История моей История I.
Заметки на полях романа "Остров".
Для большинства из тех, кто обратил внимание на мой роман "Остров", он просто попытка автора, неудовлетворенного окончанием романа «Волхв» Джона Фаулза, дать свое продолжение его произведению. На первый взгляд очередной авантюрный роман, с элементами фантастики и даже мистики. Остров и все связанное с ним конечно фантазия автора, однако если вы захотите проверить, изложенные в романе факты, связанные с историей XIX, XX веков – то это правда, по крайней мере, до той степени, насколько можно верить доступным в наше время источникам.
Я серьезно отношусь к истории, но не могу не видеть противоречий связанных с этой «наукой». Понятие наука я недаром поставила в данном случае в кавычки. Наука это то, что проверяется опытом, неоднократным опытом, а нам в спорах, предлагают ссылки на «авторитеты». Вот в этих авторитетах я и сомневаюсь. Я не сторонница Н.А. Морозова, академика А.Т. Фоменко и их последователей, но их заслуга в том, что они поставили вопросы, на которые классической исторической науке следовало бы дать по-настоящему научно обоснованные ответы, или признать ущербность этой «науки», по сути, превращенной в религиозную догму.
В своих записках я попытаюсь, напомнит о некоторых из них.
Часть I.
Те, кто прочитал мою книгу «Остров» наверняка обратили внимание на мое отношение к истории, как к науке вообще. Это отношение появилось не случайно. Большинство моих сверстников, в круговороте повседневных проблем о таких «глупостях», как история и не задумываются. Не задумывалась и я.
Школьный курс истории был давно пройден и забыт. Исторические имена и даты мало кому были нужны в «лихие девяностые» и быстро стерлись из памяти. Даже окончание университета не изменили моего отношения к этим «глупостям» - узкому специалисту история в работе не помогала. Все изменила встреча с одним человеком.
Он старше меня на тридцать лет. Инженер и крупный администратор, оставивший свой след в Москве он, казалось, должен был быть бесконечно далек от того, что мы привыкли называть историей. Но судьба дала ему возможность приложить свои руки к сохранению исторического прошлого нашего города. Впрочем, люди его поколения, поколения ровесников нашей Победы в Великой войне сами стали частью истории. Поразило меня то, что человек всю жизнь интересовавшийся историей, считал, что подлинной истории не знает ни кто. Это рассказ о том, как и я, заинтересовалась историей, но вначале о нем.
Послевоенная школа, пятый класс, класс, когда начинали изучать историю, историю древнего мира. Египет, древняя Греция, Античность. Как же надо было любить свой предмет педагогу, чтобы паренек, уже решивший, что будет инженером, на всю жизнь увлекся этим предметом.
Имени своего учителя он не запомнил, но то, как их впервые привели в Музей изобразительных искусств имени Пушкина, осталось впечатлением на всю жизнь. Камни древней Греции, Персии и Рима, реликвии Египта оставили такое впечатление, что подростку уже не нужны были экскурсоводы. Детские билеты были дешевы, и ему хватало карманных денег, чтобы раз за разом приходить в этот музей и не только. Исторический с его филиалами, Музей Армии, тогда еще старый, находившийся в здании культурного центра Министерства обороны, Политехнический, а когда исполнилось шестнадцать и общие читальные залы Ленинки.
Но Пушкинский музей это не только коллекция слепков со старых камней, это коллекция картин великих мастеров, испанцы, итальянцы, голландцы, это все оставалось в памяти, однако самым ярким детским впечатлением стала небольшая картина в углу зала импрессионистов, «Лондонский туман» Клода Мане. Вначале ребенок не мог понять, что изображено на этом, залитом сиреневым туманом полотне, но стоило немного отойти и сквозь него стали проступать призрачные силуэты зданий. Свершилось чудо, картина ожила, создала образ города, каким он возможно уже не будет никогда, а зритель понял, что все, что изображено на этих картинах, тоже свидетельства истории.
Увлеченный историей древнего мира подросток еще не задумывался, как эта история писалась, хотя события, происходившие у него на глазах, говорили об этом красноречиво. Хрущев сверг с пьедестала Сталина и его соратников. Вычеркнуть их из истории не смог, но умалить их роль постарался. Впрочем, важнее было другое из небытия стали всплывать имена людей сыгравших не малую роль в истории СССР, кошмар ГУЛАГа, неизвестные страницы истории Отечественной войны.
