Лахмолапова. Дело о пропавшем муже

Лахмолапова. Дело о пропавшем муже. В. Осинский

Утром распогодилось. Ветер растолкал облака и свалил их у горизонта в огромные грязно-белые кучи. Окрест, за огородами и за соседскими домами перед полем и к дальнему лесу, куда хватило взгляда, было тихо, как бывает при последнем свидании с летом и теплом.
Татьяна Дмитриевна Лахмолапова ходила по огороду в стиранном перестиранном любимом сарафане и в старых калошах. Здесь подвяжет помидоры, тут цапкой подрежет сорняк, или плеснет из лейки на грядку.
Это была полноватая женщина шестидесяти лет. Со смеющимися глазами и пушком коротко стриженых серых волос. 
Зять Саша, крепкий мужик, лет сорока, лейкой черпал воду из железных бочек и подавал теще. Татьяна Дмитриевна никому не доверяла поливку огорода. Из шланга укроп не поливала, боялась «прибить».
– Кто весь день рыбу удит, у того ничего не будет! – приговаривала Татьяна Дмитриевна. Она в который раз хвалилась перед зятем парником с помидорами, грядками огурцов и моркови, лука и картошки. Саша в сотый раз слушал «наставления» тещи и улыбался. Он любил Татьяну Дмитриевну. Любил ее легкий, уживчивый характер и всегда слушал с удовольствием.
  Татьяна Дмитриевна говорила о былом легко и просто. Посмеивалась над голодным послевоенным детством, подшучивала над весельчаком отцом, грустила над умершими знакомыми и друзьями своими и покойного мужа, с которым прожила тридцать пять лет. И о чем бы Лахмолапова ни говорила, все  у нее получалось весело и интересно. Беспутных она жалела, над жадными подтрунивала. Поговорки и пословицы так и сыпались из Татьяны Дмитриевны. В ней было то настоящее русское, что чувствовал каждый рядом с ней и не мог не дивиться свежести и силе ее души, всему тому, что досталось ей от предков, от ее родной подмосковной деревни, и что она умудрялась хранить, не смешивая с наносным и чуждым. И чуждое она не ругала, а добродушно посмеивалась над ним. И кто бы из чужих с ней не заговаривал, через полчаса ему казалось, что он знаком с Татьяной Дмитриевной всю жизнь.
Сейчас Лахмолапову занимал огород.
– Только у меня растут помидоры! Потому что с добрым словом сажать надо. Смородины поешь, Шурик! Хочешь – черной! Хочешь – красной! Или крыжовничку. Малинка еще осталась. Яблоки в этом году не уродились. На следующий год будут. А вон слива! Настоящая, синяя. Вас с Наташей сюда не заманишь. Не любите землю. Отец Наташи, городской, а каждую ягодку, бывало, соберет, веточку подрежет. Дуги для парника сам варил.
Татьяна Дмитриевна вздохнула. Она овдовела четыре года назад.
Но долго грустить не умела.
– Где родился, там и сгодился, Шурик! Где уж Москве против нашего Скурыгино, – подтрунила она над зятем: он работал в Москве. – У них асфальт, да пробки! А у нас раздолье.
Она огляделась, улыбаясь. Зять с удовольствием втянул носом свежий утренний воздух.
Родом из села, Лахмолапова в девятнадцать родила Наташку. Работала на заводской сборке – по молодости упрямо заявила родителям, что будет, как подруги, зарабатывать деньги, а школу закончит – вечернюю! Учителя вздыхали на «стадное» упрямство Тани – та с первого прочтения наизусть рассказывала «Евгения Онегина»! Кому бы учиться, так Долговой! (Девичья фамилия.) Затем заведовала складом на мебельном комбинате. Возле нее всегда начальство терлось. Комбинат развалился. А знакомства остались по сей день.
Как только Лахмолапова появлялась в деревне, у забора знакомые останавливались поболтать. Кто помоложе звал: «Здорово, тетя Таня!» Постарше: «Привет, Дмитревна!» Шли  потрепаться, за советом, если, что случалось в деревне – за помощью. Знали хваткий ум Татьяны Дмитриевны. Она лучше участкового знала всех в округе.
Так и сейчас. Приехали вчера на ночь, а спозаранку в калитку уже входила лучшая подруга Пушина. Тоже Таня. Жили по-соседству через четыре дома. На Пушиной был голубой брючный костюм. Волосы взбиты в высокую прическу. Не выспавшаяся. Губы помадой намазала. А глаза карандашом – не успела.
– Привет, соседи! – сказала она. – Огородничаете?
– Привет, Таня! Чего хмурая, как зимнее утро! Стряслось чего?
Татьяна Дмитриевна поставила лейку. Зять выпрямился, разминая поясницу.
– Лидку Хомякову знаешь? У них дом в дачах! Твой Женя им еще картошку носил, когда их девочка маленькая была. Библиотекарь из Москвы, – сказала Пушина.
– А! Ну?
– У нее муж два дня назад пропал. Ушел в лес за грибами и не вернулся. Сотовый не отвечает. Домашний в Москве тоже. У родственников его нет. Лидка вся в слезах.
– Когда она замуж успела? Одиночка ж была!
– Год назад. И мужик хороший. Зарабатывает. В доме все своими руками делает.
– А выпить?
– Как все! Но без безобразиев! Может, посоветуешь, что?
– В милицию пусть позвонит.
– Звонила. Там говорят, участкового вызывайте. А участковый говорит, на всех дачников его не хватит. Пишите заявление по месту прописки.
– М-угу! Пошли в дом, чаю попьем. Расскажешь, что да, как.
– Я уже…
– А мы еще не… 
– Привет, тетя Таня! – поздоровалась Наташа. Пухленькая, похожая на мать, – только на двадцать лет моложе, – она готовила на кухне завтрак.
– Здравствуй, Наташ! Как Ира?
– Еще спит. В новом доме.
– Сколько ей?
– Через месяц тринадцать!
– Ух! И летит же время!
– Летит! – согласилась Татьяна Дмитриевна. – Помнишь, еще недавно Наташка на танцы со всей кодлой ходила. А потом у бабки из кадушки огурцы на закуску воровали! А та утром подойдет, да охает: «это как же огурцы за ночь усели, на полкадки!»
Женщины засмеялись. 
Чай пили за круглым столом на веранде зимней избы с печкой. Наташа расставила чашки, принесла из кухни вскипевший электрочайник, приготовила закуску. Во всем был порядок, каждая вещь занимала свое место.
– А сам-то он кто? Муж Лидкин? – вернулась к «делу» Лахмолапова, прихлебывая из кружки.
– Как мой, на железной дороге работает. По стране катается. Начальник поезда, что ли…
– М-угу. А семья? До Лидки был женат?
– Вроде, был, – засомневалась подруга. – Лидка, что-то рассказывала. Но там у него не заладилось с прежней женой.
– А с Лидой они расписаны?
– Вот, не скажу, Таня! Думаю, на кой им!
– В той семье дети есть?
– Мальчишка растет.
– И квартира у него своя?
– Не скажу. Жил у Лидки! Тань, ты сама ее расспроси. Я за тем к тебе шла. Может, подскажешь, что-то. У тебя ж на такие дела нюх. Лидка за два дня совсем, бедная, извелась. Смотреть страшно.
Татьяна Дмитриевна подумала.
– Шурик, может, подскочим на твоей машине в Слепушкино? – позвала она зятя.
– Можно подскочить, – отозвался тот из комнаты.

(продолжение).

– Мам, делать вам с Сашей нечего! – сказала Наташа. – Выходные коту под хвост!
– Мы быстро, Наташ. Метнемся туда обратно! – ответил Саша.
Поехали на внедорожнике вдоль пруда по ухабам.
– Тань, а помнишь, как праздники раньше отмечали? – спросила Татьяна Дмитриевна подругу, и стала рассказывать зятю. – Вскладчину. Собирались напротив нашего дома. Пруд еще при барыне перегородили. Здесь он отступал от косогора. По пруду моторки гудели! Задрав носы! Весело! Как майские жуки! А к островам, где тополя, плавали водные велосипеды. От колес буруны пенные! На пригорке мужики врыли лавки. На выходные бабы ставили у лавок таз с семечками и чесали лясы до темноты! На праздники танцевали до утра под гармошку. Гармонистом Толька Долгов.
– Считай пол-Скурыгино – Долговы. Твоя родня! – подсказала Пушина.
– Ага! Склонится ухом к мехам и выводит – к губе окурок прилип, а на лице счастье.
Зять усмехнулся. Он любил тещины воспоминания.
– Весело гуляли! Байки травили! Частушки рифмовали! Несли к «столу», – это значит, клеенка на траве, – у кого, что в доме: мутный самогон в четвертушках; картошка в мундирах россыпью с яйцами в крутую; квашенная капуста, соленые хрустящие огурчики. Сопливые грузди и маслята в железных мисках…
– Тань, а помнишь, как в десять лет мы ходили на конюшню мыть совхозного мерина? – спросила Пушина.
– Помню! Конь черный. Злючий. Никого к себе не подпускал, а нас не тронул.
– Потом сверкали пятками от твоего отца. Он проследил, куда мы шастали с ведрами и мочалкой. И плетью нас отходил, не разбирая, где своя, где чужая. Лягни конь – наши мозги со стен бы отмывали.
– Ага! А муж твой, Серега, первым в селе жигулевскую «копейку» купил.
– А помнишь, Сашка Лиднев спозаранку на рыбалку с мужиками поехал, – метнулась память к автомобильной теме. – Твой Женька отказался ехать. Водитель заснул. Легковушка влетела под грузовик. Из пяти человек Сашка один живой. Год на стальных стержнях срастался. Жена Лида выхаживала.
– Ага! Она хозяйственным магазином заведовала. Возле нее начальство терлось. Но своим всегда доставала обои, краску, лак. Помнишь, Сашка ее все подкалывал. Лидка принесет в гости красную рыбу. Саня уминает рыбу и нахваливает: «Вот, где рыбки то поесть! Вот люди живут! Не то, что мы!» Лида только глазами хлопает, а все ржут!
Придет Саша с работы. Он с моим Женей сварщиком в одном цеху работал. Завалится ногами на диван. Лида ему: «Саша! Помойся! От ног же воняет!» «Лидочка! Да как же им не вонять? Они же из задницы растут!» – отвечает.
Женщины засмеялись. Зять тоже.
– А Валя Воробьева! Вон ее дом! В детстве худющая была. Муж ее, Толя, с нашими парнями за Вальку драться ходил. С финкой в кармане. Его боялись. Болтали, с блатными якшается. Всю жизнь звали – Воробьев. По девичьей фамилии Вальки. А он злился.
– Эх, где те денечки! – вздохнула Пушина.
– А помнишь, Толя Иванов допился до белочки и выкосил всю капусту в огороде – черти ему за кочанами мерещились! Брат мой Леха со смеху умирал. Каждый год Толю подкалывал – капусту-то не пора косить!
Женщины опять засмеялись.
От пруда повернули на бетонку. С бетонки на пыльный проселок. За оврагом с бурьяном завиднелись крыши богатых особняков с двухметровыми заборами, и домишки попроще. По улочкам Саша подъехал к домику у леса, обитому розовым сайдингом, с большим цветником под окнами – Пушина командовала «налево направо». 
Выбрались из машины. В траве громко стрекотал сверчок.
– Деревня всего то пять домов была! – посетовала Татьяна Дмитриевна. – А гляди ка – вторая Москва! Охота же людям из одного города в другой тащиться!
– Скоро все Подмосковье Москвой станет! – сказала Пушина.
– Убей дачника, спаси МКАД, – сострил Саша.
От распахнутой двери на веранде к гостям по тропинке шла костлявая женщина лет сорока пяти в сарафане. Остроносая. С блеклым лицом и коротко остриженными волосами. В дверях остановилась худенькая девушка – дочь Хомяковой, Аня.
– Здравствуй, Лида! – поздоровалась Татьяна Дмитриевна. – Рассказывай, что стряслось?
Хомякова поздоровалась. Глаза ее сразу наполнились слезами. Она посмотрела на Сашу. Стеснялась говорить при мужчине о своем бабьем горе.
– Пойдемте в дом, – нерешительно сказала она.
Татьяна Дмитриевна обернулась к зятю. Но Саша понял и опередил.
– Я тут погожу, – сказал он. – В доме душно.
Женщины зашагали за хозяйкой.
– Чаю? – спросила Хомякова на веранде и высморкалась в платочек.
– Спасибо. Только из-за стола. О деле, Лида, говори! – сказала Лахмолапова. Женщины расселись на скрипучие стулья.
Хомякова рассказал то, что все уже знали. Мол, пошел за грибами и не вернулся.
– А сегодня утром мальчишки, грибники, лукошко Ванино из леса принесли, – шмыгнув носом, проговорила Хомякова.
– Покажи! – сказала Лахмолапова.
Аня внесла на веранду большую полукруглую плетенку.
Лахмолапова повертела корзинку.
– Точно его корзина?
– Да! Вместе покупали. Вон, ручка для прочности проводом обмотана? Ваня обматывал.       
– Где они нашли корзину?
– Возле калитки в общем заборе. Пустую.
– Ну, грибов то в ней давно не было. Чистенько внутри. Лид, – Лахмолапова покосилась на дочь Хомяковой, – вы с ним расписаны?
– Вроде, ни к чему было. Собирались.
– Мирно с ним жили? Он не дрался? Может, он к бывшей своей метнулся?
Хомякова вздохнула.
– Я звонила. Она говорит, что Ваня не появлялся у них. А если б появился, на порог не пустила. Говорит, что он алименты не доплачивал. Получку на товарищей переписывал. А ей на мальчика гроши отсылал.
– Прижимистый что ли?
– Да нет! Какие уж алименты! Сын у него вырос. Институт заканчивает. Бывшая жена простить Ване не может, что он от нее ушел?
– А говорила – мальчонка! – сказала Лахмолапова Пушиной. – Квартира московская его?
– Его! Он судится не стал. Говорит, перед сыном стыдно.
– М-угу! Лид, а не мог он где-нибудь в окрестностях у друзей загулять?
– Знаете, Татьяна Дмитриевна, по характеру он нелюдимый. Людей, не то что бы чурается, но никого к себе близко не подпускает. Со всеми вежливый. С соседями здоровается. А так чтобы с кем-то сдружиться – это нет. Диковатый он.
– Ты ему на работу звонила? Может, он в рейс уехал. Таня говорит, – Лахмолапова посмотрела на Пушину, – он у тебя железнодорожник.
– Ваня бы сказал, если бы уехал. Он отгулы взял. Мы приехали в среду. А теперь суббота. Куда звонить?
– Друзьям его. Коллегам. Ты же, кого-нибудь знаешь?   
– Я никого не знаю, – виновато сказала Хомякова.
– Вот так жена! О муже ничего не знает!
Хомякова мгновение подумала.
– А вообще-то, приезжал он раз с приятелем!
– Игорь Алексеевич, – подсказала Аня. Она притулилась к косяку, скрестив на груди руки.
– Да-да! У меня даже телефон его где-то записан.
Хомякова порылась в сумочке, перебирая бумажки и записочки.
– Вот. Визитка! – она радостно показала карточку.
– Звони! – сказала Лахмолапова.
Хомякова, близоруко щурясь, набрала номер на мобильном телефоне.
– Игорь Алексеевич? Здравствуйте! Это Лидия Андреевна. Жена Ивана. – Хомякова рассказала об исчезновении мужа, спросила, не звонил ли он и «не уехал ли по работе»?
Долго слушала. Затем попрощалась и растеряно посмотрела на женщин.
– Игорь Алексеевич говорит, что Ваня уволился неделю назад! А мне он ничего не сказал!
– Та-а-ак! – задумчиво протянула Татьяна Дмитриевна и нахмурилась. – Расскажи-ка ты мне, милая, чем увлекался твой Ваня? Чем интересовался? Вообще, что он за человек?
– Так сразу-то не скажу…– замялась Хомякова. – Слесарить он любил. То есть, любит! – Она вскинула глаза на собеседниц, словно испугалась своей оговорки. – По дому и в огороде не ленился. Сайдингом дом обил. Огород культиватором перекопал.
– Словом, не приживалом у тебя пристроился? Корни пускал…
– Ну, да! Это еще в прошлом году. А нынешней весной хотел летнюю душевую и туалет поменять. Знаете, такие сборные продаются! – оживилась Хомякова.
– Знаю.
– Даже ездил в фирму. Интересовался, что по чем? Но как-то не заладилось. То я заболела. Долго не ездили…
– А чего у тебя?
– Межпозвоночная грыжа. Ноги совсем не ходили. Так Ваня всех врачей обошел. Мне велели ничего тяжелого не поднимать. Лекарства прописали. 
– Мужику жена нужна здоровая, а сестра – богатая! – проворчала Лахмолапова.
– Что?
– Так. Ничего. Зачем, говорю, здоровому мужику больная баба? Работница по дому ты, стало быть, не ахти!
– Ну, да! Ваня помогал! Анечка!
– М-угу! Дальше рассказывай! Про его интересы.
– А! Потом у него поездка за поездкой. Чем чаще ездит, тем больше платят. Колесные, командировочные. Мы за май и за июнь два раза в деревне были.
– Да, уж деревня! Скворечники на скворечниках!
– Простите, что, Татьяна Дмитриевна?
– Ты глухая или не в себе, Лида? Все переспрашиваешь! А теперь, говорю, стало быть, вроде и не к чему душевую и туалет менять! Август на календаре!
– Ну, да.
– Хозяйственный он, значит у тебя. Это я поняла. А чем, помимо огорода и слесарного дела он увлекался?
Хомякова нахмурилась, вспоминая.
– Н-не скажу, Татьяна Дмитриевна. Ничем, вроде! – пожала она плечами.
– Вот тебе раз! Вот так жена! Год с мужиком прожила, а чем он дышит, не знает! Я о всех делах своего Женьки знала. Про каждый шов, что он варил на своих задвижках. Все анекдоты про его товарищей и коллег! А ты? Мужику сорок лет, а у него никакого хобби не было? Да, как же вы жили то?
– Да, что же вы мучаете меня, Татьяна Дмитриевна? Жили и жили! Как все живут! Я же говорю, он нелюдимый был. Скрытный! Лишний раз я его спрашивать боялась. Зачем к человеку в душу лезть? Не мальчик. У него свое прошлое. У меня свое.
– М-угу. Как дальше у нас сложиться – не знаю! – продолжила за Хомякову Татьяна Дмитриевна. – Пусть идет, как идет! Останется мужик рядом – хорошо! А дальше пойдет – скатертью ему дорога! Спасибо за малое женское счастье, что перепало! Мы и с дочкой проживем!
Хомякова всхлипнула, промокнув платочком нос.
– Нельзя так с человеком! Обожглась раз. Обожглась два! А все равно верь людям! Конечно, как говорится, мужу и псу не оголяй задницу всю! Но так-то уж не интересоваться собственным мужиком нельзя! Сайдингом обил! Культиватором перекопал! – передразнила Лахмолапова. – А за душой-то у твоего Вани, что было? Может он посмотрел-посмотрел, что он при тебе, навроде батрака, да и плюнул – ушел к другой бабе!
– Ну и пусть, – снова шмыгнула носом Хомякова.
– А если пусть, тогда чего воду мутишь? Пропал и пропал! Может, не очень нужна была!
– Нет. Ваня не такой! Он жалел нас с Анютой…
– Последнее время Иван книжки религиозные читать начал? – проговорила Аня.
Все посмотрели на нее.
– Так, может, он и раньше их читал? – спросила Лахмолапова.
– Читал. Но не так много. Он философские книжки читал. У нас дома в библиотеке много. А с зимы Иван пристрастился про религию читать. Мы с ним даже несколько раз в Давидову пустынь ездили. Он там о чем-то со священниками разговаривал.
– Исповедовался?
– Нет. Именно, разговаривал. Во дворе.
– Так, может, он в секту, какую записался? – насмешливо спросила Лахмолапова. – Все распродал, да и сектантам сбыл! А вам молчок! Да шиш с маслом!
– Если бы в секту, Тань, тогда бы в церковь не поехал? – вмешалась Пушина.
– И то – правда.
– А с мозгами то у него все в порядке было?
Аня пожала плечами.
– Нормальный. Только нас иногда с мамой спросит, сколько частей в библии? Да сколько канонических евангелий в Новом завете? Мы не знаем. А он смеется и говорит, да как же вы верите-то?
– Резонно! – кивнула Татьяна Дмитриевна. – А в Давидову пустынь вы на машине ездили?
– Да. Так-то туда трудно доехать.
– У Вани хорошая машина была, – вмешалась Хомякова.
– И сюда вы на его машине приехали? – оживилась Лахмолапова и стала озираться – где автомобиль?
– Сейчас, нет! Ваня хотел купить новую машину. Старую машину он продал. Купил временно битый жигуленок. Чтобы совсем без колес не остаться. В среду, как нам ехать, его жигуленок забарахлил. Он не стал возиться. Говорит, все равно хлам. На днях обещали позвонить из автосалона и привезти ту машину, которую он ждет. Один раз съездим в деревню на автобусе, говорит. 
– Угу. У тебя фотография его есть? – спросила Лахмолапова.
– Нет. Мы как-то не фотографировались. – Хомякова засуетилась, опасаясь новых попреков Татьяны Дмитриевны, и с надеждой посмотрела на дочь. 
– У меня в телефоне есть, – сказала Аня и протянула гостье.
С экрана смотрел неулыбчивый мужчина лет сорока пяти-пятидесяти, стриженный ежиком – один из многих.
– Такого увидишь, не запомнишь, – сказала Лахмолапова. – Но глаза не глупые! Саша! – она перегнулась через спинку стула и позвала зятя.
Зять не спеша подошел.
– Ань, ты можешь перекинуть фотографию на телефон Саши? Ну, как вы с Ирой делали, – обратилась Татьяна Дмитриевна уже к Саше.
– Конечно, могу!
Зять усмехнулся!
– Опа! Технический прогресс догнал Татьяну Дмитриевну, – сказал Саша.
– Ладно, зубоскалить! Я эту ваши технику – блютузы всякие, интернеты, одноклассники не в жизнь не пойму! А все же чудно! Человек лежит на пляже во Франции, а я с ним из комнаты запросто разговариваю! А помнишь, Тань, – обратилась она к Пушиной, – как на море с утра очередь на переговорном занимали, чтобы домой дозвониться?
– Помню.
– Лида, ты соседям звонила? Может твой Иван дома уже? Или заезжал? – спросила Лахмолапова, пока «молодежь» перебрасывала фотографии.
– Звонила. Не был…
– М-угу! Давай-ка до утра подождем. Может, объявиться. А там подумаем, что делать?
Лахмолапова поднялась.
– Ваш телефон у нас есть? – Татьяна Дмитриевна вопросительно посмотрела на зятя.
– Есть-есть! У нас – их. У них – наш. Я Ане скинул. – Он показал теще фотографию Ивана на своем телефоне. – Ничего так мужик. Только… такие себе на уме.
Назад доехали быстрее – дорогу знали. По пути у дома высадили Пушину.
Вечером в деревне тени вытянулись и воздух, словно, застыл: звуки разносились отчетливо и далеко. Черный бобер нырнул под ветки домика на островке с соснами. Рыжая ондатра быстро рассекала по диагонали пруд. Среди валежника, на одной ноге подстерегала лягушек белая цапля. Рыбаки на плотиках ловили удочками ротанов.
– Моя бабка еще помнила барыню, Екатерину Васильевну Васильчикову, – заговорила за чаем Малышкина. – Екатерина Васильевна была фрейлиной Её Императорского Величества и за свои деньги построила местную церковноприходскую школу. В ней моя бабушка училась. А после революции барыню сослали, имение сожгли, церковь взорвали. Отец рассказывал, местные, кто церковь взрывали, все умерли не своей смертью. 
Наташа, зять и внучка Ира, прибежавшая из «нового» дома, слушали, прихлебывая из чашек.
– Сань, завтра воскресенье? – вдруг спросила Татьяна Дмитриевна.
– Воскресенье.
– А ведь мужской монастырь в Давидовой пустыни, вроде действующий?
– Вы, что, в монастырь меня сдать хотите?
– Нет. Может, съездим завтра поутру к службе?
– Можно. Вы думаете, он в монахи подался? – спросил Саша. Еще в машине по дороге домой Лахмолапова пересказала зятю разговор с Хомяковой.
– Вряд ли! Это не так просто делается. Но узнать, о чем Иван со священниками беседовал, не мешало б. Не зря же он туда ездил! Чего-то ему надо было?
Наташа вздохнула.
– Как дети, честное слово! – сказала она. – Вам бы детективы сочинять!
– Да? Ну, тогда скажи, куда мужик пропал? Не запойщик! Не дурак! Чего бы ты думала, если бы Саша исчез и три дня о нем ни слуху, ни духу?
Наташа вздохнула и пошла греть новый чайник.
  Внучка Ира ушла играть в куклы в «новый» дом.
– А вы, что думаете об этой истории, Татьяна Дмитриевна? – спросил Саша.
– Я думаю, что Лида Хомякова – курица безмозглая, при всей ее образованности! Пока ее дотошненько не расспросишь, ничего толком не расскажет! – досадуя, ответила теща.
Она отхлебнула из кружки.
– Лида рассказывает, что он на все руки мастер, – заговорила Лахмолапова. – В прошлом году усердствовал. А нынче ты видел их хозяйство? На крыше душевой бочка для воды ржавая, словно ею сто лет не пользуются. Двери в уборную перекосило. Двор не выкошен.
– Заметил. Ну и что?
– А то, что интерес к хозяйству у человека пропал! В прошлом году был интерес. А в этом – пропал! Еще с весны! Лида говорит, из-за ее болезни они два раза в деревне были. Чего бы ему самому душевую и уборную не подправить, пока Лидка в больнице прохлаждалась? Значит, не видел он себя тут хозяином!
– Может все-таки к бабе, какой метнулся? Сами говорите, мужику нужна жена здоровая. Или сердце в лесу прихватило. Инсульт там! Лежит сейчас в больнице без документов, себя не помнит…
– Ка б он здесь, поблизости упал, нечто народ не узнал бы? Лукошко то у забора, у границы участков найдено! Значит, грибник-то наш специально его аккуратненько пристроил и пошел себе налегке!
– А зачем было корзину брать-то, если за грибами не собирался?
– Хотел, чтобы думали, что собирался! А на счет бабы, конечно, лучше б расспросить надо. Но только думаю – пустое это! Почему его родственники ничего о его новой бабе не знают? Что же у них сердца нет? Лида убивается, телефоны оборвала, а они знай себе, помалкивают! А коль не знали о ней, что ж он в один день бабу нашел, да к ней метнулся? Опять же не зверь: убежал и ничего не сказал?  Если бы у них там серьезно было, все одно кто-то разнюхал бы! Пока он с Лидкой, так и не говорили бы! А теперь, чего молчать? И Лидка, какая-никакая курица, заметила б! Шила в мешке не утаишь! Бабье сердце всегда чует. Кроме того, его беспортошного, без квартиры, да еще без денег, какая бы дура терпеть стала? На шуры-муры денежки нужны! А тогда б Лида почуяла, если б из семьи тянуть стал. А он в придачу с работы уволился? Миллионер что ли?
– М-да! – зять задумчиво поскреб переносицу. – При его разъездной работе, где хочешь живи. В каждом городе женихайся! Такую работу грех бросать без веской причины.
– Тебе бы, Шурик такая лафа, да? – засмеялась Татьяна Дмитриевна.
– …Не расписанный с Лидой. У нее не прописанный. Снялся с места, и ищи ветра в поле!
– Мечта твоя! – сказала Наташа, входя на веранду.
Саша лишь крякнул, подставляя чашку под кипяток.
– Татьяна Дмитриевна права! Не случайно он исчез!
– Еще эти его посещения церкви! Словно, душа у него не на месте была!
– Мам, хватит, а? Голова пухнет! Чего гадать? Может завтра объявится! – сказала Наташа.
– И то верно! – подытожила Татьяна Дмитриевна.
С пруда за островами скрипнули уключины.
Татьяна Дмитриевна вспомнила, как их, не вступивших в колхоз, лишили земли и даже запретили рвать для коровы траву у обочин. Саша удобнее устроился слушать.
Она вспоминала поля хилой кукурузы с недоразвитыми метелками вместо початков. С грустью говорила о нынешней целине за околицей, где раньше тучнела гречиха или горох, о пустынных полях Подмосковья. Вспоминала, как лесник за сухую хворостину из леса штрафовал, а теперь через бурелом не пробиться. Как парни на танцах дрались деревня на деревню. Как мужики каждый день ходили на работу пятнадцать километров пешком туда и обратно – автобусов не было, – и в сорок пять уже выглядели стариками. И былое казалось близким, словно вчера.
– Прошлое надо помнить! Иначе и нас забудут!– сказала Лахмолапова.
Про настоящее она рассуждала просто:
– Вон соседи мои. Один банкир дом отстроил. Молодец! Дай Бог каждому! Умеет работать! А другой землеустроитель, чиновник, трехэтажную каменную домину отгрохал! На зарплату? И никто из начальства этого не знает? Вот, когда его спросят – на какие деньги? – а я увижу, что его пришли раскулачивать за взятки, тогда я поверю, что в стране что-то поменялось. А так – болтовня одна! Хоть Ельцин! Хоть кто!
Стемнело. С застекленной веранды из-за тюлевых занавесок была видна дорога, пруд и высокие деревья на прибрежных островах. Пошли укладываться спать.
Лахмолапова спозаранку осторожно растолкала зятя.
– Умывайся! Чайник я поставила! Поешь, и поехали! – сказала она.
– Не. Я с утра не ем. В глотку не лезет! – ошалевший со сна, Саша сел в постели.
– Тихо, ты! Спят еще все! Хоть – бутербродик!
– Ладно. Один!
Попили чай и поехали.
 От воды змеился туман. На том берегу белым пятном на одной ноге застыла цапля. 
По дороге встретились грибники с ведрами и корзинками, стайкой, перед тем, как разбрестись по лесу. У обочины в лесу скособочились легковушки.
Город спал. На пустынных улицах – редкая машина, одинокий прохожий.
За переездом Саша разогнал внедорожник. 
