Жил да был один гражданин. Был он, кроме всего прочего, очень странен. Он был высок, худ, имел рыжие волосы, бледные голубые глаза и бумажный цвет лица. Кожа у него была будто бы такая же тонкая, как бумага, и на ярком солнце лопалась и покрывалась язвами, поэтому днём на улице его никто обычно не видел. Ходили слухи, что в ночное время он либо где-то работает, скорее всего, на кладбище, либо убивает и пьёт кровь людей, одно из двух. Все склонялись ко второй версии, хотя не исключали и первую, за квартиру он же должен чем-то платить, в конце концов. А вначале мы немного приврали, на улице его всё же иногда встречали, но только в пасмурную , ненастную погоду, обыкновенно он был в наглухо застёгнутом чёрном пальто, чёрной шляпе, чёрных очках, закутан в густо-чёрный шарф до самого остро торчащего носа на бледном впалом лице, и перчатки были у него тоже чёрные, как сажа, а под ними будто бы были страшные скрюченные пальцы с длинными кривыми когтями. Экономка его сообщала также, что он любил красное бургундское вино, говорил всегда сиплым простуженным голосом, плохо питался и очень боялся всякого постороннего шума и вообще громких неожиданных звуков. Ещё он совсем не ходил в церковь, редко бывал у зеркала, вовсе не питал склонность к чесночным кушаньям, как, впрочем, и к блюдам с хреном, и не боялся чёрных котов. Экономка также отмечала, что в его квартире всегда бывало глухо и темно, как в склепе, не считая моментов, когда он музыцировал на своей плохонькой скрипке – это было его единственной страстью. Ещё, бывало, рассыпет он горох, или фасоль, или крупу какую по полу – и пока всё не соберёт и не сосчитает, успокоиться не может. Тут его хоть палкой огрей – не заметит. Читал он много, да всё какую-то бессмыслицу: то непонятные простому честному человеку околомедицинские и псевдонаучные трактаты, то чудовищные “оккультические” бредни. Так он и существовал в одиночестве и всеобщем отчуждении и забвении, и все его сторонились и недолюбливали в равной степени. А потом он умер, и никто не пришёл на его похороны. Да и похоронили-то его кое-как. Вот и весь сказ.
Абзац