К тому времени, когда и Хрущева попытались вычеркнуть из истории, подросток вырос. Студент вуза уже не мог не интересоваться тем, что происходило в мире. Падение колониальных империй, революция на Кубе, арабо-израильская война, пражская весна и студенческие бунты в Париже не могли не пробудить интереса к новейшей мировой истории. В честности политиков он разуверился еще тогда, как и в правдивости советских историков, особенно, когда узнал, что до 1934 года историю в СССР вообще не преподавали. Но оставались книги ученых мужей, особенно, те, что писались до революции, не верить им он не мог. Таким образом, молодой человек считал, что историю знает достаточно хорошо для образованного человека.
Впрочем, скоро его, как военного инженера стали смущать явные нелепости в трудах маститых ученых. Например, стремительная переправа стотысячного русского войска через Дон перед Куликовской битвой. Даже вдесятеро меньшее войско сходу так быстро не просто переправить и сейчас. Не понятно было, и как многотысячная конная монгольская орда могла зимой захватывать русские города. Коням нужен корм, а русские леса с метровыми сугробами не монгольская степь, где снега не бывает больше нескольких сантиметров.
Любой инженер, строящий суда, если ему предложить построить триеру или любого другого монстра с многими рядами весел, откажется. Такие суда плавают только в кино, на деле триера своим ходом не выйдет даже из дока. Венецианцы не один век имевшие лучший гребной флот в мире, таких монстров не строили и не надо утверждать, что были утеряны какие-то секреты. Триера построенная даже из стали не поплывет уже по тому, что грести многими рядами весел, тем более долго, просто невозможно. Так что это выдумки историков, списавших этот бред у фантастов своего времени.
Когда мой герой это понял, вылавливать и коллекционировать такие нелепости стало для него развлечением. К примеру, боевые колесницы, заполонявшие поля сражений всей античности. Ни одному историку в голову не пришло задуматься, почему ближайший аналог их появился только в начале двадцатого века?
Ответ не сложен. Достаточно прочные и легкие колеса и повозки, в массовом количестве, научились делать только в XIX веке, а мощное и легкое оружие для тачанки, пулемет, появилось только в конце этого века. Да и применяли их только там, где были дороги или относительно ровные пространства. То, что мы видим на античных изображениях, в лучшем случае годится для торжественного въезда в покоренный город, но никак не для гонки по пескам пустыни и тем более по камням Ближнего востока.
Египетская колесница с тонким деревянным ободом и четырьмя спицами!!!... Она же утонет в песке или просто развалится в первые же мгновения скачки на каменистом плоскогорье. Скажут, что были колеса и с восемью спицами, но господа, пока не появился железный обод, колеса такого типа прочными быть не могли. Дорогие мои, поинтересуйтесь, как испытывали деревянные колеса на прочность еще в начале двадцатого века.
Ну а греческая или азиатская колесница, судя по массивным квадригам изображений, гораздо прочней египетской. Историки к тому же говорят о косах и серпах «украшавших» их колеса в бою. Только как воевать с такой косилки? Четыре лошади в ряд занимают много места, и кого должны косить серпы и косы не понятно. Противник расступится уже перед лошадьми, которого, кстати, из-за этих же лошадей трудно будет достать холодным оружием, тем более серпами и косами на колесах. А вот неприятностей от этих «украшений» было бы куда больше, даже при незначительном наклоне колесницы на неровностях эти секиры зароются в землю, и колесница опрокинется. Заменить квадригу парой лошадей можно, но тяжелая повозка не сможет нестись по даже относительно ровному полю. Да и сомнительно особое совершенство этих повозок.
Какие колымаги ползали по дорогам Европы или Азии еще 300 лет тому назад, посмотрите в любом историческом музее. Не большая яма или тем более канава на поле для этой колесницы почти непреодолимое препятствие, тем более на скаку. Не мудрено, что средневековому рыцарю даже в голову не приходило сменить боевого коня на знаменитую повозку. Похоже опять фантастика романистов. Да вспомнив рыцарей, чем-то странным становится и античная кавалерия.
Посмотрите на изображения, античность не знала стремени. Еще можно допустить скифского лучника, сидящего на лошади без седла, и стреляющего куда попало, но представить себе копейщика или меченосца просто невозможно. Без седла и стремени нанести сильный удар копьем или мечем, не получится. Всадник скорее окажется на земле, чем его жертва, а вот простой пехотинец с рогатиной и хорошим щитом был не малой угрозой, даже когда рыцари обзавелись стременами и седлами.