– Спят все, – сказала Татьяна Дмитриевна, – а к службе, поди ж, кто-то все равно приедет! Потому что всегда надо помнить, что над тобой кто-то есть. За порядком следит.
Саша усмехнулся.
– Смейтесь, смейтесь! – добродушно проворчала Татьяна Дмитриевна. – Почему так бывает: потеряешь вещь, весь дом перероешь, а она перед носом. Упадет пуговица под ноги, да так закатиться, что никогда не найдешь. Или думаешь одно, а получается совсем другое. Особенно, если на что-нибудь без оглядки понадеешься. Где меньше всего ждешь, там и оплеуха. Значит, Он приглядывает за нами. Замечает, что где-то кто-то нагрешил. К Богу надо идти скромно, не забываясь, тогда он все даст. А когда ты его себе ровней считаешь, он тебя и приземлит.
– Любопытная у вас философия, Татьяна Дмитриевна, – сказал Саша.
– Ничего тут любопытного. Все так живут. Да, может, по-разному называют.
– О чем вы сейчас с монахами говорить будете? Сам бы я ни за что не рискнул. Церковь! Мужик какой-то пропал! Нужно им про него знать? Они от нас далеко.
– Редко вы с Наташей в церкви бываете. А зря!
– Со мной знакомый учился. Пил, гулял. А потом, я узнал, рукоположили его, что ли. Или как у них называется? Так вот, как представлю, что мне к нему на исповедь – ноги не идут!
– Не путай храм и людей в храме! Я тоже не ко всякому священнику пойду. Церковь не причем.
Проехали слева поворот на Мелихово.
– Вот, Чехов он разве мало про Бога писал? – подхватила Татьяна Дмитриевна. – Взять хоть его рассказ «Убийство». Там брат убивает брата через полчаса после вечерни, из-за постного масла. Для братьев вера выражается в порядке. Чтобы каждое утро и каждый вечер человек обращался к Богу со словами и мыслями, какие приличны данному дню и часу. Каждый день надо читать то, что положено по уставу. Первую главу от Иоанна надо читать только в день Пасхи. А от Пасхи до Вознесения нельзя петь «Достойно есть».
И жуть берет: а где же тут вера? Сплошное фарисейство! И так многие верят!
А писатель показал, как не надо верить, и никого не обидел! В каком-то рассказе его неверующий герой толкует, что Бога нет, а сам на Пасху первым бежит к заутрене. Потому что на Пасху, Троицу и на Рождество в воздухе пахнет чем-то особенным. Даже неверующие любят этот праздник.
Саша слушал.
– Ты, Саня, не обижайся, но ты навроде, как умный дурак! А Наташа при тебе овца. Любит без ума. Слово боится сказать. В семье, конечно, один принимает решение. Иначе, это уже не семья…
– А равноправие? – ухмыльнулся Саша.
– Глупости все это! Чего хорошего? Если женщина для своих детей не мать, так для чужих людей и подавно! О чем с ней толковать! Вот и все равноправие! Так уж природой устроено, злись или не злись на это! Так и решение принимает один. А другой свое слово должен иметь. И если прав, умей настоять. Нерешительных Бог не любит. Чего боишься то и случиться. Ты делай, а он поправит! Главное, не лежи на боку, а поворачивайся!
– Вы действительно так в Бога верите? – Саша засмеялся.
– На Бога надейся, а сам не плошай. Я вот шестьдесят лет живу, а мне все интересно. Что за весной лето придет, а там осень и зима, и опять по кругу. Каждый год одно и то же, а все ж другое. Всегда что-то новое. Всегда что-то да произойдет. Не видела человека сто лет, встретила, а у него куча событий. И так у каждого. Живи и радуйся, что другим хорошо. А если, кому плохо, пожалей! Тогда и тебя пожалеют. 
Впереди завиднелись купола монастыря.
– Вы всерьез думаете, что мужичок в монахи подался? – спросил Саша.
– Ничего я, зятек, пока не думаю!
– В монастыре тоже все не просто. Чтобы принять монашество, нужно соблюдать посты. Молитвы читать. В храм ходить, хотя бы раз в неделю. Обязательно надо читать и изучать Священное писание и жития святых. Труды святых отцов. Каждый день в пять утра вставать. Есть только постную пищу. Не смотреть телевизор. Не встречаться с друзьями. С бабой своей не спать. И так – год. Если выдержишь, тогда иди к настоятелю в храм и говори о своем решении.
– Ты откуда знаешь?
– У нас один чудик на работе хотел в монастырь уйти. Рассказывал. Пацан тогда только институт закончил и вдруг дома такое вывозит. Мать в слезы. Говорит ему – ты че, сдурел? Женись! Поживи нормальной жизнью. А он: кругом блуд, разврат и все такое. Словом, замкнуло пацана конкретно. Пару месяцев помучил себя. Ни телика, ни компа – ни-ни! Потом встретил девушку. И в монахи расхотел. Женился. А нам как-то разоткровенничался. Рассказал. Так, что, Татьяна Дмитриевна, чтобы наш Ваня в монахи подался – это вряд ли! – скептически покривил губы Саша. – Он только год, как с Лидой знаком. Значит, ему целый год с ней никаких дел нельзя было иметь. На кой ей такой мужик? Литературку, положим, он еще почитать мог. Там, Священное писание! Жития святых! Но при его работе он постоянно на людях. Друзья, сослуживцы. Какое к лешему уединение? Нет, тут что-то другое! А с чего вы решили, что вам кто-то тайну исповеди расскажет?
– Какая в монастырском дворе исповедь? Я ж тебе рассказывала, что Аня, дочь Лидки, говорит, будто Иван со священником во дворе беседовал! 
– Да, хоть бы так! Кто вам рассказывать станет, о чем беседовали?
– Тогда, зачем ты меня повез? В рань то! Раз скептик такой!
– Так ведь хорошо же, Татьяна Дмитриевна! Гляньте! 
– Хорошо!
Из-за лесочка и на пригорке снова зазолотились купола монастырских храмов.   
 – Это отмоленное место! – сказала Татьяна Дмитриевна, кряхтя и охая, выбравшись из машины. – Не новострой Христа Спасителя! Наш в тысяча пятьсот пятнадцатом году основан. Здесь проходимцам делать нечего!
Древняя святыня была ухожена. Величественная колокольня и огромные кованые ворота. Весело сверкающие золотом купола храмов и – чистотой и опрятностью свежеокрашенные постройки и аллея к ним.
Саша, троекратно перекрестился. Дождался, пока теща повяжет платок, взял Татьяну Дмитриевну под руку и повел во двор.
– Видел бы ты, Саня, что тут было, когда я была, как Иришка! Из настоятельного корпуса сделали сельхозтехникум, – показала она на желтый с белым двухэтажный дом. – В корпусе для монахов – студенческое общежитие. Вон там был склад, а там – гаражи. В Никольской церкви открыли клуб. В Успенской – спортзал. А во Всех Святых – столовую. Все купола сломали. Все травой поросло. А стены не тронули. С Москвой рядом, да в сторонке от больших дорог. Это, наверное, и спасло от полного разорения. Щас глянь, какая красота!
Татьяна Дмитриевна благодушно огляделась. В косынке, с седыми кудрями она походила на добрую бабушку из сказки. Саша озирался, словно, искал кого-то.
– Сейчас мы спрашивать никого не будем, – угадала его озабоченность Лахмолапова. – Люди при деле. Им не до нас. После службы у церкви, где все соберутся, кого-нибудь расспросим. 
Для посетителей была открыта Знаменская церковь.  Пошли туда.
В церкви было прохладно. Приятно пахло воском. У сени над мощами с изображением на раке вверху преподобного Давида выстроилась короткая очередь.
– Сейчас подойди к мощам, – зашептала зятю Лахмолапова, – поблагодари за все и попроси, что хочешь. Только так проси. Перекрестись троекратно и поклонись. Поцелуй мощи. Где все целуют! Не бойся, в церкви никакая зараза не пристанет! И опять перекрестись. А что попросил, никому не говори.
– Откуда вы все знаете? – прошептал Саша.
– Мать учила. А ее учила ее мать, моя бабка. 
Перед службой пошли к круглому бассейну со стаей карпов в бурой воде. Присели на скамейке у деревянных мостков. Ранние туристы подходили смотреть рыб.
Из клумбы в пыли за людьми настороженно наблюдал павлин с маленькой головкой и облезлым перламутровым хвостом. Второй павлин взгромоздился на каменную ограду у садика, готовый удрать при малейшей опасности.
Лахмолапова бросала карпам печенье: рыбы пенили воду и толкались у крошек.
Послушали громкое стрекотание сверчка в траве.
– Пошли на службу! – сказала Лахмолапова.
Служба проходила в соборе Всемилостивого Спаса. Золоченный пятиярусный иконостас высился до основания изумительно расписанного свода. Лики святых и сцены на библейские сюжеты были выполнены ясно и легко. 
Лахмолапова зажгла и поставила три свечки.
– Кому бы ни поставил, все не ошибешься! – подсказывала Татьяна Дмитриевна. – Но если не знаешь, кому ставить, делай так. Первым делом ставь свечку к празднику. Вон, видишь, высокую тумбочку напротив царских врат! – Лахмолапова объяснила, как надо креститься, кланяться и целовать образ. – Затем ищи образ Спасителя. Поставь ему свечку и поблагодари! Затем, ставь свечку Богородице. И проси, чего хочешь! Только опять, никому не говори, что попросил. Тогда сбудется. Если голова закружилась, тошнит и плакать хочется, значит, нечисть выпрыгивает из тебя и к стенам жмется. В церкви никогда к стене не прислоняйся! Видишь, священник с кадилом все углы обходит. Потом нервы на место встанут! Наташка запаха ладана терпеть не может.
– Нечистый в ней! – пошутил Саша.
– Конечно нечистый! В больнице сколько смертей видит! Сколько душ не покаявшихся! – серьезно подтвердила Лахмолапова. – Кто в церковь идти не хочет, ноги не ведут, дорогу не найдет, значит ему обязательно в церковь надо. Вот Ира любит церковь. У нее всегда ловко получается. Потому душа чистая!
Вспомнили, как девочка с важным выражением на лице зажигала и ставила свечку перед иконой Богородицы с младенцем, и крестилась. Зять и теща улыбнулись.
– Если огонь свечки трещит и коптит – крепче молись! Значит, грехов накопилось столько, что только в храме тебе и место! – говорила Татьяна Дмитриевна.
– У меня, пока с вами не познакомился, свечи коптили, – сказал Саша.
– У-у! – отмахнулась теща. – Ты вообще к нам с шабаша вернулся!
Саша отогнал недобрые воспоминания о прежней бездетной семье.
После службы, когда люди стали расходиться, Лахмолапова зорко выбрала моложавого батюшку, поосанистей. Решительно подошла и о чем-то заговорила с ним. Батюшка в черном одеянии и в клобуке, было, с нетерпеливой улыбкой хотел пройти мимо. Затем удивленно поглядел на Лахмолапову и прислушался.
– Саш, подойди ка! – позвала Татьяна Дмитриевна зятя, дожидавшегося в сторонке. – Покажи фотографию.
Саша достал телефон и нашел фотографию Ивана. Батюшка посмотрел и задумчиво погладил рыжеватую бородку.
– Да, я помню этого человека, – сказал он, все еще недоверчиво поглядывая на двоих. – Сначала он про монашеский постриг спрашивал. Как быть ему человеку разведенному, но не венчанному? Видно, радения ему не хватило. Другой раз спрашивал, велик ли грех жить с человеком без любви, но в обоюдном уважении?
– Значит, не на месте у человека душа?
– Утешение ему в Священном писании. А так-то, кто же ему советчик, кроме собственной совести!
– М-м-угу! Получается, он дважды к вам подходил?
– Да. Потом я замечал его на службе. Но не решился человек на разговор, о том, что его мучает. Зачем же мучить его расспросами?
– Понятно. Спасибо, – сказала Татьяна Дмитриевна.
Священник кивнул и ушел.
На площадке для машин Лахмолапова сняла косынку.
– Что вы ему сказали? – спросил Саша, подразумевая, священника. Лахмолапова поняла.
– Как есть, так и сказала. Мол, человек пропал. Милиции дела нет. Сами ищем.
– Что теперь?
– Ничего. Похоже, загодя Ваня исчезновение свое готовил. Да все ж таки странно – был человек и исчез! Как будто и не было! Ни друзьям, ни родственникам ничего не сказал!
– Как хотите, Татьяна Дмитриевна, но этот ваш Ваня, точно с приветом! Не знаю, что он натворил, но вы бы поехали в монастырь советоваться, как бы ловчее совесть свою обмануть?
У Саши зазвонил телефон.
– Легки на помине! – проворчал он, взглянув на определитель номера. – Лида ваша! Слушаю!
Саша слушал и хмурился.
– Сейчас я передам телефон Татьяне Дмитриевне. Сами ей скажете!
– Чего там? – прошептала Лахмолапова зятю.
– Машину его нашли! Вани вашего! В кисель убитую! – прикрыв трубку, ответил Саша.
Зять протянул мобильный теще. Лахмолапова взяла аппарат, остерегаясь, как всякий человек не дружный с техникой, по ошибке нажать не туда на сенсорном экране.
Татьяна Дмитриевна слушала Лиду внимательно. Лишь переспрашивала:
– А машину то, кто нашел? – Выслушает. – Ага!
Потом:
– А почему тебе позвонили? Машина-то его! – Покивает. – Угу!
Она выслушала длинные пояснения и сетования.
– Лида, я не знаю! Надо спросить у Саши. – Татьяна Дмитриевна отняла трубку от уха. – Сань, мы сможем подъехать часа через два на Львовскую?
Зять недовольно поморщился и проворчал:
– Блин, все выходные псу под хвост!
– Сможем, Лида! – ответила Лахмолапова и отдала трубку Саше. – На! Не знаю, куда здесь нажимать, чтобы отключить.
Саша отключил и спрятал мобильный в чехол на поясном ремне.
– А чего так долго, через два часа? – недовольно спросил он. – По трассе на Львовской через полчаса будем.   
– Лида из Москвы поедет. Они вчера с Аней домой вернулись. Оттуда и позвонили.
Саша помог теще вскарабкаться на высокую подножку внедорожника и заботливо закрыл за ней дверцу.
– Ну! Что там у них? – спросил он, усаживаясь на водительское сиденье.
– Сейчас расскажу. А мы с тобой, Санек, пока, коль время есть, давай в Талеж, к святому источнику подъедем. Водички попьем. Ты искупаешься. В деревню ехать, сейчас все равно смысла никакого нет. Второго ворчуна, Наташку, я не выдержу!
Зять хмыкнул, заводя машину.
– С вами не соскучишься!
– Баклажки пустые у тебя есть?
– Есть. В багажнике пару штук валяются.
Саша огляделся по сторонам и вырулил на дорогу.
– Замечательно. А у них там со слов Лиды, вот, что! После наших гостин, Лида с Аней собрались в Москву. Вдруг их Иван там объявится. Утром им позвонили из милиции…
– Из полиции. Сейчас они полицией называются.
– Ага. Позвонили, значит, оттуда и говорят, что Лидкина машина в ДТП участвовала.
– А почему Лидкина-то? Машина – Ивана!
– Он машину на ее имя покупал. А сам по генеральной доверенности ездил.
– Зачем?
– Этого я не знаю. Со слов Лиды, машину угнали от железнодорожной станции Львовская. Подростки. Милиционеры хотели их остановить. А ездить те не умеют. Доехали до первого столба и разбили машину. В придачу прав у них не оказалось.
– М-да! Весело!
– Куда их родители смотрят? Пьяные, поди! Трезвый-то так не накуролесит! Хорошо не убились! 
 – Лучше б – убились! Наука была б!
– Что ты, Саня? Какая тут наука, если убились? Дети ведь! А если б наша Ира там была?
– Не была бы! – упрямо ответил Саша, уже понимая правоту тещи и споря из чувства противоречия. – Если мозгов нет, так и не будет!
– Сам-то ты в их возрасте сильно умный был?
– Но и машины не угонял!
– Прежде чем других судить, к себе примерь! Раз недосмотрены, значит дома у них непорядок. Значит, пожалеть некому! А поговорил бы с ним отец! Поговорила б – мать! Не зверьки ведь! Мозги бы на место встали. А наказать на всю жизнь всегда успеется!
Проехали музей-усадьбу Мелихово, деревню и густой ельник.
Свернули на дорожку по периметру поля и вдоль усадеб.
На заасфальтированной площадке возле леса в несколько рядов стояли машины и автобусы. Люди шли по тротуару вниз к источнику и назад вереницей, с пластиковыми бутылями и бидонами. У обочины, не смотря на ранний час, коробейники уже разложили на столах и на земле поделки из дерева: шкатулки, гребешки, бусы, корзинки, расписные деревянные яйца, аппликации. Магазин, похожий на избушку, тоже был открыт.
Саша достал из багажника две пустые баклажки.
– Когда сюда не приедешь, всегда людно! – удовлетворенно сказала Лахмолапова, шагая под руку с зятем. – А ведь могли бы пьянствовать где-нибудь с шашлыками.
Саша засмеялись. Лахмолапова тоже.
– Почему сразу пьянствовать? – весело спросил зять. – Насмотрелись, Татьяна Дмитриевна, новостей по телевизору. А там все одно: убили, да изнасиловали. Верно?
– Ну, да! Если б ты меня не начал по выставкам возить, так бы и померла, уверенная, что лютуют люди! – сказала Лахмолапова. – А там людей пропасть! И у всех лица-то, какие хорошие!
Саша, в который раз подумал, как ему хорошо с Татьяной Дмитриевной. Все ей было любопытно. И – номера автобусов и машин, по которым она узнавала у зятя регион: калужские ли, тульские или владимирские, – и радовалась, что ее источник там знают, словно сама его прихорашивала. И – люди: «у нас так давно не надевают!» И – веревочка вдоль тропинки, чтобы никто не заходил и не вытаптывал газон: «коль все ломануться, весь лес в прутья!» И – коробейники: спросит, сами ли делали, или перекупщики? И радуется, если – сами.
– Знаете, что мне в вас нравиться, Татьяна Дмитриевна? – спросил Саша, пока женщина разглядывала поделки. – Ни вы, ни Наташа не лезете из кожи, чтобы казаться лучше. Всем верите и подумать не можете, что кто-то вас обманет. Если б не встретил вас, пропал!
– Что на тебя, зятек, нашло? – весело подивилась теща. Но слова Саши были ей приятны.   
– Не знаю. Утренний воздух в голову ударил.
Он поцеловал тещу в макушку. Затем выбрал гребень с резьбой, и как Лахмолапова не отнекивалась и не убеждала, что у нее гребней уйма, и одного ей за глаза до конца жизни хватит – подарил. Дочери он купил шкатулку для украшений. Жене – расписной заварной чайник.
– Чайников у нас, что ли нет? – не зло ворчала Лахмолапова, довольная подарками.   
Ворота с красивой кованной решеткой, мощенные полированным камнем тротуары и дорожки, крутые деревянные ступеньки к роднику и сам родник, выложенный мрамором и статуя Богородицы, мостки через кристальный ручей, цветы и стриженная трава, новая часовенка Преподобного Давида и деревянные купальни мужская и поодаль женская – все навевало благоговейную собранность и покой.
– Воду на обратном пути наберем, чтобы не таскаться, – сказал Саша.
– Если из родника вылезти не можешь, ко дну тянет, значит, грехов накопилось! – говорила Татьяна Дмитриевна.
Саша дождался своей очереди, и троекратно окунулся в проточную ванну, обложенную кафельной плиткой. В раздевалке с деревянными лавками перекрестился на образ над купальней.
– Вон, грехи твои плывут! – весело крикнула Лахмолапова, когда зять вышел на воздух.
– Здесь, Татьяна Дмитриевна, как в раю! – крикнул от купальни Саша, бодро стряхивая с себя горстью ледяные капли.
– Что же ты трусы на мокрое тело надел?
– Высохнут! Хорошо то, как!
Лахмолапова радовалась за зятя. Сама она не рискнула искупаться – одна б, без помощи с больным коленом не выбралась по крутой лесенке из женской купальни.
Саша оделся. Родственники набрали воды в одном из четырех кранов по периметру и не спеша пошли по крутой деревянной лесенке, умиротворенные и довольные.   
– Вот так поездишь, Татьяна Дмитриевна, по святым местам, и диву даешься, откуда в людях злоба берется? – сказал Саша. – Что им не живется? Взять того же Ивана! Сам ли он накуролесил, или что-то плохое с ним сделали – неужели людям не скучно жизнь на гадости тратить? История не чистая, это уже ежу понятно.
– Я тоже так думаю. А ты почему решил?
Лахмолапова пыхтела на крутом подъеме. Она остановилась, чтобы передохнуть.
– Чего бы его машину на Львовскую занесло? На наше направление! Ни в Сергиеве Посаде! Ни в Тверь! А именно по направлению Лидиной дачи.
– К чему ты клонишь?
– Откуда я знаю, к чему? Что я Шерлок Холмс! А все же странно это.
– Странно. Только, пока мы Ивана не найдем, мы ответа ни на какие вопросы не получим.
– Может, мы его вообще не найдем! Просто так человек на несколько дней не исчезает.
– Может, и не найдем! – вздохнула Татьяна Дмитриевна и тут же лукаво заулыбалась. – Брат мой, Леха, как то пропал. Мы с Галей, снохой значит, все морги и больницы обзвонили. А он через двое суток звонит из Ленинграда. Говорит, сам не помнит, как туда попал. Говорит, пили с бандитами в бане. Он им сети рыбацкие плел. Кто-то предложил поехать в ресторан. Дальше братуха очухался в той же бане. Только уже в Ленинграде.
Саша засмеялся. Он много раз уже слышал эту историю.
Саша не успел усадить тещу, как позвонила Лида.
– Они уже там, – сказал он, обойдя машину и усаживаясь сам.
  Солнце поднялось высоко над лесом. Утренняя прохлада медленно переплавилась в августовский зной. Последний – в этом году.
До Львовской доехали быстро. Воскресные пробки на Москву должны были выстроиться после обеда.
Не доезжая поворота на станцию, Саша резко притормозил.
– Вот они! Чуть не проскочили!
На той стороне дороги, у перелеска, возле старой шестерки с помятым капотом и разбитым лобовым стеклом стояли Лида и Аня. С ними – какой-то мужичок в летнем костюме бежевого цвета. Неподалеку – черная «Тайота». Саша, воровски огляделся, нет ли полиции, пересек двойную сплошную и пристроился за черным внедорожником.
Татьяна Дмитриевна, кряхтя и опираясь на руку зятя, выбралась из машины, и, морщась от боли первых неторопливых шагов, направилась к женщинам. Саша следом.
– Здравствуй, Лида. Что тут у вас? – спросила Лахмолапова.
Женщины поздоровались. Мужчина держался в сторонке. Кивнул.
Авто,  катившие мимо, сбрасывали скорость при виде аварии, но, не обнаружив ничего кроваво-интересного, уносились. 
– Виктор Иванович лучше расскажет, – промокая нос скомканным платочком, сказала Лида. На женщине был летний сарафан и затрапезная домашняя кофта: словно Лида надела первое, попавшееся под руку.
– Плачешь, что ли? – спросила Лахмолапова. – Нашла из-за чего убиваться! Из-за куска железа!
Выражение лица Лиды сделалось плаксивым. Она отвернулась и махнула рукой, мол, что спрашиваешь, разве не видишь, как все плохо!
– М-да! Машина убитая! – кивнул Саша. – Теперь только на металлолом.
– Сейчас эвакуатор подъедет. – Лида высморкалась. – Виктор Иванович вызвал.
– Давайте, знакомится, – проговорил мужчина. Голос у него был приятный, с густой командной ноткой. – Сосед Лидии Андреевны. По дачному участку. Имя мое вы знаете. Фамилия моя Деев. А вас как зовут?
– Меня зовут Татьяна Дмитриевна. Что-то я вас не помню в нашей деревне.
– Я в позапрошлом году участок купил. Весной только дом достроил.
– А, так это ваш терем нам солнце застил, когда мы чай у Лиды пили?
– Наверное! – засмеялся мужчина.
– Вы-то тут как очутились?
– Лидия Андреевна утром позвонила. Застала меня в Москве. Попросила помочь.
– О, значит, как! Среди богатых соседей тоже бывают приличные люди!
Мужчина снова засмеялся.
Он был невысокого роста. Но плотно сбит и ладно скроен. На вид лет за шестьдесят. Татьяна Дмитриевна, любившая посмеяться, и ценившая в мужчинах чувство юмора, решила: «Не бука!»
Кроме того Лахмолапова обратила внимание на аккуратно зачесанные светло-русые волосы Виктора Ивановича с красивой сединой на висках и на то, что от мужчины пахло дорогим одеколоном. Муж Татьяны Дмитриевны тоже всегда аккуратно одевался и пользовался одеколоном. Лахмолапова считала, что ухоженность – это лицо мужчины.
– Как дело было? – спросил Саша.
– Машина простояла на привокзальной парковке сутки, – заговорил Виктор Иванович. – Пьяные подростки увидели, что стоит безхозная легковушка. Далеко за полночь. Решили покататься. Машина оказалась даже не на сигнализации. Они ее без труда вскрыли. Не успели отъехать, как наткнулись на наряд ДПС. Подростков уже допросили. 
– Виктор Иванович полковник милиции в отставке, – отрекомендовала соседа Аня.
Девушка была одета в длинную юбку. «Монашенка! Вылитая ее мать в молодости! – подумала Лахмолапова. – Жениха бы ей хорошего!»
– Иди ты! – изумились то ли в шутку, то ли в серьез Лахмолапова.
Саша с любопытством посмотрел на отставника.
– Что поделаешь! Настоящий полковник! – развел руками Виктор Иванович. – Так вот, подростков допросили и обыскали. Они ничего из машины не украли. Просто были пьяны.
– Их посадят? – насторожено спросила Лахмолапова.
– Я не стала писать заявление. Говорят, они никогда раньше не хулиганили. Зачем им жизнь портить? – Лида вздохнула.
– Лидия Андреевна рассказала, что вы помогаете ей разыскать Ивана, – сказал Деев.
Татьяна Дмитриевна стушевалась. Но в вопросе мужчины не услышала насмешки. Деев, словно угадал ее мысли. Спросил: – Вам что-то удалось выяснить?
Лахмолапова рассказала о поездке в монастырь и о разговоре со священником.
Хомяковы и Деев внимательно слушали.
– Что же, замечательно! – покивал Виктор Иванович. – Пока вырисовывается следующая картина. Исчезновение вашего мужа, Лидия Андреевна, не случайно. По всей видимости, он готовился к нему. В его исчезновении, скорее всего, нет криминала. Во всяком случае, со стороны третьих лиц.
Татьяна Дмитриевна переглянулась с зятем и улыбнулась.
– Я что-то не так сказал? – спросил Деев.
– Нет. Все так. Просто, мы с Шуриком иногда смотрим сводки криминальных новостей. Там говорят, почти, как вы…
– А! Суконным языком протокола? Привычка. В прошлом году он активно по хозяйству помогал. Сайдингом дом обил. А в этом в деревне раза два, говорите, был, Лидия Андреевна?
Хомякова кивнула.
– Затем, аккуратно оставленная у калитки на участки корзинка для грибов. Ушел, по-английски, не прощаясь. Пока вы, Лидия Андреевна, подписывали протокол, я обыскал машину. Вот это я нашел под водительским сидением.
Деев достал из кармана пиджака какую-то бумажку и подал ее Хомяковой.
– Что это? – обомлела женщина.
– Что ты сразу пугаешься, Лида? – сказала Лахмолапова. – Ты сначала посмотри!
Хомякова испуганно взяла бумажку.
– Это билет на автобус до Тарусы Калужской области, – сказал Деев. – Куплен две недели назад. Вот дата и пункт назначения. – Деев пальцем показал на едва различимые буквы и цифры. Хомякова прищурила близорукие глаза, пытаясь прочесть. – Вы туда ездили?
– Нет! – Хомякова растерянно посмотрела на соседей.
– А ваш муж?
– Не знаю. Нет, наверное!
– У него там есть знакомые?
Хомякова пожала плечами.
– Лида, ты хоть что-нибудь про него знаешь? – возмутилась Лахмолапова.
Хомякова всхлипнула, уткнувшись носом в платочек.
– Думаю, надо искать в направлении Тарусы, – сказал Деев.
– Ты, мама, как хочешь, а я скажу! – проговорила Аня. – У нас из квартиры пропали два миллиона рублей!   
Лида снова всхлипнула. Лахмолапова, Саша и Деев уставились на девушку.
– Вчера вечером, когда мы вернулись в квартиру, мы сразу обнаружили, что денег нет! Только Иван знали, где они хранятся!
– Кто первым обнаружил пропажу денег?
– Мама.
– Деньги в кошельке среди вещей. Пока Аня разбирала сумки, я заглянула в шкаф. Кошелек на месте, а денег нет, – сказала Лида.
– Вы хорошо искали? Может переложили.
– Они всегда там лежали! Зачем их перекладывать! – сказала Аня.
– Не мешало бы на месте посмотреть. – Деев мизинцем аккуратно поскреб затылок. – Угу. Следов взлома нет? Больше ничего не пропало?
– Нет. Год назад Иван предложил копить деньги вместе. Отдал маме все, что у него было.
– Много отдал? – спросила Лахмолапова.
– Не знаю. Тысяч двести!
Хомякова утвердительно кивнула на слова дочери.
– А твоих там, сколько было? – спросила Лахмолапова Лиду.
– Миллион триста. Хотели накопить Анечке на что-нибудь в Подмосковье.
– Ну и овца же ты, Лида! Как же так можно! Ничего о человеке не знаешь и вместе!
  Татьяна Дмитриевна, досадуя на соседку, хлопнула по бедрам. 
– Мама согласилась копить вместе, – продолжала Аня. – Я ей говорю, что надо заявить в полицию. Если он подлец, пусть отвечает за свои поступки. А она не хочет! Говорит, что мы в полиции скажем? Деньги общие!
В глазах девушки от обиды набухли слезы.
– Так. Вот вам мотив преступления! – проговорил Деев.
– Какое свинство! Так вот веришь людям! А они! – расстроено причитала Лахмолапова.
– Заявление в полицию вы писать не будете? – спросил Деев.
