Было Братство. В нём были люди. Их было немного, смею даже сказать, совсем ничего: пять или шесть человек. Сколько братьев было на самом деле, они и сами не знали. Не могли они также и внятно ответить, какие цели преследовало их братство, когда оно было основано, где и кем. Ясно было одно – появилось оно не в каком-то там трактире. Братство состояло из персон исключительного склада ума, интеллигентных и (на этот счёт высказываются веские аргументы) некоторых даже дворянского происхождения. Встречи Братства Хрустального Сфинкса проходили тайно и в строжайшей секретности по вечерам последних пятниц месяца в апартаментах одного из членов Братства, он же был и самым старшим из братьев, так сказать, духовным наставником. Наставничество его обычно сводилось к сидению в глубоком бархатном кресле с отрешённым видом и потягиванию дурманящих благовоний из заморской экзотики-кальяна. Когда же, что случалось нечасто, страсти разгорались в известном смысле нешуточные, он с неохотой приоткрывал один глаз, оценивал обстановку, в особенности состояние его персидских ковров и оттоманок, и, извиняясь, вежливо обращался к присутствующим:
– Товарищи! Ну имейте же совесть!..
Братья утихомиривались и переставали на время друг друга обдавать слюной.
Сидели они, таким образом, обыкновенно в просторнойгостиной, каждый в своём кресле, кроме того, шестого, который, если уж являлся на встречу, то ему давали складной стульчик, и он с недовольством морщил рожу, но садился.
Любимым, да пожалуй, и единственным занятием членов тайного ордена было рассказывание в порядке очереди всяких занятных баек, чудесных историй, притч, быличек и небылиц. Братья, дабы не терять хватки, всё свободное время вне их сходок проводили в странствиях, наблюдениях, размышлениях, естествоиспытаниях, записях в своих дневниках всего пережитого и постоянной тренировке серого вещества, для чего поглощали невероятное количество орехов и сухофруктов ежедневно. Это не относится, конечно же, к их духовному наставнику, который был, по всей видимости, настолько умудрён и постиг такие высоты мысли, что ему оставалось только отстранённо внимать остальным своим братьям и оценивать их благородные умения по достоинству. А вот шестой член братства ничего путного никогда не сообщал, если вообще соблагоизволял появляться, поэтому его мнение никого особо не интересовало и остальные братья относились к нему, как к гумну, простите за выражение. Даже когда всем разливали по высоким изящным бокалам горячий пунш али грог, ему же давали вместо этого пластиковый стаканчик с каким-то лимонадом.
Кстати говоря, вы спросите, если уже не спросили, что это за название такое чудное и как оно соотносится с миссией Братства? Да очень просто. Т.е., вернее, ничего не просто, а очень даже сложно и неопределённо. Единственное, что роднило братьев с грозным Сфинксом, да и то, не с хрустальным, а обычным, египетским, так это их любимая забава – в перерывах между беседами они развлекались тем, что загадывали друг другу разные каверзные загадки навроде таких:
“ Сколько лет времени?”;
Или “Когда воровать перестанут?”;
Или ещё “Ни рук ни ног, а в зубах – молоток”.
Ежели ответчик бессилен дать верный ответ, все дружно гогочут и отвешивают продувшему крепкие затрещины.
Так вот, теперь давайте перейдём к четырём оставшимся героям нашей пьесы.
Первый из них самый громогласный, у него ещё всё время руки не на месте. То почешется, то суставами пощёлкает, то засунет палец в ухо да так и сидит. Кадык у него ещё предурацкий. А на рожу и вообще без слёз не взглянешь. Зато по части всяческих диковинных историй ему равных нет, всех заткнёт за пояс. Только говорит больно громко, а когда взбудоражится, так ещё начинает первые и последние слоги глотать, тут уж по нему зуботычина так и плачет.
Второй же, в противовес первому брату, сдержан, рассудителен, холоден, как речной угорь, и, наверное, такой же скользкий, потому что постоянно съезжает со своего кресла, как будто маслом намазан. Бывает, как гаркнет, так и скатится, как на санках с горки, только его и видали. Потом ищи его под столом или под шкапом. Нос у него знатный – весь в крапинку и всё время пунцовый. Это наверняка потому, что всякую гадость норовит туда сунуть.
Третий брат ещё занятнее двух предыдущих. Уж этот колорит так просто не обойдёшь на мостовой. Длинный, как фонарный столб, голова тоже, бывает, фосфоресцирует, ноги как вытянет на полкомнаты, так ходят все, спотыкаются, лбы расшибают. А то ещё шестому в шутку на голову их закинет, тот ни жив ни мёртв сидит, да весь бледны й от негодования. Потом изловчится и укусит длинного за лодыжку, а тот с криком вскочит и всем своим непомерным телом обязательно налетит на какой-нибудь стул, погнавшись за шестым. Грохот стоит неописуемый. Другойзаслугой третьего брата является его выдающаяся способность вращать глазными яблоками во все стороны независимо друг от друга. Ни дать ни взять хамелеон!
Обратимся же к четвёртому брату. Он просто неподражаем. Тело у него стремится к шару, не считая тонких конечностей, глаза тоже круглые и навыкате и всё время моргают. Говорит он утробным квакающим голосом, и когда слишком часто разевает свою лягушачью пасть, распространяется запах гнилостных болотных испарений. А уж руки ему пожимать никто не любит – слишком уж они липкие и холодные, хуже даже, чем у второго брата. Зоб у него всё время вздымается и опускается, и кажется, что фрак на нём разойдётся в любой момент. Ещё этот брат очень любит всех поддевать и надувать, а потом заливаться своим квакающим вибрирующим хохотом, за что тут же рискует получить по лысому затылку. В общем, такое впечатление, что перед вами господин Жаб, сошедший со страниц сказок Кеннета Грэма, только более мерзопакостный.
Такая вот компания. А что же, скажите вы в который раз, из себя представляют духовный наставник и шестой брат? Ну, с духовником-то всё проще, лицо его прячется за дремучими, как вековой лес, бровями, и не менее окладистыми бакенбардами. Можно подумать, что и лица-то вовсе нет, так, волосы одни в клубах дыма колыхаются. Оно, может, и верно, кто его знает.
А про шестого что-либо конкретное вообще трудно сказать, известно лишь, что обыкновенно появляется он откуда-то из-за спины духовника. Поэтому никто его в оборот и не берёт за его сомнительное происхождение. А уж как выглядит сей прелюбопытнейший субъект, никто из братьев ничего вразумительного сказать просто не в состоянии.
Так к чему, собственно, все эти разглагольствования? Ах да, случился с братьями как-то один случай, что называется, из ряда вон. Дело было так. Собрались они, как заведено, и ждут уже шестого, как вдруг заместо него вылазеет какая-то чумазая баба и начинает орать сиплым басом. Что было потом, одному дьяволу известно. Вот и всё, ребята.