Рассказ написан в соавторстве с Сашей Веселовым http://www.proza.ru/avtor/adikvatnyjj
Медленно тянется день на руднике. Шутка. В РОВД местном та же фигня. Всё как обычно. За окном уныние. Работы полно, а делать нечего. Кто-то пил, кто-то молчал, кто-то, как говорится, ногой качал. Валерий Серафимович Долбанько три дела делал одновременно, а я по очереди: помолчу, опрокину мензурку, ногой покачаю.
– Эстет, смотреть противно!– Сделал мне замечание начальник.
– Да, – лениво согласился я, – интеллигентного человека легко обидеть.
–Тихо! – неожиданно воскликнул майор и даже поднял вверх указательный палец с обгрызенным пожелтевшим от никотина ногтем, – Слышишь? Муха жужжит.
– Это зудят мои оголенные нервы, – вздохнул я. – Домой охота, а работа все не кончается. Зря отменили переход на зимнее время, сейчас бы на час раньше свалили.
– Да тихо ты! Точно! Жужжит!
– Муха зимой – дрянь дело, или начальство нагрянет или убийство с поджогом – чистый висяк! – многозначительно с холуйским придыханием сообщает дежурный по отделу капитан Лизунов.
– Муха зимой к весне! – добавляет в дискуссию нотку позитива мечтатель и романтик старший опер Непросухин, до этой реплики он один ногой не качал.
Я возразил ему:
– Муха животная глупая и погоду предсказывать не умеет.
– Во, опять высшее образование полезло! – окрысился на меня Долбанько.
– В России зимой мух не бывает! – безапелляционно фыркает с набитым ртом лейтенант Хомяков и вгрызается в сочный чебурек. – Это у меня мобильник вибрацией дребезжит. Жена звонит.
– Мозги у тебя «хомяк» от обжорства дребезжат! – злится наш начальник. – Я вам говорю, остолопам, что это муха! И судя по голосу – жирная, как моя задница!
– Точно, товарищ майор! Верно вы сказали! – поддерживает Долбанько Лизунов.
– Что именно, капитан? – недружелюбно повернулся к нему начальник.
– Ну, это….– растерялся Лизунов. – Что муха жирная, как это…как…
Мы с Непросухиным заржали, а Долбанько вскочил на ноги, сжал кулаки:
– Всем заткнуться! Слушай приказ: искать муху! Искать, как грудь любимой женщины! Как иголку в стоге сена! Как слон мышь!
Я не успел толком обмозговать мысль, зачем слону мышь, не успел Хомяков подавиться чебуреком, а Лизунов изобразить целеустремленное сосредоточение над исполнением грандиозности задачи, когда старший опер рванул из кобуры табельное оружие и не в уставной форме обратился к мухе:
– Сложить крылья – шмаляю!
Вероятно, это была шутка. Однако, вороненая категоричность пистолета Макарова в его руках заставила нас действовать одновременно.
Я вцепился в запястье Непросухина мертвой хваткой взбесившегося бульдога, майор Долбанько пнул дебошира головой в живот на манер насорога, а тостяк Хомяков прыгнул старшему оперу на загривок, как древесная жаба.
Точно не знаю, умеет ли древесная жаба прыгать, но лейтенант Хомяков прыгнул хорошо. Непросухин и так после неслабого удара в живот тупым предметом (голова нашего майора) кренился вперед и поэтому, полтора центнера живого хомяковского веса выдержать уже не смог. Да и никто бы не смог. Посему наша сплоченная группа с грохотом встретилась с полом.
Хомяков, понятное дело, не ушибся. Он лежал на нас сверху, глупо пучил глаза и продолжал жевать. А вот нам, не так повезло. У меня, как потом выяснилось, сломалось два ребра. Старший опер Непросухин вывихнул руку, но больше всего пострадал наш доблестный начальник.
Поднявшись на ноги, он осмотрелся. Видимых повреждений на теле не нашел, вздохнул и спросил:
– Вы ребята, чего на людей кидаетесь, какая муха вас укусила!
– Да та самая, что зудит как ваша задница, – огрызнулся Непросухин, пряча ПМ левой рукой и бережно устраивая на коленях правую – болело видимо здорово.
– Извините, товарищ, и давайте без фамильярностей, мы с вами вообще-то знакомы?
– А то? Десять лет!
Начальник задумчиво поскреб затылок, виновато улыбнулся:
– Чую, парни вы веселые, сработаемся. Позвольте представиться: младший лейтенант Валерий Долбанько. Направлен к вам для прохождения службы.
Мы окаменели. У меня даже ребра перестали болеть.
– Во долбанулся! – скрипнул зубами Непросухин, баюкаю поврежденную руку.
– Сейчас и званий таких нет! – опешил Хомяков.
– Боже мой! – запричитал Лизунов.
Валерий Серафимович сконфуженно пожал плечами:
– Я это… экзамены завалил… вот мне младшего и сунули…
– Двоечник, значит. – подвел итог Непросухин. – и такой человек столько лет нами командовал. Ладно. Будем считать, что колесо истории повернулось вспять. Вот что, Валера, тебя учили в школе, что на нашей работе прописываться нужно? Так что дуй в магазин за литрухой!
– Я как скажете – промямлил наш бывший начальник. – Я всегда пожалуйста…
– Прекратите! – взвизгнул Лизунов. – Прекратите издеваться над товарищем майором! – на его щеках блестели слёзы.
– Что, Подлизын, испугался, что больше не к кому подлизываться? – в глазах старшего опера разгоралась злость. – Будешь теперь ко мне подлизываться!
И в этот судьбоносный для нашего отдела момент, Хомяков истошно завопил:
– Глядите! Муха! Вон она ползет!
Мы все повернулись в указанном направлении. По хребту многослойного бутерброда, по его золотистой, поджаренной и аппетитной корочке, не спеша, по-хозяйски оглядываясь, с остановками, деловито шла муха. Весь мир принадлежал ей. И он был прекрасен.
БАЦ !!!
Стремительность, с которой Долбанько превратил журнал «Милиция» в мухобойку и нанес ею молниеносный удар по размечтавшемуся насекомому, достойна изумления, не менее того, что мы испытали в момент его краткосрочной потери памяти. Сэндвич брызнул плавленым сыром и соленым огурчиком, а муха незамедлительно была продемонстрирована нам с назиданием:
– Ну, что убедились, салаги! Я говорил – муха! Будете в следующий раз папку слушать! А что это вы на меня смотрите, как на прибавку к зарплате? Быстро по своим рабочим местам, тунеядцы!
Медленно тянется день в местном РОВД. За окном уныние, работы полно, делать нечего, а теперь ещё и бок сильно болит.
15 03 13