Хомякова отрицательно мотнула головой и тяжело вздохнула.
– Ясно. Тогда так. Можно нанять частных детективов. Опросить знакомых. Родственников. Все это займет время. Если дело касается денег, последние могут быть в теме. Лидия Андреевна, вы не узнавали у его родственников о муже?
– В Москве у него только мать. Она сильно выпивает. Его дальних родственников и друзей, кроме Игоря Алексеевича с работы, я не знаю.
– М-угу! Ну, их отработаем в крайнем случае. Думаю, мы сами решим этот вопрос.
Деев извлек сенсорный телефон и отошел в сторону. Соседи услышали лишь: «Привет, Слава! Как сам? Да, спасибо, ничего! Тут такое дело…»
 Через минуту Деев вернулся и бодро сказал:
– Значит так. Сейчас дождемся эвакуатора и по домам. Догуливать выходной.
– Вам что-то удалось узнать? – нетерпеливо спросила Лахмолапова.
– Связи, Татьяна Дмитриевна – это капитал. Ментов, как говориться, бывших не бывает! Сегодня или завтра мне перешлют распечатку телефонных переговоров Ивана. Посмотрим, кому и куда звонил ваш муж, Лидия Андреевна.
– Тоже мне, муж! – проворчала Лахмолапова.
– А вот и эвакуатор! – проговорил Деев.
К обочине мягко подкатила платформа с носатым водителем в кепке.
– Лида, мы тебе не нужны! – сказала Татьяна Дмитриевна. – Мы с Саней поехали!
Хомякова помялась, не зная, что ответить
– Почему не нужны? – спросил за нее Деев.
– Вы милиционер. Сами быстрее разберетесь в этой истории…
– Вы начали это дело. Ездили! Хлопотали! Столько узнали! Разве вам не интересно, чем все закончится?
– Интересно! Только, что же мы будем под ногами путаться. Вы нам после расскажете!
Деев казался разочарованным. Новая знакомая понравилась ему, но отставник не находил повод, чтобы продолжить знакомство. Он растерянно посмотрел на подходившего к ним и надевавшего рабочие перчатки водителя в комбинезоне.
Надо было заниматься эвакуацией машины.
– Виктор Иванович, вы потом в Москву поедете или к себе, в деревню? – спросила Лахмолапова.
– В деревню, – Деев приободрился.
– Мы тоже в деревню. Заходите вечером по-соседски чайку попить. Может, что-то новенькое узнаете. Расскажете. 
– Договорились!
Деев удовлетворенно кивнул и махнул на прощание.
– Замуж собрались? – в машине иронично спросил Саша: он посмотрел в боковое зеркало, нет ли машин, и нажал на газ – внедорожник стремительно ушел с места перед носом, возмущенно промигавшего ему «жигуленка».
– Хулиганишь? – пожурила Лахмолапова зятя.
– Потом тащиться за «жигой» час. А дома Таха с Иркой заждались. Так, что насчет замуж?   
– Саня, когда я скажу, что собралась замуж, вызывай санитаров. Значит, меня пора в дурдом сдавать!
Саша засмеялся.
– Полковник то вам понравился? Признайтесь!
– А что ж! Понравился! Видно, что мужчина солидный. При деле. Дом богатый. Машина хорошая. Сам ухоженный. У него, поди, семья. Жена, дети.
– Жены, скорее всего, нет. Не будет солидный человек вам глазки строить.
– Когда же это он мне глазки строил?
– Строил, строил! – подразнил зять. – Вы ему тоже понравились! Это точно!
Татьяна Дмитриевна грустно улыбнулась и вздохнула. Она вспомнила своего Женьку и отвернулась, чтобы зять не заметил слезы, набухшие в глазах: Саша не любил, когда теща плакала, переживал.       
– У меня не идут из головы деньги, которые спер Иван! – сказал Саша, переводя на другое. – Если это правда, какая гнида! Обобрал двух беззащитных женщин!
– А почему ты говоришь, если? Ты думаешь, Лидка брешет? – оживилась Лахмолапова.
– Не знаю, Татьяна Дмитриевна, – поморщился Саша. – Странно все. Сначала говорит – давай вместе копить. Притом, что зарабатывает он точно больше библиотекаря. Пускай даже – московского. И за год накидал бы в общий котел свою половину! Больше двухсот тысяч, которые вложил. Денег на сайдинг чужого дома не пожалел. Машину, хоть хреновенькую, но купил. А потом взял и все тяпнул! Если заранее задумал все прибрать, зачем тратить? Складывал бы все в кубышку! И взял бы все себе!
– Да. Ерунда получается, – согласилась Лахмолапова.   
По пути заскочили в продуктовый магазин – купили к чаю «вкусностей», как говорила Лахмолапова.
Пообедали. А там приспела пора собираться в Москву. «Детям» с утра на работу. Решили, что на следующей неделе Иру привезут бабушке на недельку-другую. Отдохнуть перед школой. Дочь возьмет пару отгулов в больнице, чтобы помочь матери в огороде.
Татьяна Дмитриевна крепилась, но как всегда при расставании, не умела сдержать слез. На лужайке перед домом зять обнял и поцеловал тещу. Внучка – тоже. Наташа не любила «телячьи нежности» и, махнув на прощание, полезла в машину.
В десятый раз проверили, не забыли ли, чего – малину и черную смородину в натянутых марлей лукошках, помидоры в ведре, молодую картошку в целлофановом мешке, падалицу с яблонь в пакете, железную канистру под бензин для механической косы, – и тронулись. 
Когда пыль от колес внедорожника улеглась, Лахмолапова в своем стареньком сарафане вернулась в дом, и на веранде по мобильному телефону набрала номер Пушиной. С женским любопытством она расспросила подругу о новом знакомце.
Оказалось, Деев в округе человек известный. Знаком почти со всей «знатью» района. Познакомились на охоте – Виктор Иванович заядлый охотник. В Москве у него свое дело (чем занимается – Пушина не знала). Овдовел два года назад! Взрослая дочь и взрослый сын семьями живут отдельно.
– Так, поди, он бабник? – с иронией спросила Лахмолапова.
– Ты что ж такое говоришь, Таня! – горячо возразила Пушина. Подруга не всегда понимала юмор Лахмолаповой, и попадалась на ее уловки. – Он со своей Тамаркой почти сорок лет душа в душу прожил! А так свечку, конечно, не держала, может и был у него кто! Да ты ее знала! Тамара Ларионова! Мы вместе в Ходаево на танцы ходили…
– Что ты! Тамара – его жена!
И женский разговор потек вокруг воспоминаний молодости, о свадьбах и похоронах, о знакомых и знакомых тех знакомых, так, что забыли, с кого начали беседу.
Деев пришел вечером. Воздух был еще прозрачен, но тени деревьев вытянулись и загустели так, что не разобрать сразу, притаился ли в кустах кто, или померещилось.   
Ладонью смахнув пыль с брючин, Деев бодро поздоровался с хозяйкой, встретившей его на крыльце. Шутил, словно давний знакомый. Его щеки порозовели, глаза весело блестели, как у человека довольного жизнью и любившего человеческое общение.
Дело то о пропавшем муже, делом, но настоящая-то причина не в нем. На вопрос самому себе «к чему?», Деев отвечал: «…по чаечку вдарим, познакомимся…» Уговаривал себя, мол, – вдовец. С Тамарой прожил – дай Бог, каждому! Она бы только порадовалась, что не один старость встретит. И тут же отгонял ненужные мысли.
О Татьяне Дмитриевне расспросил Лиду. 
«По делу ведь зашел!» – уговаривал себя.
Два дома. Главный и гостевой. Ухоженные сад и огород. Плешина облетевшей штукатурки, обнажившая каменную кладку фундамента, выгоревшая в грязно-зеленый цвет веранда, и не закрепленные причелины – все говорило о том, что домик знал лучшие времена, «хозяин» тут появляется наездами, а у хозяйки руки не доходят.
–А это кто варил? – спросил Деев о теплице.
–Женя, мой муж, – пояснила Лахмолапова.
  «Разумно!» – подумал Деев, немного насупившись, заложив руки за спину и легонько покачиваясь с пятки на носок, подумал с тем неопределенным, неловким ощущением порядочного мужчины, который вторгался в мир, налаженный другим мужчиной. Впрочем, все это – ерунда. Деев догадался, что волнуется.
А все же, не смотря на балагурство, он покраснел, увидев хозяйку, и потоптался в прихожей, переобувался в тапки, раздевался и копался; сбоку, рядом, пестрел новый сарафан Татьяны Дмитриевны. И Дееву уже мерещилась насмешка в ее глазах, озорных, все понимающих.
Две пары глаз чиркнули друг о друга кремнем, и искры упали в черный колодец души. И чтобы уже не делал Деев, о чем ни говорил, шутил ли, делал комплименты, сидя за столом с горячим чайником и вазочками с домашним вареньем, в нем плавилось и плавилось что-то томящее и сладкое.
– Что-то новенькое узнали, Виктор Иванович? – спросила о главном Лахмолапова.
– А, да! – хватился Деев, поставил чашку на блюдце и нахмурился. – По факсу мне переслали распечатку телефонных переговоров Ивана за последние две недели.
Деев достал из кармана пиджака и развернул листы бумаги.
– У вас в доме есть факс?
– Да. А что?
– Удивительно. В детстве у нас автобусы то были редкость. А теперь вона что!
Деев улыбнулся. Лахмолапова расправила листы
– Я отметил карандашом номер телефона, по которому Иван звонил чаще всего.
– Вы туда звонили?
– Звонил. Это номер мобильного телефона сотрудника риелторского агентства в Москве.
 – Как у вас все ловко получается, Виктор Иванович! – изумилась Лахмолапова. – За один день, да еще в выходной все узнали!
– Я же вам говорил, Татьяна Дмитриевна, связи – это капитал! – смущенно улыбнулся Деев. – К тому же телефоны узнавал не я. Узнавали по моей просьбе. По моей же просьбе позвонили по этому телефону и расспросили человечка. Из деревни я бы долго объяснял ему кто я, и для чего он мне нужен. Вряд ли он вообще стал бы со мной разговаривать.
– Виктор Иванович, выходит пропавшего человека найти не так сложно? Почему же Лиде в полиции не помогли?
– У нас ежегодно бесследно пропадают тысячи человек. Навсегда! Между нами, их не находят, потому что в их поиске не заинтересован никто, кроме их родственников. Вы никогда не задавали себе вопрос, почему у нас не остается безнаказанным ни один теракт – всех преступников рано или поздно находят и отстреливают? Почему криминальные структуры могут из-под земли достать нужного им человека? В России или за границей! Может, они умнее полицейских, обученных профессионалов, которые десятки лет выполняют свою работу? Нет! В полиции вам тоже быстро найдут человека, если посчитают нужным это сделать. Методика везде одинаковая. Человек не может растворится бесследно, пока он жив. Просто государство заинтересовано в поимке злодеев, чтобы обезопасить себя, и использует для этой цели все ресурсы. А рядового человека, зачем искать? Может он хочет скрыться! От прошлой жизни! От знакомых! Уйти в отшельники. Жить в дремучей чаще и дружить с природой! – Деев засмеялся.
– А как вам удалось так быстро все разузнать? – сделала Лахмолапова ударение на «вам».
– Ну, во-первых, не все, а только новый адрес Ивана. Во-вторых, я сказал, что это очень нужно лично мне, потому что пропал муж моей сестры. А в-третьих, я попросил подсобрать информацию сотрудников своего сыскного агентства! – Деев снова засмеялся.
– У вас свое агентство? – Лахмолапова изумленно подняла брови.
– А что в этом удивительного? Конечно, можно было бы начать писать детективы или мемуары – сюжетов и материала уйма. Но лучше заниматься тем, что умеешь лучше всего. Сыском. Татьяна Дмитриевна, как вы смотрите на то, чтобы завтра прокатится со мной в Тарусу? Есть такой городок в Калужской области. Вы завтра ни чем не заняты?
– Нет. Особых дел у меня нет. Только огород полить. А что мы будем делать в Тарусе?
– Искать Ивана.
– Он там?
– Надо полагать. Во всяком случае, как рассказал риелтор, Ваня в Тарусе купил себе однокомнатную квартирку. Оформил ее на свое имя. У меня есть адрес.
Деев извлек из кармана записную книжку. Полистал, близоруко щурясь.
– Дать вам очки? – Татьяна Дмитриевна подвинула очечник. – У вас минус сколько?
– Минус один. Еще что-то вижу. – Деев смущенно вертел записную книжку. 
– Не стесняйтесь. Надевайте! Вы и в очках молодой! 
Деев, не надевая, приложил очки в золотистой оправе к глазам и прочел адрес.
– Все кажется – молодой, молодой! – сказал Виктор Иванович, посмеиваясь. Он сложил очки. – А потом – раз! И уже не молодой! Стекла в окулярах – глаз не видно! Челюсть на ночь в стакане с водой! Волос на темени чуть меньше, чем на коленке!
– И в поликлинике очередь сразу во все кабинеты, – поддержала шутку Лахмолапова.   
– Помните, в разбитом автомобиле я нашел билет двухнедельной давности на автобус до Тарусы? Попросил своего сотрудника заострить внимание на этой детали. Иван ездил в Тарусу несколько раз. И не только в Тарусу. Он выбирал себе квартиру в Калужской, Тульской, Владимирской области. Так чтобы не очень далеко от Москвы. По сходной цене. Скорее всего, имевшаяся у него сумма денег определяла удаленность от Москвы. Не достающую сумму он позаимствовал у Лиды, своей гражданской жены.
– Вы думаете, Иван украл эти деньги? – спросила Лахмолапова. Она высказала предположение зятя о нелогичности кражи.
– Я думал об это, Татьяна Дмитриевна. Мне его поведение с деньгами тоже показалось нелогичным. С другой стороны, его поведение вообще нормальным не назовешь. Почему взрослый человек, не предупредив никого, срывается с места? Удирает неизвестно куда, как подросток, начитавшийся Жуля Верна? Либо этот человек патологический эгоист, что скорее всего, и совершенно не считается с близкими. Или не считает их таковыми. То есть близкими! Либо он тихий шизофреник. Получается, что мужичок загодя готовился к побегу! Ездил, искал квартиру, никому ничего не говоря. Ни домашним, ни родственникам, ни друзьям! Очень похоже на поступок шизофреника. Те тоже, преследуя свою навязчивую цель, действуют очень последовательно. Ничего удивительного, если такой персонаж умыкнул чужие деньги. Для него это средство для достижения цели. Вот мы и попытались с вами, Татьяна Дмитриевна, составить психологический портрет преступника.
– Попытались! – Лахмолапова сделала губы подковой и покивала, обдумывая слова отставника. – Все это сложно, Виктор Иванович. А не может он оказаться обыкновенным подлецом? Разошелся с женой. Переждал невзгоды в тихом местечке. А затем прибрал денежки у доверчивой простушки. Купил квартирку и тихонько смылся! А теперь живет и горя не знает.
– Всякое может быть. Но достоверно мы все узнаем только тогда, когда найдем Ивана. Завтрашний день я посвящаю вам! Согласны прокатиться со мной в Тарусу? Отсюда до нее километров пятьдесят на юг. Обернемся до обеда.
– Завтра понедельник. Может он на работу уйдет, – не столько сомневалась, ехать или нет, сколько кокетничала Лахмолапова: она любила путешествовать, и ей было интересно узнать развязку истории.
Деев улыбался: любой женщине приятно, когда ее уговаривают, отводя ей главную роль даже в пустячном деле, которое можно решить без нее.
– Какие проблемы? Найдем его на работе! Если он не устроился в другое депо и не уехал в рейс. Во всяком случае, мы хотя бы узнаем наверняка, что он жив и ничего с ним не стряслось. Успокоим Лиду. Или – наоборот!
– Вряд ли ее порадует то, что вы сейчас рассказали. Еще чайку, Виктор Иванович?
– По чашечке и по домам! А то завтра рано вставать, пока дачники не двинут в Москву. Яблочное варенье у вас – объедение! Всю бы банку съел, если бы не боялся комплекцию разукомплектовать, – Деев засмеялся.
– Я вам с собой дам!
Деев принялся отнекиваться. Разговор завертелся вокруг варений и солений.
Когда Деев ушел, позвонил Саша и сообщил, что они добрались. Намаялись в пробке на подъезде к Москве. Ползли, как черепахи. На трех полосах пять рядов машин. Духота и пыль. Спасал кондиционер в машине, «а то бы сдохли!»
Теща ужасалась и переспрашивала, не укачало ли внучку?
– Нормально все. Уже спит. Как там ваш жених? Приходил? – спросил Саша. – Смотрите, не поддавайтесь! Мужчины коварны! – напоследок пошутил он и отключил трубку.
Утром, в седьмом часу, черный внедорожник Деева мягко притормозил на дороге напротив дома Лахмолаповой. Небо затянула серая хмарь. Было прохладно и сухо.
Татьяна Дмитриевна вышла сразу, как только машина остановилась, и закрыла веранду. Она была в летнем платье и в тапочках. Деев вышел из машины навстречу.
– Ничего что я так-то? – посмотрела женщина на тапочки. – Вам со мной не стыдно? Ноги от ходьбы устают! Я уже огород полила, чтобы не засох, пока мы путешествуем!
– Нормально! Наоборот! Я бы сам в шлепанцах и трусах поехал – стекла тонированные, не видно! Только боюсь, вы меня не правильно поймете! – Деев засмеялся.
Татьяна Дмитриевна нравилась ему все больше: непосредственная, открытая, со здоровым чувством юмора.      
Деев помог женщине вскарабкаться на высокую подножку, и они поехали.      
Невзирая на ранний час, от дачных поселков выруливали машины.
– Сейчас по дороге в Москву будет твориться невообразимое, – сказал Деев. – Конец лета. Родители возвращаются готовить детей к школе. Опять же урожай отвозят.
– Вы любите путешествовать? – спросила Лахмолапова.
– Да, люблю. Всю Европу объездили с женой.
– И как там?
– Сначала интересно. Затем привыкаешь. В каждом городе свой Домский собор, своя ратуша, свой старый город. Все очень похоже.
– А люди?
– По-разному. Вежливые и очень закрытые для чужих. Собственно, москвичи тоже очень закрыты. Если не приобрел друзей в детстве и юности, не приобретешь их никогда. Знакомых – полно. Особенно – полезных. А вообще я люблю старые русские города, – сделал Деев ударение на «русские». – Когда узнаёшь историю города, узнаёшь, какие люди в нем жили, он роднее становится. История города, это его душа!
– Вас заслушаешься!
Деев польщенный улыбнулся.
– Вот, например, Таруса! – сказал он. – Казалось бы – маленький районный городок. В сотне километров от Москвы и в семидесяти от Калуги. Но со своим собственным лицом
Когда Иван третий отказался платить дань Большой Орде, в 1472 году хан Ахмат начал поход на Русь. У Тарусы татары встретили многочисленное русское войско. Они не смогли переправиться через Оку. Все их атаки были отбиты. Тогда татары сожгли город Алексин и ушли.
Кроме того, вы знаете, что в 1961 году в Калуге был издан сборник «Тарусские страницы»? Он стал продолжением двух выпусков «Литературной Москвы». В сборнике были собрано все лучшее, что было на тот период в русской литературе.
Так вот один из составителей сборника, замечательный русский писатель-гуманист Константин Паустовский, написал, что у Тарусы есть своя слава. Пожалуй, говорил он, нигде поблизости от Москвы не было мест таких типично и трогательно русских по своему пейзажу. И действительно, маленький городок на высоком берегу Оки! Прелесть!
Тарусский эпизод был в биографии Марины Цветаевой. В сборник вошел ее очерк «Осень в Тарусе». Если хотите, мы посмотрим памятник поэтессе. Он в центре города.
Тарусский эпизод был в биографии замечательного поэта Николая Заболоцкого. Когда после войны его освободили из лагеря, то не разрешили жить в Москве и Ленинграде. Тогда-то он поселился в Тарусе. В сборнике есть стихотворение Самойлова «Заболоцкий в Тарусе». Туда вошли стихи Винокурова, Слуцкого, Коржавина.
Само собой, сборник обругали. Все хорошее у нас, почему то ругают. Директора издательства и цензора, разрешившего печатать сборник, сняли с работы. Издательство закрыли. Только, когда Паустовский, который жил в городе последние тринадцать лет жизни, лично пришел на прием к Хрущеву, гонения прекратились.
Здесь, кстати, скрываясь от ареста, жил Иосиф Бродский. Сюда приезжал Солженицын. Построил себе дачу Святослав Рихтер. Словом, культурный центр. 
– Вы так интересно рассказываете, Виктор Иванович! Вы интересуетесь литературой?
– Как вам сказать? Любитель. Или полковнику милиции не положено? – засмеялся Деев.
– Я этого не говорила.
– В конце концов, если генсек Брежнев на досуге любил управлять автомобилем, а чекист Андропов собирал пластинки джазовых исполнителей, почему бы милиционеру на заслуженном отдыхе не интересоваться чем-нибудь отвлеченным.
– По-моему замечательное увлечение.
– Но самое примечательно в Тарусе, это то, что в городе нет железной дороги, но есть железнодорожный вокзал. Правда, сейчас в здании вокзала налоговая инспекция. Ближайшая железнодорожная станция в Протвино. Это в тридцати километрах от города.   
– Что же в этом примечательного? Как же людям в центр ездить?
– В том-то и дело! Если нет железной дороги, следовательно, нет крупных заводов. Для сохранения исторического ландшафта города отсутствие в нем крупной промышленности – хорошо. Но, что тогда в нем забыл наш знакомый? Иван! Он ведь не пенсионер, чтобы уйти на покой и доживать свой век в тихом уголке. А если бы был миллионером, поди, отправился бы прожигать жизнь куда-нибудь, где повеселей. 
Внедорожник пристроился за «тихоходом» с восклицательным знаком на заднем стекле. По встречной полосе бесконечной рекой тек автомобильный поток. Лихачи то и дело обгоняли сплошную лавину машин по встречке, чтобы воткнуться в общий поток на одну две машины впереди.
Деев включил аварийку, надавил на газ, и, нарушая правила, обогнал «тихохода» справа. Правые колеса внедорожника, выехавшие на грунтовую обочину, подняли клубы пыли. Вернувшись на шоссе, Деев выключил аварийку.
– Не повезло! – он негромко выругался. – Коллеги не спят!
Впереди из-за кустов вышел гаишник и полосатым жезлом показал Дееву припарковаться у обочины.
– Мы что-то нарушили? – спросила Лахмолапова.
– Есть маленько!
Деев припарковал машину и молодо выпрыгнул навстречу подходившему полицейскому, приветственно помахивавшему палочкой, как хвостом. Лахмолапова видела полицейского в зеркало заднего вида.
Через секунду Деев вернулся. Снял и повесил пиджак сзади на металлические плечики на спинке водительского сиденья.
– Взятку дали? – лукаво спросила Лахмолапова.
– Если свои со своих начнут брать, тогда этой стране уже ничто не поможет!
Деев уселся на водительское место и вырулил на шоссе. Перед внедорожником снова выстроился «тихоход». По довольному виду, обогнавшего их водителя, было заметно: мужичок удовлетворен тем, как менты «нахлобучили» нахального «деда».   
– Есть еще одно обстоятельство, – продолжил отставник, как ни в чем ни бывало. – Я посмотрел цены на недвижимость в Тарусе. Однокомнатная квартира в пятиэтажном доме стоит около двух миллионов. Деньги Хомяковой очень бы пригодились Ивану.
– Вы думаете, что он все-таки взял их?
– Трудно сказать, – неопределенно ответил Деев.
За Серпуховым свернули на разбитую дорогу. Дееву пришлось сбросить скорость, чтобы не угодить в колдобины и воронки, словно, оставшиеся после войны.
Через час с небольшим, после начала путешествия, въехали в город.
По сторонам дороги замелькали одноэтажные деревянные домики частного сектора, среди которых, как кочки на ровном поле, попадались каменные строения – очевидно дачи москвичей. За домами и деревьями мелькнула излучина реки.
Деев несколько раз останавливался и, припустив стекло, спрашивал прохожих про микрорайон Курган и улицу имени какого-то академика.
Лахмолаповой показалось: они колесят по городу вечность, то и дело, возвращаясь.
– Кирпичи понатыканы, – проворчал Деев и вдруг объявил. – Кажется, приехали!
Отставник сверил номер дома на стене с адресом в записной книжке.
– Сделаем так, Татьяна Дмитриевна. Сейчас зайдем в подъезд вместе. Но спрашивать будете вы. Незнакомой женщине быстрее откроют, чем незнакомому мужчине.
– А что спрашивать?
– Того, за кем мы приехали! Самый короткий путь к правде, это прямой! Спросите, тут ли живет Иван Скобелев? Только бы он был дома.
Лахмолапова утвердительно кивнула.
Деев подал руку и помог Татьяне Дмитриевне выбраться из машины. Кряхтя и отдуваясь, женщина сделала несколько неуверенных шагов, разминая ноги.
Дверь в средний подъезд пятиэтажного дома оказалась не заперта.
– Какой этаж? – спросила Лахмолапова.
– Квартира двадцать семь. Судя по нумерации квартир, второй.
– Слава Богу, не высоко. Не мешало бы им помыть подъезд.
Лахмолапова и Деев поднялись на второй этаж по заплеванным ступенькам. Перед квартирой двадцать семь за перила лестницы была прикреплена консервная банка под пепельницу. Деев нажал звонок. Лахмолапова прислушалась. По ту сторону послышались едва различимый шорох.
– Кажется, идут, – прошептала Татьяна Дмитриевна.
Глазок на мгновение блеснул. В него посмотрели.
– Вам кого? – приглушенный дверью, спросил мужской голос.
– Скажите, здесь живет Иван Скобелев? – спросила Лахмолапова.
За дверью помолчали.
– Нет. И никогда не жил! – ответил голос.
За железной дверью послышалось движение и все стихло.
– Ушел! Может, еще раз позвонить? – спросила Лахмолапова, прислушиваясь.
– Не надо. В следующий раз могут не открыть вовсе. Поступим иначе. Пойдемте.
На улице Деев позвонил по мобильному телефону.
– Игорь, уточни адрес Скобелева и перезвони мне, – сказал отставник. – Я в Тарусе. Сегодня меня не будет. Жду твоего звонка.
Деев огляделся. Его вальяжность в машине по дороге в город сменила собранность. Глаза отставника сузились, словно нацелились на ведомую только им цель. Деев заметил прохожего, щуплого старичка в кепке, и энергичной походкой направился к нему.
Старичок что-то объяснил Дееву. Яростно жестикулируя, он рубил воздух рукой в обратном направлении, откуда приехал гости. Деев махнул старичку на прощание и вернулся к Лахмолаповой, терпеливо дожидавшейся у подъезда.
На ходу Деев ответил на телефонный звонок.
– Точно? Спасибо, Игорь. Давай…
Отставник энергично выдохнул, как человек, решивший задачу, и улыбнулся.
– Значится так, как говаривал незабвенный Глеб Егорович из «Места встречи». Город тот. Адрес правильный. Сейчас, Татьяна Дмитриевна, мы подъедем в местный ЖРЭУ. Заглянем в паспортный стол. Спросим про Ваню Скобелева.
– Что спросим?
– Прописан тут такой? Живет ли?
– А ответят?
– Постараемся сделать так, чтобы ответили! Мы ведь сыщики! – сказал Деев шутливым тоном.
Лахмолаповой понравилось, что мужчина не унывал.
Деев помог Татьяне Дмитриевне взобраться на подножку, и они поехали.
По дороге, разглядывая по сторонам названия улиц и нумерацию домов, Деев еще дважды переспросил прохожих, правильно ли он едет?
Наконец внедорожник остановился у двухэтажного здания из бетонных блоков с железным козырьком над железными перилами и табличкой с номером ЖРЭУ. На лавке перекуривали два мужика в кирзовых сапогах и робах. Мужики настороженно посмотрели на большую черную машину Деева.
– Я сейчас, Татьяна Дмитриевна, – сказал отставник и направился к входу.
Деев что-то спросил у мужиков. Те утвердительно закивали.
Татьяна Дмитриевна с любопытством рассматривала прохожих: мамочку с коляской, банкой пива и зажженной сигаретой, бредущей мимо; двух старух, о чем-то судачивших перед продуктовой лавкой; рыжего кота, выгнувшего спину и, выпустив когти, сладко потянувшего лапы на трубе теплоснабжения. Лахмолапова любила маленькие города России, с их неторопливой жизнью. Она подумала, что люди живут везде, и эти маленькие центры мироздания одинаковые и такие разные, всегда будут милы сердцу русского человека, как бы он не ругал скучную жизнь и будни, похожие на другие будни.
Деев вернулся за руль.
– Как вы тут без меня? – бодро спросил он, удобнее усаживаясь.
– Смотрю на людей.
– И что новенького увидели?
– Какие мы все-таки разные! – ответила Лахмолапова и хватилась: – А у вас, что нового? Узнали что-нибудь?
– Узнал! Когда люди интересуются оплатой коммунальных услуг, чтобы рассчитаться по долгам, даже не существующим, это всегда радует чиновников. Словом, Татьяна Дмитриевна, никуда наш Ваня не делся. Тут он, голубчик. Во всяком случае, на днях заплатил за квартиру. Давайте сделаем так! Если наш Ваня в городе, то он от нас никуда не денется! Мы с вами найдем какой-нибудь ресторанчик. Позавтракаем и заодно соберемся с мыслями. А если его нет в городе, тогда подкрепится тоже не помешает. Не возражаете?
– Это что же я в тапках по ресторанам пойду? Людям на смех! За их цены месяц можно в магазине питаться! Давайте-ка лучше закажем чая и бутерброды поедим. Я в дорожку бутербродов нарезала…
Лахмолапова изменилась в лице и досадливо всплеснула руками.
– Голова бестолковая! Я же их на столе на веранде оставила! В пакет завернула и оставила!
Деев весело рассмеялся. Татьяна Дмитриевна, глядя на него, тоже. И все же она расстроилась.
– Ничего не остается, как ехать в общепит! – сказал Деев и завел двигатель.
– Ну, да! Деньги тратить! Можно подумать вы их печатаете! – ворчала она.
