Казалось, время остановилось…
Как ждала она этого дня, Господи!
Прошло восемнадцать лет, прежде чем она села в поезд, который повёз её к нему. В вагоне, на верхней полке было ужасно душно. Но не это не давало ей спать. Мысли одолевали её.
Она всё вспомнила. Всё, до мельчайших подробностей, каждый их разговор, каждый взгляд, каждый жест…
И то, как они познакомились.
Ксюше было всего пятнадцать лет. Она стоит в фойе школы и ждет подругу из раздевалки. А он в это время сидит на скамейке с повязкой дежурного на рукаве, и держит в руках раскрытую книгу. А сам не сводит глаз с Ксении. А она в ярко-синем платье с белым кружевным воротником, в руках - два портфеля, стоит и теряется в догадках под его пристальным взглядом: что же привлекло этого симпатичного высокого парня в ней - угловатой девочке-подростке, в которой и красивого-то ничего нет, бледной, худющей, с тонкой косичкой. Потом, когда-нибудь, он признается, что его поразили её огромные на худеньком лице, выразительные глаза, серые, но от платья кажущиеся васильковыми. Но в тот день они так и не заговорили. Парень с повязкой на рукаве проводил ее взглядом, и она с подругой ушла на урок.
А с этого момента на переменах, когда они встречались на тесных лестницах между этажами, переходя из кабинета в кабинет, обязательно встречались взглядами. Она уже узнала, что зовут парня Володька Пузырев, что он учится в десятом «Б». Больше ничего не удалось узнать. Ей очень нравилось, как он выглядел. Высокий рост, мускулистая фигура, черные, развевающиеся волосы, острый взгляд черных глаз. Юношеский пушок пробивался над верхней губой, как первая трава в весенний день. Широкими шагами, закинув за спину портфель, Володька вышагивал по школьным коридорам. Будучи выше всех, с грозным взглядом, он был весьма похож на молодого Петра I, к которому Ксюша, всерьез увлекаясь историей, питала уважение.
Подходила к концу весна.
В конце мая, на последнем звонке девочка наблюдала за ним, стоя на общешкольной линейке. Выглядывая из-за чужого плеча,она смотрела, как он налаживал микрофон и звук, о чем-то совещался с директором школы. А под конец торжества, в качестве апофеоза, пронес по периметру школьного двора девчонку-первоклассницу, задорно звонившую в латунный колокольчик, нарядно украшенный красным бантом.
После линейки всем объявили, что в два часа дня придет фотограф, запечатлеть этот исторический для каждого класса день.
Ксюша и её подружка Люська стояли на широком школьном крыльце и раздумывали, как убить свободные до фотографирования два часа.
Неожиданно они увидели стоящего неподалёку Володьку, который во все глаза смотрел на них. Ксюша улыбнулась и он, воспользовавшись этим, весело спросил:
- Что, девчонки, не хотите ли вы мне подарить свои тюльпаны? –
Он кивнул на яркие букеты в руках подруг.
- Нет, - осторожно, глядя на Ксению, ответила Люся. – Самим мало…
Она видела взволнованное лицо своей близкой подруги и понимала, что между молодыми людьми что-то происходит.
К Володьке в это время подошел его приятель Сережка Владимиров.
- А не пойти ли нам всем вместе прогуляться, пока придет этот негодяй фотограф? – Спросил Володька.
- А пойдемте! – С весёлым вызовом ответила Ксюша.
И они отправились вчетвером гулять по улицам города. Постепенно они разделились на пары, и Ксюша с Володькой не заметили, как остались наедине. Люська намеренно оттёрла Серёжку от друга и увела его в какой-то переулок, давая ребятам время пообщаться.
А Володька с Ксюшей шли и болтали обо всем подряд, точнее, говорил, в основном он, а она внимательно слушала его и восхищалась тем, какой он умный, эрудированный, как с ним интересно. Он тоже думал про себя, какая она хорошая собеседница, а еще точнее, слушательница. Порой он нес всякий бред, а она всё внимательно слушала и задавала по делу вопросы.
Все вернулись вовремя к двум часам, только эти двое заблудились в весенних, цветущих скверах города.
Так и нет их на выпускных фотографиях – ни его, ни её.
А дальше - все смешалось в её сознании: консультации, экзамены, встречи, прогулки по пропахшему сиренью городу, первый поцелуй…
Но вот сданы все экзамены, и дальше их планы от них совсем не зависели. Ей нужно было продолжать учебу в школе, а ему – поступать в вуз. После вступительных экзаменов Володька отправился отдыхать в волжский пансионат «Чайка», мать купила ему горящую путевку. А Ксюша занималась тем, что помогала своему любимому отцу готовиться к защите дипломной работы, он как раз в этом году заканчивал свою учебу в политехническом институте. Отец совершил просто героический поступок: работал, кормил всю семью, воспитывал дочь, и учился на вечернем отделении строительного факультета. А Ксюха помогала ему с чертежами, благо, у неё всегда по черчению была пятёрка, делала акварельные отмывки и подписи к ним. А после успешной защиты, им поступило предложение от астраханского Стройтреста переехать в их город, и отцу приступить к обязанностям начальника производственно-технического отдела с обязательным вручением ключей от новой квартиры.
