Не знаю, откуда появился этот песик - отдал кто-нибудь, подобрали. Не породистый, обычная дворняжка, рыжая с белыми и черными пятнами, с короткой шерстью. Назвали Тузик, а у нее вдруг появились кутята – какой же Тузик? Тузиха! Жила во дворе, участвовала в наших играх, непременно сопровождала нас во всех походах. А нас куда только не носило! Отправлялись в лес за ягодами на другом конце города, облазили все уголки старого парка. Знали все потаенные места на небольшой речке Нижней Малыковке, впадающей в Волгу. Одно место перед кожевенным заводом у самого устья речушки манило нас особенно. Там речка перегорожена плотиной. С одной стороны плотины глубокая темная вода, с другой – высокая бетонная стена со стекающими по ей струями. Внизу зеленоватая трясина с неприятным запахом, сюда спускаются отходы кожевенного производства. А над стеной узенький бетонный мостик без перил, зимой обычно обледеневший. И по этому мостику нужно пройти на спор, рискуя свалиться в глубину или трясину. Тося падала в глубину, ее вытащили за капюшон пальтишка, бежали с ней, намокшей, быстрее домой.
Зимой возле дома устраивали сражения за снежную крепость, Тузиха, конечно, на нашей стороне.
Щенки подрастали, куда-то девались, появлялись новые. Один из них – толстенький мохнатый Дубок попал под машину, ему переехало задние ноги. Лежал на дороге, возле него крутился соседский щенок, водители осторожно объезжали эту парочку. Мы подобрали Дубка, унесли в сарай, выхаживали. Он уже стал подниматься на ноги, но, видимо, было повреждено что-то серьезное. Ноги у него опять отнялись, щенок погиб.
Один раз в наш двор забрел пьяный мужик. Мы с братом и мальчишкой из дома напротив нашего были дома одни, без родителей. Пьяный что-то бормотал, ругался, мы наблюдали за ним из окон верхнего коридора. Он вытащил из кармана то ли фонарик, то ли зажигалку, ткнул в нашу сторону, Вовка свалился со стула, набив шишку на затылке. Наша небольшая Тузиха отчаянно лаяла, бросалась на чужака, заставляя его уйти.
На цепь ее никогда не привязывали, жалко. Соседка сзади жаловалась, что наша Тузиха и приходящие к ней «кавалеры» топчут ее огород, написала жалобу в милицию. Пришел участковый милиционер, погладил ласково вилявшую хвостом собачонку, ушел.
Как-то вдруг она пропала, вроде бы убежала куда-то и не вернулась. Я скучала, ждала ее возвращения, ночами снилось, что мы опять играем вместе.
Уже взрослая я не находила себе места от тоски и отчаяния после самоубийства отца. Мать, желая хоть как-то облегчить мою боль, напомнила мне нашу Тузиху и рассказала, что ее во вспышке гнева (о, как мне это знакомо!) зарубил выведенный из себя постоянными жалобами соседей и проблемами с кутятами отец. Вроде бы, вот он какой! О ком ты так убиваешься!
Мне стало еще больше жалко отца. Как же он мучился, наверно! Он ведь даже кроликов долгое время не мог резать: «Я его беру, а он мне в глаза смотрит!» Забивать выкормленных свиней всегда кого-нибудь нанимали.
Ну кто же виноват в том, что так жесток и несовершенен наш мир?