Они нашли кафе в центре города на площади. Запарковали машину и сели на улице, под навесом. Лицом к скверу. За сквером виднелась излучина реки и памятник Марине Цветаевой. Деев подал Лахмолаповой меню в картонной обложке. Почти сразу к ним подошла официант, улыбчивая девушка в переднике и с блокнотиком.
– Я ничего не буду, – смущенная ценами, проговорила Лахмолапова. – Или что-нибудь легкое.
– Хорошо. Девушка, давайте-ка нам по салатику на ваше усмотрение и блинчики с мясом. И чаю. Только обязательно с лимоном. А то от кофе давление подскакивает. Пойдет, Татьяна Дмитриевна? – спросил Деев Лахмолапову.
Та удовлетворенно кивнула.
Какое-то время Деев и Лахмолапова смотрели в сторону реки.
– Вы знаете, Татьяна Дмитриевна, в эмиграции Марина Цветаева написала в рассказе Хлыстовка, что хотела бы лежать на тарусском хлыстовском кладбище, под кустом бузины. А еще она хотела, чтобы на ее могиле поставили камень с тарусской каменоломни. Здесь, согласно воле Цветаевой, установлен камень с надписью «Здесь хотела бы лежать Марина Цветаева». Кроме того, в православии отпевание самоубийц запрещено. Разрешить его может в особом случае правящий архиепископ. Так вот в 1990 году патриарх Алексий второй дал благословение на отпевание Цветаевой. Вы любите стихи Марины Цветаевой?
– Не знаю. Я почти не знакома с ее стихами.
– Ну, как же? Знакомы, просто не знаете об этом. Например, песня «Мне нравится, что вы больны не мной» из фильма «Ирония судьбы, или с легким паром» на ее стихи. Или песня Аллы Пугачевой «Уж сколько их упало в эту бездну». Или «У зеркала» из той же «Иронии судьбы». Это наиболее популярные, которые у всех на слуху.
– Действительно! – изумилась Татьяна Дмитриевна.
Деев улыбнулся.
– Знаете, Татьяна Дмитриевна, что мне в вас нравится?
– Что?
– Вы не пытаетесь казаться интеллектуалом. Вы такая, какая вы есть. Если чего-то не знаете, честно об этом говорите. И умеете слушать. Кстати, очень важное качество для сыщика. Потому что, когда человек умеет слушать, это всегда располагает собеседника.
 – Что же тут нового? Поговорить мы все охотники. А вот выговорится человеку, бывает, некому! Мне зять Саша, он у нас много читает, рассказывал про связь между Цветаевой и какой-то женщиной.
– Было дело! С Софьей Парнок.
– Да, кажется. Так вот я не понимаю, как может сочетаться в одаренном человеке другой человек, который пренебрегает моралью и мнением нормальных людей.
– Все мы не без греха. В конце концов, для людей важны ее стихи, которые после нее остались, а не грязное белье, в котором любит копаться обыватель. Жизнь ее была трудной. Смерть – ужасной. А как говорится, не суди, да не судим будешь. Что там с нашим завтраком?
Деев посмотрел в сторону кухни. Официантка с подносом принесла заказ и аккуратно расставила его на столе.
– Теперь, Татьяна Дмитриевна, нам надо выяснить, в городе Иван или уехал? – заговорил Деев, подавая хлеб собеседнице. – Если уехал, то куда и надолго ли? Потому что в сложившихся обстоятельствах важно, где деньги, которые он украл?
– Ну, денег то может, никаких нет, если он купил на них квартиру!
– Это – скорее всего. Но если подтвердится, что он обобрал несчастных женщин, это уже дело полиции. Если, конечно, Хомякова станет писать заявление.
– Как же вы собираетесь его искать, Виктор Иванович, если двери в квартиру не открывают?
– Для начала необходимо выяснить, кто в ней живит? Вполне возможно, что Скобелев сдал ее в наем, а сам уехал в командировку. Выяснить, кто в ней живет, необходимо сегодня же. Мы станем же мы здесь ночевать. И у вас и у меня, есть другие дела, кроме поисков пропавшего мужа. Чтобы выяснить, кто живет в квартире, спросим соседей. Если никого не найдем, поищем участкового. Надеюсь, бывшие коллеги пойдут нам на встречу и помогут, чем могут. А пока ешьте и не перебивайте аппетит тревожными мыслями.
Придерживая крышку фарфорового чайника, Деев разлил чай в чашки.
– Обратите внимание, Татьяна Дмитриевна, на пузырьки на поверхности чая в чашках! Если пузырьки есть, значит, вода не перекипела и чай заварен правильно! – сказал отставник и откинулся на спинку стула. – А ведь многие люди вовсе не умеют пить чай, и хлебают его, как теплую подкрашенную воду. Вы знаете, что в чае есть вещество полифенол, которое в двадцать пять раз более эффективно, чем витамин С. Кроме того, чай укрепляет стенки сосудов и стабилизирует артериальное давление. Способствует рассасыванию тромбов, укрепляет иммунитет, лечит некоторые виды аллергии и снижает риск заболевания раком.
– Вы, прямо, как лектор общества «Знание»! Все знаете!
Деев засмеялся.
– В молодости на здоровье не обращаешь внимание. А когда разок прихватит, – он пальцем показал в область сердца, – начинаешь следить за питанием и питиём! Вы, кто по знаку зодиака?
– Стрелец.
– Угу. Если мне не изменяет память, люди, рожденные под этим знаком остроумны, находчивы, веселы и правдивы. Всегда куда-то спешат и всегда среди людей! У стрельцов, если верить гороскопу, предрасположенность к болезням печени. Поэтому вам нужно пить смесь, не помню из чего, но обязательно с лепестками роз.
– Я не очень верю в гороскопы, – сказала Лахмолапова. – В году двенадцать знаков зодиака. Получается, что каждая двенадцатая часть населения Земли обладает совершенно одинаковыми свойствами характера. Но ведь мы все такие разные! Потом, мне кажется, вы просто узнали у соседки, когда у меня день рождения, и прочитали о стрельцах в книжке. Или вы можете рассказать про все знаки зодиака?
– Нет, не могу! – засмеялся Деев. – Знаете, Татьяна Дмитриевна, я бывал в Китае и в Японии. Китайцы мне рассказывали, что у них для настоящего чаепития используют дождевую воду. Для заварки. Или из колодца, из которого часто берут воду. При этом нельзя, чтобы вода бурно кипела. Такой кипяток непригоден для заваривания чая. Затем, нужно отмерить ровно две пятые объема чайника. Засыпать в заварной чайник и наполнить его водой до половины объема. Вылить эту воду. А промытые чайные листья в чайнике залить горячей водой и настаивать максимум тридцать секунд.
В Японии же чаепитие – целая церемония! Раньше, гости перед чаепитием, проходили через чайный сад. Это как бы символизировало по замыслу мастеров чая, что сад становился границей двух миров с разными законами, правилами и нормами. Через сад гости проходили в чайный домик. А в домик вел узкий и низкий вход чуть больше полуметра в ширину и высоту. Каждый должен был непременно согнуться, чтобы показать, что все равны.
– А как чай пили в России? – спросила Татьяна Дмитриевна.
– Ну, в Россию чай попал раньше, чем в Европу. В восточной Сибири чай вообще пьют давно. Два казачьих атамана Петров и Ялышев привезли царю в подарок от китайского императора коробочку с дорогим желтым чаем. Если говорить о технической стороне русского чаепития, то это – традиционный самовар, питье из блюдечка, стакан в серебряном подстаканнике. А если говорить о духовной стороне, то это – долгие, неторопливые беседы.
– У моей бабушки был самовар.
 – М-да! Так что, Татьяна Дмитриевна, если смотреть на чаепитие, как на ритуал, то мы с вами пьем вовсе не чай, а подкрашенную воду. 
С этими словами Деев по-домашнему пальцами отжал лимонную дольку в чашку и проглотил ее. Лахмолапова засмеялась. Путешественники неторопливо допили чай.
Во второй раз к дому по указанному адресу доехали быстро.
Деев припарковался на другой стороне улицы под раскидистым деревом, чтобы большая черная машина не привлекала внимание жильцов во дворе. Татьяна Дмитриевна вызвалась идти с отставником.
Им повезло. У подъезда на лавочке сплетничали три старушки. Деев поздоровался. Женщины радушно закивали, поглядывая на пожилую пару. Татьяна Дмитриевна присела на лавочку и вытянула ноги в тапочках.
– Немного похожу и ноги распухают. Самая удобная обувь в дороге, – сказала она.
Женщины с сочувствием посмотрели на ноги Татьяны Дмитриевны. Простецкое поведение Лахмолаповой сразу расположило соседок. Деев одобрительно улыбался.
– Вы издалека? – спросила полная женщина в кофте и в косынке, завязанной сзади.
– Нет. Рядом. Из Чехова. В гости приехали. А хозяина нет. Он в этом доме живет.   
– Это к кому же? – поинтересовалась худощавая старушка, с вязанием в руках.
– К Ивану Скобелеву, – ответил Деев. – Сосед мой по дачному участку.
– Вроде, нет у нас таких, – пожала плечами женщина с вязаньем.
Соседки вопросительно переглянулись.
– Из двадцать седьмой квартиры. Мы звонили, а нам говорят, что такой, там не живет.
– В двадцать седьмой квартире? – подозрительно переспросила бабка в пестрых резиновых галошах и с гребнем в пегих волосах.
– Ну, да!
– Маша, так, может, этой твой новый сосед? – спросила женщина с вязаньем и выдернула нитку из клубка в коробке.
– Халим, что ли? – сказала бабка в галошах.
– Какой Халим? Халим квартиру снимает! Нет, который сдает ее твоему татарину.
– Он не татарин, а таджик.
– Не важно! Помнишь, с ним мужчина приходил? Он новый хозяин квартиры и есть!
– Ничего он не хозяин! – вмешалась в спор женщина в косынке. – Хозяином тут парень! Я знаю точно! Потому что он с татарина прошлый раз деньги получил! А у подъезда пересчитал. Я вот на этом месте сидела. А он, парень, позвонил по мобильному телефону кому-то и сказал, что деньги «снял».   
Деев и Лахмолапова переглянулись.
– Наверное, я неправильно адрес записал! – сказал Деев. – Вы этого мужчину видели? – обратился он к женщине с вязаньем, которая говорила о новом хозяине, и показал на телефоне фотографию Скобелева.
Отложив вязанье на колени, и, прищурившись, женщина вгляделась.
– Без очков, что-то не разберу!
Она поискала в кармане и достала из очешника дешевые очки без оправы.
– Вроде он! – сказала она, взяв телефон в руки. – Только тут он, вроде, пободрее выглядит. Когда прошлый раз приезжал, совсем заморенный какой-то был.
– М-угу! – удовлетворенно промычал Деев и убрал телефон в сумочку на ремне.
– Между тем парнем и твоим, Маша, татарином спор вышел! – понизив голос, заговорила женщина с вязаньем и опасливо покосилась на окна подъезда. – Окна их квартиры во двор выходят. Вон они! Окно кухни открыто было. Я слышала, как они спорили. Не то, чтобы спорили, а как-то так недовольно разговаривали. Татарин не хотел парню платить. А парень говорит, плати! Он хотел с жильца деньги вперед взять, что ли? Я не поняла! Еще мне показалось, что этот парень – сын нового хозяина квартиры.
– С чего вы решили? – спросил Деев.
– Он несколько раз говорил что-то про отца. А еще они похожи с этим, который у вас на фотографии.
– Вы позвоните вашему приятелю и спросите, где он! – подозрительно сказала бабка в галошах.
– В том то и дело, что телефон не отвечает! – сказал Деев.
– Зачем же он вас в гости зовет, когда сам квартиру сдает?
– Он давно звал! Говорил, квартиру покупает! Говорил, заходи в гости, если будешь мимо проезжать. А сам трубку не берет. Значит, теперь уже в другой раз встретимся! – нашелся Деев. – А жилец-то дома сейчас? Не знаете? Может он мне телефончик приятеля моего даст. Связь то они как-то поддерживают!
– Халим с час как ушел! – сказала женщина с вязаньем. – Он, наверное, на рынке. Он там торгует вещами и обувью.
– Продавцом работает?
– Нет. Хозяин.
– Умудряются же! – сказала женщина в платке. – Не успели в Россию приехать, а уже хозяева! Уже чем-то торгуют!
– Ну, так что? Если умеет и хороший человек, пусть торгует! – сказала бабка в галошах.
– Чем же он хороший?
– Уважительный! Не пьянь какая-нибудь! Калоши мне подарил! Знает, какая у нас пенсия! Знает, что старому человеку самому трудно купить!
– А как нам его найти? – спросил Деев.
– Он вечером с работы придет! – сказала женщина с вязаньем. – А если не хотите ждать, тогда на рынке спросите. Его там все знают.
– Спасибо!
Деев подал руку Лахмолаповой, чтобы помочь ей подняться.
– Про вашего приятеля тут уже спрашивали? – сказала женщина с вязанием, выдергивая нитку из клубка.
Деев, Лахмолапова и соседки посмотрели на говорившую.
– Кто спрашивал? – насторожился Деев.
– Трое ребят. На большой машине. Днями приезжали.
– Вы не ошиблись? Может, они жильца спрашивали? – спросил отставник.
– Нет! Зачем жильца? Приятеля вашего спрашивали! Который на фотографии! Мурластые такие! Как в кино про бандитов.
– А что им от него нужно было, не говорили?
– Нет, не говорили. Они так же, как вы, расспросили, кто живет в квартире? Расспросили, как давно приезжал хозяин?
– Иван Скобелев!
– Наверное! Раз вы его так называете. Словом, спрашивали про мужчину на фотографии! И про парня они тоже спрашивали! – в ритм каждой фразы кивнула женщина, нанизывая петли на вязанье. – Точно так же, как вы фотографии на телефоне показывали. Одного и другого.   
– А вы, что им ответили?
– То же самое, что ответила вам. Мол, видала таких, а когда они будут снова, не докладывали. Только про то, что парень деньги с жильца требовал, я рассказывать не стала.
– Отчего же?
– К слову не пришлось. И не к чему. Им-то какое дело до его денег?
– А номера машины не запомнили? В том смысле – московские номера или местные?
– Почему не запомнила? Запомнила. Легкие для запоминания. Все девятки. Девятьсот девяносто девять. Девяносто девятый регион. Блатные, значит. Из Москвы приехали. 
Деев мгновение подумал.
– Как доехать до рынка, где жилец из двадцать седьмой квартиры работает? – спросил он.
Женщины принялись объяснять, дополняя пояснения жестами.
Лахмолапова ничего из пояснений не поняла и не запомнила.
Тем не менее, Деев поблагодарил соседок. Отвел Татьяну Дмитриевну к машине в тенечке, помог ей усесться и уверенно поехал, ориентируясь по приметам, известным лишь ему. Отставник высматривал названия улиц. Дважды узнавал дорогу у прохожих. Лахмолапова не мешала. Лишь раз спросила:
– Что вы об этом думаете, Виктор Иванович?
– Пока не знаю. Вроде, приехали!
Отставник припарковался у обочины в ряду автомобилей.
– Вы останетесь в машине? – спросил он Лахмолапову.
– Нет уж! Пойду с вами! А то от вас жилец квартиры сбежит!
– Почему?
– Уж больно вид у вас грозный и сердитый!
Деев засмеялся, в своей манере, закинув назад голову.
– Это я жуды нагоняю, чтобы показать вам все прелести сыска!
– Я и так поняла, что история …не хорошая, – подобрала слово Лахмолапова.
– М-да! Запутанная история! Но не станем сгущать краски.
– Во всяком случае, супружеской изменой и воровством семейных денег, не обойдется.
– Пожалуй!
Небольшой вещевой рынок был похож на все провинциальные рынки: те же скучающие торговцы, те же лавочки и редкие покупатели, как в любом городке России.
Большинство торговых точек было закрыто – хозяева и продавцы, либо еще не пришли, либо устроили выходной вначале рабочей недели, после воскресенья. Поэтому путешественники быстро нашли смуглого невысокого таджика по имени Халим. Торговец разложил на стеллажи недорогую мужскую и женскую летнюю обувь всех фасонов, а сам устроился здесь же под тентом. На вид мужчине было не больше тридцати пяти лет.
Деев поздоровался. Продавец-хозяин встал со стульчика и радушно заулыбался, приготовив дежурные фразы, чтобы рекламировать свой товар, когда Деев спросил:
– Вы Халим?
– Да.
Мужчина ощупал быстрым настороженным взглядом пожилую пару. Но не увидел ничего подозрительного и снова белозубо ощерился.
– Нам подсказали, где вас искать, ваши соседи! Говорят, обувь у вас хорошая, и сам вы хороший человек! Уважительный! Пенсионерам помогаете! – сказал Деев.
– А! Это бабушка Маша сказал! Добрый женщина! Они все соседи добрый! – еще белозубей заулыбался торговец.
– Да. Соседи у вас хорошие!
– Что-то хочешь купить? – торговец услужливо повернулся к товару.
– Мы обязательно что-нибудь купим! Но сначала мы хотели бы поговорить.
– Говорить! – готовно согласился мужчина.
– Скажите, как давно вы видели хозяина вашей квартиры? – спросил Деев.
– Какой хозяина?
– Ивана Скобелева. Он мой приятель по даче. Приглашал в гости. А теперь дом его нет и телефон не отвечает. Может у вас есть другой телефон, по которому вы ему звоните?
Торговец принялся суетливо поправлять обувь на полках.
– Так что вы скажете? – спросил Деев.
– Нет телефон!
– Но ведь он приезжает за деньгами за квартиру.
– Нет телефон! Не знаю! Сам приезжает! Не знаю когда!
– Нет, так нет! – вмешалась Лахмолапова. – Халим, а ты мне тапочки вот эти не покажешь?
– Какой тапочки? – не сразу понял торговец.
– А вот эти! – Лахмолапова пальцем показала на домашние тапочки с резиновой подошвой.
Халим подал обувь женщине.
– Эти маленькие! Дай-ка мне тридцать восьмой размер. На два размера больше моего размера! А то видишь, как на жаре ноги-то распухают.
Торговец поменял пару. Усадил Татьяну Дмитриевну на стул. Помог надеть тапки и держал зеркало, чтобы женщина увидела, как обновка замечательно смотрится на ноге. Поцокав языком от удовольствия, Халим пообещал снизить цену. А когда Татьяна Дмитриевна сказала, что купит тапочки, радостно засуетился.
Пока Татьяна Дмитриевна переобувалась и красовалась в новых тапочках, она расспросила Халима о доме, о семье. Выяснила, что невесту Халиму выбирала его мать, что у него трое детей, что живет он в большом доме и купил почти новые «жигули» шестерку.
– На то, что заработай здесь за месяц можно дома хорошо жить полгод. В Таджикистан работа нет! Совсем нет! – рассказывал Халим Татьяне Дмитриевне.
Лахмолапова искренне дивилась низким ценам на продукты и товары в Таджикистане и обычаям на родине Халима.
– А кто же сейчас с вашими женами там, если вы все здесь? – пошутила она. – У вас тут у каждого по русской жене. Аллах позволяет! А вашим законным женам каково?
Халим весело засмеялся.
– Нет! Это раньше можно было много жена! Теперь только одна можно. На второй жена много калым надо!
 – Поди, без вас, пьют с горя! Или Аллах запрещает?
Халим опять засмеялся.
 – Раньше не пили. Теперь некоторые тоже пьют, как ваши русские женщина!
– А чего же им не пить? Мужики ваши далеко! Детей уложила и пошла к подругам, таким же соломенным вдовам, как она!
– Что такое соломенная вдова?
– Это, когда муж сгинул и ни слуху от него, не духу!
Халим весело оскалился.
– Веселый у вас жена! – сказал торговец Дееву. – Вы, бабушка, очень добрый!
– Добрый! – ответила Лахмолапова. – Видишь, как получается! Ехали к другу Виктора Ивановича из Чехова. А тут нет его! Дома его тоже нет! Никто не знаем, где его искать!
– Бабушка, честный слово не знаю! Хозяин мне свой номер телефон оставил. Только телефон не отвечает. Иногда смска пришел, что человек снова слышен. Сам звонит! – уже доверительно рассказал Халим.
– Хозяина Иваном зовут? – спросил Деев.
– Иваном! Да! Иваном! – закивал торговец.
– Этот телефон? – Деев показал на экране своего мобильника номер.
– Так не знаю. Сам смотри.
Халим нашел в записной книжке мобильного и показал отставнику номер телефона Скобелева.
– Такой же, как у меня? – кивнул Деев. – Другого номера нет?
– Другой нет!
– А телефон его сына у вас есть?
– Какой сына?
– Сын хозяина к вам приезжал?
– Халим, нам очень нужно найти хозяина квартиры. Его жена волнуется. Несколько дней назад пропал, – сказала Лахмолапова. – Помоги, пожалуйста!
Халим мгновение подумал.
– Телефон сын есть! Только сын очень плохой человек! Молодой шайтан! Иван из-за сын пропадет!
– Почему пропадет?
– Я много не знаю! Молодой очень любит деньги. А работать не любит! У отца деньги просит! У чужих людей деньги просит! Сам не отдает! Говорит, отец отдает!
– Откуда ты знаешь?
– Иван сам плакал. Больше ничего не знаю. Сын Ивана – молодой шайтан!
– Как сына зовут?
– Владик! Пиши его телефон!
Деев записал в записную книжку своего мобильного номер телефона.
– Про Ивана и Владика тебя никто больше не спрашивал?
– Спрашивал. Три спрашивал. В пятница. Ругались. Обзывались. Говорили, что приедут бить, если сказал неправда. Я им телефон дал. Больше ничего не знаю. Клянусь!
Деев заплатил за тапки – глазами он показал, чтобы Лахмолапова не спорила, шепнул «вы для него моя жена!» – и, забрав покупку, повел Лахмолапову к машине.
– Виктор Иванович, почему вы подробно не расспросили Халима о приезжих? – сказала Лахмолапова.
– Не думаю, что он скажет больше того, что сказал. К тому же нам нужен Скобелев, а не ребята, которые им интересовались. Вряд ли они захотят с нами поделиться информацией.
Деев иронично посмотрел на Лахмолапову и добавил: – Спасибо вам, Татьяна Дмитриевна, за то, что вы так ловко разговорили торговца! У вас талант располагать к себе людей.   
Лахмолапова кивнула, довольная похвалой.
Возле машины Деев набрал номер телефона. Послушал сигнал и сбросил вызов.
– Вне зоны доступа, – сказал отставник.
– Кому вы звонили?
– Владику!
В машине Деев повесил пиджак на плечики. Положил сверток с тапками на заднее сиденье. Отставник помолчал, облокотившись о руль.
– Вот, что, Татьяна Дмитриевна, – наконец заговорил Деев, – сейчас я отвезу вас домой. На этом ваше участие в поисках закончится.
– Это еще почему?
– Потому что дело оказалось серьезнее, чем мы думали. У меня предчувствие, что оно становится небезопасным. Я вовсе не хочу, чтобы вы пострадали.
– В чем вы видите опасность для меня?
– В деле появилось новые обстоятельства. Первое – это сын Скобелева, Владислав. Его роль в этой истории не ясна. Но, очевидно, что он как-то причастен к исчезновению отца. Опять же то, что о парне рассказывает торговец и соседи торговца по дому не в пользу малого. Еще предстоит выяснить, на каком основании он требовал с квартиранта деньги? Второе – это неизвестные на машине с московскими номерами, которые искали Ивана и его сына. Не думаю, что они добрые знакомые Скобелевых. Что им нужно от них, тоже предстоит выяснить.
– А вы? Что будете делать вы, когда отвезете меня домой?
– Я обещал Лидии Андреевне помочь разыскать ее мужа.
– Вы сами сказали, что дело становится не безопасным. Как вы с ним справитесь один? Не лучше ли  обратиться в милицию? Ой! Все забываю, что они теперь по-другому называются! – подосадовала Лахмолапова. – В – полицию! Пусть они ищут!
– Для того чтобы они начали искать, им нужны веские основания. Для начала – заявление от близких родственников пропавшего. Ни его мать, ни сын, ни бывшая жена, ни товарищи по работе о его судьбе пока не беспокоились. Насколько я знаю, брак между Скобелевым и Хомяковой не зарегистрирован. Даже, если заявление у Лидии Андреевны примут, не факт, что Ивана начнут искать. Это, во-первых. Во-вторых, что у нас есть, кроме того, что Ивана пропал более трех дней назад? Фактически ничего! Ушел мужчина от женщины! Ну и что? Это нам кажется подозрительным, что он не отвечает на звонки! Что он купил квартиру и никому не сказал об этом, кроме сына! Что его разыскивают странные ребята! А может это приятели Скобелева или его сына? А может сам Скобелев живет у другой женщины в Тарусе или еще где-нибудь и вовсе не желает, чтобы его разыскали, ни Хомякова, ни кто-либо еще!
– Вот видите, сколько вопросов! – сказала Лахмолапова. – Один вы разве справитесь?
Деев дружески положил ладонь на сомкнутые на коленях кулаки Лахмолаповой.
– Спасибо, Татьяна Дмитриевна за то, что вы за меня беспокоитесь. Но я не один буду искать. У меня целое агентство! – он шутливо поднял палец. – Дальше мы сами справимся. Но прежде надо, как следует подумать, как подступится к этому делу.
Деев завел двигатель и машина тронулась.
– Виктор Иванович, а помните, как у подъезда женщина с вязаньем рассказала, будто Владик, после того, как взял деньги с Халима, кому-то позвонил и рассказал об этом?
– М-да! – отставник нахмурился, соображая. – Вы напомнили, и я вспомнил.
– Значит, о квартире знает еще кто-то! Тот, кому сынок Ивана звонил.
– Согласен.
– Я думаю, Виктор Иванович, что вам надо встретиться с Владиком, и все как следует у него разузнать. А я еще раз поговорю с Лидой и с дочкой ее, Аней. Лучше, конечно, с Аней. Лида бестолковая! Поговорю без посторонних. Женщина женщине быстрее расскажет то, о чем мужчине промолчит. Меня Хомяковы, надеюсь, не съедят, как ваши разбойники с московскими номерами! – поддельно сердито проговорила Лахмолапова.
Деев посмотрел на Татьяну Дмитриевну и засмеялся. Лахмолапова улыбнулась.
– Потом мне очень не хочется оставлять вас одного, Виктор Иванович! Мы сами втянули вас в эту историю, и получается, бросили!
– Вы меня не втягивали. Опять же, Татьяна Дмитриевна, любопытно, куда все же пропал Иван? – игривым тоном продолжил Деев. – Верно?
– Конечно! А то ловко придумали! Завлекли женщину! Повезли ее кататься! А на самом интересном месте бросили! Может быть, я на вас виды имела!
Деев снова засмеялся. А отсмеявшись, покраснел от удовольствия.
– Хорошо, если бы имели виды! – сказал он в шутку и всерьез.
– Роль фата вам не идет! – шутливым тоном проговорила Лахмолапова. – Помните, в фильме «Дама с собачкой» жена так говорит Гурову? Алексею Баталову.
Деев утвердительно кивнул.
– Помню. Но даже в шутку, разве я похож на фата?
– Виктор Иванович, вы не обижайтесь, но все мужчины, почему-то, когда начинают заигрывать с женщиной, становятся поразительно похожи друг на друга и скучны!
– Учту! – кивнул отставник. – Обещаю исправиться.
Какое-то время Деев и Лахмолапова смущенно молчали.
– Я тоже думал, Татьяна Дмитриевна, предложить вам поговорить с Хомяковыми, – первым заговорил Деев.
– Вот и хорошо!
– Вы расспросите Хомяковых. А я постараюсь разыскать Владика.
– Тогда прямо сейчас отвезите меня к Лиде на участок. Может, Лида дома. Заодно я узнаю у нее адрес бывшей жены Ивана и его сына. Только остановите так, чтобы Лида не видела, что это вы меня привезли. А если на участке ее не окажется, вы меня отвезете домой.
– Договорились.
Путешественники выехали из города, и внедорожник снова осторожно пополз, объезжая рытвины и канавы. Через десяток километров Деев вырулил на трассу и разогнался. Лишь раз путешественники остановились у заправки, чтобы размять ноги и купить воды в придорожном магазине. После этого, ехали без остановки.
Автомобилей в сторону Москвы поубавилось. В Чехов доехали быстро.
– Обратили внимание на электромеханический завод? – спросил Деев, проезжая город.
– Да. А что? Мой муж на заводе всю жизнь проработал.
– Заметили – смена закончилась. Людей на проходной, словно, жиденький ручеек. А еще лет пять назад, помню, после смены здесь людская река через проходную вытекала! Рабочие! Служащие! Где они теперь? Неужели тысячи трудовых людей никому стали не нужны? Это ближнее Подмосковье! Самый экономически развитый район России! Что же делается в глубинке? Сейчас половина Чехова в Москве работает. А куда делись рабочие и инженеры с таких же недобитых заводов, в городах, откуда ездить некуда?
– Где теперь увидишь рабочих и инженеров! – вздохнула Лахмолапова. – Кругом менеджеры! До сорока лет! Наверное, в догонялки друг за дружкой бегают!
Деев и Лахмолапова помолчали, каждый думая об одном и том же. О минувшей молодости и о том, что страна изменилась, и их поколению ныне не разберет, в лучшую или в худшую сторону эти перемены.
Деревню проскочили по верхней заасфальтированной дороге. Вокруг, там, где прежде были пустыри, уже строились новые дома. А за домами были размечены участки, и, значит, там скоро тоже вырастут дома.
Лахмолапова вздохнула: милое ей Подмосковье уходило в прошлое безвозвратно.
Деев сбросил скорость и осторожнее повел внедорожник по узкой улочке к границе дачного поселка. Татьяна Дмитриевна заерзала на мягком кожаном сиденье, одергивая платье и готовясь скоро выходить, когда Деев тронул Лахмолапову за руку. Татьяна Дмитревна проследила за его взглядом.
В конце улицы сразу за домом Деева, напротив участка Хомяковых на обочине притулился квадратный внедорожник черного цвета. Большой и страшный, как катафалк. Виктор Иванович подъехал к машине настолько близко, чтобы разобрать регистрационные номера автомобиля. Татьяна Дмитриевна надела очки.   
