* * *
Утро в нашем классе. Мир за окнами затянут мутной пеленой. Грядёт урок математики. Наш педагог Валентина Владимировна сидит за своим учительским столом, цвет которого враждебно-рыжий, и молча смотрит на нас. Сперва можно подумать, что она равнодушна к шуму и гаму, царящим за партами, но, приглядевшись, заметишь, что она серьёзно и грозно взирает даже на отличников.
Как и подобает опытному педагогу, Валентина Владимировна начинает восстановление дисциплины, разрушенной нами ещё до начала занятий, со внезапного громового возгласа:
- Метёлкин!!!
Класс мгновенно стынет.
В наставшей тишине Валентина Владимировна, деловито подбоченясь, некоторое время прохаживается перед огромной чёрной доской в меловых разводах и туманностях, похожих на дымку за окнами, - а потом резко останавливается и делает крутой поворот к затаившимся за партами ученикам.
- Итак, что было задано на дом?! - ритуально восклицает она в пространство и садится на своё место.
Начинается урок, всё смешивается, дневник становится пёстрым от оценок и захлопывается совсем. А все ждут только перемены… Большой перемены! И все надеются, что она принесёт с собой радость и счастье, хотя после каждой такой перемены мы обязательно бываем хмуры, измочалены и красны, как варёные раки…
И вот началась перемена… Наступила перемена! Нас охватывает дикий, какой-то индейский восторг, и мы несёмся - неизвестно, куда; несёмся, несёмся…
Звонок вместе с новым громовым криком учителя прерывает всю нашу радость, всё наше счастье... И мало того… я вижу… я догадываюсь… Валентина Владимировна медленно приближается ко мне и, сгребая с парты мой потрёпанный дневник, уходит в грозном молчании.
Оглушённый произошедшим, я ещё не могу сообразить, что натворил в своём свободном полёте - но карающий смысл педагогического жеста понимаю сразу, и мною овладевает привычное уныние. Мне бы очень не хотелось, чтобы…
1982