Да, опять о скифских лучниках. Посадите хорошего стрелка на что-либо зыбкое, без опоры на ноги и попросите пострелять по мишеням, я думаю, в результате вы услышите много интересного об измышлениях наших историков. Ну, а знаменитые римские всадники это всего лишь командиры, едущие к месту битвы на лошади. Думаю что античная кавалерия, в лучшем случае, была чем-то вроде более поздних драгун. Лошадь доставляла бойца к полю боя, а драться ему приходилось в пешем строю.
Так же странно выглядит история огнестрельного оружия. С момента появления пороха в Европе, лет триста оно совершенствуется и к семнадцатому веку достигает такого уровня, что потом существенно не меняется почти двести лет. Но родина изобретения Китай, как будто не понял, какая сила была в его руках. Столетия они якобы запускают ракеты и пользуются примитивными деревянными пушками. Бронзовые орудия в заметных количествах начали отливать только, в период опиумных войн, то есть не задолго до того, когда Крупп в Европе начал делать свои стальные орудия. Так Китай ли был родиной пороха? Странно, его монгольские императоры не могли не знать, что Европа и Ближний Восток давно воюют с применением артиллерии.
Так, что вопросов у моего друга возникало много даже тогда, когда доступ к историческим материалам был серьезно затруднен. Впрочем, перестройка дала доступ к другим книгам, и все стало становиться на свои места. Основной толчок дала многотомная работа последнего русского энциклопедиста Н.А. Морозова «Христос». Стало предельно ясно, что достоверность источников, на которых выстроено все здание исторической науки, в высшей степени сомнительна. По крайней мере, источников раньше XVII-XVIII веков. Любой опытный библиотечный работник расскажет вам, какие усилия нужны, чтобы сохранить старые документы, а здесь нам, на полном серьезе, рассказывают о манускриптах, найденных в каких-то заброшенных монастырях. Ни пергамент, ни бумага не сохранят написанные на них тексты в сырости европейских подвалов. Тем более смешно говорить о сохранности документов античности в течение почти тысячи лет, в период глубокого средневековья.
Вот здесь я хочу прервать свой рассказ. Мне как специалисту - словеснику аргументы моего друга стали окончательно близки и понятны. Теперь, хотя во многом я буду излагать его позицию, но она мне близка и я буду говорить теперь от своего имени.
Историки рассказывают еще одну басню о том, как полуграмотные монахи столетие за столетием переписывали, буква за буквой непонятные для них тексты, сохраняя для истории произведения античности. Попробуйте попросить своего ребенка, ай, да чего там, взрослого человека переписать рукописный текст на языке который он не знает. Увидите, что получится! А если его перепишут не один раз? Не надо смешить Господа. И это в стране, где население грамотное и латинские буквы от греческих или кириллицы, надеюсь, различает. Но средневековые монахи жили в те времена и в тех в странах, где даже короли не редко были неграмотны.
Это имеет прямое отношение ко всем историческим документам, дошедшим к нам в списках. До начала книгопечатания, твердых грамматических правил не существовало, и даже добросовестный переписчик мог невольно исказить документ. Это невольно, но был еще настоятель монастыря, которого смутила ересь, или местный князек, который мечтал удлинить свой род, что получалось в результате понятно.
Мы видим, какое количество дезинформации обрушивается на нас сейчас, и это в наше время свободных информационных потоков и грамотного населения. Насколько же проще было исказить историю, когда население было поголовно безграмотно, и вести приносили только королевские глашатаи, проповедники с амвона церкви или «калики перехожие». Любой местный владыка старался приписать себе великие подвиги и оболгать врага. Свидетелей подлинных событий можно было не бояться. Для особо строптивых были топор или веревка палача, да и это было необязательно. Яд, кинжал, да и просто болезни сильно укорачивали век людей в те времена. Поколения менялись быстро, а писаное слово оставалось.
Впрочем, надолго ли? Следующий князек, особенно севший на трон окольными путями, начинал переписывать историю под себя, а ненужное летело в огонь. Только появление печати позволило размножить исторические свидетельства в заметных количествах экземпляров. Кстати, и это не очень помогло, лож в книгах печатается и теперь, а костры из книг горели еще в двадцатом веке, но все же кое что от тех времен сохранилось. Однако и здесь есть вопрос, который надо обсудить. Можно ли верить датам, которые отпечатаны на титульных листах книг.
