Он толкнул дверь, жалобно звякнул колокольчик. В кафе было пусто, только бармен за стойкой возился, да скучал одинокий официант. Еще бы, воскресенье, утро. Кафе спит после бурной субботней ночи.
Посетитель - седой старик в помятом сером пальто - кивнул бармену и прошел к дальнему столику у окна. Сразу видно - завсегдатай. Видимо, именно поэтому старик не снял ни пальто, ни шарф, а шляпу, такую же помятую, положил на стол перед собой.
Официант поспешил отнести клиенту меню, но тот даже не взял его и ограничился единственной фразой: "Как обычно," - после чего отвернулся и уставился в окно. Официант пожал плечами и передал на кухню "заказ". Пока еда готовилась, посетитель не подавал никаких признаков жизни. Можно было подумать, что он даже дышать перестал. Все рассматривал серое утро за окном. Голые ветки большого каштана мотались из стороны в сторону под холодным февральским ветром.
Когда перед стариком поставили поднос с яичницей, ватрушкой и стаканом крепкого чая, он словно ожил и бодро принялся за еду. Все время пока он ел, официант с любопытством разглядывал необычного посетителя, облокотившись на барную стойку. Тихая музыка - какой-то легкий джаз, как раз под стать сонному утру - лилась из динамиков. Ничто не нарушало спокойствия.
Закончив с завтраком, старик достал из кармана небольшую, но видавшую виды трубку и неторопливо стал набивать ее пахучим табаком. Когда он закурил, стало понятно, что табак у него не лучшего качества. Серые клубы дыма вместе с едким запахом постепенно заполнили весь зал. Старик же обнял ладонями стакан с чаем и опять уставился в окно.
Холодный неясный свет зимнего утра хорошо сочетался с уставшим видом посетителя. Глаза под косматыми бровями были светлыми, почти бесцветными и смотрели на мир за окном с таким спокойствием, которое ощущается, наверное, только с возрастом. А старику на вид можно было дать не меньше семидесяти. А еще, кроме спокойствия, в этих глазах чувствовалась нечеловеческая усталость.
Серые волосы торчали во все стороны, узловатые пальцы, обхватившие стакан, были обветрены. Весь он был каким-то помятым и потрепанным, от пыльных башмаков до полосатого шарфа. Но в то же время, его никак нельзя было назвать бродягой.
Дым, который он выпускал уголком рта, некоторое время поднимался, причудливо завиваясь, прежде чем окончательно рассеяться. Все вокруг застыло, казалось, что даже время приостановило свой бег. Официанту у барной стойки вдруг почудилось, что во всем мире больше ничего нет. Только этот старик с трубкой, сизые клубы дыма и серое холодное небо за окном...
Через несколько минут оцепенение спало, старик допил чай, спрятал в карман трубку и встал из-за стола. Прихватив с собой свою шляпу, он почему-то направился не к выходу, а к маленькой дверце, ведущей в шкаф для швабр, ведер и прочих атрибутов уборки. Официант хотел было что-то сказать, но старик вдруг обернулся, приложил палец к губам, хитро подмигнул и исчeз за дверью.
День продолжался как обычно, серое утро сменилось таким же днем, а затем и вечером. О странном, непонятно куда девшемся старике никто не вспоминал. Лишь к концу своей смены официант заглянул в опустевшую кладовку: забрать блюдечко из-под молока, которое еще рано утром велел ему поставить туда бармен. И, хотя официант еще совсем недолго здесь проработал, он уже понял, что каждое утро надо обязательно ставить в кладовку блюдечко с молоком. Чтобы в воскресенье, ровно в четверть десятого утра снова пришел загадочный старик в помятой шляпе. Потому что домовой - существо капризное, его задабривать надо...