Мне так не хватает твоей рассудительности и строгости. Ты всегда говоришь, что я у тебя – маленькая девочка, уважающая всех людей, даже тех, кто обижает. Пожалуюсь сейчас тебе на себя саму. Пожалеешь? Как ребенка, потерявшего игрушку.
Иногда я не понимаю, почему не могу сказать непорядочному человеку, о том, что он – непорядочен. Чтобы знал, как я к нему отношусь. Может, трушу, убеждая себя в том, что говорить правду необязательно? Разговариваю, преодолевая отвращение. Не могу прервать ни к чему не обязывающее знакомство. Терплю, слушаю, отвечаю, а так хочется развернуться и уйти. Чувство чего-то липкого вызывает брезгливость. Помнишь, как фильм про Чужого и Хищника. Вот Чужой открывает пасть и это чувство брезгливости, не страха, а именно брезгливости, от его слюнявой пасти, вызывает ужас. Чувство быть запачканным сильнее чувства смерти. Такое чувство и у меня, когда я разговариваю с таким человеком. Ощущение липкого и нечистоплотного, чем можно запачкаться.
Избегаю встреч с таким челом, а получается, сама наказываю себя тем, что лишаю возможности видеть и других людей общего круга. Знаю, ты сейчас скажешь, что это расплата за мою трусость. Но может, это что-то другое. Нежелание обидеть, пусть даже не совсем порядочного, человека? Ведь тогда, уже я, сказав что-то нелицеприятное, окажусь жестокой. И буду страдать от своей жестокости.Или это боязнь признаться себе в слабости и нерешительности, а вдруг я не смогу сделать так,как хочу, как надо.Слабая и инфантильная я личность.....
Черт, как тяжело быть трусихой, как тяжело делать выбор.
Недавно моя знакомая, после не совсем мужского поступка общего знакомого, прямо сказала, что он ей неприятен. Я посчитала такую развязку событий слишком жесткой, хотя признала за ней такое право, уважая ее. Пожалела его? Или струсила сделать то же самое? Результат оказался плачевен. Этот человек, так ничего и не поняв, продолжал вести себя так же. Я восприняла следующий его поступок, как еще более ужасный, потому что теперь это коснулось лично меня, моей жизненной позиции. Его поведение заставило усомниться людей во мне. Как быть? Просто не общаться с ним? Скажи мне, надо вызвать его на разговор, заставить его объясниться?
Я не знаю, как поступать с такими людьми.
Вчера застала на лестнице плачущую Веру Лукьяновну. Ты же знаешь мою маленькую хитрость: когда опаздываю на работу - никогда не пользуюсь лифтом, только лестницей. Мала вероятность встретить начальство. Видимо, и Вера Лукьяновна не нашла более укромного уголка.
Разгон был взят еще на первом этаже, я отчаянно торопилась, затормозить было трудно. Женщина, услышав чьи – то шаги, поспешно вытерла слезы. Я уже пролетела было мимо нее, перепрыгивая через одну оставшиеся ступеньки, и на ходу кидая: «Здрасте». Но остановилась, услышав всхлипывание, старательно сдерживаемое в горле. Конечно, не могла же я пройти мимо. Вернулась. Понимала, конечно: катастрофически опаздываю, но пять минут больше или меньше погоды не сделают. Забрала из ее рук небольшую леечку и повела за собой, как маленького ребенка. А ведь ей, примерно, столько же лет, как нашим с тобой мамам.
Я знаю ее историю. Муж ушел давно к другой женщине, вернее, она сама выставила ему за дверь вещи, узнав о небольшой интрижке на стороне. Нужно было сделать вид, что ничего не произошло? Или устроить выволочку, отмыть и положить рядом? Как бы поступила она в тот момент, зная, что будет дальше в жизни? Муж уехал в другой город и просто платил полагающиеся ей алименты. Она большего не просила, он дать большего не изъявлял желания. Дети выросли, выучились. Вера Лукьяновна, наверное, старалась дать им все, что могла. Дочь вышла замуж и привела мужа в их квартиру. Сын уехал, женившись на девочке из соседнего дома. Работал мастером на буровой. У дочери родились дети. Так и жили все рядом. Старость не страшила. Маленькие внуки скрашивали одиночество, наполняли жизнь смыслом.