– Девятьсот девяносто девять, – прочитала она. – Девяносто девятый регион.
Деев и Лахмолапова переглянулись. Татьяна Дмитриевна почувствовала, как у нее засосала под ложечкой от страха. Но если бы ее спросили, чего она боится, она бы не  сумела ответить. 
– В машине кто-то есть. Ждут! – проговорил отставник.
– Почему вы так решили? Может, ушли, а машину оставили.
– Когда мы подъехали, боковое зеркало со стороны водителя едва заметно повернулось, чтобы лучше рассмотреть нашу машину.
Лахмолапова вытянула шею, но ничего не увидела, и подивилась про себя наблюдательности Виктора Ивановича.
Деев подъехал к воротом с фигурным литьем. Площадка перед большим трехэтажным домом была выложена розовым фигурным камнем. Перед чугунным забором росли декоративные елки. За забором – цветы.
Виктор Иванович нажал пульт, и ворота отъехали в сторону. Машина вкатилась на площадку, крытую прозрачной крышей, и, не останавливаясь, – через горизонтально поднявшиеся ворота в гараж. Свет в гараже автоматически включился. Ворота сзади неслышно опустились.   
Татьяна Дмитриевна с любопытством рассматривала не виданные ею технические приспособления. Между делом, на въезде она заметила ухоженные клумбы цветов по краям площадки перед гаражом. Но решила обо всем расспросить позже.
– Скорее всего, у Хомяковых никого нет, – сказал Деев.
– Тогда почему те, в машине, ждут? Откуда они знают, что Хомяковы сегодня приедут?
– Возможно, не знают. Подождут немного и уедут. Либо, по московскому адресу Лидию Андреевну тоже ждут. А друг с другом неизвестные связываются по телефону. 
Деев достал мобильный телефон и набрал номер Лиды. Затем Ани.
– Тут никчемная связь! – подосадовал Деев. – Обе Хомяковы вне зоны доступа сети!
– А вдруг Лида и Аня в доме? Только не хотят открывать!
– Если они не хотят открывать, значит они чего-то боятся. Следовательно, должны знать, чего от них хотят люди в машине.
– Может в машине приехали к их соседям? – со слабой надеждой в голосе спросила Лахмолапова.
– Та же машина, что приезжала к Скобелеву? С теми же номерами?
– Кто они такие, Виктор Иванович?
– Не знаю.
– Виктор Иванович, давайте я схожу и посмотрю, есть ли Хомяковы дома? Если те, кто в машине меня увидят и спросят, я скажу, что я соседка.
– Если Хомяковы прячутся, они вам не откроют. Иначе те, гости в машине узнают, что хозяева дома.
– У Лиды вторая веранда выходит в сад. Сад граничит с переулком на другой стороне участка. Машина по переулку не проедет. Мы там ходим. Так короче. Я сейчас от вас обойду участки вокруг, и зайду со стороны сада.
– Не надо делать такой крюк. Из моего сада к Хомяковым есть калиточка. Я сделал ее, чтобы Лидия Андреевна могла в любое время войти и подключать шланг к трубе. Она поливает свой огород из моей скважины. У них нет своего колодца.
– Тем лучше! Только покажите, как пройти к калитке!
– Подождите, Татьяна Дмитриевна, – Деев удержал Лахмолапову за руку. – Не вы пойдете, а – я. Неизвестно, что этим товарищам взбредет в голову, если они вас увидят.
– У вас вид уж очень респектабельный. Не соседский. А мне, старухе, они ничего не сделают, даже если меня заметят.
Деев мгновение подумал.
– Согласен. Только не с тем, что вы старуха.
Отставник вышел из машины и помог выбраться Лахмолаповой.
– Как у вас все замечательно устроено! Ворота автоматические! Цветник красивый! – искренне восхитилась Лахмолапова, когда они прошли через резные двери в дом. Татьяна Дмитриевна разговором пыталась заглушить волнение от опасности.
– Ворота мы с сыном заказывали. Сами монтировали и варили! А цветы! Сначала жена за ними ухаживала. Затем, я пристрастился. Все-таки память о Тамаре! Пусть она оттуда радуется, что цветы присмотрены.
– Вы с такой теплотой о жене говорите! 
Деев грустно улыбнулся.
Отставник провел Лахмолапову через большую гостиную с диванами и креслами из белой кожи и со столиками на декоративных изогнутых ножках. Солнечный луч, протиснувшийся через щелку задернутых бежево прозрачных штор на окнах-витражах, преломился на мозаичном полу и замер на цветных аппликациях на стене.
Через застекленную веранду с креслами качалками и большим плетенным столом Деев и Лахмолапова вышли в сад с клумбами и ровно подстриженными кустами вдоль дорожек. Дорожки были выложены фигурным камнем. Аккуратно подстриженные газоны поливались из распылителя. В глубине сада белела большая беседка.
– Газоны и кусты я сам стригу, – похвастал Деев. 
– Виктор Иванович, у вас есть собака?
– Вы к тому, не боюсь ли я, что ко мне в дом влезут?
– Да.
 – Была овчарка. Ее отравили. С тех пор животных не держу. Тяжело терять друзей!
Деев помолчал.
– Раньше здесь круглый год Тамара жила. Затем дом на сигнализацию поставил. Но, – Деев отмахнулся, – пока доедут, что можно отсюда вынести – вынесут.
– Вы бы кошку завели. Одному-то, поди, совсем тоскливо!
– Я часто задерживаюсь в Москве. Случается, с работы сразу сюда еду. Не будешь же кошку постоянно с собой возить. За животным уход нужен.
– А дети? Они вас навещают?
– Навещают! – Деев улыбнулся. – Не переживайте, Татьяна Дмитриевна, я не чувствую себя одиноким. Вы вот будете ко мне заходить в гости!
Но Лахмолаповой показалась грустной улыбка Виктора Ивановича.
– Минуточку. Татьяна Дмитриевна, давайте ка оставим наши телефоны в доме. Не ровен час зазвонят в самую неподходящую минуту, – сказал Деев.
Лахмолапова кивнула и подала спутнику кошелек с телефоном.
Через минуту Деев вернулся с веранды. 
Отставник остановился у калитки в невысоком заборе из металлической сетки. Отсюда хорошо просматривался участок Хомяковых.
– Вы, Виктор Иванович, смотрю, тоже не любите закрытые заборы!
– Не люблю. Раньше люди ключи от квартиры под ковриком держали, или в почтовом ящике. А сейчас отгородятся от всего мира и живут сычами. Эта мода от бандитов и чиновников пошла, что ли! Чтобы другие не видели, чего и сколько они наворовали! В Польше редко у кого есть заборы. В лучшем случае штакетничек по пояс.
Деев отворил калитку.
– Одну я вас, Татьяна Дмитриевна, не отпущу.
Он прошел вперед и осмотрелся. По интонации отставника Лахмолапова поняла, что спорить с ним бесполезно. Она ступила следом.
Хомяковы жили проще, нежели сосед. Единственная дорожка к дому была посыпана битым кирпичом. Но трава на лужайке окошена. Грядки ухожены.
– С этой стороны я никогда не заходил к Лидии Андреевне, – признался Деев. – Неловко! Где у них веранда в сад?
Лахмолапова ступила вперед и уверенно пошла к дому. Двое старались держаться ближе к кустам малины и в тени яблонь, так, чтобы их не было видно с улицы.
То ли от ходьбы, то ли от того, что им приходится прятаться, Татьяна Дмитриевна чувствовала, как ее сердце гулко колотится и отдается в висках.
Они прошли участок. Лахмолапова подошла к единственному окну в сад. Тихонечко постучала. Приложила ладошки лодочками к вискам и заглянула в окно. Внутри казалось темно и безлюдно. Лахмолапова постояла, прильнув к окну столько, сколько было достаточно, чтобы ее изнутри заметили.
– Кажется, никого нет, – прошептала она. – Форточка закрыта.
Лахмолапова и Деев прошли вдоль стены к застекленной веранде. Остановились у двери. Изнутри веранда была завешена тюлевой занавеской, почти непроницаемой  для стороннего взгляда снаружи.
Татьяна Дмитриевна тихонько потянула ручку двери. Дверь была заперта.
Лахмолапова, было, постучала. Но Деев осторожно сжал руку женщины. Лахмолапова вопросительно обернулась. Виктор Иванович показал глазами.
С той стороны веранды, перпендикулярно стеклянной стене, темнел силуэт человека. Человек так же, как только что делала Лахмолапова, приложил ладони к вискам и заглядывал внутрь помещения. Но, кроме, старого обеденного стола и нескольких табуреток ничего не увидел.
Деев за руку потянул спутницу от окна. Они неслышно отступили к стене, в тот самый момент, когда силуэт, так же неслышно ступая, двинулся вдоль веранды к ним.
Деев обернулся, ища взглядом, куда бы спрятаться. Но окрест до кустов малины было открытое пространство. У стены дома стояла лишь двухсотлитровая железная бочка, наполненная водой.
Деев показал Татьяне Дмитриевне глазами, чтобы она спряталась за бочкой. Но Лахмолапова отрицательно кивнула.
Тогда Деев поправил галстук и шагнул навстречу незнакомцу, который вот-вот должен был показаться из-за угла дома.
Человек вышел из-за угла дома. Это был широкоплечий детина лет тридцати в кожаном пиджаке и в черных джинсах. Деев приготовился что-то говорить. Тут у незнакомца зазвонил мобильный телефон. Мужчина негромко выругался, и повернулся к отставнику спиной, не заметив его.
           – Мы на месте, – негромко заговорил мужчина в трубку. – На квартире были. Дома их нет. Соседи говорят, что они на даче. А мы че делаем? Ждем!
Пока мужчина разговаривал по телефону, Деев повел Лахмолапову за руку, стараясь ступать неслышно, и, торопливо ощупывая взглядом, куда бы спрятаться.
У забора, граничившего с участком другого соседа Хомяковых, скособочился старый почерневший сарай для инвентаря. Дверь в сарай была приоткрыта. Перед дверью о крышу были прислонены длинные рейки, служившие своеобразной ширмой.
Деев легонько подтолкнул Лахмолапову за рейки в тот самый момент, когда детина повернулся. Мужчина непременно заметил бы пенсионеров, если бы его внимание не привлекло что-то на лакированном штиблете. Незнакомец состроил брезгливую гримасу, наклонился и мизинцем что-то смахнул с мыска.
Деев подтолкнул Лахмолапову в приоткрытые двери. Ржавые петли предательски скрипнули. Детина вскинул голову и уставился в сторону пенсионеров. За рейками он не мог хорошо рассмотреть вход в сарай. К тому же на скрип петли, через забор совсем рядом заливисто зашлась соседская собака. Ее лай заглушал звуки вокруг.
Деев и Лахмолапова скользнули внутрь сарая. Здесь было не прибрано и пыльно. Грабли и тяпки валялись на полу кое-как. Деев едва не споткнулся о ржавую лейку: очевидно, ею давно не пользовались – носик в засохшей земле, рассекатель валялся в стороне. Лахмолапова схватила отставника за руку, чтобы тот удержал равновесие.
Не выпуская ладони женщины, Виктор Иванович осторожно выглянул в маленькое оконце, затянутое паутиной. 
– Идет сюда! – прошептал Деев.
Татьяна Дмитриевна невольно прижалась к Дееву. Она не знала, чего они боятся и почему не смеют появится перед незнакомцем, забравшимся на чужой участок. Но сердце ее колотилось, и она боялась пошевелиться, чтобы не наделать больше шума.
  Детина осторожно подошел к сараю. Пенсионеры услышали, как его шаги прохрустели на дорожке с битым кирпичом и замерли. Затем тихонько стукнули рейки у входа – очевидно, незнакомец неосторожно зацепил их. Петли двери негромко и протяжно скрипнули, как бывает, когда двери медленно открывают.
Деев, защищая, обнял и прижал Лахмолапову к стене сараюшки. Женщина зажмурилась и уткнулась в грудь отставника.
Детина с порога глянул внутрь сарая. Но заходить не стал – он не заметил ничего подозрительного, а старый инвентарь не представлял для него интереса. Пенсионеры услышали, как он, уже в обратном порядке зацепился за деревянные рейки, затем прохрустел по битому кирпичу.
Лахмолапова затряслась всем телом. Деев чуть отстранился и удивленно уставился на спутницу. Закрыв лицо ладонями, Татьяна Дмитриевна изо всех сил сдерживала смех.
– Что случилось? – встревожился Деев: он испугался, что у женщины началась истерика – запоздалая реакция на страх.
Зажав нос, чтобы не чихнуть от пыли, Татьяна Дмитриевна отрицательно повела головой и гнусаво прошептала: – Я представила лицо парня, если бы он увидел, как мы обжимаемся в пыльном сарае! Два пенсионера на чужом огороде! – едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, договорила она.
Деев закусив нижнюю губу, и утвердительно кивнул.
– Нашли место для свидания! У одного дом через забор! Другая по другую сторону деревни живет! – сказал он, давясь смехом.
Лахмолапова уткнулась отставнику в грудь и, зажав рот, тряслась всем телом.
Деев, легонько отстранив Лахмолапову, выглянул в окошко.
Незнакомец не спеша прошел по дорожке вглубь сада и задержался возле калитки на участок Деева. Отставник хорошо видел мужчину посреди яблонь. Калитка была чуть приоткрыта. Незнакомец подошел и потрогал ее. Постоял. Обернулся, подозрительно озираясь. Но войти на участок Деева не решился, очевидно, опасаясь, что столкнется с хозяевами и это вызовет ненужные расспросы.
Вслед за тем, мужчина прошел к дому Хомяковых. Напоследок заглянул в окно, выходившее в сад, и удалился.
– Кажется, ушел! – проговорил Деев. – Никого не видно!
Отставник выглянул из сарая и кивнул, мол, можно идти. Деев и Лахмолапова осторожно вернулись к дому и прошли вдоль стены. Отставник выглянул из-за угла в сторону улицы. Отсюда калитка и машина не просматривались. По дорожке Деев и Лахмолапова поспешно поднялись к участку отставника.
– Честно говоря, у меня сердце в пятки ушло, когда он подошел к сараю! – призналась Лахмолапова.
– А я не знал, что ему ответить, если он нас там застал бы!
Пенсионеры переглянулись, и снова рассмеялись, вспомнив «прятки».
На веранде Деев встревожено проговорил: – Минуточку, Татьяна Дмитриевна. Тот человек в саду сказал по телефону, будто соседи Хомяковых утверждают, что Хомяковы на даче. Значит, эти люди проверили квартиру Хомяковых. И значит, Лидия Андреевна и Аня скоро появятся здесь.
– Их надо предупредить о гостях.
– Надо то надо. Да телефоны вне зоны доступа.
– Попробуйте еще раз, – сказала Лахмолапова. – Может быть, они в метро ехали. У моего зятя так часто случается…
Деев снова попеременно набрал номер Лиды и Ани.
– Не отвечают. По-прежнему вне зоны доступа, – сказал он.
– Тогда я пойду им навстречу. Машины у них теперь нет. Они пойдут пешком с остановки автобуса.   
– Я пойду с вами.
– Хорошо. Только сделаем так, Виктор Иванович, – проговорила Лахмолапова. – К участку ведут две дороги. Я пойду по улице низом. А вы пройдете через сад и пойдете по переулку. Хомяковы могут пойти короткой дорогой.
– Согласен. Я только переоденусь! – Деев развел руками, мол, не в костюме же ходить по дачному поселку. – Вы, Татьяна Дмитриевна, пока присядьте. Отдохните.
Лахмолапова опустилась на плетенный стул и осмотрелась.
На веранде было уютно. Но уже были заметны первые признаки запустения: брошенная в кресло-качалку и развернутая газета месячной давности – значит, в кресле за чтением газеты давно не сиживали. Мертвая и высохшая муха к верху лапками на раме – значит, на веранде генеральную уборку не проводили.
В доме был порядок. Но не хватало дотошного женского догляда.
Татьяна Дмитриевна вспомнила Тамару, жену Деева, с которой в молодости бегала на танцы. Чистюля и не унывающая оптимиста! Подумала о том, что находится в доме, где быт налаживала другая женщина. Ее нет теперь. Сама не зная того, Лахмолапова ощутила неловкость, которую накануне испытал Деев, зайдя в гости к Татьяне Дмитриевне. 
Деев вернулся в джинсах, футболке и в легкой куртке, молодивших его. С собой отставник принес фужеры и бутылку минеральной воды.
– Давайте-ка, Татьяна Дмитриевна, освежимся. А затем пойдем!
Деев присел на стул и разлил воду по фужерам. Отставник выпил залпом. Татьяна Дмитриевна отодвинула недопитый стакан и кивнула, что готова идти.
– Отдышитесь немного! – сказал Деев.
– Вдруг Хомяковы именно сейчас идут к дому!
– Ничего не поделаешь! Значит, судьба у них такая!
– Тогда лучше уж поторопиться, чем ее испытывать! Жалко будет, если девочки ни за что пострадают! – Лахмолапова решительно поднялась и взяла со стола свой кошелек с мобильным телефоном в кармашке.
Деев провел Лахмолапову через гостиную в обширный холл. Здесь по стенам висели картины и стояли высокие вазы с икебанами.
– Татьяна Дмитриевна, – заговорил отставник, перед тем, как выйти из дома. – Договоримся так. Если вы первой увидите Хомяковых, вы ведете их назад через переулок в мой дом. Если я их увижу в переулке, я вам позвоню.
– Хорошо, Виктор Иванович. Только ждите столько, сколько потребуется! Хомяковы не знают, что к ним пожаловали гости. Неизвестно, что от этих гостей ждать.
Деев подошел к двери и взглянул на экран телевизора.
– Что это? – спросила Лахмолапова.
– У ворот и у калитки установлены две камеры, чтобы видеть, кто подошел или подъехал к дому. А под коньком на крыше еще одна камера, чтобы  видеть всю улицу. Минуточку!
– Что случилось?
– Кажется, Аня! Сейчас они увидят ее!
Лахмолапова вгляделась в изображение на экране. В начале улицы замаячил силуэт девушки в длинной юбке.
Девушка с аппетитом облизывала мороженое на палочке. В другой руке она несла полный целлофановый пакет с логотипом сетевого супермаркета.
Мороженное подтаяло. Кусок его соскользнул. Наклонившись вперед, девушка едва увернулась, чтобы мороженое не испачкало ей юбку. Аня разочарованно посмотрела на пустую обертку. Поставила пакет на землю, и, широко отведя в сторону руку с грязной оберткой, свободной рукой поискала платок в кармане юбки. 
– Она ничего не знает о гостях! Иначе не вела бы себя так безмятежно! – проговорил Деев.
– Виктор Иванович, пожалуйста быстрее откройте двери! – сказала Лахмолапова.
Деев торопливо выпустил женщину из дома и провел ее к металлической калитке.
– Держите отпертой калитку, чтобы не закрылась! Я сейчас…– сказал он.
– Нет, лучше вы держите! Я ее потом не открою, если что!
Лахмолапова, решительно оттеснив отставника, вышла на улицу.
 Деев посмотрел в сторону черного внедорожника.
Там либо не обратили внимания на девушку, либо ждали, куда она пойдет. 
Лахмолапова скорым шагом направилась к Ане.
Хомякова, наконец, нашла платок, и теперь, держа палочку и упаковку от мороженного щепоткой, искала, куда бы их пристроить. Оглядевшись на чистоту вокруг, она решила не сорить и запихнула мусор в пакет.
В этот момент она заметила подходившую Татьяну Дмитриевну и заулыбалась.
Деев из своего укрытия видел, как Лахмолапова что-то сказала соседке. Они подхватили пакет с двух сторон и понесли. Казалось, что пожилая женщина вышла на встречку дочери или внучке, чтобы помочь донести вещи.
Дверца внедорожника со стороны водительского места отворилась, и из машины выбрался давешний мужчина в кожаном пиджаке и черных джинсах. Он потянулся, разминая ноги, и посмотрел на женщин.
Следом, из передней «пассажирской» дверцы вышел рослый парень в спортивном костюме. Опустив руки в карман куртки, он подошел к приятелю.
Татьяна Дмитриевна и Аня уже заходили в калитку, когда парень направился к дому Деева. Он махнул, чтобы хозяин не уходил, и засеменил к нему рысцой.
– Идите в дом! – проговорил Деев женщинам.
Девушка бледная, тревожно озираясь, послушно поднялась по каменным ступенькам вслед за Татьяной Дмитриевной. 
Парень поздоровался. Отставник сдержанно кивнул, придерживая калитку.
– Извините, – проговорил парень, улыбаясь, – не подскажете, ваши соседи приезжают на дачу?
– Кто именно?
– Хомяковы! Вон их дом!
Парень показал подбородком на дом Хомяковых.
Деев беглым взглядом рассмотрел незнакомца. Это был заурядный малый спортивного сложения с короткой стрижкой и веселыми ямочками на щеках.
– Кто вам конкретно нужен?
– Лидия Андреевна или Аня.
– Они приезжают на выходные.
– А где они сейчас?
– Наверное, дома, в Москве.
– Я там был. Соседи говорят, что Хомяковы на даче.
– Тогда не могу сказать. Лидия Андреевна говорила, что у нее, вроде, мать болеет. Или кто-то из родственников. Они, кажется, к ним собирались, – соврал Деев.
– А где их родственники живут?
– Не знаю. Я мало знаком с соседями.
– Понятно, – разочарованно сказал парень. – Тогда, может, подскажете, муж Лидии Андреевны Иван здесь появляется?
– Появляется. Но он, кажется, вместе с ними уехал. Зачем он вам нужен?
– Да так. Мне больше Аня нужна.
– А вы кто? Что ей передать, если спросит?
– Ничего не передавайте. Я друг Ани. Я с ней созвонюсь. Кстати, у вас нет номера ее мобильного телефона? А то номер, который у меня, не отвечает. 
– Я не знакомым людям номера соседей не раздаю, – Деев потянул калитку, чтобы ее закрыть, но, казалось, передумал. – Какой у вас номер? – спросил он.
Парень готовно прочитал с мобильного телефона номер девушки. Деев сравнил с номером в записной книжке своего телефона.
– Верно. У меня точно такой же номер. Другого нет. Значит, ответит. Здесь плохая связь. Вокруг воинские части. Глушилки стоят.
– Еще вопросик. Владик сюда не приезжает?
– Какой Владик?
– Жених Ани.
– Первый раз слышу, что у Ани есть жених. Я ни одного парня у Хомяковых не видел. 
– А девушка, которая к вам вошла, не Аня?
Парень, нахально ухмыляясь, смотрел на отставника. Но его серые глаза были настороженными и колючими.
– Это моя внучка, – ответил Деев. – Какой же вы друг Ани, если не знаете ее в лицо?
– Показалось! 
Парень пожал плечами, поблагодарил, и, было, кивнул на прощание. Вдруг он, словно, что-то вспомнив, обернулся и спросил: – Что же вы вместе на машине не приехали? Заставили внучку с пакетами тащиться пешком. Ая-я-яй, дедушка! 
– Она не знала, что мы с бабушкой в деревню едем, – нашелся Деев.
Он закрыл калитку. Автоматический запор щелкнул.
Деев подождал, пока парень вернется к машине. «Спортсмен» поговорил с приятелем в кожаном пиджаке. Двое посмотрели в сторону дома. Сели во внедорожник. В два приема машина развернулась на узком пятачке и медленно покатилась вдоль забора отставника.
Встревоженные женщины ждали Деева в холле, положив пакет на пол.
– Здравствуй, Ань! – сказал Деев.
Он подошел к экрану у двери. С камеры под коньком крыши было видно, как внедорожник развернулся на повороте и встал так, чтобы просматривать всю улицу.
– Так! Про внучку не поверили. Решили ждать.  Где твоя мама? – спросил Деев девушку. 
– На работе. Мы договорились, что она приедет на следующей электричке. Я сегодня закончила работать раньше. Не стала ее ждать.
– Во сколько следующая электричка?
– Через полтора часа.
– Кто эти люди? Почему они ждут тебя у дома?
– Не знаю! – испуганно ответила девушка.
– Пойдем в комнату! Там расскажешь! Пакет оставь здесь. Никто его не тронет, – проговорил Деев, и направился в небольшую гостиную на первом этаже.
Он размашистым жестом показал женщинам, чтобы они располагались. Вежливо подвинул Татьяне Дмитриевне кресло из бежевой кожи, дождался, когда женщина устроится, и сел на диван напротив. Аня опасливо присела на краешек другого дивана, одернув юбку, и обхватив острые коленки худенькими ладонями. Она с любопытством оглядела комфортную обстановку комнаты. Но, вспомнив, почему она здесь, с тревогой воззрилась на Деева.   
– Аня, так, кто эти люди? Что им от вас с мамой нужно? – переспросил Деев.
– Я честное слово не знаю, Виктор Иванович!
– Машину с такими же номерами видели в Тарусе соседи Ивана по квартире.
– По какой квартире?
– Иван купил в Тарусе квартиру. Ты что-нибудь об этом знаешь?
– Нет! – девушка, казалась, искренне удивилась.
– А мама знает, что вы с Владиком, сыном Ивана, встречаетесь? Она знает, что у вас серьезные отношения?
Лахмолапова изумленно уставилась на Деева. Затем – на девушку. Аня густо покраснела и потупилась.
– Откуда вы узнали про Владика? – спросила девушка, осипшим от волнения голосом.
– Не важно, откуда я это узнал! Ответь, пожалуйста, на мой вопрос.
Казалось, Аня справилась с потрясением от неожиданного разоблачения. Она вскинула на Деева глаза, но снова потупилась под его взглядом.
– Нет, мама ничего не знает про Владика! – наконец виновато сказала Аня. – Может быть догадывается.
– О чем?
– О том, что у нас с ним отношения! – с легким раздражением сказала девушка.
– Послушай, Аня! Твоя мама попросила Татьяну Дмитриевну и меня разузнать, куда пропал Иван, и по возможности найти его. Для меня совершенно очевидно, что ты знаешь об этом деле больше, чем знает твоя мама. А ты дурака валяешь!
– Я честное слово не знаю, где ее муж, и кто эти люди в машине!
– Допустим. Но ты знала, что Иван купил квартиру в Тарусе?
– Я узнала это недавно.
– После того, как тебе позвонил Владик?
– Да. После того, как он туда съездил.
– А он откуда узнал про квартиру?
– Не знаю.
– Аня, так у нас с тобой дело не пойдет! Мы с Татьяной Дмитриевной тратим свое время, чтобы помочь твоей маме. А ты ведешь себя так, словно, мы твои враги. Ведешь себя не честно. Либо ты рассказываешь все, что знаешь об этом деле, и я не вытягиваю из тебя сведения клещами, либо мы с Татьяной Дмитриевной преспокойно занимаемся своими делами. Ты же идешь домой. Объясняешься с мамой. Объясняешься с парнями в машине. Девушка испуганно посмотрела на Деева.
– Только сначала подумай о маме, – добавил отставник.
– Виктор Иванович, я действительно знаю очень мало. Лишь то, что мне рассказал Владик. Я думаю, что эти люди в машине ищут Вадима, а не его отца!
– Почему Вадима? Его же Владислав зовут.
– Он просит, чтобы я его называла Вадим. Владиком его мама и бабушка зовут. Его это раздражает. Он говорит, Владиками маленьких мальчиков называют.
– Понятно. Про квартиру он тебе сказал?
– Да. Когда вы про билет на автобус до Тарусы рассказали, который вы нашли в машине Ивана, я Вадима спросила.
– Это не правда. Ты знала о квартире до того, как я нашел билет в машине!
Деев внимательно смотрел на девушку. Она снова потупилась.
– Почему вы так решили? – спросила Аня.
–  Для того чтобы оформить квартиру, найти жильца и сдать ее в наем, нужно время. Не один день. Иван купил квартиру давно. Вам с матерью он не сказал...
– Он мне сказал, – тихо сказала девушка.
– Ты знала о квартире?
– Да. Иван сказал, если мы с Вадиком поженимся, он подарит нам эту квартиру. Я рассказала об этом Вадику.
Девушка помолчала.
– Дальше! Если начала рассказывать, рассказывай все!
– Мы познакомились с Вадиком случайно. В метро. Мы с Иваном ехали на дачу. Ему что-то надо было передать сыну. Позже я поняла, что Иван специально нас познакомил. Он переживал, что я ни с кем не встречаюсь. Вадик позвонил. Мы договорились погулять по Москве. Стали встречаться. Только никому не говорили об этом.
– Почему?
Девушка пожала плечами.
– Мать Вадима ничего не хочет слышать о новой семье Ивана. Она считает предательством даже то, что сын поддерживает отношения с отцом. Но ведь это не правильно! – вскинула голову девушка. – Иван вырастил Вадима. Мало ли что произошло между бывшим мужем и женой! Они ведь больше двадцати лет вместе прожили. Неужели надо сразу становится врагами!   
– А твоя мама?
– Что моя мама? Она ничего не знает.
– Как бы она отнеслась к тому, что вы с Вадимом встречаетесь, если бы узнала?
– Она считает, что хотя мы с Вадиком формально чужие люди, сводные дети не должны жениться между собой. Я ее как-то осторожно спросила про такие отношения. Думаю, она сразу догадалась про то, что я подразумеваю Вадика. Мама только с виду кажется простая, – девушка посмотрела на Лахмолапову. – В действительности она очень умная. Только ей иногда удобно делать вид, что она что-то не замечает или что-то не знает.   
– И что же она думает о Владике? – спросил Деев.
Аня помялась.
– Она его не любит. Она считает его пустым и хитрым человеком. Но это не так! Честное слово, это не так! – горячо повторила девушка. – Он очень добрый. Он собирает компьютеры и отсылает их в детские дома вместе с вещами, которые собирают его знакомые. У них целое общество. А язвительность Вадима и ирония – это форма самозащиты. Он очень ранимый и боится показать это. Он обижается на отца за то, что тот оставил мать. Но он пытается понять и простить его. Вадик сам говорит, что не понимает, как родители прожили вместе столько лет. Анна Петровна постоянно унижала Ивана. Говорила, что вокруг люди покупают дома и машины, а Иван неудачник. Говорила, что он всю свою жизнь проездил по железной дороге, и знать больше ничего не желает. А Вадик рассказывал мне, что помнит, как в детстве они ездили с отцом под Астрахань рыбачить. Иван много знает. Он много читает.
