Часть II Силой сердца. От масок – к маске.
Глава 8
- Бринка-а, Бринка — солнышко моё! — Страстно шепчет Людок. — Софочка моя, клянусь: мы прорвёмся и с малыми потерями! Мы их там всех охмурим, ведь мы с тобой экологи, мы знаем, как фильтровать. Я им никому не на грош и ты, я вижу, тоже и потому, мы многое можем. Ты — талант, а у меня талант выявлять таланты. Ты — мой талант! Моё сокровище! Я тебя никому не уступлю! У нас есть чем воевать…
Людка чистосердечно признаётся:
- Первое время сильно беспокоилась, чтобы ты не запала на кого-нибудь на их тусне. Понимаешь, дорогая моя, у них всё давно схвачено, ещё с перестройки. Акумов и Рыб…
- Погоди, Люд, как это с перестройки! Если Рыбникову тридцать пять, а перестройка в восемьдесят пятом…
- Ну перестройка-то не один год шла! Они взрослели. А папаши у обоих, однополчане и оба комиссары, а потом партноменклатурщики. Ну и урвали кой-чего, отпрысков куда надо пристроили. Они потом и служили вместе, два кореша по жизни. Два срока в армии отмотали, в этой, как её…
- Морской пехоте.
- Ну! — Кивает Людок. — А потом…
- Погоди, Люд! Это что ж, Акумов тоже капитан?
- Не-ет, Брин! Он майор и бывший ментовской зампал. По идеологической час-ти, значит. А Рыбников бывший работник прокуратуры. У них после юрфака дорожки разошлись. Ну это так, — Людок крутит пальцами в воздухе, — чисто символически. Они уже тогда умели продвигать кого надо и задвигать кого не надо. Эта контора у них с середины девяностых, нам с тобой ровесница. Правда она раньше по другому называлась, но занималась, приблизительно, тем же чем и сейчас. У них полно филиалов по стране,в ближнем зарубежье. И ещё, они дольщики в многих АО. Но в основном они занимаются политической рекламой и всем,что с этим связано. Раскрутить или закрути-ть — это по их части. Тебя они раскручивают, ты — уникум, ты не похожа ни на кого. А это значит, ты их реклама и я молодец, потому как, откопала для них тебя!
- Н-ну да! А я должна теперь жить, как на вулкане…
Людок жёстко скалится:
- А вот тут ты ошибаешься, солнце моё! Это они живут как на вулкане. Ты —психопатка, а псих на воле хуже динамита, и, они это очень хорошо понимают. Они, например, обеспокоены твоими депрессиями, боятся ты вот-вот что-нибудь с собой сотворишь. И вообще, очень беспокоятся о твоём здоровье, даже слишком! Доцент ещё сильно напряг, сказал: у тебя латентные, суицидальные порывы на почве неудовлетворённой сексуальности, очень чётко прослеживающиеся в твоём творчестве. Постановка твоей ритмофразы выдаёт жёсткую, властную натуру, натуру независимую. У тебя все задатки лидера-диктатора, которые при благоприятной ситуации, могут создать садистские тенденции, а при неблагоприятной — спрово-цировать суицид. Он так и сказал: «Ей нужно всё, или ничего. Сафо сладострастная натура. Она услаждается своими страданиями и потому,чужую боль не воспринимает. Её творчество — порыв к власти над предметом своей привязанности, в этом основа её верности к любимому человеку, а образность её мышления даёт, то есть, создаёт богатую палитру для отражения экстрареальности». То есть, все образы, создаваемые тобой – гипер, понимаешь? - Людмила поднимает указательный палец. —Гиперрациональны! Чувственны! Ты их наделяешь жизнью, сознанием. И это твоя вселенная и ты в ней — Всевышний!
«И потому для Сафо — тебя —авторитетов нет». Ты самодостаточна. А твоя языческая духовная концепция (мировоззрение) выдаёт в тебе веру в переселение душ «и, потому, Сафо смерти не боится и в любой момент готова с ней слиться в эротическом - именно эротическом, он это подчеркнул - экстазе.-"Не смотря на то, что Сафо девственница, она как женщина состоялась, благодаря способности к органическому слиянию с реальностью и способности перерабатывать эту реальность в последовательности равнопропорцианальной раздражителю».
Людок победно усмехается. Всё-таки у неё генильная память! Запомнить такую хузю-музю.