Дочь и зять умерли мгновенно, попав в своей маленькой «Карине» под громадный «Камаз», вылетевший на встречную полосу.
Чтобы растить внуков, Вере Лукьяновне пришлось пойти снова работать. Пенсии, конечно же, не хватало. Пособие от государства женщина решила откладывать. Неизвестно, сколько она сможет работать, а учиться детям еще долго. После звонков знакомым и бывшим ученикам с просьбой помочь в поисках работы, она и пришла в медицинский центр санитаркой. Теперь у нее – полторы ставки. Приходит утром на три часа и вместе с внуками вечером.
Возле кабинета еще никого не было. Я с облегчением выдохнула. Слава Богу, опоздание никто не заметит, и поговорить с расстроенной женщиной будет время. Пяти минут, точно, не хватит выслушать наболевшее.
Почувствовав себя невидимой для посторонних под защитой стен, Вера Лукьяновна расплакалась. Я молчала, не зная, что сказать и как успокоить. Да и надо ли было успокаивать, иногда человеку нужно дать эмоциям выплеснуться наружу. А ей негде было это сделать. Дома – внуки, на работе - чужие люди. Да и не всегда сходятся вместе желание поплакать и обида на кого-либо.
Оказалось, что приехавший в отпуск сын, за десять дней пришел только один раз. Не принес племянникам ничего, кроме двух шоколадок. Но не забыл удивиться дешевизне фруктов, и обрадованно сообщил, что купили для себя все, что только захотели. Увидев на дне вазочки несколько конфет, удивился еще больше:
- Нет времени сходить в магазин? Детей бы послала, взрослые уже.
- Сходим попозже,- постеснялась сказать собственному сыну, что денег на конфеты у них не всегда хватает. Что к его приезду вазочку наполнили, но дети вытаскали одну за другой почти все конфетки. Она не могла их за это ругать, дорогие угощения покупались только на праздники.
За весь разговор с матерью, сын так и не спросил, как ей живется, как удается ей воспитывать внуков одной. Но на замечание матери, что пенсию добавили, он засмеялся:
- Я столько за две смены получаю.
Вера Лукьяновна удивлялась, когда он превратился в такого сухого, черствого, не думающего о других, человека..
Вот, скажи, как относится к таким людям? Ведь это его мать. Которая, вся в слезах от обиды, все равно радовалась, что сын хорошо зарабатывает, что ездит отдыхать за границу, что купил вторую машину, для жены. Когда он беситься с жиру, она отказывает себе во многом, чтобы поднять внуков. Маленькая девочка болеет часто, нужны лекарства и строгая диета. У него кусок в горле не застревает, когда мать его не может себе позволить многого?
Знаешь, самый ужас был не вчера, когда я ее слушала, а сегодня, когда она встретила меня утром у кабинета и шепотом, словно извиняясь, попросила:
- Мариночка, примите невестку без оплаты, я с Вами потом рассчитаюсь.
Все слова, что закипели у меня вместе с эмоциями, застряли у меня в горле. Чем она придет рассчитываться? Той шоколадкой, что принес ее сын для племянника? Неужели у него не нашлось половины той суммы, что платят обычные пациенты, и нужно было заставлять мать просить?
Когда они пришли, сын и невестка Веры Лукьяновны, мне многое хотелось им сказать. Не укорять, упаси Боже, а просто рассказать, какая чудесная у них мама, какая чудесная у их племянников бабушка. Но я ничего не сказала…Струсила? Или решила, что это не мое дело? Не знаю. Но я ничего не смогла им сказать.
Пожалей меня. Я иногда ненавижу себя за то, что так и не знаю, как относиться к таким людям. И как относиться к себе в данной ситуации.
Но вывод из этой истории я для себя сделала. Заехала в магазин, купила тортик, фруктов и поехала к твоей маме. Ведь тебя нет, а я не была у нее почти неделю.