Ксюшино мнение в тот момент никто не спрашивал. Семья остро нуждалась в жилье, и это предложение было принято на «ура».
Перед отъездом Ксюша попрощалась с Володей. Но прощание вышло каким-то сухим и холодным. Володька, как будто делал вид, что её отъезд его не очень-то и волнует. Он только что приехал с турбазы и воспоминания о прошедшем отдыхе волновали его больше, чем отъезд Ксюхи. Недолгий роман с ней не вызвал у него, видимо, никаких эмоций.
Это расстроило Ксению, но ненадолго. Жизнь стала насыщенной стремительными событиями. Они быстро собрались и уехали в Астрахань. Семья прожила в этом городе четыре месяца. Ксюха по своей привычке очень любознательного человека исходила пешком весь город вдоль и поперек. Она восхищалась белокаменным кремлем, набережной Волги, рыбными магазинчиками, стоящими на понтонах прямо в реке, театром юного зрителя на берегу пруда с лебедями. Но больше всего ей понравилось кафе-мороженное на набережной, там она нашла огромное количество разных сортов любимого лакомства, и выделила для себя самое вкусное – пломбир с апельсиновым сиропом.
А еще, именно в этом городе Ксюша прикоснулась к поэзии, случайно заглянув в книжном магазине в сборник современных стихов. Они как-то ответили её настроению, и девушка поняла, что она тоже хочет рифмовать свои мысли и чувства. И пошли из-под её пера первые стихи:
На улице падает снег,
Замел, застелил тротуары,
По снегу идет человек,
Гуляют влюбленные пары.
Старушка внучонка ведет,
Малыш за собой тащит сани,
И дед, напевая, бредет
По первой пороше из бани…
На улице падает снег,
Так нежен еще, молодой,
Лежит, и не думает таять,
Не тает, а пахнет… весной!
Школа Ксюхе тоже понравилась, особенно то, что не только она в ней была новенькой, новенькими были все, в том числе и сама школа. Неожиданно для себя, она получила пятерку в четверти по математике, хотя для неё это был нонсенс. Отец, узнав, долго смеялся:
- Будем считать, что ты получила пять чисто случайно, как и палка, которая раз в год стреляет. – Заключил он.
Но матери в этом городе категорически не понравилось, ей казалось, что город не очень чистый, подходящую работу она тоже не могла себе найти… И тогда на семейном совете было решено уехать в город её юности. Там, в соответствии с объявлением в «Строительной газете», отец нашел такую же работу, с предоставлением квартиры. И они уехали. А по приезду Ксюха поступила учиться в школу.
В новой школе Ксения не прижилась. Не потому, что она была плохая, нет. В этой, среднестатистической школе, она не нашла себе друзей. Новеньким всегда было трудно, но в этом классе Ксюша была катастрофически одинока. Состав класса давно разбился на дружественные коллективы и новеньких туда не принимали. Умных девочек было мало, и они дружили своими кружками. А с пустышками, еле перебивавшимися с тройки на двойку, Ксюхе было не интересно. Она хоть и не была отличницей, но стремилась к знаниям. Хотя и не ко всем, а только к тем, что были ей интересны. Она с удовольствием ходила на гуманитарные предметы и с большой неохотой посещала точные науки, иногда сбегая с уроков в кино или на вокзал.
На вокзале он сидела в полупустом зале ожидания и писала стихи. Стихи были в основном, о Володьке Пузыреве и её безответной любви. Она часто думала о нем. Ей импонировало то, что он разговаривал с ней, как со взрослой, рассуждая о политике, об истории, о переустройстве общества. От него она узнала о прекрасных книгах, которые она ещё не читала – «Таис Афинской» Ефремова и «Мастере и Маргарите» Булгакова. Она и до него много читала, но, оказалось, ее литературный кругозор был не так широк, как у этого парня.
Дома она улучала минутку и вытаскивала из потайного места его фотографию «на паспорт», которую тайком стянула еще в период их встреч. Повздыхав над ней, она возвращала фото в тайник.
Однажды, она решается и отправляет ему письмо, полное признаний и стихов. Даже не надеясь на ответ, она мучается сознанием, что что-то она сделала не так, не правильно. Наверное, Татьяна Ларина также страдала и сомневалась в правильности своего поступка. И однажды, пожалев о своем поступке в сто пятнадцатый раз, Ксюша, все же получает ответ.