– Почему мама считает Владика пустым и хитрым человеком? – перебил Деев.
– Не знаю.
Деев и Лахмолапова выжидательно молчали. Девушка поерзала на диване.
– Ты сказала, что Владик собирает компьютеры. Кто он по профессии?
– Он создает сайты и компьютерные программы.
– Поэтому его по всей области ищут ребята во внедорожнике? Чтобы он создал им сайт? – кивнул Деев в сторону улицы.
– Н-нет, – замялась девушка. – Я не знаю...
– Ну! Не останавливайся!
– Точнее, догадываюсь! Кажется, догадываюсь…
– Продолжай!
– Вадим играет в карты на деньги!
Девушка испуганно посмотрела на Деева и Лахмолапову, словно, спохватилась, что раскрыла чужую тайну.
– В какие карты?
– Название игры я не знаю. Я в этом ничего не понимаю. У Вадика очень хорошая память. Я вынимала из колоды одну или несколько карт. Затем оставшуюся колоду быстро скидывала по одной карте. Он безошибочно называл, каких карт в колоде не хватает. Еще он сдавал любые карты, которые я ему называла. Просила, чтобы он сдал мне такие-то и такие-то в подкидного дурачка шутки ради. Он мне сдавал все до одной, без ошибки.
– Очень интересно. Он что же карточный шулер? – с удивлением в голосе спросил Деев.
– Нет! Что вы! Вадик говорит, что за мошенничество могут убить. Но если ты садишься играть с профессионалами, то должен знать все приёмы.
– Он давно играет?
– Давно. Вадик рассказывал, что сначала играл с мальчишками в простые игры. В трынку. В очко. Потом стал учиться играть профессионально. Они из-за этого с Иваном ссорились.
– Вадим много проигрывал?
– Точно не знаю. Кажется, нет. В большую игру его не пускали. Вадим рассказывал, что там есть такие игроки, до которых ему надо дорасти. В самом начале Иван оплачивал долги Вадима. Потом Вадим начал выигрывать сам и у Ивана денег больше не просил. Я это знаю со слов Вадика. А недавно он сказал, что ему предложили сыграть на каком-то чемпионате, который дает много очков для рейтинга. Для этого нужны деньги. Вадим сказал, чтобы достать деньги, придется играть в подпольном казино. Это было месяца два назад. Потом Вадим ходил подавленный. Но мне ничего не рассказывал. Я решила, что он не достал деньги и переживает, что не попал на свой чемпионат. Затем, Вадик пропал!
Девушка уткнулась в ладошки и всхлипнула.
– Ты хотела сказать – Иван пропал?
– Нет! Вадик! Я не могу ему дозвониться, так же как не могу дозвониться Ивану.   
– Та-ак! Хорошенькое дельце! – Деев откинулся на диване. – Ситуация проясняется до полного тумана. Но ведь твой парень недавно приезжал в Тарусу! Его там видели.
– Да. Это был последний раз, когда Вадик мне позвонил.
– Зачем он туда поехал?
– Он был в бешенстве, узнав, что у отца были деньги, и он их потратил на квартиру, вместо того, чтобы одолжить их ему. Поехал посмотреть квартиру. 
– А заодно выцыганил у жильца деньги. Веселый парень! Вместо того чтобы радоваться подарку отца и готовиться к свадьбе, он обвиняет всех в своих грехах и занимается мелким вымогательством.
– Да, что вы о нем знаете! У Вадика такая ситуация, что его вообще могут убить…
Девушка осеклась, поняв, что проговорилась, и затравленно посмотрела на Деева.
– Ну-ну! За что же?
– Он проиграл очень большую сумму денег.
– Наконец-то добрались до правды. Сколько он проиграл?
– Он не говорит.
– Это ты взяла у матери деньги и отдала их Владику?
Девушка утвердительно кивнула и густо покраснела. 
– Мотивы твоего поступка понятны, – проговорил Деев. – А Ивана тебе не жалко? Не стыдно, что мать теперь думать о человеке, которого любит, будто он проходимец?
– А что мне было делать? Вадик попросил деньги в долг. Ему больше негде было взять. Он обещал вернуть, как только выкрутится из этой ситуации.
– Паршивец твой Владик! – в сердцах проговорила Лахмолапова, все это время молчавшая. – Недоросль! Всю жизнь будет сосать деньги с родителей! И тебя, дуру, облапошил! Неужели ты сразу не увидела, что он за фрукт? А коль ослепла от любви, послушалась бы мать! Мать плохому не научит! Если говорит, что пустой человек, значит ей со стороны виднее! Хорошенькое дело – два миллиона отдать за чепуху! За карты! Люди за эти деньги хребтину гнули, а они перекинулись в картинки и профукали за минуту, почитай, квартиру! Абрамовичи какие! Не стыда ни совести, ни у тебя, ни у твоего Владика нет! А еще идет, мороженое ест, как ни в чем не бывало! У меня бы кусок в горле застрял, ка бы кто из моих в такую-то беду попал. Вот тебе Москва! Уж лучше я в своем Чехове весь век проживу, чем такая срамотища!
Девушка тяжело вздохнула. Лахмолапова сердито отвернулась.
– Если парень исчез вместе с деньгами, значит, денег для покрытия долга ему не хватило, – сказала Деев. – Иван знал, что сын попал в беду?
Девушка утвердительно кивнула и вытерла покрасневший от слез нос.
– Так. А где сам Иван? – спросил Деев.
– Не знаю.
– Виктор Иванович, который час? – спросила Лахмолапова. – В котором часу следующая электричка из Москвы? Та, на которой твоя мать поедет! – обратилась Татьяна Дмитриевна уже к Ане.
– Уже, наверное, пришла.
У Ани зазвонил мобильный телефон. Она посмотрела на определитель.
– Мама! Что ей сказать?   
– Дай-ка, Аня, я поговорю!
Деев протянул руку и взял у девушки телефон.
– Лидия Андреевна, вы, где? – спросил отставник. Выслушал и, напряженным голосом проговорил: – Так! Немедленно идите ко мне домой. Идите верхним переулком. К себе не заходите. Я или Аня вас встретим. Притворитесь, что не замечаете людей в машине. Они не смогут там проехать. Сделайте так, как я сказал. Я потом вам все объясню.
Деев отключил трубку и вернул ее Ане. Затем встал и направился в прихожую, объясняя на ходу: – Лидию Андреевну от вокзала до поселка подбросил знакомый. Потому она оказалась здесь быстрее, чем мы ждали. Когда она говорила со мной по телефону она уже была на перекрестке. Из  внедорожника за ней пошел человек.
Деев взглянул на монитор.
– Началось движение! Ждите меня здесь. Из дома не выходите.
Лахмолапова и Аня переглянулись, и, не сговариваясь, ринулись за отставником.
Деев заметил их уже в саду и махнул рукой, мол, что с вами поделаешь. Миновал цветники. Сдвинул засов на калитке заднего двора и выглянул в переулок.
Хомяков в длинном сарафане, похожая на вопросительный знак, семенила мимо заборов по переулку, затененному кустами и деревьями. Она несла две большие тяжелые сумки. Следом за ней шел парень. Заметив Деева, он ускорил шаг. Отставник не разглядел точно, но ему показалось, что парень – тот, что разговаривал с ним у ворот.
Виктор Иванович перехватил у Хомяковой сумки и поспешил за ней.
– Эй, старичок, погоди! – окликнул Деева парень.
Но отставник вслед за Хомяковой, запыхавшись, влетел в распахнутую Лахмолаповой калитку, и Татьяна Дмитриевна задвинула засов.
– Старичок, поговорить бы! – послышался голос из-за забора.
– Все в дом! – негромко сказал Деев. – При людях они на участок не полезут.
– Что происходит? – испуганно спросила Хомякова, озираясь на всех попеременно.
Женщины, молча, подхватили у Деева сумку и заспешили к веранде.
– Старичок! – все звал из-за забора голос. – Не по-соседски поступаешь!
Незнакомец гулко пнул железную калитку. Но Деев и женщины уже были в доме.
Деев запер веранду. Проверил окна. На кухне, шумно отдуваясь, он достал из холодильника двухлитровую бутылку минералки. Предложил женщинам – они отказались – налил себе кружку, жадно выпил и вытер рот.
– С вами марафонцем станешь! – попробовал он шутить – на его лбу выступили крупные капли пота. Но никто не улыбнулся. Женщины ждали распоряжений отставника.
Деев набрал номер телефона на своем мобильном. И, расхаживая по широкой кухне, заговорил: – Игорь, кто там у тебя свободный? Ага! Бери всех и быстро ко мне. Пробки восемь балов! Ничего я подожду. У меня, похоже, неприятности. Да, по делу Скобелева. Конечно, не пустой. Захвати с собой что-нибудь… – Деев покосился на женщин и отключил телефон.
– Значит так. Скоро подъедут мои товарищи. Познакомимся с ребятами из внедорожника. Вас, Татьяна Дмитриевна, мы отвезем домой…
– Я никуда не пойду, пока они не уедут!
– Здесь не безопасно! А вы, – Деев посмотрел на Хомяковых, – побудите у меня!
– Да, что здесь происходит? – воскликнула Лида.
– Пойдем, я тебе объясню! – сердито сказала Лахмолапова и направилась в комнату с диванами. – Ты, касатка, иди с нами. Расскажешь то, что я подзабыла! – сказала она Ане.
Деев усмехнулся. Ему понравилось, как Татьяна Дмитриевна быстро освоилась в доме. Он не спеша отправился за женщинами. Прохаживался в соседней комнате, чтобы не мешать, прислушивался к разговору, выходил в прихожую и поглядывал на мониторы.
Лахмолапова и Аня рассказали Лиде все, что знали об исчезновении Ивана. Особенно трудно Ане дался рассказывать о том, как она взяла у матери деньги. Она краснела и сбивалась. Лахмолапова на этот раз деликатно отмалчивалась – она не произнесла ни слова осуждения.
Лида побледнела и съежилась, словно ее за плечи вдавливали в кресло. Не каждый день узнаешь, что тебя обманывала собственная дочь. Хомякова только и произнесла:
– Что же ты, Анюта?
– Прости, мам.
Лида вздохнула и выпрямилась. Она по инерции поискала сумки, чтобы идти, но вспомнила, где она, и почему здесь оказалась, и посмотрела в сторону Деева.
Отставник вошел к женщинам.
– Вы что-то можете добавить, Лидия Андреевна, к тому, что уже известно? – спросил он.
Хомякова пожала плечами и задумалась.
– Я уже не знаю, что думать, – сказала она и вдруг заплакала. – Вот видишь, Аня, из-за одного нехорошего человека, мы все попали в беду. Твоему Владику даже отца не жаль!
– Ну, ну! – Деев ободряюще потрепал женщину по плечу. – Сейчас подъедут мои сотрудники. Они опытные люда. Объясним нашим гостям, что к этой истории вы не имеете отношения. Вас они оставят в покое. Может, сами что-нибудь расскажут про Ивана и …и его сына.
– Вряд ли, – скептически кивнула Лахмолапова. – Если бы они знали, где Иван, не искали бы жену и падчерицу.
– Пожалуй! – согласился Деев. – Лидия Андреевна, вспомните всех знакомых и родственников вашего мужа, где бы он мог быть. Даже если это покажется вам маловероятным. От того, кто его первым найдет, полагаю, многое зависит. 
– Виктор Иванович! – испуганно сказал Аня, глядя в окно. – Там кто-то ходит! 
Все посмотрели в сторону, куда смотрела девушка. Вдоль широкого окна осторожно шел тот самый парень, с которым Деев разговаривал у калитки. Очевидно, гость перемахнул забор со стороны переулка и обошел дом. Деев побагровел.
– Ну, это уже лишнее, приятель!
С этими словами отставник прошел через комнату. Через минуту вернулся в летнем пиджаке и направился к главному входу. Лахмолапова вздрогнула. За отогнувшимся лацканом она заметила кобуру из рыжей кожи.
– Что вы придумали, Виктор Иванович? – Лахмолапова с неожиданным проворством вскинулась и догнала отставника у двери. Она схватила его за руку и встала на пути. 
Деев улыбнулся. Ему была приятно, что Лахмолапова о нем тревожится. 
– Не переживайте, Татьяна Дмитриевна! – тихо ответил он. – Хозяин я или не хозяин! Поговорим мирно. Ваше присутствие придает мне силы.
– Вот и отлично! Давайте-ка, я с ним поговорю! Не кинется же он на старуху!
В двери позвонили. Парень у входа озирался по сторонам.
– Хорошо! Говорите! – Лахмолапова, было, шагнула к двери. – Сюда говорит! – Деев показал встроенный микрофон. – Неужели вы думали, что я выпущу вас к этой шпане?
Лахмолапова кивнула.
– Слушаю вас, – строгим голосом сказала Татьяна Дмитриевна.
От неожиданности, что с ним говорит женщина, парень растерялся.
– Тут старичок был, – пробормотал он.
– Как вы оказались на территории участка? Покиньте его, так же как сюда попали! Иначе я вызову полицию.
– Да я только хотел поговорить с вашими соседями Хомяковыми…
– Тогда идите к ним.
– Я видел, как они зашли к вам.
– Вы ошиблись. Мало ли, кто к нам заходит.
Деев улыбнулся. Препираясь, Лахмолапова могла тянуть время до бесконечности, в то время, как Деев стал бы горячится и из этого, скорее всего, ничего хорошего не вышло. Парень не сразу понял, что его дурачат. А когда понял, замолчал.
– Тетя, – вдруг заговорил парень, – передай Ане и ее мамке, что мы ничего им не сделаем. Зададим пару вопросов и уедем. Пусть не тихушничают. На всю жизнь не спрячутся!
Хомяковы испуганно слушали разговор. Лахмолапова и Деев переглянулись. Отставник отрицательно повел головой.
– Извините, я вас не знаю. Когда соседи приедут, я скажу, что вы были, – ответила Лахмолапова и отошла от монитора. Деев выключил микрофон.
Парень потоптался и пошел к воротам. Он ловко перемахнул через забор и зашагал к машине. Пенсионеры через экран следили за тем, как он залез во внедорожник.
Черный внедорожник с непроницаемыми стеклами угрожающе замер на перекрестке. Очевидно, в машине совещались, что делать дальше. Затем четыре дверцы одновременно распахнулись и наружу выбрались четверо. Они размяли ноги и не спеша направились к дому Деева. Лахмолапова испуганно сжала запястье отставника.
– Нам здесь только Чикаго не хватало, – не теряя самообладания, проговорил Деев и набрал номер на мобильном телефоне. – Игорь, вы где?
Из-за поворота одна за другой выехали две черные «тойоты» и неторопливо подплыли к воротам Деева. Четверо остановились.
– Порядок! – весело проговорил отставник. – Шансы уравнялись. Теперь поговорим.
– Подождите в доме, Татьяна Дмитриевна, – сказал Деев и по ступенькам через калитку поспешил на улицу.
Здесь человек шесть из двух черных «тайот» в спортивных куртках и джинсах уже о чем-то разговаривали с пассажирами внедорожника. Лахмолапова по монитору видела, как Деев присоединился к группе. Его сотрудники уважительно расступились, пока шеф объяснялся с гостями. Затем, четверо пошли к внедорожнику, сели в машину и уехали. Деев, очевидно, предложил своим сотрудникам зайти в дом, но те тоже расселись в машины и укатили. С Деевым остался рослый парень в летнем костюме. Площадка перед домом и перекресток опустели.
Лахмолапова перевела дух лишь, когда Деев запер калитку и вместе с молодым человеком вернулся в дом. Хомяковы выжидательно смотрели на них из комнаты.
– Что там, Виктор Иванович? – спросила Лахмолапова, поздоровавшись с новым гостем.
– Ничего особенного, – бодро ответил отставник. – Ребята действительно ищут нашего Владика. Мы объяснили им, что Хомяковы сами его ищут. Поэтому обратились в частное сыскное агентство. Мы поняли друг друга. Больше они вас, Лидия Андреевна, не потревожат.
– Зачем они его ищут?
– Владислав действительно проиграл очень крупную сумму денег. Я в картах мало, что понимаю. Может быть, Игорь объяснит. Кстати, познакомьтесь – Игорь Баевский. Наш лучший сотрудник. Боевой офицер. Остальное, если захочет, он как-нибудь сам расскажет. Игорь останется здесь на ночь. На всякий случай.
Мужчина лет тридцати пяти с белозубой улыбкой и ямочками на щеках кивнул женщинам.
– Я тоже не картежник, – начал Игорь, проходя в комнату за Татьяной Дмитриевной. – Но в общих чертах дело обстоит так. Ваш знакомый профессиональный игрок в покер. Или себя таковым считает. Он не сумел выстроить в игре правильный банкролл менеджмент. Проще говоря, финансовую стратегию. Дело в том, что в основе игры лежит правило продвижения по лимитам. Он не сумел себя обезопасить от случайных черных полос за покерным столом. Его покер тильт затянулся, и парень оказался к этому не готов. Более того он поставил весь свой банкролл за один стол. В большинстве случаев это приводит к проигрышу. По-хорошему, ему надо было бы немедленно прекратить игру и, хотя бы несколько дней обдумать свое положение. А лучше вообще не играть.
– Игорь, объясни проще. Расскажи все, что тебе удалось узнать, – сказал Деев.
– Словом, ваш знакомый проиграл крупную сумму денег и должен серьезным людям!
Игорь присел в кресло и кивком поблагодарил Деева за стакан минералки.
– Его не могли обмануть? – спросила Аня.
– Всякое может быть, – Баевский пожал плечами. – Но Владислав играл в спортивный покер. Россия в 2007 году официально признала покер видом спорта. Правда, ненадолго. В 2009 году покер исключили из всероссийского реестра видов спорта. Многочисленные клубы спортивного покера теперь подпадают под действие федерального закона об игорном бизнесе. А это означает, что владельцы клубов могут организовывать турниры только в пределах четырех игорных зон, установленных правительством. Покер – коммерческая карточная игра. То есть игра на деньги, в которой выигрыш определяется в большей степени мастерством игрока, нежели везением. Это принципиально отличает покер от азартных игр. Профессиональные теннисисты или игроки в гольф тоже играют за деньги. В этом никто не видит ничего страшного. Это даже поощряется. В покере, кроме жесткой самодисциплины, терпения и силы воли, требуется определенный склад ума, математические способности. Ставки в покере так же не маленькие. Например, чемпион мира по покеру выиграл девять миллионов долларов призовых.         
Ваш знакомый, насколько мне удалось выяснить, мечтал участвовать в отборочном турнире сателлите, чтобы попасть на чемпионат мира по покеру в Лас-Вегасе. Для этого ему нужны были деньги. По рекомендации парень отправился в один из закрытых игорных клубов, полагая, что сумеет выиграть нужную сумму. Попал в полосу неудач. Потерял деньги. Вместо того чтобы остановится, продолжил игру. Ему назначили срок возврата денег. Парень исчез.
– Причем здесь Иван? – спросила Хомякова старшая.
– Парень назвал отца своим поручителем. Сказал, что у того есть необходимая сумма и недвижимость под залог, – ответил Баевский.
– Разве можно без спроса впутывать человека в свои безобразия? – удивилась Лахмолапова.
– Очевидно, люди, которым он задолжал, не разборчивы. Им все равно, кого обирать.
– Что стало с Иваном? – упавшим голосом спросила Хомякова, теребя сборку на подоле.
– Они выходили на контакт с вашим мужем дважды. Один раз требовали деньги – Иван сказал, что ничего о долге сына не знает. Второй раз, разыскивали Владислава. Вскоре после второго звонка отец и сын исчезли. Ситуация усугубляется тем, что чем больше времени проходит со дня выплаты, тем большую сумму должен Владислав. Иными словами, парню включили счетчик.
Женщины подавленно молчали.
– Лид, а где ты с Иваном познакомилась? – вдруг спросила Лахмолапова.
– В лесу, когда за грибами ходила. Я заблудилась. Иван меня вывел.
– Иван сам-то, с какой стороны зашел в лес?
– Я точно не помню… – промямлила Хомякова.
– Со стороны Дулово, мама! – подсказала Аня.
Деев и Баевский переглянулись.
– Вы хотите сказать, Татьяна Дмитриевна, что у Ивана где-то в этих краях должны быть знакомые! – воскликнул отставник.
– Ничего я не хочу сказать! Просто я подумала, что он – железнодорожник, она – библиотекарь. Где они могли познакомиться? Не на книжной же ярмарке! А если они познакомились в лесу за грибами, значит, далеко жить друг от друга не могли. В округе десяти, максимум пятнадцати километров. Если, конечно, Иван не приезжал за грибами на электричке и не забрел со стороны станции. Но тогда зачем ему в наши края тащиться? Подмосковье большое. Есть места по богаче наших на грибы. Выходит – здешний.
– У бывшей жены Ивана в Дулово дальняя родня жила. У нее там дача, – сказала Аня.
– Что же вы молчали? – спросил Деев.
– А чего говорить? Иван ни за что не станет прятаться у своей бывшей жены!
– Дурында ты! Через бывшую жену Ивана мы быстрее твоего Владика найдем! Мать то, поди, лучше знает, где ее сын! Его сейчас искать надо! – сказала Лахмолапова.
Баевский посмотрел на Деева и одобрительно кивнул, мол, молодец, женщина!
– Я не знаю, где их дом, – сказала девушка. Она вскинула на всех глаза и добавила: – Честное слово, не знаю!
– Лида, ты давеча говорила, что звонила бывшей жене Ивана. Да я тебя-то звонить не прошу! Дай-ка мне ее номерок. Может, договоримся о чем-нибудь! Мне она быстрее чего-нибудь расскажет, чем вам, – обратилась Лахмолапова к мужчинам.
Лида поискала в мобильном телефоне номер. Затем Татьяна Дмитриевна, близорука щурясь, под диктовку набрала нужные цифры – Деев протянул женщине свои очки, но Лахмолапова уже справилась.
На той стороне ответили неожиданно быстро. Присутствующие в гостиной затаились. Лахмолапова заговорила своим воркующим спокойным голосом о том, что она соседка хороших знакомых Владислава и что нужно поговорить о парне, ему необходимо помочь, потому что один он не справится со своими проблемами.
На той стороне помолчали, раздумывая. Очевидно, там хорошо понимали, о чем не договаривает собеседница.
– У моего мужа частное сыскное агентство. Он хочет вам помочь, – для весомости слукавила про мужа Лахмолапова. Деев покраснел от удовольствия.
– Хорошо. Приезжайте.
– Вы сейчас в Москве или в Дулово? – спросила Лахмолапова. – Да. Я знаю, где это.
Женщина удовлетворенно оглядела присутствующих.
– Она в деревне. Подъедемте, Виктор Иванович? Тут напрямки километров пять. На машине в объезд чуть побольше.
– Обязательно поедем! Игорь, – за старшего. Присмотришь за нашими знакомыми.
Хомяковы засобирались. Деев через холл провел Татьяну Дмитриевну в гараж к машине. Еще через пять минут пенсионеры снова катили по дачному поселку и мимо деревни по шоссе.
– Ловко вы ввернули про мужа с агентством, – проговорил Деев.
Татьяна Дмитриевна промолчала.
– Я никогда не был в тех местах, – перевел на другое Деев.
– В Дулово жила моя бабушка. Помню, у них там ручей не замерзал даже в стужу, а вода в колодце, даром, что ни минеральная!
Пожалуй, единственным разочарованием Лахмолаповой от поездки были изменения, которые произошли в деревне: заборы, дачи... Татьяна Дмитриевна постояла у овражка, пытаясь вспомнить то место у ручья, где бабушка некогда полоскала белье; колодец с наивкуснейшей водой – в детстве все кажется исключительным, и … не вспомнила.
Зато домик Скобелевой на другом краю деревни, почерневший от времени, но еще крепенький и аккуратный, нашли быстро.
Калитка и двери в дом были распахнуты настежь. Во дворе стояла крошечная машина марки «Дэу».
Деев настороженно осмотрелся. На улице, поросшей бурьяном и лопухами, не было ни души. Лишь где-то истошно лаяла собака.
– Глянем ка, что за манера держать двери нараспашку! – сказал Деев.
– Лучше, я одна…
– Нет уж!
Деев и Лахмолапова выбрались из машины. Татьяна Дмитриевна хотела прикрыть за собой калитку, но Деев остановил ее: – Ничего не трогайте!
В глубине двора темнели хозяйственные постройки. Тропинка к ним заросла сорняками. От соседей участок был огорожен высоким деревянным забором.
Двое поднялись по скрипнувшим ступенькам. В сенях пахло мышами и сыростью. Дверь в горницу тоже была распахнута. Лахмолапова испуганно ухватила Деева за локоть.
– Тут есть кто? – позвал отставник.
Ему не ответили. Тогда двое ступили через порог и оказались в широкой горнице с русской печкой. В помещении было накурено. Дорожки и половик у входа сбиты.
За столом у окна грудастая женщина лет сорока пяти с обесцвеченными короткими волосами и в джинсах затушила сигарету в переполненной пепельнице. Она взглянула на вошедших и достала из пачки новую сигарету.
Деев поздоровался.
– Вы Скобелева? – спросил он.
Женщина кивнула. У нее были красивые грустные глаза.
– Что у вас произошло? – спросил отставник. – У вас беспорядок.
– Какие-то люди перед вами спрашивали, где мой сын? – равнодушно сказала женщина и вдруг всхлипнула. Сигарета упала на стол.
Лахмолапова зачерпнула из ведра на кухне воду в кружку и подала женщине. Та глотнула и отерла рот, размазав по руке помаду. Она поискала платок.
– Они похозяйничали?
– Да. Ввалились вчетвером, как к себе домой. Спрашивали, где Владик, будто я ответила бы, даже если бы знала! – уже сердито сказала женщина, вытирая тыл ладони платком.
– Вы действительно не знаете, где ваш сын? – спросил Деев.
– Да! Я боюсь не за себя, а за Владика. Он такой же безалаберный, как его отец!
– У вас есть предположения, где ваш сын может быть? – спросила Лахмолапова.
– Есть.
Женщина поднялась и одернула блузу.
– Вы соседи Ивана? В смысле, его новой жены? – спросила она.
– Да.
– Пойдемте во двор. Здесь вы задохнетесь от дыма. – Она сердито и в то же время беспомощно посмотрела на отставника. – Ведь могут же они оставить в доме какие-то подслушивающие устройства!
– Могут. – Отставник усмехнулся и направился за женщиной.
Втроем присели на лавочку во дворе. Скобелева закурила.
– Они вам угрожали? – спросил Деев.
– Как обычно. – В голосе женщины послышалась ирония. – Смотришь декоративные сериалы. Не страшно. Потому что не правдоподобно. А тут страшно, потому что правдоподобно. Они нашли меня в деревне и не поленились приехать. Наверное, эта дрянь, жена Ивана рассказала!
– Когда они приехали?
– Сразу, после разговора с вашей женой. Я не успела телефон положить.
– Что они вам сказали?
– Сказали, что Владик должен много денег. Если они его не найдут, платить буду я. Продам дом. Машину. Понадобится – квартиру. Я сказала, что вызову полицию. Они ответили, что сожгут дом. Я им – тогда они вообще ничего не получат. Они уехали.
– Ваш сын давно играет?
– В карты – с детства. На деньги – недавно. Ему Иван запрещал.      
– С чего он вдруг приохотился? – спросила Лахмолапова.
– В отца...
– Что значит? – спросил Деев.
– Случилось то, чего я боялась всю жизнь. Иван в молодости профессионально играл в преферанс. По нынешним меркам был неоднократным чемпионом Москвы. Его до сих пор помнят. Вы разве не знали? – женщина иронично посмотрела на Деева. Пенсионеры переглянулись. – Как-то он проиграл все. Квартиру! Машину! Правда, занял денег у друга и отыграл. Но я сказала, если он еще хоть раз возьмет карты в руки, я с ним разведусь. Иван ушел работать на железную дорогу. Владику о прошлом Ивана мы никогда не рассказывали. Но, как видите, яблоко от яблони далеко не падает! Сын все равно стал играть! – женщина горько усмехнулась. 
– Вы сказали, что предполагаете, где может прятаться ваш сын, – сказала Лахмолапова.
– Да. Его прячет Иван. Некогда Иван учился в институте с одной особой. Кажется, его первая любовь. Как-то Иван мне сказал, что встретил ее случайно. В Москве у нее свой бизнес. Она сдает квартиры в субаренду приезжим. Проще говоря, содержит сеть ночлежек. Думаю, Владик с ним.
– Ань! Можно я тебя буду называть по-простому, без фокусов? – спросила Лахмолапова.
– Да ради Бога! – ответила Скобелева.
– Ань, Иван хороший отец? Только ты отвечай без бабьей злобы на него. Сейчас нам важно знать, на что Иван способен ради сына.
– Иван за Владьку по колени в кровь встанет! – уверенно ответила Скобелева. – Если по-хорошему, нам давно с Ваней надо было разойтись. Он из-за сына столько лет терпел мои выходки. Смолоду всегда кажется, что мир только вокруг тебя крутиться и тебе все должны. Особенно муж. Не буду я сейчас исповедоваться. Но скажу лишь, что главная причина, почему мы с Иваном разошлись, это – я. Иван меня на руках носил. А я из милости позволяла ему боготворить себя. Считала, что так положено. А когда хватилась, было поздно. Ваня натерпелся со мной и ему надоело. Сын вырос. И вот я тут, – Скобелева развела руками, – самая раскрасавица на всем белом свете, да только одна!
– Что сама поняла – молодец! Только ты себя не жалей! – сказала Лахмолапова. Деев подавил улыбку. Скобелева обиженно достала сигарету. – Ты лучше подумай, чего дальше Иван может выкинуть, чтобы сына из беды выручить? 
– Трудно сказать…
– А ты подумай и скажи!
– Думаю, первым делом он попробует достать деньги, чтобы заплатить долги Владьки.
– Каким образом?
– Продаст чего-нибудь. Я слышала, что он квартиру купил. Или станет играть. Но для этого ему тоже понадобятся деньги.
– А за границу он может увезти сына? – спросил Деев.