—Ну! Как тебе это нравится?
- Неужели это я!?
- Ты! Ты самая, — кивает Остафьева, — они очень серьёзно к тебе относятся. Ты для них не кукла, а вечный шок, постоянно готовый к сюрпризу. Доцент предположил, тот случай с бокалом, когда ты захлебнулась, был очередной репетицией ухода из жизни. Уход на высокой ноте — это твоя фишка.
- Хм, а в этом, пожалуй, что-то есть.
- Но-но, — моментально строжает Люд-мила Климовна. — Смелова! Угробить меня хочешь!
-Это я так, символически…
- Категорически запрещаю! — взгляд небесной лазури пронзает меня насквозь огненной иглой.
Невольно, но я напрягла мою Люську. Но я же только пошутила! Я никогда не пойду на эту подляну, я не подставлю мою мамочку, не оставлю её с этими… Но мне приятно слышать, как она обо мне беспокоится. Я хочу чаще слышать от неё про мою нужность. Меня это приятно волнует.
-Нет, Остафик, ты не права, поэт должен на всё реагировать. Поэт должен отражать любую глубину, в том числе и добровольный уход из жизни… Людок делает нетерпеливый жест рукой и телом одновременно:
-Смелова, с твоим талантом это будет уже пропаганда! Наша страна и так на одном из первых мест в мире по этой теме! Это уже антигосударственная политика!
- А кто тебе сказал, что я буду это пропагандировать? С чего ты это взяла? Почему я должна это пропагандировать!? Что это за заявки!
- По-моему, эту тему, лучше не трогать. — Людок выставляет в мою сторону ладони.
-То есть, закрыть глаза на проблему. Вот так союз и проморгали! Либо молчали, делали вид, что ничего не происходит, либо говорили и ничего не делали. А потом—хлобысь! И страна другая, плавно переходящая в сырьевой придаток!!
Людок всплескивает руками, хлопает в ладоши, смыкает пальцы в замок:
- Ах, ты моя политически грамотная! Услышал бы тебя сейчас Акумов, вот бы удивился! Не помню у кого это: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан», а ты у нас и то и другое…
- Люд, я люблю свою родину! Понимаешь? Люблю! Я люблю свой народ! И я не хочу, чтобы он безалаберно умирал. Я не страну люблю, не государство, а родину и народ. И когда какая-нибудь сука аборт делает, мне её порвать охота, потому что ей внушили это сделать рекламой противо-зачатки и прочей дрянью. А вот я, ненормальная, рожать хочу! Батальон! Полк! Дивизию родить могу, вот какую силу в себе чую! Я хочу, что б мой народ размножался! При союзе у нас был дефицит товаров народного потребления, а теперь у нас дефицит самого народа! Я хочу, что б молодёжь читала меня, возбуждалась и не сексом занималась, а детопроизводством!!! А этот, с-сучий секс — та же самая стерили-зация и даже хуже!.. а мне! Мне плевать на государственную программу, я в ней не нуждаюсь. Я в самце настоящем, не испорченном всякой дрянью, нуждаюсь! В сперме качественной!!!!
Истерика. Меня колотит как в припадке, кажется на последней фразе, я сорвала себе голос, горло, во всяком случае, болит. Людок сдвинув брови, смотрит на меня. Она не удивлена, нет, в наших отношениях бывало и не такое, но моя реакция, что называется, достала её, вижу, достала. Она просто прикидывает, на сколько, это у меня серьёзно, То есть, не в образе ли я. А я не в образе, я реву, меня колотит натурально, зубы лязгают со страшной силой и уже начинает болеть голова, пот, холодный, вязкий, противный, просто заливает меня, течёт изо всех пор.
Люська качает головой, что-то бормоча заходит мне за спину. Чувствую её руки на плечах, они вдавливают меня в кресло со страшной силой.
Дикая боль в шее — садистка-Остафьева приступила к своей излюбленной мануальной терапии, но пусть уж лучше будет это, только не нашатырь. По прикосновению рук чувствую, Людок взволнована, слова… мои слова запали ей в душу и совсем не в качестве артистической находки, а в смысле смысловой нагрузки, невольно, но я её загрузила. И, видимо, по полной. Она то и дело вздыхает. Мне и самой не понятно от чего я так завелась, хотя, вернее… А чего тут мудрить? Дело ясное — нужен мужик. И не просто так, от нечего делать, а муж, супруг.