Письмо было шутливо-ироничным. Ни «да», ни «нет», не отталкивая, ни приближая. Володька приглашал её после школы учиться в Саратов. О, да, конечно, она поедет, ведь у неё там бабушка с дедушкой, неужели не приютят? Ради своей любви она была готова поехать на край света, а не только за тысячу километров. В таком нежном возрасте, в котором Ксюха пребывала, все знаки внимания кажутся значительными, единственное письмо – многообещающим, а добрые слова – залогом долгих отношений.
И вот, долгожданный выпускной вечер. В тот год только вошло в моду «миди». Ксении эти юбки до середины икры казались чем-то преувеличенно взрослым, и становиться теткой в семнадцать лет ей совсем не хотелось. Поэтому, на выпускной вечер она пошла в прекрасном белом платье-мини, доставшемся ей от двоюродной сестры. Она шла с родителями через школьный двор в этом платье, гордо подняв подбородок. Завитые светло-русые волосы развевались от лёгкого летнего ветерка. Ей слышался осуждающий шепот одноклассниц в модных платьях «миди».
«Ну и пусть» - Подумала она. – «Будем считать, что это мое платье – прощание с детством».
А на следующий день она уезжала с отцом в Саратов.
С каким нетерпением она ждала встречи с Володькой! Она не шла к нему – бежала, неслась, срезая углы дворов и перекрестков. Сердце от волнения выпрыгивало из груди, когда она остановилась перед дверью и нажала на кнопку звонка.
Он открыл дверь, увидел её раскрасневшуюся, со слегка растрепанными от бега длинными волосами, удивился и попросил подождать ее на улице. А когда вышел к ней, заговорил с ней так, как будто и не было этих двух лет разлуки, и будто их, ну совершенно ничего не связывало.
Ксюша старалась всего этого не замечать. Она не напоминала ему о своем письме. Просто поддерживала разговор на общие темы. Он рассказал, что учится на втором курсе института, сыпал шутками и афоризмами. И снова показался ей таким недосягаемым! Она так завидовала его способности выстраивать диалоги, его огромному словарному запасу и умению использовать его в нужном месте и в нужное время. А пока просто слушала все, что он ей преподносил. Во всяком случае, она было просто счастлива от того, что возобновились встречи с интересным ей человеком. И ей казалось, что это – не меньше, чем любовь.
Шло время. Ей не удалось поступить на строительный факультет, потому, что она понимала, что она не «технарь», и как бы родители не хотели, никогда ей им не стать. Ее манила история. И, не теряя времени, она поступила на подготовительные курсы университета, чтобы потом изучать любимый предмет. А днем она работала на заводе, на котором когда-то работали ее дед и отец.
По вечерам Володька встречал ее возле университета, и они пешком шли до ее дома, разговаривая и целуясь по дороге.
Так прошло несколько месяцев. Однажды она задержалась с подружками по университету в свободной аудитории. У Зинки был день рождения. Она принесла черный пластиковый «дипломат» и вытащила из него полный джентельменский набор: бокалы, коньяк, вино, шоколад и лимон. Ксюха была младше своих подруг лет на шесть, и, не будучи искушенной в этих делах, умудрилась быстро опьянеть от одного бокала вина. А может, сказалось отсутствие нормальной закуски. Девушки вывели Ксению из дверей вуза и сдали на руки Володьке. Тот быстро понял, в чем дело, и повел её домой. По дороге он ей выговаривал, как она плохо поступила, напившись с подругами. Дома ждал грандиозный скандал от бабушки с дедушкой и наутро ей предложили подыскать себе другое жилье. Все это сопровождалось звонками родителям о разложившемся моральном облике их дочери. Как будто сами они совершенно не имели никаких родственных связей со своей внучкой.
Утром Ксюша позвонила Володьке и рассказала о драме, развернувшейся в её семье. Тот, подумав, предложил ей встретиться. Когда она сидели в кафе-кондитерской, она, поглощая пирожные, щедро сдобренные слезами, спрашивала его, что же ей дальше делать?
Володька сказал:
- Вставай, пойдем.
- Куда? – Не поняла Ксюша.
- Я тебя хочу с матерью познакомить.
Володькиной матери Ксения очень понравилась. Выслушав ее историю, та вспомнила, что у неё есть знакомая, которая после смерти мужа осталась одна с сыном на руках, и хотела бы сдать одну из комнат в своей квартире. Позвонив ей, Лилия Васильевна сказала, что дело решено, та женщина согласилась её взять. И Ксюша в тот же день переехала. Хозяйка ей понравилась. Её тоже звали Лилией. Лилией Александровной. На лице её лежала печать грусти от потери любимого мужа. Она показала ей большой зал в своей квартире:
- Ну, вот тут ты и будешь жить, девочка. Это мой сын, Олег – показала она на десятилетнего мальчика, а это наша собака Фидель – эрдельтерьер. Он нам достался от покойного мужа – был его любимцем. Всё лето мы будем жить на даче. А ты будешь здесь жить, и присматривать за квартирой.