Дело в том, что все документы, книги, картины или камни, где стоит дата создания типа тысяча… какой-то год, раньше начала семнадцатого века -грубые подделки более позднего времени. До реформ папы Григория в конце шестнадцатого столетия твердоустоявшегося исчисления от Рождества Христова не существовало. Будут ссылаться на труды Дионисия Малого, но умолчат, что даже Ватикан в своих документах ввел дату от Рождества Христова только в середине XV-го века, при этом обязательным было указывать дату от сотворения мира, от "Адама" то есть. Да и для того, чтобы определить историческую дату в этом исчислении требовались труды Скалигера и Петавиуса. Понадобилось не менее века, чтобы это исчисление стало европейской нормой.
Как это было сделано, это отдельная песня! Нумералог Скалигер создал свою шкалу исчисления исторических событий исходя из науки, приверженцем которой был, а иезуит Петавиус подогнал ее под требования григорианского календаря.
Наследник древнего итальянского рода Иосиф Юстас Скалигер был гугенотом, и свои исследования в области хронологии начал явно не без заказа Бурбонов, рвавшихся к власти во Франции того времени. Обоснование их прав на французский престол в его работах содержится, но для нас важнее другое, он сделал успешную попытку уложить всю существующую историю на единой хронологической шкале.
Однако пользоваться хронологией Скалигера мы бы с вами не смогли. Скалигер пользовался Юлианским исчислением, а все даты исчислял от основания Рима, хотя формально было взято библейское сотворение мира. Впрочем можно сделать одно забавное замечание, папу ученого мужа звали Жуль Сезар Скалигер, Юлий Цезарь между прочим. Тоже известный ученый, и не удивительно, что у многих думающих людей возникает вопрос, а не он ли был автором юлианского календаря? Сын гугенот из принципа не мог признать календарь освященный именем католического папы Григория в 1582 году.
Так что иезуиту Дионисию Петавиусу пришлось потрудится заново пересчитывая работу Скалигера, а за одно и подправляя крамолы еретика. Самым главным было введение исчисления от Рождества Христова. Появился обратный счет лет в истории «до нашей эры». В привычном нам виде работа кардинала Дионисия была опубликована только в 1627 году.
Хочу обратить ваше внимание и на то, что даже при всем удобстве григорианского календаря, протестантским государям требовалось время, чтобы согласиться с измышлениями «проклятых папистов». Ясно, что в протестантских странах Европы григорианский календарь вводился не быстро. Англия и Швеция как и некоторые германские княжества, признали григорианский календарь только в середине восемнадцатого века. Еще в начале девятнадцатого шли споры о его правомерности. Кстати это подтверждает и курьез из недавней русской истории – только после октябрьского переворота в России появился григорианский календарь.
Почему такой прогрессивный деятель, как ПетрI оставил в России юлианский календарь, а не более совершенный григорианский, признанный Европой? Объяснить это можно только тем, что большинство стран, которые Петр брал для себя за образец, были протестантскими и к «папистским выдумкам» относились подозрительно. Немцы протестанты были главными советниками, и царь к ним прислушивался. Да, на эту тему еще один вопрос, почему год 1700-й, год григорианский, ведь юлианскому календарю Скалигера больше подходил год от основания Рима?
Ортодоксальным историкам стоило бы объяснить и то, почему практически все европейские документы семнадцатого века помечены григорианскими датами, не говоря уже о более ранних документах. Ведь о них в серьез можно говорить только после опубликовании трудов Петавиуса. А учитывая, с какими трудом их признавала протестантская Европа огромный массив документов 17-18 веков, из-за григорианских дат становится подозрительным. Знатоки, конечно, скажут, что еще папа Евгений IV приказал документы своей канцелярии помечать датами от Рождества Христова в 1431 году, но он же сделал обязательным, чтобы проставлялась дата и от сотворения мира. По крайней мере, до 1492, дата от сотворения мира была куда важнее, ведь с приходом 7000 года от сотворения мира ждали конца света. После такого события, даже не произошедшего, вряд ли повсеместно стали переходить к датам от Рождества Христова, для этого как минимум нужно было решение папы Григория в 1582 году.
Историки станут утверждать, что христианнейший король Франции Карл сделал это еще в 1563 году своим указом, после Тридентского Вселенского Собора католической церкви, на котором окончательно был закрыт вопрос об истинном годе рождения Христа. Фактически Тредентский Собор дал точку отсчета современной исторической шкалы, а Петавиус используя труды Скалигера создал ее современный вариант. Все попытки оспорить решения Собора стали считаться ересью, а книги, противоречащие ему, полетели в огонь.
Страсти вокруг хронологии утряслись только к 19 веку, когда интересы противников были приведены к общему знаменателю. Вот таким образом, возникла современная историческая хронология, которая стала, по сути такой же священной книгой для современных историков, как библия для христиан.