Был октябрь. Ласкал тело и душу теплый израильский вечер. За круглым столом в скверике у восьмиэтажного дома сидели мужчины, русскоязычные жильцы восьмиэтажного дома. Стол этот давным-давно сколотил из выброшенной кем-то мебели старожил Ицхак, с тех пор за этим столом по вечерам играли в домино.
Играли весело, с шутками и прибаутками, обменивались мыслями.
Как всегда, беседа мужчин о политике перешла незаметно в разговор о женщинах. Делились истинными и вымышленными победами на этом фронте. Скромный и тихий Борис молчал, слушал. Как всегда.
Тут дородный Ицхак не выдержал и в упор спросил его:
- Почему ты молчишь? Неужели тебе нечего сказать?
Овдовевший за два года до этого высокий Борис улыбнулся смущенно:
- Я почти не изменял своей покойной жене.
- Сколько лет ты прожил с ней?
- Сорок. Точнее, тридцать девять.
- И ни разу не сбегал на сторону? – удивился Ицхак.
- Он же сказал «почти». Значит … что7 – подмигнул веселый усач Яков.
Ицхак тоже подмигнул, чуть-чуть подумал и попросил Бориса:
- Расскажи-ка ты нам про свое «почти».
- Я не знаю, поймете ли вы меня.
- Постараемся, - буркнул четвертый игрок, щуплый старичок Григорий, в котором никак нельзя было заподозрить кавалера семи орденов и множества медалей за мужество, проявленное в боях Второй мировой.
- Это случилось, когда мы были женаты всего семь лет. Сара уехала в столицу на четыре месяца. Я остался с двумя детишками и тещей. Скучал. Все видел Сару во сне, а проснувшись, тосковал по ней. Так прошло три месяца.
- Да, тяжело тебе было, - посочувствовали мужчины. – И зачем терпел?
- Однажды меня затащили на вечеринку, выпили немало …
- Вот где зло! – выкрикнул веселый усач Яков и привстал даже. - До половины всех преступлений совершаются под воздействием алкоголя.
- И наркотиков, - добавил, вытерев платком загорелую лысину, Ицхак.
- Я ушел под утро. Домой в таком виде заявиться было нельзя, теща мне устроила бы головомойку. Я решил прогуляться, выветриться как бы, и зашел в наш городской парк, куда ходила молодежь по вечерам …
- У нас в Москве, в Измайловском парке, даже цены у девушек были написаны на голых ногах, - вспомнил со смехом Яков и почему-то крутнул слегка рыжий ус. – Они там и днем сидели.
- В общем, я присел на скамейку. Рассвет уже занимался, становилось все светлее. В парке еще не было людей, только дама с двумя собаками прошествовала мимо. Такая, знаете, величественная собачница. И в этот момент я заметил молодую женщину, шедшую медленно позади дамы. Она был стройна. Точнее, у нее была прекрасная фигура. Платье в обтяжку, под которым не угадывалось ничего, кроме ее стройного тела.
- Борис, да ты поэт! Ты так красочно описываешь! – воскликнул восхищенно умница Хаим, бывший главный инженер крупного завода.
- Она и впрямь была хороша. Молодая, без следов макияжа, с улыбкой на чистом милом лице. Мне показалось, что она несколько замедлила шаг. Я все еще был пьян. Поэтому и случилось то, что случилось.
- Девушка, присядьте на мою скамейку, - попросил я.
Не сказав ни слова, она подошла к скамейке и села в полуметре от меня. Я закурил. Она поморщилась.
- Вам мешает дым? – забеспокоился я.
- Да ладно уж, курите, - ответила она, мягко улыбнувшись. – Я вообще-то не люблю табачного дыма, да куда от него денешься? Кругом курят и курят.
- Что вы делаете здесь в такую рань? – еще более осмелел я. – Все еще спят в городе.
- Да нет. Не все. Вы же не спите.
- Вы, наверно, недалеко живете? – задал я очередной вопрос.
- Я вообще живу в другом городе.
- Как это? Вы у нас в командировке?
- Нет. Я приехала сюда так. Ушла от мужа. Все бросила – и уехала.
- Почему?
- Он … У него очень большой … Мне все время было больно …
Она это сказала со смущенной улыбкой, такой же мягкой.
- Да? Вот оно что …
Она встала. Как бы собираясь уйти. И тут я, поддавшись желанию, взял ее за руку. И она поддалась мне, и села рядом. И ее юное бедро касалось моего бедра. Желание охватило меня с такой силой, что я приподнял ее и посадил к себе на колени. Она не сопротивлялась, более того, даже приущипнула мне бок.
- Пойдем в кусты, - прошептал я, дрожа от страстного желания.
- Пойдем, - прошептала она в ответ послушно.
В кустах я положил ее, и она все так же послушно подняла ноги. Однако, едва я … простите … приспустил брюки, она обидчиво промолвила:
- Я так не буду.
Я опешил. Что это «так» означало? Она хочет как-то «не так» … Значит, оральный или анальный секс? Или что-то другое? Вот так задача …
- А как же ты будешь? – перешел я на «ты».
- За деньги, - ответила она тоном капризного ребенка.