Так Ксюха обрела новое жилье. Она по-прежнему училась и работала.
В комнате, где она жила во всю стену был навешен книжный стеллаж. На полках стояло много книг, среди которых она нашла альбомы с репродукциями картин из музеев мира. Рассматривая их, Ксюша почувствовала, что чувство прекрасного далеко не чуждо ей, что цвет и свет, переданные знаменитыми художниками на своих картинах, действуют на неё завораживающе. И ей захотелось рисовать. Она накупила альбом, кисти, краски, пастель и стала пробовать. Поначалу у неё не получалось. Тогда она ставила на стол стакан с цветком, клала рядом яблоко и пробовала изучать форму предметов, сначала в карандаше, потом акварельными красками. Постепенно её кисть лепила форму предметов на бумаге, появлялся блик света, тень, полутень… Ксюша завороженно смотрела, как солнце скользит по поверхности драпировки, как просвечивает сквозь стекло. Потом передавала цветом состояние окружающей среды, изломы складок, рефлексы на тонкой кожуре яблока, каждый изгиб лепестков. Неумелый художник, Ксения постепенно почувствовала в себе музыку, которую играли цвет и свет. И уже не могла оторваться от своих занятий живописью.
Приходил Володька, отнимал у неё все изобразительные средства, говоря, что нельзя бросать то, чем хотела заниматься. Раз решила стать историком, будь последовательна, стань им. Но после его ухода, она шла в магазин для художников и покупала все заново. Так продолжалось несколько месяцев. В конце-концов, Володька сдался.
- Хочешь рисовать – рисуй. – Сказал он.
И Ксюша рисовала. Она рассматривала репродукции мастеров и пыталась копировать их, передав настроение своим творчеством. Она много читала о жизни и творческом становлении знаменитых художников, потом, рисуя, представляла себя, то во французском Провансе, или на лавандовых полях недалеко от Амстердама, то в индейской деревеньке на Таити. Ей очень хотелось совместить занятия её любимой историей и живопись. Но пока она не представляла себе, как это можно сделать.
Володька познакомил ее со своей бабушкой. Бабушка Ксюшу полюбила и радовалась каждому её приходу. Часто они засиживались за чаем и разговорами о прошлой бабушкиной жизни. Ксения задавала ей множество вопросов, потому, что молодость Марии Петровны совпала с целой эпохой. В ней была и революция, и голод, и война… Рассказы пожилого человека о лишениях, о маленьких радостях, о становлении личности в обстановке сталинских репрессий, волновали и будоражили воображение юной девушки.
А отношения с Володькой вскоре зашли в тупик. О любви к ней он не заговаривал. Ксюша тоже молчала. Они проводили вместе дни напролет, исходили вдоль и поперек весь город, но ей казалось, что это обыкновенная дружба. Та любовь, о которой она так часто читала в книгах, ей могла только сниться. Казалось бы, что она достигла того, чего хотела: он рядом, она каждый день видит и говорит с ним. Но все-таки, была одна червоточинка, которая ей внушала большие сомнения в сделанном выборе.
Приглядываясь к нему, она заметила, что Володька не прочь выпить, меры не знал, а напившись, становился агрессивным, мог ее обидеть, а однажды даже ударил. Когда это случилось, она решила прекратить все отношения с ним. Убежав домой, она проплакала всю ночь. Бог знает, чего стоило ей это решение, но она его приняла.
Решить-то решила. Но сердцу не прикажешь.
О, молодость, молодость!.. Если бы молодость знала…
Каждый раз, возвращаясь вечером из университета, она выходила из троллейбуса остановкой раньше и шла пешком, делая крюк, чтобы посмотреть на его окна. Они были всегда закрыты оранжевыми занавесками, и ярко светились на углу первого этажа. Ксюхе приходилось долго ждать, пока в них мелькнет чья-то тень. А чья она была – его или бабушки, приходилось только гадать. Но девушка была не в силах прекратить эти пешие прогулки – любовь не уходила из её сердца. Она была еще так молода и наивна, что не могла понять таких простых истин, что любят за что-то, а не вопреки всему. Можно любить вопреки бедности кошелька, но не бедности души. Можно любить человека, который защищает женщину, а не нападает на неё. Что настоящий мужчина никогда не поднимет руку на слабое, беззащитное существо.
И вот, однажды, так ничего не дождавшись, медленной походкой, Ксюша отправилась к себе домой. И вдруг, увидела его, он шел прямо навстречу ей, по зимней улице, освещенной редкими фонарями. Бежать было поздно, и она внутренне напряглась, а он, поравнявшись с ней, сказал:
- Здравствуй, Ксю! Я долго думал и хочу сказать, что люблю тебя, после института поженимся. – Так просто и неромантично он впервые признался в любви…
А дальше они пошли уже вместе. По правде, она совсем не ожидала от него таких слов, сразу все простила. И с этого дня их отношения перешли в другую фазу.