– Может! Только ведь мы не миллионеры! – с легким вызовом ответила Скобелева. – На что Владька там будет жить? Иван может его отправить к свои родственникам на Дальний Восток. У него родня в Хабаровске и во Владивостоке живет. Но, какой дурак из Москвы в такую глушь поедет? Всю жизнь не пропрячешься.
– Там тоже люди живут! И неплохо живут! – заметил Деев.
– Оставьте! Была я с Иваном у его родни! Места красивые. Хлеб соль, муси-пуси, пока ты в гостях и у тебя полны карманы. А на что там жить постоянно? В городе еще, куда ни шло. А приехали мы в деревню к его тетке! Кругом тайга, богатейший край, а живут, как оборванцы, – Скобелева отмахнулась.   
– Вы сами, что думаете об этой истории? – спросил Деев.
– Мне страшно за сына. Вот все, что я думаю!
Скобелева подумала.
– Иван – игрок. Поэтому он никуда не уедет из Москвы, пока не заплатит долг! В их кругу, это вопрос не только жизни, но и чести! – уверенно сказала женщина.
Втроем помолчали, попивая чай. Звенели комары. Облака окрасились в багрово-оранжевые закатные тона. Деев и Лахмолапова засобирались восвояси.
– Картина складывается следующая! – заговорил Деев в машине. – Иван Скобелев внезапно уходит из дома, никого не предупредив, и, бросив все свои вещи. Его старенький автомобиль находят у станции. Выясняется, что Иван только что купил квартиру в Тарусе, чтобы подарить ее сыну и падчерице, если те поженятся. Тем временем его сын проиграл в карты крупную сумму денег, которые ему одолжил невеста, украв их у матери. После этого отец и сын исчезли. Вывод первый! Если их все еще ищут те, кому парень должен, значит Скобелевых не нашли и оба живы. Вывод второй! Отец не знал, что его сын собирается играть на крупную сумму, или не придал этому значения. Иначе предотвратил игру, либо повременил покупать квартиру, чтобы в пиковой ситуации вернуть долг. Вывод третий! Со слов Скобелевой, отец и сын в России. Скорее всего в Москве. В Москве их и надо искать. Вопрос, что они предпримут дальше?    
– Зачем Иван бросил машину на станции на полпути из Москвы?
– Кто сказал, что он бросил ее на полпути из Москвы? Он мог бросить ее на полпути из Тарусы, заметив, что за ним следят. В толпе легче затеряться.
– Я об этом не подумала.
– Мы совсем забыл про ребят на черном внедорожнике. Я не думал, что они так быстро найдут Скобелеву. Не заметил, когда их машина проскользнула мимо. Хотя они уехали перед нами, – сказал Деев.
– Может, они не уезжали?
Деев посмотрел в зеркало заднего вида.
– Ага! А вот и наши парни! Смышленые ребята! Очевидно, увидели нас первыми,  когда мы подъезжали, притаились и решили подождать.
Лахмолапова посмотрела в боковое зеркало и обомлела. Сзади метрах в ста за машиной Деева объезжал колдобины черный внедорожник.   
– Странно, – проворчал отставник, – мы, вроде, обо всем с ребятами договорились…
Он вывел автомобиль на шоссе и надавил на газ. Машина, рыча, рванула с места.
Черный внедорожник тоже выбрался на шоссе и погнался следом. Преследователи несколько раз просигналили светом фар, чтобы Деев остановился. Но отставник лишь криво усмехнулся. У Татьяны Дмитриевны захватило дух: Деев с легкостью, не снижая скорости, проскакивал изгибы дороги, вылетал на встречную полосу, срезая путь.
Впереди завиднелась колонна из десятка автомобилей, плетущихся за трактором с двумя огромными задними колесами. Деев вылетел на встречную полосу. Метрах в трехстах впереди навстречу полз рейсовый автобус. Водитель в панике замигал фарами. Лахмолапова зажмурилась.
– Немного потрясет, Татьяна Дмитриевна!
С этими словами Деев объехал встречный транспорт по обочине. Машина два раза подскочила на ухабах и вернулась на шоссе, в нескольких метрах у запаркованных у обочины автомобилей с грибниками, обдав людей и ведра с грибами густым клубом пыли. Навстречу за тихоходом двигалась еще одна колонна автомобилей.
Кто-то из водителей за трактором проводил дорожного «хулигана» возмущенным воем клаксона. Деев обогнал трактор и на перекрестке свернул к Скурыгино. Он глянул в зеркало заднего вида: машина преследователей безнадежно пристроилась в хвосте «тракторной» колонны – объехать колонну мешали торговцы грибами по обеим обочинам дороги. 
Лахмолапова перевела дух.
– Вы так всегда ездите? – спросила она.
– В исключительных случаях. Зато парни отстали.
– Может, они вовсе не за нами ехали.
– Может. Но так спокойнее. Нам все равно нечего им рассказать.
Минуту ехали молча. 
– Что будем делать дальше? – спросила Лахмолапова.
– Для начала отдохнем, – ответил Деев. – Если не дозвонимся до Зверевой, я попрошу, чтобы по базе данных нам пробили ее номер. Затем кто-нибудь из моих сотрудников съездит к Зверевой и узнает, у нее ли прячутся Скобелевы.
– А если Зверевой нет в Москве?
– Если нет, тогда решим. Не переживайте, Татьяна Дмитриевна, найдем мы Скобелевых.
Лахмолапова попросила Деева отвезти ее домой.
– Может, у меня переночуете? – спросил отставник. – Мне будет поспокойнее. Ребята во внедорожнике видели, что вы были со мной. Следовательно, поймут, что вы что-то знаете.
– Они думают, что мы с вами живем вместе, и не знают, где я живу. Нет. Домой.
Деев подвез Лахмолапову к калитке, уговорившись, что Татьяна Дмитриевна звонит ему немедленно, если почувствует неладное.   
Лахмолапова позвонила дочери и зятю. Попила чаю и без сил легла спать. Впечатления дня кружились перед глазами: дорога в Тарусу и обратно, тревожное ожидание в доме Деева, разговоры с Хомяковыми, встреча со Скобелевой, погоня…
Татьяне Дмитриевне казалось, что за сутки она прожила целую жизнь – чужую и тревожную. Посреди ночи она выпила корвалол, чтобы успокоится, и очнулась от сна лишь в десятом часу утра, разбитая и больная. Ее разбудил звонок мобильного. Звонил Деев. Он поздоровался и бодро спросил:
– Вы проснулись?
– Да, – неуверенно ответила Лахмолапова.
– Порядок! Зверева согласилась встретиться. Вы со мной?
– Конечно! Во сколько вы подъедете?
– Уже! Я стою напротив вашего дома.
В окно веранды на обочине у лужайки притулился внедорожник Деева.
– Тогда ждите, Виктор Иванович. Я еще не умытая и не могу пригласить вас в дом, – слабым голосом проговорила Татьяна Дмитриевна.
Канун показался Лахмолаповой кошмаром. Она, было, хотела остаться дома. Но любопытство, чем закончиться история, перебороло лень.
Минут через двадцать, умывшись и накрасив губы и ресницы, Лахмолапова пригласила Деева пить чай – Татьяна Дмитриевна никогда не начинала день, не напившись чаю и не позавтракав. Деев был подтянут и свеж. Только под глазами набухли мешки от усталости.
Отставник рассказал, что еще прошлым вечером дозвонился Зверевой, но не стал беспокоить Татьяну Дмитриевну. За ночь никто не тревожил ни Хомяковых, ни его. У Хомяковых «дежурил» сотрудник Деева Игорь. 
– Почему Зверева не назвала адрес Скобелевых? – спросила Лахмолапова в машине.
– Чтобы выяснить, кто мы и можно ли нам доверять? Дома она не живет. Поэтому, телефонная связь с ней – единственная зацепка. – Деев подумал и добавил. – Полагаю, она уже сообщила Ивану и Владиславу, что их ищут. Не факт, что мы застанем их на квартире, даже, если добудем адрес. Хорошо, если Зверева вообще придет на встречу.

Вначале рабочего дня проехать по МКАД было не менее сложно, чем пропихнуться с окраины Москвы к центру города. Автомобильная река вязко тянулась на восток и запад объездной дороги, застывая у «запруд» – развязок на радиальные шоссе – и ненадолго ускоряясь сразу после заторов.
По дороге Лахмолапова и Деев говорили обо всем и ни о чем. Даже молчать им было легко, словно они знали друг друга давным-давно, и безмолвие, обременительное для чужих людей, невольно оказавшихся обок, их не тяготило.
– Я не люблю московскую сутолоку, – сказала Татьяна Дмитриевна, с высоты большой машины, поглядывая на автомобили вокруг и далеко впереди. – В Москве у меня сразу начинает кружиться голова и не хватает воздуха. Особенно в метро. 
– Как вы верно заметили, что не любите именно московскую сутолоку, а не саму Москву! – ответил Деев. – Москву не любить невозможно. Приезжие, как правило, толкаются в переполненных метро, ходят по шумным улицам, где полно таких же приезжих, как они сами. И считают, что это – вся Москва! А сверни с того же Садового кольца в тихую улочку с чистенькими двориками. Зайди в парк или сквер. Уже не говоря о том, чтобы сходить в любой музей – в Москве есть, что посмотреть – за жизнь не обойти! И перед тобой совсем другая Москва. Настоящая Москва! Точно сказано: кто в Москве не бывал, красоты не видал.
– Наш Чехов тоже ничего! – Татьяна Дмитриевна шутливо-оскорблено  поджала губы.
– Никто не спорит! – Деев засмеялся и тут же чертыхнулся на нахала, едва не подрезавшего их.
Далее ехали молча, чтобы не отвлекать Деева от дороги.
Если бы ее немедленно высадили из машины посреди Москвы, решила про себя Татьяна Дмитриевна, она ни за что не вернулась бы назад самостоятельно. Внедорожник Деева петлял по улицам и поворачивал на перекрестках. Единственное, что Лахмолапова запомнила почти на самом въезде в город – это название Вешняковской улицы. Затем – дома, дома. Про себя Лахмолапова подивилась, как хорошо Деев знает Москву.   
– Кажется, здесь, – проговорил отставник, остановив машину и озираясь. Он прочитал вслух: – Шашлычная «У Алибабы».
Через дорогу напротив сквера расположился павильон на двадцать пустующих столиков, больше напоминавший забегаловку, чем заведение со сказочным названием.
– Предупреждаю, Виктор Иванович, я здесь ничего есть не стану. Я собак живых люблю! – сказала Лахмолапова и брезгливо поморщилась.
Деев засмеялся.
– Никто вас не заставит. Мы узнаем и сразу уедем.
Двое выбрались из машины и перешли дорогу.
В глубине павильона за столиком устроились женщина лет сорока пяти и мужчина азиатской внешности лет на десять старше. Женщина курила. Перед ней стоял наполовину полный фужер алкоголя. Женщина и мужчина вопросительно посмотрели на пенсионеров.
– Вы Анна Станиславовна Зверева? – спросил Деев женщину.
Та утвердительно кивнула. Пенсионеры подошли к столику. Мужчина предложил им присесть, а сам вежливо отошел к стойке. Зверева зыркнула на вход в заведение.
– Мы одни, – угадал ее опасения Деев.
Пухлые пальцы Зверевой были унизаны кольцами. Глаза пьяненько блестели.
– Я не боюсь, – ответила она низким голосом, какой бывает у заядлых курильщиков. – Это ресторан моего мужа. Вот он! – самодовольно кивнула она на мужчину азиатской внешности у стойки. – Если что, он позвонит своим друзьям…
– Понятно! – перебил ее Деев. – Обстоятельства дела я вам вкратце обрисовал по телефону. Вы убедились, что мы не преступники. Нам нужно встретиться с Иваном и Владиком.
– Вы считаете это необходимо?
– Да. 
– Я передала им, что вы их ищите. Ваня в свою очередь просил передать своей жене и матери Владика, что они в порядке.
– Милая, мы сюда ехали не для того, чтобы смотреть, как ты напиваешься, и не для того чтобы играть в шпионов! – не выдержала Лахмолапова. – Они то, может, в порядке. Да только опасность угрожает не только им, но и их семье. К матери Владика вчера приезжали незнакомые люди. Нашли ее за городом! Спрашивали про сына. Обещали сжечь дом, если ее сын не вернет долг. К жене Ивана тоже приезжали. Хорошо, что Виктор Иванович защитил. А так-то твои знакомые, конечно, в порядке! Слямзили чужие деньги, спрятались за бабьи юбки и живут припеваючи! Пусть за них другие отдуваются!
Зверева, обескураженная отповедью Лахмолаповой, казалось, сразу протрезвела. Она затушила в пепельнице окурок.
– Не шумите, женщина. Дам я вам их адрес. Дам!

Зверева достала из сумочки блокнот и ручку. Написала адрес. Вырвала лист и подала Татьяне Дмитриевне.
– Это вам, Виктор Иванович! Я все равно Москвы не знаю! – сказала Лахмолапова, передавая адрес Дееву.
Отставник взглянул на запись.
– Сюда можно проехать, либо со стороны третьего кольца, от площади трех вокзалов. Либо по Садовому кольцу, – пояснила Зверева.
– Я знаю, где это, – ответил отставник, складывая листок. – Рядом железная дорога.
– Да. Только не представляю, чем вы можете им помочь? Деньги все равно придется возвращать. Я об этом Ивану говорила.
– А он? – спросила Лахмолапова.
– Он попросил у меня в долг.
– Много?
– Много! Я бы дала, если бы были. Но у нас свободных денег нет.
– Ты квартиры сдаешь приезжим? – спросила Лахмолапова.
– Откуда вы знаете? Сдаю! У меня все по закону. Фирма. Лицензия.
– Милая, мы не милиция, чтобы ты пред нами отчет держала! – улыбнулась Лахмолапова.
– Квартиры никакого дохода не приносят, – вздохнула Зверева. – Раньше летом полно приезжих было. Все через Москву заграницу ездили. Абитуриенты с родителями приезжали экзамены в институты сдавать. А теперь, куда хочешь можно из любого города улететь. Вступительные экзамены отменили. Абитуриенты отсылают результаты ЕГЭ по почте и ждут ответа дома. А за аренду квартир платить надо? Налоги платить надо? Зарплату людям платить надо?  Сколько я побегала, чтобы свое дело организовать! – сокрушенно покивала Зверева и пьяненько отхлебнула коньяка. Она рассказывала Лахмолаповой о наболевшем, как своей давней знакомой. 
– Зачем Иван у вас деньги занимал? – спросил Деев.
– Он говорил для того, чтобы долг сына отдать. И для игры, чтобы деньги его нынешней жены отыграть. В залог он предложил квартиру, кажется, в Калуге.
– В Тарусе.
– Ага! Точно! Квартира, конечно, тех денег не стоит. Но мы ведь с Ваней вместе учились. Я бы так денег дала. У меня, честно слово, столько нет!
– Понятно. – Деев поднялся и помог подняться Лахмолаповой. – У меня к вам просьба. Пусть Скобелевы нас дождутся, – сказал отставник Зверевой.
Та пьяненько кивнула.
– А то давайте посидим. Поговорим. Закажете что-нибудь! – окликнула она пенсионеров.
Но Деев и Лахмолапова уже переходили дорогу.
Усаживаясь в машину, Деев поправил зеркало заднего вида. Вглядываясь назад, подкорректировал боковое зеркало со своей стороны.
– Что-то не так? –  тревожно спросила Лахмолапова, озираясь.
– Пока не знаю.
Деев отъехал от обочины, и после перекрестка, снова припарковался на место отъехавшей перед ними машины.
Мимо проехало несколько автомобилей. Деев достал из бардачка блокнот и ручку и быстро набросал номер машины.
– Видите черный БМВ? Медленно едет вдоль обочины, чтобы припарковаться? – спросил отставник, подбородком показывая Татьяне Дмитриевне на автомобиль.
– Я не разбираюсь в машинах.
– Встал во втором ряду и включил аварийку. Сначала на МКАД мне показалось, что БМВ пристроился за нами. Они ехали следом, как приклеенные. Правда, там такое плотное движение, что захочешь, не отстанешь. Номера я не рассмотрел. Подумал, что показалось.
– Так что с того? Мало ли машин вокруг. Все похожие.
– Верно. Когда мы подъехали к кафе, машина остановилась за пять автомобилей от нас. Для того, чтобы проверить, я отъехал и снова припарковался на первое освободившееся место, так, чтобы те сзади не могли нигде встать. БМВ встал впереди и включил аварийку.
– Вы меня специально пугаете?
– Не бойтесь, Татьяна Дмитриевна. Даже если это наши вчерашние знакомые, нас они не тронут. Им нужны Скобелевы, а не мы. Вполне возможно, что родственников на квартире мы не застанем. Если нас выследили, они уже знают адрес.
– От Зверевой?
– Да.
Впереди встречную полосу перегородил маршрутный автобус. Деев сообразил молниеносно. Не мешкая, он отъехал от обочины и встал за БМВ. За машиной Деева выстроилась колонна автомобилистов. Виктор Иванович помигал фарами, показывая, чтобы БМВ уступил дорогу. Водителю БМВ ничего не оставалось, как тронуться и переехать перекресток. Тогда Деев, не включая поворотник, свернул на перекрестке направо и надавил на газ. Машина стремительно унеслась с места. Даже если бы водитель БМВ вздумал преследовать автомобиль отставника, он бы не сумел развернуться на узкой дороге, заставленной по обеим сторонам вдоль обочины машинами. 
– Если они знают адрес, ниши маневры ни к чему, – подумал Деев вслух. – Теперь все зависит от того, кто быстрее найдет Скобелевых. Мы или бандиты.

Деев позвонил по мобильному телефону в контору и продиктовал из блокнота номер черного БМВ, который только что ехал за машиной отставника.
- Пробей по базе, кому принадлежит, и где «прописан», ¬ - сказал Виктор Иванович, и, отключив связь, добавил: ¬- Хотя это вряд ли что-то даст.
Улицами и переулками Деев выехал на третьей кольцо в плотный поток машин. Затем, мимо площади «трех вокзалов» повернул под железнодорожным мостом налево и остановился на небольшой улочке со стороны железнодорожных путей.
 – Я тут за всю жизнь всего несколько раз была, –– озираясь, проговорила Татьяна Дмитриевна. ¬– Мы с дочерью или с мужем на юг уезжали с Курского или с Павелецкого вокзала.
 –А мы с женой с Ленинградского часто в Питер ездили. Там у меня родственники. Люблю Питер.
  Отставник осмотрелся.
– Тут несколько шагов пройти, – сказал он. – В машине останетесь или со мной пойдете?
– Конечно, с вами! Не стоило колесить по пробкам, чтобы затем, сидеть в машине. Вдруг с вами что-нибудь случится! – Татьяна Дмитриевна отрыла двери и выбиралась из машины.
Неторопливо под ручку пенсионеры пошли вверх по улице, а затем – по переулку. Вошли во двор многоэтажного «сталинского» дома.
– Присядемте, отдохнем, – предложил Деев, показав подбородком на скамейку у детской площадки с песочницей и металлической горкой.
 – Вы хотите осмотреться? – догадалась Лахмолапова.
– Да, – смахивая для Татьяны Дмитриевны со скамейки первые листья, ответил Деев. – Подождем немного. Если нас опередили, то мы это скоро увидим. Если – нет, еще успеем подняться.
Пенсионеры присели.
– Судя по нумерации, квартира на третьем или четвертом этаже, – сказал Деев, оглядывая дом.
На соседней от Деева и Лахмолаповой скамейке разговаривали две женщины – пожилая и помоложе. К железной горке подошла девочка лет трех с мячиком. Девочка отбросила мячик, чтобы освободить руки и вскарабкаться по лестнице. Мячик покатился к пенсионерам. Девочка подумала, и пошла за мячиком. Деев подобрал его.
– Можно мы поиграем с мячиком? – спросил он девочку.
Девочка кивнула.
– А когда поиграете, отдайте мячик моей маме!  – показала она пальцем на женщину помоложе и побежала к горке.
Татьяна Дмитриевна похвалила девочку за то, что она не жадная, и между женщинами завязался разговор. Скоро пенсионеры знали, что жильцы дома очень недовольны тем, что у них в подъезде организовали «ночлежку». Пожилая женщина ругала какого-то Михаила Николаевича, который за хорошие деньги сдает квартиру фирме, а сам, бессовестный, круглый год живет на даче. В квартире селятся приезжие из Азии – администраторы приводят их с вокзалов. Инициативная группа от имени жильцов дома судилась с фирмой. Но выселить  не смогла.
– А почему вы говорите, что в основном жильцы из Азии? – сделал Деев ударение на «в основном». – Бывают другие?
– Бывают. И сейчас живут. Мужчина с сыном. Мужчина поссорился с женой и поселился здесь. Сын с ним. Взрослый парень,  – сказала женщина постарше в нашейном платке. – Что у них случилось, не знаю. Я в чужие дела не лезу. Живут, значит надо им.   
– Это не он? – спросил Деев, показывая подбородком на молодого человека в кожаном пиджаке возле подъезда. Парень подошел из-под  арки.
– Нет, не он. И не наш. Как фирма появилась, ходят все кому не лень.
Парень, сверяясь с записью на листке бумаги, набирал номер кодового замка. К парню подошел – другой, повыше.
– Это же тот, что к вам на участок через забор забрался! – прошептала Лахмолапова Дееву, близоруко щурясь, чтобы лучше разглядеть.
– М-угу! – удовлетворенно промычал отставник. – Остается надеяться, что наших подопечных дома нет. Иначе, мы им ничем уже не поможем.
Двое вошли в подъезд. Через несколько минут вернулись на улицу. Тот, что повыше позвонил по телефону и отправился под арку. Очевидно, там дожидалась машина, на которой они приехали. Второй закурил и осмотрелся.
– Значит, дома никого нет, – проговорил Деев. – Собираются ждать. Нам тут делать нечего.
Деев поднялся и помог подняться спутнице. Пенсионеры попрощались с женщинами и не спеша отправились к машине через дальний вход на площадку.
Они повернули за угол дома, когда к ним подошел бородатый мужчина в толстовке с капюшоном.
– Виктор Иванович? – сказал он, опасливо озираясь. – Здравствуйте! Я ваш сосед Иван Скобелев. Аня говорила, что вы нас с Владей ищите. 
    
Деев поздоровался с соседом и быстро осмотрелся. Лахмолапова изумленно уставилась на Скобелева. Затем, вслед за Деевым, испуганно повертела головой по сторонам. Ветерок растрепал пух ее седых волос.
– Иван, тебе нельзя домой,  – сказал Деев.
– Знаю. Мне позвонил муж Ани. Сказал, что вы были у нее, и она дала мой адрес. Следом за вами к ней сразу пришли бандиты. Стояли у нее над душой, чтобы она не успела меня предупредить. Аня хотела их обмануть. Но они потребовали номер телефона администратора и позвонили сюда, чтобы выяснить, живем мы здесь или нет? Администратор сказал, как его научила хозяйка, мол – не живем. Ему стали угрожать. Тогда Ане ничего не оставалось, как сказать администратору, чтобы тот говорил правду.
– Иди за нами, чтобы тут не отсвечивать. Отстань на пару шагов. В машине расскажешь.
Скобелев отстал на десяток шагов. Пенсионеры неторопливо подошли к машине.
Деев кивнул Скобелеву. Тот нырнул на заднее сиденье внедорожника.
– Мы с Владькой сразу после их звонка, ушли на другую квартиру. Даже вещи не успели собрать. Квартира находится на Краснопресненской,  – продолжал рассказывать Скобелев, свесившись с заднего сидения между кресел.
– Хорошо, что вещи оставили. Пусть думают, что вы вернетесь. Удастся выиграть время.
– Когда Аня сказала, что вы вышли на нее, я понял, что бандиты нас тоже найдут.
– На новой квартире тебе с сыном оставаться нельзя. Когда они поймут, что вы ушли, найдут вас по новому адресу. Это дело нескольких часов.
– Знаю. Из Москвы нам уезжать нельзя. Там найдут еще быстрее.
– Большой долг?
– Пока – шесть миллионов. Рублей.
– Это не так много.
– Для меня – много. Каждый день набегают проценты.
– С деньгами решим. Поживешь с сыном у меня в Скурыгино, пока я узнаю, что и как. Из дома не высовывайтесь. О вас не должны знать даже Хомяковы. Начнете шастать друг к другу из дома в дом. Заметят. Сейчас в квартире расскажешь все по порядку. Чтобы сориентироваться, как лучше поступить.
Деев развернул внедорожник. Проехал мимо площади «трех вокзалов», перед станцией метро совершил короткий маневр направо и сразу повернул налево и вверх по улице. Во дворе многоэтажного дома напротив третьего транспортного кольца он втиснулся на парковочный пятачок. Лахмолапова в который раз удивилась, как хорошо Виктор Иванович знает Москву – услышав у Скобелева адрес, он без подсказок приехал к нужному дому, словно прожил здесь всю жизнь.
Татьяна Дмитриевна не стала ждать расспросов, останется ли она в машине, и выбралась из внедорожника.   
Обошли панельный дом. На грязном лифте с опаленными кнопками, сожженными хулиганами, поднялись на нужный этаж.
– Как люди тут живут? – спросила Лахмолапова, брезгливо оглядывая грязь, размазанные жвачки и мерзкие граффити на потолке и стенах.
– Живут, – вздохнул Скобелев.
Вблизи Татьяна Дмитриевна лучше рассмотрела мужчину. Среднего роста. Плотного сложения. Борода с проседью. Кое-как одет. Неухоженным. Впрочем, взгляд его умных глаз был спокоен и сосредоточен. Татьяна Дмитриевна решила, что сосед отпустил бороду и оделся в молодежную толстовку с капюшоном для конспирации. В других условиях это был вполне «домашний» мужчина, каким она видела его однажды.
Втроем вышли из лифта. Скобелев поискал ключ.
– Тут открыто, – сказал Деев.
Сквозняк легонько качнул дверь.
– В квартире, кроме Владика, еще кто-то был? – спросил Деев.
– Да. Там всегда полно народа.
Скобелев вошел первым. Лахмолапова и Деев – следом.
В прихожей со стертым линолеумом было не протолкнуться от обуви. Коридор перегородила стиральная машина. Из кухни выбежали дети трех и пяти лет. Вслед за ними выглянула баба с тряпкой и с бесцветным, усталым лицом. Лахмолапова поняла – это «администратор».  Женщина даже не кивнула вошедшим и увела детей на кухню.
– Они тут же, в квартире, живут? – понизив голос, спросила Лахмолапова.
– Да. На кухне. Еще старшая дочь и муж. Он приезжает на пару недель и уезжает на вахту.
Лахмолапова была потрясена нечеловеческими условиями, в которых жили эти люди.
– Их это устраивает. За квартиру платить не надо. Они из Молдавии. Московской регистрации нет. Не разувайтесь, – сказал Скобелев.
Он провел «гостей» в дальнюю комнату. На пороге мужчина вдруг встал. Деев протиснулся вперед. Лахмолапова – следом.
На диване, облокотившись о колени, сидел парень, чем-то напоминавший Ивана, только плечистый, повыше и симпатичнее. В кресле и на другой стороне дивана – двое. В одном из них Лахмолапова узнала того, кто забрался во двор Деева.
– Ну, что, отцы, как говорится, со свиданьицем! – сказал он. – Поговорим? 
– Чего так долго ехали, Виктор Иванович? Мы уже начали волноваться, – сказал парень в кожаном пиджаке, тот, что полчаса назад у подъезда по записи на бумажке сверялся с номером кодового замка. Очевидно, он был старшим из двух. Потому что говорил уверенно. Немного развязно. 
– Пробки, – проворчал отставник. Он был недоволен тем, что его опередили.
– Не верится, что они для вас существуют. Вы так здорово два раза от нас уходили. По встречке, под кирпич.
– Глеб, эти нам не нужны. Пусть идут, – сказал его приятель, тот, что повыше.
– Виктор Иванович, у вас какое-то дело к нашим общим знакомым? – спросил Глеб.
– Если мы их искали, значит, само собой, по делу. Я так понимаю, оно у нас общее.
Глеб широким жестом предложил присаживаться гостям в два кресла и на диван.
– Может, подождите в машине? – предложил Деев Лахмолаповой.
– Нет. Я останусь с вами, – ответила Татьяна Дмитриевна, уютнее усаживаясь в кресло. – Тем более я не умею открывать двери вашей машины. 
Парни усмехнулись.
Первый страх Лахмолаповой от неожиданной встречи с «бандитами» прошел. Татьяна Дмитриевна успела рассмотреть парней. У Глеба были смешливые ямочки на щеках. Тот, что повыше, хотел казаться серьезным. Но постоянно поглядывал на приятеля – ждал, что он скажет – и нетерпеливо ерзал на месте.
Обыкновенные парни, решила Татьяна Дмитриевна, которых она видит на улицах своего Чехова, и, у которых, наверняка, есть любящие родители, бабушки и дедушки, девушки, друзья.
Владик ей не понравился, хотя Лахмолапова представляла его совсем иначе. Симпатичный, он, должно быть, нравился девушкам и знал это. Обожание Ани он, похоже, воспринимал, как само собой разумеющееся и позволял себя любить. Но во взгляде его умных глаз была какая-то суетливость. Он не смотрел в лица людей в комнате, а смотрел им в ноги или в область их груди.
– Папа, сядь, – сказал он.   
Скобелев старший растерянно потоптался посреди комнаты и отошел в уголок.
Деев устроился на другом кресле и облокотился о колени.
– Так что у вас за дело, Виктор Иванович? – заговорил Глеб.
– Я хотел бы поговорить с Владиславом и его отцом.
– Поговорите. Позже. Они расскажут вам все, как на духу, – с иронией сказал парень. – Суть дела вы знаете. Этот чемпион, – он кивнул на Скобелева младшего, – должен много денег. Иван Александрович, его папа, за него вписался, сказал, что заплатит долг. А сам свалил бессовестным образом. Поэтому сейчас надо решить, кто и когда будет платить.
– Мы можем поговорить наедине? – спросил Виктор Иванович.
– А что это изменит? – спросил Глеб.
– Денег у них сейчас все равно нет, иначе вы бы разошлись миром. Кроме того, вы такие вопросы не решаете. 
Парни переглянулись.