- И сколько же ты хочешь? – спросил я, чувствуя, что должен немедленно покинуть это место и эту женщину, и в то же время стремясь к ней всем своим изголодавшимся по женщине телом.
- Три рубля, - заявила она.
Я едва не расхохотался. Три рубля – это же «дешевка»! Кто она, эта незнакомка? И кто я, лежащий уже на ней и неудержимо желающий ее, эту юную женщину? Размышлять было некогда. Нащупав в кармане презервативы, я вытащил пачку, разорвал …
- Э-э, голубчик, так ты уже был готов к приключениям, - догадался Хаим.
- Да нет, - с досадой возразил Борис, - это была старая пачка, еще с тех дней, когда Сара не уехала …
- Прости, прости, - отступил Хаим смущенно. – Мы с женой никогда не употребляли эту гадость.
Борис покраснел, сглотнул, опустил голову и продолжал:
- Я так не буду, - увидев презерватив, возроптала странная незнакомка.
- Не понял, - рассердился я, - как это «так» ты не будешь?
- С гандоном не хочу, - ответила она все так же капризно.
- Почему?
- Не вкусно.
Тут она притянула меня к себе и загуляла руками по моим голым бедрам. И я получил то, что хотел. Извергнув сперму, я как бы протрезвел. Мне стало стыдно и мерзко. Я лежал на женщине, а она все ласкала меня своими нежными пальцами. Пощипывала. Гладила. Почесывала. Короче говоря, мы с ней черзе некоторое время согрешили еще раз.
- Весьма неплохо, - пробасил Ицхак. – Я бы не ожидал от тебя такой силы, да еще на похмельном этапе.
- Да-а… Я сам не ожидал. После второго раза мне стало не по себе. Я поблагодарил ее, пожелал всего доброго. Она еще раз меня ущипнула ласково.
Уже рассвело. Ранние люди, пришедшие в парк, подозрительно на меня смотрели, когда я появился из кустов. Я почти бегом ушел. Не оглянувшись.
Придя домой к завтраку, даже поел. Теща меня спросила, не мог ли я прийти вчера вечером, и я ответил, что гуляли чуть не до утра, поэтому я не хотел ее и детей беспокоить. Дети ласкались ко мне, а я чувствовал себя мерзким подонком. Грязным. И не зря. Гонорея дала себя знать быстро.
- Тот не мужик, кто хоть раз не болел гонореей, - громко захохотал Яков.
- Не скажите, - парировал Ицхак. – Это кому как повезет.
- Верно. Кому как, - мрачно согласился Борис. – Мой друг, врач-кожник, быстренько вылечил меня. Проверил меня через три недели на сифилис. Профилактически исключил самое страшное – спид. Короче – спас.
- И это все? – спросил весело толстый Яков. – Больше ты ее не видел? Красотку, которая тебя наградила, не встречал?
- Нет, эту женщину я больше не видел. Но совесть меня мучила долго, потому что Сара привезла мне из столицы новую электробритву, несколько красивых галстуков и модные летние туфли. И у нас с ней был новый медовый месяц. Только мед был для меня не столько сладким, сколько горьким. Потому что совесть меня грызла и грызла.
- И ты признался своей Саре, несчастный? – догадался Григорий.
- Да, ты угадал, однажды я не выдержал и все ей рассказал. Она меня слушала молча и не перебила ни разу. Потом вздохнула, погладила меня по голове нежно и сказала тихо:
- Бедный мой, как же ты мучился все это время! Ты уже расплатился за свой глупый поступок. Забудь о нем. Никогда больше мы не будем вспоминать о том, что ты рассказал.
И от этого еще сильнее стала грызть меня совесть. Все же с годами я все реже вспоминал ту … простит … женщину. А теперь, когда Сара покинула меня навсегда, я снова …
- Борис, не должна тебя больше грызть эта жестокая совесть твоя, - сказал Яков невесело. – А почему, я тебе наедине разъясню.
- Рыба! – закричал Ицхак, - давайте считать костяшки.
Тут из окна высунулась его жена и позвала мужа домой. Извинившись, Ицхак ушел.
Остальные тоже встали из-за стола. Яков взял Бориса под руку и повел к тротуару. Тот покорно шел с ним.
- Попроси свою совесть умолкнуть, - сказал Яков. - Хоть Сара и привезла тебе из Москвы подарки, но и она тебе изменяла в столице.
- Не лги! Ты хочешь таким образом успокоить меня?
- Нет, не хочу. Просто Сара как-то поделилась с моей женой. И сказала, что ее мучит совесть. И что после того еще сильнее любит тебя. А вот про твою проститутку промолчала, не хотела тебя компрометировать, видно. Твоя жена и в самом деле была очень хорошая женщина. Когда моя половина мне передала то, что узнала, мы оба так решили. А ту проститутку ты забудь. Забудь!
- Бедная Сара, - прошептал Борис. – Я представляю, как она страдала. Как больно было ей таить от меня то, в чем хотелось признаться.
- Боренька, брось это нытье, я изменял своей жене не раз и не два. Но меня никогда не мучила совесть. И знаешь почему?
- Не знаю.
- Потому что я всегда использовал презервативы. Всегда!
15 марта 2013 года.