Его бабушка подрабатывала тем, что плела на дому сетки-авоськи. Когда сеток набиралось довольно много, она их упаковывала и уходила их сдавать. Володька накануне сообщал об этом своей подруге, и Ксюха приходила к Володьке домой, они целовались, отдаваясь своим чувствам всецело.
Дальше им вместе было так хорошо, что они почти не расставались. Разве только на ночь. Он очень хорошо учился в институте, несмотря на то, что почти весь семестр проводил с ней, прогуливая лекции. За три дня до сессии он садился за учебники и чужие конспекты, и выучивал весь пропущенный материал так, что все экзамены сдавал на пятерки. Она гордилась им. И думала, что он ею тоже. Но юному уму было не понять, что ею гордиться пока было нечем. Она уволилась с завода, потому, что у неё стала сильно болеть голова. Ей казалось, что к мозгу прислоняют раскаленный утюг. Но сразу после увольнения боли прекратились. И тогда Ксюха поняла, что дело было в эпоксидных красках и нитроэмалях, с которыми она работала. Она попросту угорала от паров ацетона и растворителей.
Тогда Ксения устроилась на междугородную телефонную станцию, ученицей телефонистки. Зарплата была мизерная, а после трехмесячного обучения она стала зарабатывать не на много больше. К тому же график работы был в три смены. Нагулявшись с Володькой днем, Ксюха никак не могла высидеть всю ночь за коммутатором. И это убийственно действовало на неё. В общем, сразу после того, как ей в трудовой книжке написали, что она телефонистка 3-го класса, тут же уволилась. Жила пока на те деньги, что ей присылали родители, и подыскивала подходящую для себя работу. В общем, она была совершенно неустроенна, у неё не было ни образования, ни хорошей работы, чтобы кормила её, ни своего жилья. Часто по вечерам, возвращаясь в свою комнату в съемной квартире, девушка смотрела в светящиеся окна жилых домов, и думала, как же хорошо тем, у кого есть своё жилье, кто может вернуться вот так к себе домой, попить на кухне чаю, посмотреть телевизор и спокойно лечь спать, ожидая начало нового дня.
Как-то раз они вдвоем с Володькой ехали в трамвае, и тот что-то оживленно рассказывал. Она с интересом слушала, а он вдруг замолчал, а потом спросил:
- Долго я перед тобой петрушничать буду? Расскажи и ты что-нибудь.
Не дожидаясь ответа, он вышел из трамвая, оставив ее одну. Трамвай тронулся, и она смотрела в окно, как он медленно проплывает мимо неё. Она с ужасом поняла про себя, что совсем пустая, глупая, как пробка, что Володьке с ней непроходимо скучно. Она ничего не может ему дать, а надо уметь заинтересовать собой, учиться рассказывать, умело использовать ту информацию, которую она извлекает из книг.
Они помирились, конечно…
А потом Володька, вместе со своим факультетом уехал на все лето в подшефный колхоз, на уборку урожая. А она так тосковала по нему, что уже не могла думать ни о какой учебе, бесцельно слонялась по городу, редко рисовала, ходила в кино. Однажды она проходила мимо парикмахерской и решилась зайти. Сев в кресло мастера она сказала, махнув рукой: «Что-нибудь, что полностью изменит меня».
И женщина-парикмахер, поглядев на Ксюхино лицо несколько секунд, взяла ножницы и отрезала ей её жидкий пучок волос, стянутый резинкой. Она с отрешенным видом наблюдала за манипуляциями мастерицы. И вдруг, в завершение сеанса поиска истины, в зеркало на неё взглянула интересная девушка с аккуратной прической на голове, взамен ее неприбранной прилизанности. Расплачиваясь, Ксюша еще раз взглянула на себя в зеркало. И ощутила возвращение надежды на счастливое будущее. Ей захотелось жить по новому, по-другому. Она стала мечтать о будущем, возобновила рисование, захотелось, чтобы появился положительный результат от её усилий.
Ксения написала письмо Володьке, о себе, о своей тоске по нему, о том, что она много думала, сделала какие-то выводы. А в ответ она получила холодное письмо о том, как продвигается битва за урожай, что им не хватает комбайнов и молотилок, и – ни слова о ней, Ксении. Она с непонимающим видом держала в руках его письмо и думала, что же ответить… Потом села за стол и написала такое же пространное повествование, о том, как сожалеет она о его проблемах, и если бы у неё был пара лишних комбайнов и грузовиков, они непременно были бы отправлены к нему в поддержку победы за урожай…
И, отступившая было депрессия, вернулась.
Аппетит куда-то делся, зато, снова появилась апатия к жизни. Как-то утром её вырвало. Её квартирная хозяйка вызвала телеграммой её отца. Тот, примчавшись, повел её по врачам. Они ничего не обнаружили, но на всякий случай поставили диагноз: истощение нервной системы. «Какие смешные слова» - думала она. – «Как может нервная система истощиться, если её вообще не видно?»