– Хорошо, – сказал Глеб. – Андрей, побудь с ними в коридоре.
Андрей неохотно поднялся и вразвалочку вышел впереди Скобелевых. Деев показал жестом, чтобы Татьяна Дмитриевна осталась.
Виктор Иванович о чем-то в полголоса заговорил с Глебом. Тот внимательно выслушал отставника. Затем набрал номер мобильного телефона и очень уважительно обратился к какому-то Антону Борисовичу. Рассказал, что они нашли Скобелевых и что с ним хотят поговорить. После этого он протянул трубку Дееву. Но тот сделал предупредительный жест и позвонил со своего телефона. 
Деев поздоровался с «Антоном Борисовичем» радушно, как со старым знакомым «привет Антон», поднялся и прошел к двери на балкон, разговаривая на ходу. Парень и Татьяна Дмитриевна удивленно посмотрели отставнику в спину и переглянулись.
Спустя минуту Деев вернулся в комнату. В глазах его искрились веселые огоньки.
– Позвони Антону Борисовичу, – сказал Деев. – Он скажет, что делать.
Парень незамедлительно набрал номер. Внимательно выслушал и кивнул.
Затем уважительно посмотрел на Деева и, выглянув в двери, позвал Скобелева старшего по имени и отчеству. Тот вошел и присел на диван.
– Говорите, Виктор Иванович, – сказал Глеб. 
– Иван, ты сам знаешь, что история получилась некрасивая, – проговорил Деев. – В двух словах картина такая. Долг за тебя Антону Борисовичу я верну. Твоего сына и тебя не тронут. Владислав, само собой, больше никогда играть не будет. Разве что для себя среди таких же, как он любителей. С ними он может играть, сколько угодно. Мне нужна гарантия, что в свою очередь ты вернешь мне деньги.
– Хорошо, – Скобелев утвердительно кивнул. – Что-то надо подписать?
- Само собой! – ответил отставник. – Как говорится, дружба дружбой, а табачок врозь! Ребят, - обратился Деев к парню, подразумевая обоих, - на этом ваша миссия окончена. Вы не против, если мы обсудим с Иваном Александровичем наши дела?
Глеб кивнул и отправился на выход. В двери заглянул Владислав. Деев попросил его обождать в коридоре.
- Иван, сам понимаешь, что эти ребята не стали бы церемонится. Поэтому я поручился за тебя, ¬- сказал Деев. - Антон Борисович мой хороший знакомый. Сейчас он заграницей. Когда-то он занимался тяжелой атлетикой. Мастер спорта и бывший рекордсменом СССР по силовому троеборью. Его тренер мой друг. Антона я знаю с детства. Иначе он со мной не стал бы разговаривать.
- Спасибо! 
- Не за что. Ты что-нибудь слышал о книге Николая Модестова «Москва бандитская»?
- Да.
- Так вот в этой книге кое-что написано про нашего общего знакомого. Он один из немногих, кто уцелел в девяностые годы. А это говорит о том, что он человек смелый, не глупый и осторожный. Антон как-то мне рассказывал, - усмехнулся Деев, - что в молодости любил заходить в свой ресторан под тушь оркестра. Но щегольство быстро прошло.
Так вот, Иван Александрович, теперь ты должен мне. Я знаю, что в среде профессиональных игроков, ситуация в которую попал твой сын, практически невозможна.   Возврат карточных долгов даже не обсуждается. В каком-то смысле ты поручился за сына.  Профессиональные игроки тебя прекрасно знают и помнят. Владислав воспользовался этим и попал в историю. Ты же поступил, как поступил бы любой отец на твоем месте. Я не сомневаюсь, что деньги ты вернешь. На это нужно лишь время.  Безусловно, мы подпишем с тобой договор у нотариуса. Но это формальности. Понятное дело, что в случае чего, по судам мы с тобой пойдем в самую последнюю очередь. Извини, что я вынужден об этом говорить.
- Я все понимаю. Люди меняются. Спасибо за все, что вы сделали. Только …мне понадобится время на подготовку.
- Тебя никто не торопит. Если тебе понадобятся деньги, скажи. 
- Справлюсь.
- С сыном сам проведешь воспитательную беседу. Мы сейчас в деревню. Тебя подвести?
Скобелев отказался, сославшись на то, что нужно кое-что оговорить с сыном.
Деев поднялся и посмотрел на Татьяну Дмитриевну.
- Едемте, Татьяна Дмитриевна?
Лахмолапова все время, пока говорил Виктор Иванович, слушала его с явным неудовольствием. Он помог ей выбраться из глубокого кресла. Татьяна Дмитриевна вышла из комнаты, не попрощавшись со Скобелевым.
В машине она сидела, надувшись.
- Что-то не так, Татьяна Дмитриевна? – первым заговорил Деев.
- Конечно, не так! – сердито ответила Лахмолапова. – Вы что - богач, платить такие деньжищи за чужие глупости? Поди, деньги то эти, вам недаром достались! А теперь что же? Мальчишка отца родного без порток оставил. И вас в авантюру втянул! А вы? Взрослый мужчина! Вместо того  чтобы проучить негодников, пошли на поводу у мальчишки! 
- Погодите, Татьяна Дмитриевна, ругаться! Никто ни у кого на поводу не пошел! Неужели вы думаете было бы лучше, если бы Ивана и мальчишку изувечили. Или хуже того? – отставник не стал продолжать мысль.
Лахмолапова молчала.
- Думаю, на моем месте вы поступили бы так же! – сказал Деев. – Иначе, вы сейчас не сидели бы в этой машине. Кроме того, денег я своих пока никому не давал. Я, как бы взял у Антона деньги в долг, и он согласился повременить с возвращением. А беспроцентный долг мальчишки его отец будет выплачивать мне.
- Виктор Иванович, вы, конечно, поступили благородно! По нынешним временам, глупо, - наконец, заговорила Лахмолапова. – Только нас с вами попросили разыскать Ивана и его сына. Больше ничего. А теперь что же получается? Мало того, что вы должны чудовищную сумму. Иван, как я поняла из вашего разговора, собирается играть в азартные игры на деньги! Само по себе, это позор. Кроме того, неизвестно, выиграет ли? А если он наделает еще большие долги? Опять вы будете платить?
- Всякое может быть!
- Веселенькое дельце!
- Ваши предложения?
- Не знаю.
Лахмолапова отвернулась к окну. Она впервые встречала такого человека, как Деев, и не могла взять в толк, чего в нем больше безрассудной мальчишеской дерзости, или расчета.

За окном внедорожника шумел огромный мегаполис. Машины «толкались» у перекрестков. Люди со сосредоточенными лицами спешили через пешеходные переходы к станции метро. Другие, им навстречу, словно, вырвавшись из подземелья на свет, с утроенной энергией бежали прочь. И лишь большая и рыжая бездомная собака у вентиляционной решетки, лениво почесывая ухо задней лапой, скучая, посматривали на суету людей.
 - Мне кажется, что мы с вами, что-то не договорили, Татьяна Дмитриевна, - сказал Деев.
- Да.
- Тогда лучше сразу сказать, то, что думаешь, чем носить в себе. Чем дольше люди молчат, тем тяжелее им потом объяснится.
Лахмолапова вздохнула. Деев следил за дорогой.
-  Я растерялась, наговорила вам лишнего. В общем, Виктор Иванович, - Лахмолапова подумала, подбирая слова, - мне не понравилось, как вы разговаривали с Иваном. В ту минуту вы ничем не отличались от тех людей, которые его преследовали.
Деев нахмурился.
- Я понимаю, что так сложились обстоятельства, что время такое, и вы всю жизнь работали с людьми, которые не привыкли церемониться. И, наверное, лучше меня знаете, как и что надо говорить в таких случаях. Но …что означает ваша фраза, будто в случае чего, по судам вы с Ваней пойдете в последнюю очередь? В ваших словах прозвучала угроза?
Деев молчал.
- Лида попросила вас о помощи. Иван ваш сосед. Что же получается, если они не отдадут вам деньги, вы на них натравите головорезов вашего знакомого Антона или ему подобных? Тогда к чему было связываться? Как вы будете смотреть в глаза Лиды? Как я буду смотреть ей в глаза?
- Вы правы, - отчужденно ответил Деев. – Мне нужно было деликатней объяснить Ивану ситуацию.
- А может быть вы правы, а я не права! – сказала Татьяна Дмитриевна. -  Давным-давно мой отец прописал у нас в доме соседа. Мы знали этого соседа с детства. Тот вернулся из заключения. Бывшая жена отказалась его прописывать у себя. А вы знаете, что такое прописка! Это все! Мы муж, дочь, я были прописаны в городе. В доме никто, кроме отца не жил. Отец умер. У соседа с жильем наладилось. И вдруг он мне заявляет, что выписываться не будет. Ведь получается, что формально он владелец дома. В деревне двери на ключ не закрывали. Все верили друг другу на слово. А тут такое! Я и говорю мужичку этому, мол, так и быть, живи. Только помни, когда в следующий раз напьешься, оболью дом керосином. У нас на складе бочками керосин хранился! Подопру двери снаружи. Закрою ставни и сожгу тебя вместе с домом! Чтобы никому не достался! И, помню, холодный гнев во мне через край плещет. Мне не столько дома жалко, сколько жалко памяти, что с этим домом связана. Брат мой здесь родился. Я здесь родилась. Тут все мое детство и юность прошли. Детство дочери! И вдруг – чужой в нашем доме, который ни грядки тут не вскопал, ни прутика не посадил.
Мужичок этот посмотрел на меня и обомлел. Наверное, было у меня в глазах на ту минуту что-то, от чего он поверил – не вру! Сожгу! А я в тот миг сама знала, что сделаю так, как сказала!
Он выписался. Через год другой, встречает меня на улице в деревне и спрашивает: Тань, а действительно сожгла? Сожгла, говорю! Потому что тогда уже точно знала, что сожгла бы!
Деев покосился на Лахмолапову и ухмыльнулся.
- Так что, Виктор Иванович, может, вы правы. Может так и надо, через страх до человеческой совести стучаться, если иначе не получается! Я вот думаю, я Ивана жалею. А он, может, ни в чьей жалости не нуждается. Вы ему предложили с нами в деревню поехать. А он отказался. Допустим, у него неотложные дела в Москве, с сыном поговорить надо. Но если по совести разобраться, разве не успееются дела то? Бандиты от них с сыном отстали. Дома жена любой весточки от него ждет! Места себе не находит. Я бы уже подметки сожгла, как к близкому человеку бежала, чтобы вместе порадоваться! А он не торопится!
- Хороший вы человек, Татьяна Дмитриевна. Прямой и честный, - с теплом в голосе сказа Деев. - Только близким, быть может, тяжелее всего в глаза смотреть, если обманешь. Владислав почти два миллиона у Ани взял. Иван, получается, знал об этом. И выходит, они с Аней Лиду вместе обманывали.
- Теперь, слава богу, все кончилось. Разберутся.
- Не все кончилось, - ответил отставник.Лахмолапова вопросительно посмотрела на Деева.
– Что вы имеете ввиду? – спросила она.
– Скобелева мы нашли. Просьбу соседей выполнили. Но у меня остались вопросы.
– Какие вопросы?
– Помните, у железнодорожной станции милиция нашли брошенную Иваном и угнанную подростками машину? Тогда я обыскал салон автомобиля и под сидением нашел билет на автобус в Тарусу. После этого мы отправились с вами в Калужскую область и размотали клубочек с купленной Иваном квартирой, с вымогательствами его сына и так далее.
– Конечно, помню!
– Так вот, под сиденьем в тот день я нашел не один, а два билета на автобус на одно и то же число, на один и тот же маршрут.
– Вы хотите сказать, что Иван ездил в Тарусу не один?
– Именно! И этот кто-то близкий Ивану человек, или хорошо с ним знаком.
– Почему вы так решили?
– Билеты были сложены вместе. И смяты пополам тоже вместе. Сложены, так как если бы кто-то купил билеты на двоих и в поездке хранил их у себя. Запихнул в карман и забыл. Чужому человеку, например, соседу или коллеге по работе, с которым едешь на дачу или в командировку, билет отдашь – мало ли, на всякий случай: вдруг у него планы изменятся, и он не поедет, или еще что-нибудь.
– Верно. Мой муж всегда держал у себя оба билета, если мы, куда-нибудь ехали вместе. Почему же вы не сказали о втором билете сразу?
– С нами стояла Лида, жена Ивана. Она не признавалась, что ездила с ним в Тарусу. Кто знает, с кем Иван ездил в другой город? Может, это была женщина? Зачем жене говорить о таких вещах? Лида и так была напугана исчезновением мужа.
– А потом? Почему вы, хотя бы мне ничего не сказали о втором билете?
– А потом ситуация стала еще более запутанная. Оказалось, что Иван купил квартиру в Тарусе, и в деле об исчезновении обозначилась материальная сторона вопроса. Как, собственно, всегда бывает. Все преступления в этом мире, Татьяна Дмитриевна, происходят по двум причинам: либо из-за денег и связанных с ними материальных благ, либо из-за неразделенной любви. Маньяки и прирожденные садисты – это уже из области психиатрии. Когда я понял, что о квартире, кроме Ивана, знают минимум  двое, его сын и Аня, я решил не говорить о билете. Я хотелось выяснить, признается ли Аня, что ездила с Иваном в Тарусу незадолго до его исчезновения? И зачем?
– А почему не его сын?
– Из разговора с соседями Ивана и с жильцом квартиры понятно, что отношения отца и сына были напряженные. Вместе их в Тарусе не видели. Аня, в конце концов, призналась, что Иван хотел отдать квартиру молодым, если они поженятся. Но о том, что она ездила с ним в Тарусу, она промолчала. Значит, либо не посчитала нужным, рассказать об этом. Либо действительно, никогда не бывала там.
– Может, девочка съездила с отчимом посмотреть их с женихом будущее жилье! Ничего не сказала об этом, потому что это сюрприз. В чем страшная тайна то?
– Нет никакой страшной тайны! – засмеялся Деев. – Потому что Аня не ездила с Иваном в Тарусу в тот день. Мои сотрудники проверили: в тот день она участвовала в межрайонном семинаре. Делала доклад перед коллегами. В интернете есть отчет об этом мероприятии с фотографиями, размещенными на сайте. Аня там получилась очень хорошо. 
– Замечательно. Так что с того, была или нет Аня, или кто-то другой с Иваном в Тарусе?
– Ничего особенного. Либо участники этой истории, что-то не договаривают. А, как известно, Татьяна Дмитриевна, маленькая ложь рождает большое недоверие. Либо существует еще кто-то, кто посвящен в историю с квартирой.
Обратите внимание. Хомяковы обнаружили пропажу денег сразу после того, как исчез Иван. Мы решили, что деньги взял Иван для покупки квартиры. Но операция купли-продажи недвижимости, процедура, хоть не очень сложная, но и не простая – не буханку в магазине мимоходом купить. Деньги Ивану понадобились бы намного раньше, чем их пропажу заметили. Почему раньше не хватились пропажи денег? Затем, еще более странным мне показалось, что деньги Владиславу дала Аня, а пропажу опять же обнаружили на следующий день, после ухода Ивана. Либо у девушки железные нервы, потому что она ничем не выдала себя перед матерью. Либо полностью отсутствует совесть. Но вы сами знаете отношения матери и дочери – они дышат друг другом. Лида обязательно заметила бы, что с дочерью что-то не так и узнала бы правду.
– Вы хотите сказать, что обе знали о пропаже денег до того, как объявили об этом?
– Возможно. Наконец, в Москве и Подмосковье десятки тысяч людей покупают и продают квартиры. Откуда люди Антона узнали, что Иван купил квартиру именно в Тарусе?   

Лахмолапова вопросительно посмотрела на Деева.
– Что вы имеете ввиду? – спросила она.
– Скобелева мы нашли. Просьбу соседей выполнили. Но у меня остались вопросы.
– Какие вопросы?
– Помните, у железнодорожной станции милиция нашли брошенную Иваном и угнанную подростками машину? Тогда я обыскал салон автомобиля и под сидением нашел билет на автобус в Тарусу. После этого мы отправились с вами в Калужскую область и размотали клубочек с купленной Иваном квартирой, с вымогательствами его сына и так далее.
– Конечно, помню!
– Так вот, под сиденьем в тот день я нашел не один, а два билета на автобус на одно и то же число, на один и тот же маршрут.
– Вы хотите сказать, что Иван ездил в Тарусу не один?
– Именно! И этот кто-то близкий Ивану человек, или хорошо с ним знаком.
– Почему вы так решили?
– Билеты были сложены вместе. И смяты пополам тоже вместе. Сложены, так как если бы кто-то купил билеты на двоих и в поездке хранил их у себя. Запихнул в карман и забыл. Чужому человеку, например, соседу или коллеге по работе, с которым едешь на дачу или в командировку, билет отдашь – мало ли, на всякий случай: вдруг у него планы изменятся, и он не поедет, или еще что-нибудь.
– Верно. Мой муж всегда держал у себя оба билета, если мы, куда-нибудь ехали вместе. Почему же вы не сказали о втором билете сразу?
– С нами стояла Лида, жена Ивана. Она не признавалась, что ездила с ним в Тарусу. Кто знает, с кем Иван ездил в другой город? Может, это была женщина? Зачем жене говорить о таких вещах? Лида и так была напугана исчезновением мужа.
– А потом? Почему вы, хотя бы мне ничего не сказали о втором билете?
– А потом ситуация стала еще более запутанная. Оказалось, что Иван купил квартиру в Тарусе, и в деле об исчезновении обозначилась материальная сторона вопроса. Как, собственно, всегда бывает. Все преступления в этом мире, Татьяна Дмитриевна, происходят по двум причинам: либо из-за денег и связанных с ними материальных благ, либо из-за неразделенной любви. Маньяки и прирожденные садисты – это уже из области психиатрии. Когда я понял, что о квартире, кроме Ивана, знают минимум  двое, его сын и Аня, я решил не говорить о билете. Я хотелось выяснить, признается ли Аня, что ездила с Иваном в Тарусу незадолго до его исчезновения? И зачем?
– А почему не его сын?
– Из разговора с соседями Ивана и с жильцом квартиры понятно, что отношения отца и сына были напряженные. Вместе их в Тарусе не видели. Аня, в конце концов, призналась, что Иван хотел отдать квартиру молодым, если они поженятся. Но о том, что она ездила с ним в Тарусу, она промолчала. Значит, либо не посчитала нужным, рассказать об этом. Либо действительно, никогда не бывала там.
– Может, девочка съездила с отчимом посмотреть их с женихом будущее жилье! Ничего не сказала об этом, потому что это сюрприз. В чем страшная тайна то?
– Нет никакой страшной тайны! – засмеялся Деев. – Потому что Аня не ездила с Иваном в Тарусу в тот день. Мои сотрудники проверили: в тот день она участвовала в межрайонном семинаре. Делала доклад перед коллегами. В интернете есть отчет об этом мероприятии с фотографиями, размещенными на сайте. Аня там получилась очень хорошо. 
– Замечательно. Так что с того, была или нет Аня, или кто-то другой с Иваном в Тарусе?
– Ничего особенного. Либо участники этой истории, что-то не договаривают. А, как известно, Татьяна Дмитриевна, маленькая ложь рождает большое недоверие. Либо существует еще кто-то, кто посвящен в историю с квартирой.
Обратите внимание. Хомяковы обнаружили пропажу денег сразу после того, как исчез Иван. Мы решили, что деньги взял Иван для покупки квартиры. Но операция купли-продажи недвижимости, процедура, хоть не очень сложная, но и не простая – не буханку в магазине мимоходом купить. Деньги Ивану понадобились бы намного раньше, чем их пропажу заметили. Почему раньше не хватились пропажи денег? Затем, еще более странным мне показалось, что деньги Владиславу дала Аня, а пропажу опять же обнаружили на следующий день, после ухода Ивана. Либо у девушки железные нервы, потому что она ничем не выдала себя перед матерью. Либо полностью отсутствует совесть. Но вы сами знаете отношения матери и дочери – они дышат друг другом. Лида обязательно заметила бы, что с дочерью что-то не так и узнала бы правду.
– Вы хотите сказать, что обе знали о пропаже денег до того, как объявили об этом?
– Возможно. Наконец, в Москве и Подмосковье десятки тысяч людей покупают и продают квартиры. Откуда люди Антона узнали, что Иван купил квартиру именно в Тарусе?   

– И наконец, еще одно обстоятельство, Татьяна Дмитриевна, которое показалось мне странным, – произнес Деев. – Помните, мы с вами пытались дозвониться Ивану и его сыну? В обоих случаях телефоны были вне зоны доступа сети. 
– Да, помню. Ну и что?
– Дело в том, что в наше время очень просто определить, где находится человек по его мобильному телефону. Таким способом розыска преступников пользуется полиция. Например, если совершено преступление, а предполагаемый преступник утверждает, что его в это время не был на месте преступления, тогда ему придется объяснить, почему на месте преступления или рядом с ним был зафиксирован его телефон. Не профессиональные преступники очень часто попадаются именно на этом. 
Лахмолапова слушала с любопытством.
– У меня остались друзья в полиции, – продолжал Деев. – Я попросил одного из них узнать, где находятся телефоны старшего и младшего Скобелева. Так вот, он сообщил мне адрес по которому находились оба телефона, как отца так и сына. Представители моего агентства съездили туда. Никого там не нашли. Расспросили соседей. Соседи утверждали, что Скобелевых по этому адресу давно не появлялись.
– А что за адрес?
– Квартира первой жены Ивана.
Лахмолапова удивленно уставилась на Деева.
– Вы хотите сказать, что она все это время знала, где находится ее сын и бывший муж?
– Иван – не бывший ее муж. Их брак по-прежнему зарегистрирован. Это важное обстоятельство, но оно имеет лишь косвенно отношение к делу.
– А что же имеет прямое отношение?
– Если бы я был на месте Ивана, я бы поступил точно так же – в первую очередь избавился от всех электронных носителей. Сменил бы внешность. Поменял документы. Нашел бы квартиру в частном секторе, регистрацию в которой невозможно отследить. Существует еще ряд приемов, чтобы уйти от слежки. Этому учат профессионалов. Но Иван не профессиональный преступник или сыщик. Он не знает методов розыскной работы. Так вот, мне показалось странным, что первым делом он совершенно правильно избавился от маячков, по которым его можно было отыскать. Либо у него хорошо развита интуиция, либо ему кто-то подсказал, как надо действовать в подобных обстоятельствах.
– Подсказал, говорите? – задумчиво проговорила Лахмолапова. – Не знаю, имеет ли это отношение к делу. Ведь у Ивана могут быть знакомые среди полицейских. Друзья детства, одноклассники, – то ли спросила женщина, то ли рассуждала вслух.
– Могут, – подтвердил Деев.
– Но… Вы знаете, кем был первый муж Лиды Хомяковой, отец Ани?
– Нет, не знаю.
– Он работал в милиции следователем.
Деев и Лахмолапова переглянулись.
– Правда, прожили они с Лидой не долго, – продолжала Татьяна Дмитриевна. – Лида не любит вспоминать о нем. Но мне говорили, что до знакомства Лиды с Иваном, ее бывший муж навещал Лиду и дочь. Не часто, но бывал у них.
– Любопытно, – проговорил Деев. – Подведем итог. Значит, в свете всего выше сказанного, у нас вырисовывается следующая картина. Кто-то с Иваном ездил с ним в Тарусу незадолго до исчезновения Скобелева, но это не его сын и не дочь Хомяковой. Сын Ивана, Владик, получает деньги от Ани для игры или, – вполне возможно, что Аня что-то не договаривает, – чтобы отдать долги, а о том, что деньги исчезли из квартиры Хомяковых, становится известно лишь, после исчезновения Ивана. Причем становится известно сразу. Предположительно, Лида Хомякова знала о том, что денег, которые хранились в квартире, давно нет. Откуда-то люди Антона узнали о том, что Иван купил квартиру именно в Тарусе, то есть, что у него там есть недвижимость. И, наконец, вполне возможно, что тот самый, неизвестный, кто-то ездил с Иванов в Тарусу, подсказал ему, как надо скрываться от преследования, когда с Владика потребовали деньги, и Скобелевым пришлось скрываться.
Деев помолчал. 
– Мы, Татьяна Дмитриевна, конечно, можем с легким сердцем вернуться домой – дело свое мы сделали, мы нашли Скобелевых, как нас о том просили. Если бы не два злосчастных билетика в машине Ивана и необъяснимое поведение Лиды Хомяковой, умолчавшей о том, что она знала о пропаже денег. И, кроме того, если бы, на мой взгляд, не странное поведение Ивана, не пожелавшего с нами ехать в Скурыгино к Лиде, после того, как бандиты обещали подождать с возвратом долга. Что-то в этой истории не чисто. Вам не хочется узнать, Татьяна Дмитриевна, кто есть кто в этой истории, и почему в ней не складываются некоторые составляющие?
– Хочется.
– Что же. Тогда нам с вами осталось внести последний штришок в эту историю.

– Виктор Иванович, вы умница. Вы очень быстро выяснили все обстоятельства дела и за считанные дни нашли Скобелевых в огромном городе.
– Это бы сделал любой полицейский, если бы захотел, – польщено пробормотал Деев. 
– По-моему, мы ошиблись только в одном. Мы считали, что Иван сбежал, потому, что его сын проиграл в карты чужие деньги, и отец бросился спасать сына. Истории эти связаны: побег и карты. Но они немного разные.
Деев вопросительно покосился на спутницу.
– Заедем к Лиде Хомяковой и все узнаем, – сказала Лахмолапова. 
За окном мелькали перелески и поля Подмосковья, застроенные дачами. Привычные и родные названия: Чепелево, Репниково, Костомарово, Ходаево. 
…Отставник припарковал внедорожник у калитки Хомяковой. Лида с порога веранды смотрела, как сосед помогает Лахмолаповой спускаться с высокой подножки.
– Нашли мы вашего мужа, Лидия Андреевна, – проговорил отставник, придерживая спутницу под локоть, когда гости подошли к веранде.
Хомякова рассеянно улыбнулась.
– Ты, похоже, не рада, – сказала Лахмолапова. В тоне ее послышались привычные насмешливые нотки. – Анька дома?
– В Москве. 
– Вот и отлично. Никто не помешает поговорить. –Татьяна Дмитриевна тяжело уселась на скрипучий стул. – Скажи мне, дорогая: тебе Иван, когда сказал, что от тебя уходит? Когда вы с ним в Тарусу ездили, или после того?
Деев метнул быстрый взгляд на Лахмолапову. Хомякова густо покраснела и опустилась на стул по другую сторону стола.
– Откуда вы узнали? – тихим голосом спросила она.
– Узнала! Вы меня простите, Виктор Иванович, я у Пушиной, моей подруги про вас перед Тарусой расспросила. Бабье любопытство. Заодно узнала, не было ли размолвки меж соседями. Ладили-то ладили, да против шерсти гладили. Вот она и сказала, что, мол, Иван к бывшей семье собрался. Было?
– Было, – кивнула Хомякова.
– Значит, ты эту кашу заварила! – укоризненно покивала Лахмолапова, и посмотрела на Деева. – Занятого человека взбаламутила. Рассказывай, как было.
– Как обычно бывает, так и было, – лицо Хомяковой сделалось злым и неприязненным. – Пожил мужчина на стороне. Надоело. Домой потянуло. А о нас с Аней, чего думать?
– Не ври! Об Ане он в первую голову думал. Об Ане и своем сыне. Об их будущем. А было так. Ты знала, что Аня встречается с Владиком. Но если она выйдет за него замуж, то не по-людски получится, не по-русски! Где то видано, чтобы родители и дети переженились. Аньку ты любишь, но и о себе подумать надо. А Владик, что за жених? Игрок! Нахлебается Анька с ним! Аня выпросила у тебя денег для Владика на игру. Ты дала. Ивану вы ничего не сказали, потому что он пуще огня боялся своей судьбы для сына. Между тем, дело к свадьбе. Анька не сдержалась, рассказала тебе про подарок отчима, квартиру. Ты напросилась съездить с Иваном в Тарусу, поглядеть. Там ли, или еще где-нибудь, Иван тебе сказал, что вам надо разойтись ради детей. В тебе бабье и взыграло. Куда пойдет? К своей бывшей. Он с ней даже не разведен. Мальчишка проигрался. Отец решил спасать сына. Оба кинулись в бега. Бандиты приехали к тебе. Ты им все и выложила про квартиру. Мол, Иван тебе никто, с тебя взять нечего, а у него есть что продать и долг им заплатить. Плевать на обоих. Аньке спокойнее, а тебе уже все равно. Рассказала и сама перепугалась. Вдруг обоих убьют. А как их уберечь от опасности? Ты и придумала историю с корзиночкой, бегством и ворованными деньгами. В милицию с такой историей не пойдешь: воровство – это подсудное дело. Ты к Виктору Ивановичу. Он найдет и защитит, в случае чего. Когда Аня узнала, что ты придумала, ей ничего не оставалось, как проглотить твою ложь. Парня то убить могут.
– Это так? – спросил Деев.
Хомякова угрюмо молчала.
– Так. Или примерно так, – ответила за Хомякову Лахмолапова. – Стерва ты, Лида, вот что я тебе скажу. Правильно Иван сделал, что тебя бросил! Потому он с нами сюда не поехал. Пойдемте, Виктор Иванович.          
Лахмолапова тяжело поднялась и, не глядя на Хомякову, направилась к калитке. 
От порога Деев обернулся.
– От слежки уходить, вас Анин отец учил? – спросил он.
– Рассказывал когда-то, – вздохнула Хомякова. – Я рассказывала Ване. Он запомнил, раз вы его так долго искали.
– Мы еще увидимся? – спросил Деев Лахмолапову у машины.
– А вы этого хотите?
– Хочу. К нам в агентство родственники предпринимателя самоубийцы обратились. Полиция дело закрыла, а родственники не верят, что самоубийство. Не любопытно?
– Любопытно.
– Тогда зайдемте ко мне? Чаю попьем. Обсудим. 
– Хорошо. Я внучке позвоню. Узнаю, как они там. А вы машину в гараж поставьте.
Деев готовно забрался во внедорожник. Лахмолапова не спеша направилась к калитке его дома, близоруко выискивая номер внучки в записной книжке мобильного телефона.