Да, да, да, хочу верности! Хочу любви! Хочу рожать и, даже, хочу пропагандировать это. Нет, я не апостол и не миссионер, не последователь, не распространитель. Это просто моё мировоззрение, ведь моя писанина, не рифмоплётство — душевный срыв, я пишу на срыве, в конце концов, у меня однажды просто разорвётся сердце, я к этому готова. Но перед этим, хочется стать матерью, женой! Нормальной, блин, полноценной бабой! Вот, пожалуйста, уже слёзы наворачиваются! Ну неужели же я не встречу этого, своего самого, которого потому что?!!
Людкин палец, словно сверло между лопаток.
- Люсь-ка!!! М-м-м!
- Чё?!
- Да больно же! М-мм! Тебе только… в Гесстапо при Моссаде работать! О-о-й-и-и! А-а-ах-х, ф-фу! Ч-чёрт!
- Да ладно тебе! Чё, ты блин, сегодня такая.
- Какая?
- Агрессивная! Вот какая…
- А чё ты мне больно делаешь!? Вот пожалуюсь Рыбникову….
Людка мастер экстра- класса по массажу, она знает уйму техник чуть ли не всех народов мира, у неё золотые руки и бриллиантовая голова. И уж если она берётся за дело, успех обеспечен, и вот, пожалуйста! Результат: я в тонусе. Мне даже чуточку весело.
— Ладно! Замяли, я пошутила, почеши мне спинку. — Прошу я Людмилу Климовну.
Лица её не вижу, но спинным мозгом чувствую, снисходительную, мудрую материнскую улыбку подруги дней моих суровых. Мне понравилось капризничать. И хоть я и не звезда, тем не менее, могу позволить себе эту роскошь. Совсем еще недавно мне и в голову не приходило быть в таком качестве, принцессы на горошине.
В большинстве случаев, проблема самоубийства заключается, в нежелании жить, по каким-то правилам. Это порыв к освобождению, а не вообще отвращение к самой жизни, жизни, как таковой. Извечный гамлетовский вопрос «быть или не быть?» как результат маниакально депрессивного психоза, в сущности не имеет ответа, как и формулировка «зачем жить, когда всё равно умирать?»
Но стоит лишь поменять ракурс — «а зачем спешить, когда можно подождать?», «а все ли способы исчерпаны?», «где гарантия, что ТАМ будет отдых?» И, рамки расширяются до размеров жизненного пространства. А неумение радоваться, уже, само по себе, есть отсутствие жизни, так стоит ли суетиться в поисках яда или ещё чего?
Есть, конечно, и другие причины, их множество, точно так же как и человеческих судеб.
Есть легенда: неудовлетворённая душа, в каждом из своих воплощений, сво-дит счёты с жизнью. Наконец она, в цепи перерождений своих, доходит до состояния души человеческого сознания. И вот, в этом состоянии, она начинает рассуждать о бессмысленности бытия и делает это на протяжении всей своей жизни, в образе человека. А в конце своего жизненного пути, вдруг понимает, этот путь был интересен именно в качестве осмысления.
Есть личности устающие от однооб-разия, есть те кто устаёт от разнообразия, но эти проблемы находятся в области общей философии. А вот есть соображение другого порядка — проблема выживания вида. Так вот, руководствуясь этим соображением, с этой точки зрения: суицид есть уродство, пусть даже и судьбоносное. Качество вида — жизнестойкость, умение воспринимать жизнь. А значит, выживать и вопреки и благо-даря, и, на этой основе, развиваться. Наука, занимающаяся этим, называется «Евгеника». Именно она находится у истоков расовой теории. Индивид должен развиваться в своём родном культурном силовом поле и размножаться только в своей расе, этносе. И это учение есть у всех рас в разном виде.
У арийских народов это Закон Рита, Закон Рода, наследственности, и нарушение этого закона влечёт за собой последствия, в числе которых значится и суицид. Ибо кровосмешение вне расы чреваты многим. Но это совершенно не значит, не означает преследования, или уничтожения кого-либо другого, только потому, что он случайно подвернулся под руку.
Специфика германского нацизма заключалась не в решении еврейского вопроса. Гитлеровцы решали славянский вопрос, именно славянский. Сколько погибло евреев? Сколько погибло славян? Какое соотношение между этими цифрами? И вот ещё вопрос: была ли гитлеровская система самостоятельной? И кто был в руководстве СССР до войны и после? И почему славян в России, начиная с революции, становилось всё меньше и меньше, а евреев и всякой черноты всё больше и больше?