Отец уговорил её съездить в родной город полечиться. Ксюша согласилась только на то время, пока Володька в колхозе. Она отправила ему телеграмму, где объяснила, что уехала домой, а если она ему нужна, пусть он за ней приедет. Ответ получила по приезду в свой город. Он её ругал: «…как ты могла уехать? Как я буду без тебя? И что за дурацкое письмо ты мне прислала до этого?!»
Она, как могла, описала ему свои мысли и чувства, и резонно заметила, что нужно что-то решать в их отношениях.
И стала ждать. Но не дождалась, ни писем, ни его самого. Умом Ксюха понимала, что если бы он на самом деле любил её, то не оставил. Но сердце не хотело вверить в горькую правду. Оно страдала.
Однажды отец пришел на перерыв и увидел её лежащей на диване в полнейшем трансе, почти без чувств, отрешенной и полностью уничтоженной. На его вопросы она не реагировала, отец понял, что творится с его дочерью. Он её тряс, бил по щекам, пытаясь вернуть в реальность, кричал, что от любви не умирают, что она ещё очень молода, и встретит своё счастье…
Если бы не отец, она, наверное, умерла бы тогда… После того, как он привел её в сознание, Ксения твердо решила любыми путями узнать, что происходит в Саратове, а для этого собралась туда съездить. Разумеется, родители были категорически против её поездки. Тайком продав свои самые лучшие из вещей, она все-таки, уехала.
Володька встретил её не то, чтобы холодом, но каким-то безразличием. Они немного погуляли по любимому городу, поговорили на отвлеченные темы. Потом съездили к нему на дачу, там занимались любовью и оба в душе понимали, что это в последний раз.
Ксения с горечью думала, что делать ей в этом городе больше нечего. И взяла билет на поезд. «Ничего не произошло, - успокаивала она себя, - просто мы расстались».
Вернувшись в свой город, она устроилась на работу на крупный завод. Она все-таки стала художником, хоть и оформителем. Жизнь начала постепенно налаживаться, но ощущение душевной боли и страшной несправедливости, произошедшей с ней, не давали ей покоя.
Как утопающий хватается за соломинку, так и она позвонила ему, Володьке, в далекий город, в надежде, что что-то изменилось в его отношении к ней за время её отсутствия. Она не знала, что ему сказать, но он на том конце провода взял трубку, и уже надо было что-то говорить. И вдруг она ляпнула: « Ты знаешь, а я беременна…» Он немного помолчал ошарашено, а потом промямлил: «Ну, приезжай…»
Она ответила, что да, через неделю приедет. Хотя, никуда не собиралась ехать. Ксюша прекрасно понимала, что его любовь к ней, даже если она и была, давно угасла. «Как бы то ни было, - думала она, - но я совсем не хочу быть принятой им из милости».
А через три дня он вызвал её на переговоры и сообщил: « Ты извини, но у меня здесь есть еще одна девушка, она тоже беременна и уже поздно делать аборт…» Ксюша с дрожью в голосе ответила: «Я всё поняла…» и тихо положила трубку. Возвращалась домой поздно вечером в полупустом троллейбусе. Стояла на задней площадке, смотрела в темноту окна и плакала. Это было её прощание с первой любовью.
С тех пор пошло восемнадцать лет. Жизнь как-то не очень складывалась. Она дважды побывала замужем. Но, видимо, выбирала по-прежнему, не тех. Не могла простить измены и пьянство, разводилась. Одна воспитывала двоих мальчишек. Жизнь была сложна и запутанна, вечно не хватало денег. Но это её не сломило. Она бралась за любую работу, кормила детей, проверяла уроки, вела хозяйство… Но каждый день она помнила о нем, о человеке, который так несправедливо обошелся с ней. Ксении очень хотелось стать умной и успешной, она закончила художественный вуз, потом исторический факультет, преподавала историю искусств в университете. И читала, читала…
За те годы, что прожила под его флагом, она прочитала столько книг – и классику, и современную литературу, и мировую поэзию, и монографии по искусству… Кроссворды «щёлкала» на раз-два. Но по-прежнему звучал у неё в ушах его голос: «Долго я перед тобой петрушничать буду?» И, как будто назло ему, она интересовалась всеми видами человеческой деятельности, от сталеплавления до религии…
Все эти годы она вела дружескую переписку с его матерью. Лилия Васильевна очень хорошо относилась к бывшей подруге своего сына, и всегда сожалела о том, что им не удалось породниться.
