СВЕТКА И БОМЖ
Утром, как всегда, заехал дядя Олег. Привез большой цветной пакет, который был так плотно набит, что казался надувным матрасом для плаванья.
Дядя Олег отдал пакет матери, велел повесить за окно, а сам заторопился, на этот раз почему-то не пригласив ее с собой.
– А ты что, и Рождество со своей благоверной будешь встречать? – сразу же насторожилась мать.
У нее даже слегка потемнели зрачки, а по лицу пошли розовые пятна.
– Ну вот, опять свое... – завертелся дядя Олег, отводя и пряча большие, вы-пуклые глаза. – Это еще не известно... Это еще надо решить... Извини, но мне некогда...
– Вот всегда так, – не унималась мать, – как праздник, так одна...
Дядя Олег ничего на это не сказал, выскочил на площадку и вызвал лифт.
Мать закрыла за ним дверь и, не меняя мрачного выражения лица, хмуро раз-вернула пакет, молча принялась проверять, что в нем лежит.
Светка с Вовкой прилипли к столу, поднялись на цыпочки и тоже стали смотреть.
В пакете оказалась большая бутылка вина, колбаса, консервы, рыбина, завер-нутая в плотную, прозрачную бумагу, две коробки конфет и любимый материн зефир.
Одну коробку конфет, ту, которая была поменьше, мать отдала им, а пакет повесила за форточкой на крючок, специально для этого приколоченный к раме.
Потом, прихорашиваясь, она повертелась перед зеркалом и принялась оде-ваться.
– Ну, я побежала, – обращаясь лишь к Светке, как к самой старшей, сказала она и начала давать наказы на весь день: не баловаться с огнем, не открывать двери чужим, особенно цыганам, не трогать пирожное в холодильнике – вечером все вместе будут встречать Рождество.
Светка, как только ушла мать, почувствовала себя полновластной хозяйкой и теперь уже сама принялась учить уму-разуму братца, перво-наперво приказав ему не трогать и не мучить кота Севостьяна. А то взял моду: ухватит за холку и таскает по квартире, словно бесчувственную тряпку. Хорошо, что Севостьян смирный кот, а то ободрал бы с ног до головы, вот тогда бы поорал всласть...
Конфеты тут же были поделены на две равные кучки. Светка знала Вовкину слабость: если не поделить конфеты, он умнет их один, а ей нисколечко и не достанется. Вот теперь пусть лопает свои!.. Она тоже съест одну половину, а другую оставит на праздничный вечер. Будет есть их с пирожным и дразнить Вовку.
С тех пор, как с ними перестал жить отец, все праздники они теперь встреча-ли втроем. И Новый год, и Восьмое марта, и Рождество.
На прошлое Рождество мать зажгла огни на елке, наставила на стол всяких угощений, им с Вовкой нарезала пирожное, налила какао, а перед собой выста-вила вино и два хрустальных фужера. Вовка тогда тоже, помнится, трескал все сразу вместе – и пирожное, и конфеты, торопливо набивая рот и раздувая щеки, точь-в-точь как маленький хомячок, который жил у них в квартире до кота Се-востьяна.
Мать тогда поздно отправила их в постель, а сама одна осталась за столом – все ждала дядю Олега. Но Светка знала, что он не придет. Дядя Олег приезжает с ночевкой лишь по будням, а в праздники никогда не бывает. Мать тоже знает об этом, но все равно ждет.
Дядя Олег ездит на красном «Форде». Однажды летом он даже катал их на нем: возил в лес, а потом на речку, где они купались и загорали на песке.
А еще он постоянно привозит сладости. Мать про дядю Олега говорит, что он, как веревка, кручен жизнью, что он все может, недаром в руководителях хо-дит. Отец же, когда жил с ними, все время называл дядю Олега тупой харей, ко-торая живет поборами, своим помойным рэкетом. Светка дурного в этом ничего не видела. Она считала, что рэкет – это все равно, что ракета, на которой летают в космос. Только дядя Олег сам туда ни за что не полетит! Про это даже отец знал. Он и матери кричал, когда был не в настроении!
– Дура ты, дура! Нашла с кем связаться!.. Хоть бы стоящий человек был, а то так, вошь тифозная!.. Надзиратель помоек...
– Какая же это вошь? – с усмешкой возражала мать. – Эта вошь целым город-ским управлением руководит. Да у него людей в подчинении побольше, чем у тебя волос на голове.
– Вот-вот, изо всех ты одна и клюнула на него!.. Прикормил тебя, а ты, дура, и растаяла! Думаешь, лучше будет?..
– Да-а, лучше, – отвечала мать. – А ты в своей лаборатории дохляком жи-вешь, копейки сшибаешь! На твою зарплату зубной щетки не купишь! Рвань несчастная!..
