Лето 1939 года...
- Наконец-то, наступила жара. Все время был холодный ветер и дождь. От сырости у меня кашель и усиливается глухота. Поедем гулять?- спрашивает Дмитрий.
- Конечно, в Булонский лес. Посидим у пруда, а потом в кафе посидим, попьем кофе, как всегда.
- Хорошо, идем. Только поедем на автобусе, так и быть разоримся немного.
- Жара, а ветерок-то прохладный,- ежится Зинаида.- Керенский разумно держится того, что союз с большевиками – бездарность Европы.
- Я согласен тоже с ним.
- Считаю, что война или скоро будет, или совсем не будет.
- Вот тут я сомневаюсь, что войны не будет.
- Дмитрий, мы служанке-негритянке не заплатили за 2 недели.
Они покупают розы для Терезы за 2 франка и направляются к дому, уже на лестнице встречая консьержку.
- Мсье Мережковский, вас просят к телефону.
- Спасибо. Алло! Здравствуйте! Жаль… Некролог? Надо подумать, попробую, если смогу…
- Что? Ходасевич?
- Да. Из «Возрождения» звонили, просят некролог. Я так растерялся, что не смог отказать. Смерть человека, которого помнишь, кажется невероятной, невозможной и противоестественной.
- Он болел…
- К смерти нельзя подготовиться, сколько бы ее не ожидали. Зина, не могу я писать, смерть несовместима с жалким «житейским делом», как некролог в газете. Что можно сказать? Несоизмеримость почти кощунственная!
- Ладно, я помогу тебе.
Некролог Зинаида пишет сама, а Дмитрий только переписывает его. Зинаида наблюдает за ним с сестрой Асей.
- Бедняжка, мучился, мучился, но так и не смог ничего написать о Ходасевиче. Когда-то еще в России Ходасевич писал, что из всех явлений мира он любит только стихи, из всех людей – поэтов. Я вспомнила его слова, когда писала некролог.
- А что случилось с Ходасевичем?
- Он умер после операции, так и не придя в сознание. Долго болел, месяца три, но ничто не предвещало трагического конца. Боли в кишечнике и спине были и раньше, но они проходили. Думали, и сейчас так будет. Мне кажется, что он свалился от непосильной работы. Он писал, что уже 12 лет не знает отдыха.
Отпевание проходит в русской католической церкви на улице Франсуа-Жерар около часа. Зинаида с Дмитрием стоят в притворе маленькой церкви, затем сразу выходят на улицу. Солнце светит ослепительно. Зинаида видит всех знакомых, пришедших проститься с поэтом.
- Дмитрий, на солнце все кажутся такими старыми, молью траченные.
- Такие же, как мы с тобой.
«Не знаю, зачем жила, и, главное, зачем еще живу»,- не может отвлечься от мрачных мыслей Зинаида.- «Да мало ли чего я еще не знаю!»- пытается она отвлечься.
Когда фургон отъезжает, а за ним 7 автомобилей, Зинаида громко и мрачно произносит:
- Финиш Ходасевич! В голове звучат неоконченные стихи Ходасевича.
Нет, не понять, не разгадать:
Проклятье или благодать,
Но петь и гибнуть нам дано,
И песня с гибелью одно.
Когда и лучшие мгновенья
Мы в жертву звукам отдаем,
Что ж? Погибаем мы от пенья?
Или от гибели поем?
- А для меня Ходасевич не был, а он есть! Это невероятный труженик! Чего только стоила его неустанная работа над Пушкиным!
- Говорят, что Цветаева с сыном уехали-таки в Россию, но муж ее в Москве арестован. Зачем она безумно туда стремилась, ведь это так опасно!