Благодаря этой переписке, Ксения издалека следила за жизни Володьки. На третьем курсе он женился на своей однокурснице Наташе Поповой. Он узнал, что её день рождения совпадал с его, день в день, и это было решающим моментом. У них родился сын, но как-то неудачно, подрастая, он развивался на вегетативном уровне, как растение, и вскоре умер. Но после трагедии его жена родила вполне здоровую дочь Ирочку. После окончания института семейную пару молодых специалистов распределили в Великие Луки. Карьера Владимира пошла в гору. Стал начальником автохозяйства, дали двухкомнатную квартиру. Потом его пригласили работать в спецслужбы. Но что-то там у него не заладилось, и в начале последнего десятилетия двадцатого века он ушел в банковскую систему и вскоре стал директором крупного городского банка. Купил еще одну двухкомнатную квартиру.
И вдруг – рухнуло все. Он стал пить и сразу лишился всего. Потерял работу, а потом и семью. Стал жить один в свободной квартире.
Лилия Васильевна испытывала горе, узнав, как сын распорядился своей жизнью. А однажды, она написала Ксении, что Володька перестал отвечать на телефонные звонки и письма.
Её беспокойство передалось и Ксении, и, наступив на горло собственной гордости, она пишет ему письмо. Получив её письмо, он откликнулся телеграммой: позвони. И далее номер телефона. Она позвонила. И услышала шокирующую новость: «Забудь меня. Я человека убил, под следствием нахожусь».
Скоро ей пришло письмо из следственного изолятора. Он писал ей, что, скорее всего, ему дадут восемь лет, и не стоит о нем беспокоиться, это очень долго. Ксения… что она могла на это ответить?! Она написала успокаивающее письмо, мол, все образуется, разберутся, справедливость восторжествует… Она еще ничего не знала, за что, кого, при каких обстоятельствах… Просто стала на его место, представила, как он там сидит в СИЗО, где на каждый метр два человека, где каждый дрожит за своё неизвестное будущее, и ей стало страшно. Это уже потом она узнает, что проходя мимо приоткрытой соседской двери, он заглянет внутрь и увидит, как соседка без сознания падает на кухонный стол. Он вошел в квартиру, сделал ей искусственное дыхание и непрямой массаж сердца, пытаясь привести её в чувство. Но она не приходила в себя. Он вошел в комнату и разбудил её отца, врача на пенсии, который был пьян, тот тоже провел те же самые реанимационные мероприятия. Не помогло. Вызвали скорую помощь. Фельдшер неотложки в третий раз попытался вернуть женщину к жизни. Кто из них сломал грудину – неизвестно. Но при вскрытии обнаружилось, что травма грудины произошла уже после смерти. А на самом деле женщина умерла от удара в печень. Кто ударил? Шло следствие. Володька на присланные матерью деньги нанял адвоката. Появилась надежда на справедливость.
И Володька стал писать Ксении оптимистичные письма. Адвокат хорошо поработал и выяснил, что до Володьки к соседям заходил некий Гриша, собутыльник отца жертвы, попросил у женщины в долг, она отказала, и он ударил ее в печень – произошел разрыв и смерть. Казалось бы, надо Володьку отпускать. Но тогда, у невинно посаженого в тюрьму, есть шанс получить хорошие деньги за моральный ущерб. Поэтому, на всякий случай, суд «впаял» ему три года общего режима за перелом грудины. Из трех реаниматоров только он был без медицинского образования. Значит, ему есть за что сидеть.
Володька воодушевился. Три года – это не восемь. Да и адвокат пообещал, что его по амнистии выпустят через три месяца. Значит, есть за что бороться. И он послал Ксюше полное надежды и оптимизма письмо, о том, что первая любовь не ржавеет. А так же – требование скорейшего ответа, согласна ли она ждать его из тюрьмы.
Ксения задумалась. У неё совсем не было уверенности, что Володька трезвенник. Она только что разошлась с мужем-алкоголиком, и не хотела менять, таким образом, шило на мыло. Она столько натерпелась в жизни, а теперь у нее двое детей, жизнь научила её мудрости. Она не хотела давать скоропалительных обещаний. Но Володька в каждом письме расписывал, как хорошо они будут жить вместе, главное, чтобы она его дождалась…
Ксюша поняла, что если она сейчас резко откажет, то у Володьки пропадет стимул бороться за себя. И она пообещала ждать. А там жизнь все расставит по своим местам.
Прошел месяц, и Володьку отправили на поселение в Новгородскую область. Оттуда он написал ей письмо с мольбой приехать к нему хоть ненадолго.
Ксения долго собиралась. То денег не хватало, то детей надо было пристроить. Но, в конце концов, вырвалась на два дня.
Поезд прибыл в Окуловку ранним утром. Зимой утро – продолжение ночи. Еле дождавшись семи часов утра, она села в старенький автобус, который повез ее в поселок Топорок. Фары освещали заснеженную дорогу, бегущие вдоль неё вековые ели, гнущиеся под тяжестью снега. Длинные еловые лапы тянулись к автобусу, что создавало впечатление сказки. А тут еще пошел ледяной дождь, и лобовое стекло автобуса покрылось коркой льда. Водитель останавливался через каждые двести метров и чистил скребком стекло, вспоминая и бога, и мать. Постепенно все из автобуса вышли на разных остановках, и осталась одна Ксюха. В ее висках стучало: скорей, скорей, увидеть его, узнать, какой он стал за восемнадцать лет, что изменилось?