Эти перебранки вконец расстраивали отца. Он хватал одежду, куда-то убегал и возвращался всегда пьяным. Тут мать еще яростнее набрасывалась на него. А однажды даже оттаскала за волосы и вытолкала за дверь.
С тех пор отец уже не приходил. Мать с дядей Олегом после этого как-то да-же повеселели. А Светка с Вовкой, напротив, сильно затосковали. Им было жаль отца, и они все ждали, когда он вернется, но отец так и не вернулся.
Дядя Олег хотя и одаривал их игрушками и сладостями, однако Светке каза-лось, что все это нарочно, не натурально, как говорила их соседка тетя Нелли, что отец все равно лучше – даже пьяный. И не надо ей никаких гостинцев! Что в них, в этих гостинцах? Съел – и все. А вот если бы был сейчас с ними отец, они бы сели играть в детское лото. А с Вовкой совсем неинтересно играть. Он всегда проигрывает...
При воспоминании об отце у Светки как-то нехорошо заныла грудь. Она по-чувствовала, что на ресницы накатывается слеза и что сама вот-вот расплачется. И чтобы как-то успокоить себя, отвернулась от Вовки и принялась смотреть на пакет дяди Олега. Его со всех сторон облепили синицы и безжалостно терзали своими цепкими, острыми клювиками. Светка загляделась на эту забавную пти-чью кутерьму и сразу же забыла про все свои горести.
Было радостно наблюдать, как эти маленькие, подвижные птахи теребят плотный целлофановый пакет, словно бы требуя и для себя праздничного уго-щения. Светке даже показалось, что синицы не просто сами по себе толкутся и порхают за их окошком, а словно бы кто-то большой и невидимый направляет их, пуская со своих ладоней. И этот невидимый так велик и огромен, что его не может уместить и само небо.
Эти мысли напугали Светку и сильно удивили ее, и она, сама того не замечая, потихоньку потянулась к окну, чтобы лучше рассмотреть все, что там происхо-дит снаружи, и, может, даже увидеть то огромное и невидимое, которое помере-щилось ей.
Однако ничего примечательного на улице не было. За окошком шел медлен-ный, ровный снег. Правда, в нем тоже было что-то необычное на этот раз. Его мохнатое белое круженье как бы завораживало округу и придавало ей некую таинственность.
Синицы, увидев близко за стеклом Светкино лицо, дружно прыснули в раз-ные стороны и пропали. И тут Светку словно бы подтолкнул кто. Она посмотре-ла вниз со своего этажа и увидела, как из темного подвала их дома выполз на снег черный лохматый человек. Он поводил полусогнутыми руками взад-вперед, как бы разминаясь, сел на снег и стал закуривать. Одинокая фигурка человека среди свежего пушистого снега отсюда, сверху, показалась Светке и маленькой и совершенно беззащитной. Она слышала как-то от соседки тети Нелли, что в их подвале поселился бомж, но сама никогда не видела его. А тут вот он, такой одинокий, худой и жалкий. Светка подумала, что он, наверное, страшно голоден и его некому накормить. И она представила себе: вот он сейчас заползет в окно подвала, будет один сидеть в темноте, и у него не будет ни друзей, ни рождест-венской елки, ни еды. И Светке стало нестерпимо жаль этого несчастного, лох-матого человека на белом снегу. Она бросила взгляд на пакет дяди Олега, вздрогнула от радостной догадки и крикнула Вовке:
– А хочешь, сделаем добро?
– Как это? – не понял Вовка, все еще расправляясь с конфетами.
– Ну, как Дед Мороз! – объяснила Светка.
– Хочу! – обрадовался Вовка.
– Тогда неси ножницы! – решительно приказала Светка, разглядывая незна-комого человечка внизу.
Вовка сбегал за ножницами. Светка встала на подоконник, просунула в фор-точку руку, дотянулась ножницами до пакета и обрезала его возле самого крюка.
– А мама? – удивленно ахнул Вовка.
– А мы скажем, что синицы склевали, – успокоила его Светка и посмотрела вниз.
Пакет шлепнулся в пушистый сугроб и, кажется, здорово перепугал дядьку. Тот долго и настороженно озирался, потом подхватил пакет, рассмотрел его и только тогда поднял кверху свое черное, густо заросшее лицо. Его удивленные глаза встретились со Светкиными. Он неловко и виновато улыбнулся ей и пома-хал рукой. Улыбка показалась Светке до боли знакомой, похожей на отцовскую, но лицо было чужим...
– А че там? – завороженно глядя на сестрицу, спросил Вовка.
– Ниче, – сказала Светка. – Зима..