Желтеет мокнущий орешник;
хрустит песок, а в горле ком:
я всё такой же, как и прежде;
и думается, что хоть режь не
исправлюсь: был я голяком
и им…
А это что?!.. зады?.. Лгу!
народ: повёрнут нос к затылку,
затылок – к носу. Боже мой!
какая очередь; змеёй
она шевелится и к «раю»
ползёт…
Пожалуй, стану с краю!..
Тут голяку платить по таксе
не нужно: тут дают за так всем
и молоко, и хлеб, и сыр…
Я вспомнил Ваню (вот наивный!).
Меня причислив к белофиннам,
он громко закричал: «Вы! псы
чухонские! врать мастера вы!»
«Нет, получаем овощ, фрукт!» –
сказал я. «А карман дырявый!»
«Нет, деньги есть!» – « Глаза не врут?»
«Нет. Рассказать о жизни в Суоми?»
«Не нужно. Приведи весомый
мне довод!» Я сказал: «Да вот
мой довод – круглый мой живот!»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
«Врёшь!» – зарыдал подвала житель; но
я вывод босяка решительно
отверг: «Хоть плачь ты, хоть требух
жри!.. хоть на весь Санкт-Питербурх
кричи: ”Он врёт! не верю чухнам!
Пускай в подвале я торчу! нам
не привыкать! а этот враль
твердит, что будто бы, по скалам
бродя, сосновый сук искал он,
а отыскал Святой Грааль”*
Но я не лжец!.. Послушай притчу!..
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Ты сел?.. Сначала убери чуб
в фуражку – надоел!.. Корабль…
кораблик шёл; он шёл не морем,
а лужей, ветерком гоним.
Не знаю, что случилось с ним!
(Быть может, надоел он Мойрам.)
Кораблик сел на ”рифы” (мачт
лишился раньше он); команда
сбежала: мотылёк, комар да
блоха!.. остался лишь рифмач!»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
«Но тот рифмач ест фрукты, овощи,
печёнку, колбасу, бекон!..
Я – конкуренция! – бегом
бегу к помойке. Да! ***во… щи,
сварив из гнили, ем: пёс есть
не стал бы!.. Что имею?.. есть
портки, опорки, тряпок куча,
топчан – и рваный, и пахучий!..
Не морщись! ни клопов, ни крыс
здесь нет». – «А тот сухарь ты грыз?»
«Я». Выпили. Иван о дочери
(её ругая) толковал
так горячо, как не ковал
Вулкан в подземной кузне…
Очередь
продвинулась!.. Нет мочи… ой!
сейчас я изойду мочой!..
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Воды немало в рифмоплёте!
не меньше, чем в ином болоте.
Стою как пень!.. но за кусты
я забежал…
«На закус ты
купи, – сказал Иван, когда я
идти собрался в магазин, –
груш спелых: лучше – у грузин!
вина хорошего; глотая
сырую воду, голодая
живу – ты видишь сам! – в грязи;
хотя душа – ещё живая! –
нуждается – вообрази! –
и в праздниках… Свет погаси…
постой!.. и персиков купи мне!..
Небось, гуляя среди пиний
и пальм по Риму, фрукты ел
и пил вино?.. Ка-а-акие ви-и-ина
в Италии!» – «Тебе зави-и-идно?»
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Хоть он порядком надоел
своей язвительностью, злыми
придирками, меня он ими
не донял. «Не его вина, –
подумал я, – что так сердито
он смотрит: говоря чухна,
он подтверждает, что сильна
привычка, если ложь привита,
как оспа».
Фруктов и вина
купил, сложил всё на газету
и мы продолжили беседу.
. . . . . . . . . . . . . . .
Когда я чепуху понёс
(пьяны уже мы оба были),
то этот, как и я, бобыль и
пропойца тихо произнёс:
«Ты не сердись!.. Я знаю: все мы
страдали... погибали семьи! –
и улыбнулся: – С полкило
съел груш да выпил водки граммов
пятьсот… и жил бы!.. да упрямо
мразь лезет в двери!.. С полки лом
достань-ка: страшно жить в подвале!
я дверь заклиню. Как подвалит
она…» – «Мразь?» – «… что с утра к ларькам
летит, как туча мух к говну, то…
я не Челлини Бенвенуто! –
страх одоле…»
По номеркам
пускают в «рай»!.. Четвёртый номер –
мой!.. У того мешок огромен
но пуст: он – в «рай» (попал – в струю!);
а этот, побывав в «раю»,
уже спешит, сияя, к Ларам;**
в его руке – мешок с товаром…
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
А не дадут ли по рукам?!
не скажут ли: «Куда?!.. Вот дуля
тебе! – и с маком!». Попаду ль я
в «рай»?.. Мир огромен, да миркам
в нём тесно: всякий ищет «пристань»
(я стал бы в местности гористой
её искать, да Бог ума
мне не дал: тонет взор – в перистых):
тот взять желает задарма,
как я; а этот на обман
идёт: рукою загребистой***
(хоть плачет по нему тюрьма!)
всё, что ни видит, в свой карман
он тащит, т.е. то, что «плохо»
лежит, хватает как бы походя;
а то, что «хорошо» лежит,
с оглядкою, тайком спешит
схватить и положить туда же –
в карман. С лица обычно страшен
такого сорта человек.
Не таковы ли и Гобсек,
и Шейлок?.. Не таков ли Феджин?..*
Я думаю, что мыслям свежим
рождаться трудно в голове
того, кто гонится весь век
за чем-то временным, дешёвым
и пошлым, позабыв про сон,
еду; не потому ли он
желтеет, сохнет как лимон;
сам мозг едва ли не изжёван
уже (как вирусом – лицо
переболевшего ветрянкой)
тьмой мелких мыслей… Молодцом
и я не выгляж…
Раскорякой,
стою, хоть двигаться пора!..
Так захватила слов игра,**
что тянется перо к бумаге?..***
Но что за вздор из-под пера
пошёл: сажусь в пирогу… маки –
в глазах… заря – в реке… весло –
в руке…
Ну, вот и повезло!
Пятнадцать человек* – все твёрдой
походкой (с номером четвёртым
в руках) – в «рай» входят, в том числе
и я… последний!.. «Ангел» в робе
оранжевой бранит, торопит!..
Сейчас он мой затопчет след!
Май 2007
*Святой Грааль – в западноевропейских средневековых легендах
таинственный сосуд, ради приближения к которому и приобщения
его благим действиям рыцари совершают свои подвиги. Обычно
считалось, что это чаша с кровью Иисуса Христа, которая стояла
на столе перед Ним во время Его последней трапезы с апостолами
(Тайной вечери). Иосиф Аримафейский, один из тайных приверженцев
новой веры, собрал в чашу кровь, текущую из ран распятого
Иисуса Христа.
**… к ларам… – т. е. спешит домой. Лары (по верованиям древних
римлян) – души умерших предков, духи-покровители домашнего
очага.
***«Экой чёрт! – думал Чичиков, глядя на него в оба глаза, – загребистая
какая лапа!» – Н. Гоголь. «Мёртвые души».
*… Очень старый, сморщенный еврей с всклокоченными рыжими волосами,
падавшими на его злобное, отталкивающее лицо. – Чарльз Диккенс.
«Приключения Оливера Твиста».
**Поэзия – это игра слов. – Эммануил Кант.
***И пальцы просятся к перу, перо к бумаге… – А. С. Пушкин.
*Каждому из 10 – 15 человек выдавали один номерок. Теперь правила
несколько изменились.