Наконец, автобус остановился у тюрьмы, и она оформила вызов и двухдневное проживание. Стала ждать в маленьком коридорчике. Открылась дверь, и появился он. Мгновение стояли и смотрели друг на друга. Потом кинулись в объятия, забыв и простив всё-всё-всё.
Потом пошли на чужую квартиру, туда, где он снимал комнату. Сели на кухне и стали пить чай. Она рассказывала ему про себя, как она жила все эти восемнадцать лет. Он – про себя. Володька, поговорив с Ксенией, не преминул сказать о своих впечатлениях.
- Знаешь, а ты очень изменилась внутренне. Ты вдруг стала умной, умеешь грамотно изъясняться, отстаивать свое мнение. А еще – ты очень красива, на тебе совсем не отразились твои тридцать семь лет.
Ксюша пропустила мимо ушей комплимент о красоте. Но зато резануло по уху слово «вдруг». Вдруг стала умной. А раньше, значит, глупой была…
Володька был нежен и предупредителен с ней, но иногда мог неожиданно сказать резкость. И она увидела, что нервы у него, как были, так и остались, больным местом.
Он все также оперировал высшими материями, рассуждал, как знаток психологии человеческих душ. Но все это теперь казалось ей надуманным и показным, отвлеченным от действительности. Ничего нового она от него не услышала. Как будто и не было этих восемнадцати лет. Ничего внутри него не изменилось. Только внешне он стал мешковатым, с упитанным животиком, занудой. По-прежнему черные глаза бегали вокруг да около, редко натыкаясь на её прямой взгляд. Лысина на темечке напоминала, что когда-то на этом месте густо росла черная шевелюра. Плечи ссутулились, и куртка от спортивного костюма висела на них мятой тряпкой, как бы извиняясь, что вынуждена подстраиваться под фигуру хозяина.
Сидя за стаканом крепкого чая, он рассказывал Ксении свою жизнь, как женился, жил с женой, работал, пил, менял женщин… Причем, во время своего рассказа, он часто противоречил себе; например, описывая свои измены жене, тут же сообщал, что был примерным мужем. Или, что приносил домой целые коробки с продуктами, но жене денег не давал, потому, что они ей незачем, ведь он все приносил… В своих рассказах он все время осуждал жену, соседей, коллег, друзей… Послушать его – только плохие люди его окружали.
Все это Ксении казалось странным, она никак не могла себя понять: как же она теперь к нему относится? Почему теперь все, что он рассказывает, он подвергает сомнению? Единственное, чему она безоговорочно поверила – это истории его ареста и осуждения. В нашей судебной системе чего только не бывает.
И только уехав домой, она разобралась в себе.
Она поняла, что переросла его и интеллектуально, и в эмоционально. Ксюша продолжала быть любознательной, жизнерадостной натурой. Давно уже у неё произошла переоценка ценностей, она любила людей, ценила настоящую дружбу, видела в своих близких и знакомых только хорошие качества. Человеческие отношения были для неё на первом месте.
А он – каким был, таким и остался. И лишь прибавились цинизм и равнодушие к людям.
После её отъезда они еще переписывались. Но она уже – без особого энтузиазма. Однажды получила его, полное запоздалых признаний письмо. Володька писал, что он от неё просто без ума; понял, что только её он любил всю свою жизнь; и был уверен, что она станет его женой.
Она так и не ответила на это письмо…
А вскоре его амнистировали, он продал квартиру в Великих Луках, купил однушку в Саратове, и, неожиданно, приехал за ней с друзьями на КАМАЗе. Трезвым был только водитель КАМАЗа. Они привезли с собой водку, продукты и продолжили пьянку.
Посмотрев с брезгливостью на их пир горой, она собрала детей и ушла с ними к родителям.
Ей больше не хотелось его видеть. Никогда. Так и не дождавшись её, он понял, что, видимо, порвалась та тонкая нить, что связывала их все эти годы. К вечеру второго дня они собрались и уехали.
А она будто освободилась от чего-то, что мучило её всю жизнь.
Ксения мгновенно забыла все подробности своей любви, что маячили в её памяти все восемнадцать лет. Для неё началась новая, другая жизнь, и память услужливо предоставила свои чистые страницы.
А через три года позвонила его мама, Лилия Васильевна, и плача в трубку, сказала, что Володя умер, сгорел в подожженной собутыльниками квартире. Попросила помянуть его добрым словом.
Ксения попыталась вспомнить что-то хорошее, что он сделал в жизни. И не смогла… Только села и расплакалась: « Ах, Володька Пузырев, сгубила тебя твоя фамилия…»