Русские мужики гибли на фронте, а сионо-комиссары устраивали в тылу свои делишки при штабах, при интенданствах. Питер в блокаду голодал, а жид Жданов как сыр в масле катался. Жидокомунары лапали русских женшин в тылу, в окупации над ними куражились гитлеровцы. Были и убийства, были и самоубийства. Но самоубийства не от дури, а от суровой необходимости. Это была форма борьбы.
Сколько русских девчонок изувечил Берия? Сколько их пропало в сталинских лагерях и концлагерях нацистов! Если собрать это воедино, сколько ж это будет?!!! Что же это за победа такая странная, если победители потеряли больше всех! Радовались окончанию войны. Но кто считал слёзы утрат? Только такие как Симонов. Как их было мало таких! Фадеев позорно смылся, если только его смерть не разыграли. А кто остался? Равнодушные манкурты, иваны не помнящие родства, да ублюдки-полукровки от кого и как попало? И что мы имеем на сегодня? Ведь к этому шли, шли не сопротивляясь. Партия вела — наш рулевой! Дорулились! Николашки до революции довели, а теперь святые! Коммунары до развала довели и самые правильные! Демократы с НАТО лижутся — так и надо!?! О народ, мой народ! Почему же ты сам в себя не веришь!!? Верил бы - знал что делать и не на кого не смотрел. Дал себя разделить, поделился на христомолов, марксомолов, да баксомолов. Должником стал. Вот дела! В долг не брал, а должник. Цари брали, коммунары брали, а расплачиваться тебе, простой русский народ, и, как всегда, кровью и потом, ни больше ни меньше.
Все кто ушёл, хотя отдохновенья,
Сумеют ли насытится вполне?
Подобны пене на взметнувшейся волне,
Их бытие - одно мгновенье в безликой, мрачной тишине.
Вы, те, кто путь свой прекратил своей рукою,
Достигли ль вы глубин покоя?
Желанного достичь смогли ль?
Но чьи уста вас упрекнуть сумеют?
Не те ль в ком пошлости экстаз?
Не пронесутся ль сонмы фраз,
Над вами суетной метелью?
В каком потоке бытия вы исполняете причуды,
Какого-то чужого чуда, чужие гимны вострубя?
Какие духи вас приемлят? Каких богов узрели вы?
Уж верно не своих - чужих раз, вы, собой, прокляли землю.
Людка говорит, этот цикл читается работниками телефона доверия анонимам, одержимым манией самоубийства, идеей суицида. И уже есть положительные результаты: уровень самоубийств в северной столице значительно снизился. За полтора месяца в Питере произошло только одно — рекорд. Теперь анонимы просто звонят, капризничают, требуют стихи. В секс-услугах стали предпочитать возвышенную эротику пошлым банальностям. Поэзия! Вот истинный стимулятор оргазма!
- О Софи, — томно паясничает Люська, изображая даму викторианской эпохи, — как вы очаровательно обворожительно вульгарно безнравственны! Это просто шарман-н.
Цикл «Уста в уста» - диалог двух женщин, рассказывающих друг другу о своих любовных похождениях, расходится тиражом пять миллионов.
- Бринчик, у меня новость! —Однажды, в конце мая, приехав в Ижору, прямо с порога начинает вещать Остафьева. – Твои стихи читают у нас на филфаке на кафедре худчтения, в Щукинке и даже – не удивляйся - в Гнессинке. Все говорят о какой-то восходящей звезде. Представляешь!
Людка томно вздыхает.
- Рыбников по тебе с ума сходит, Акумов наполеоновские планы строит. Все только о тебе и спрашивают. Народу жутко интересно, когда ты появишься. И, имей ввиду, я выдала твою страшную тайну: оказывается ты изменила внешность гормональными препаратами, все в шоке. Кредит доверия к моей персоне восстановлен, но Рыба меня пасёт, это та-акой ж-жук! Представляешь! — Людок закатывает глаза под лоб. — ОН ПРЕТЕНДУЕТ НА ВСЕЛЕНСКУЮ СОВЕСТЬ, ни больше ни меньше. Акумов подсмеевается над ним, но!..
Она выразительно поднимает указующий перст:
— У них чётко распределённые роли. Это всё на публику.