"Книжку, в которой спрятался Охо-хо, бросили на пол, где уже лежала груда других книг." Нина Катерли
На часах около полудня. Весна. Яркое солнце слепит глаза, отражаясь в крупных кристаллах снежного наста. Фонари на улице тоже горят, свет их почти не виден в яркости солнечных бликов, но, в противоположность солнечному свету, настроение портит. «Безобразие»,- пробурчал Старик и тут же обругал себя,- «каким же ты стал брюзгой». Он уже взял было телефонную трубку, но передумал и положил её на место, не захотел портить себе настроение от безразличия, висящего на другом конце провода. Он прошаркал на кухню и включил кофеварку.
Старик любил кофе и, зная это, ему обычно дарили упаковки хорошего дорогого кофе. Он искренне благодарил, но сам-то предпочитал обычный «Жокей» по-восточному". Здесь ведь как с курящим человеком: если он привык курить «Беломор», никто ему "Беломор" не подарит, чтобы самому не выглядеть убого, а подарят блок «Мальборо», к примеру. Зачем ему блок "Мальборо", если он курит "Беломор"?. Сетуя на свой испорченный вкус, он набил «курительную трубку» кофеварки сначала «Жокеем» до половины, а уже сверху утрамбовал какую-то колумбийскую экзотику: не пропадать же добру. Его устраивало то, к чему он привык и пробовать Копи Лювак, при всей своей любви к экспериментам, он бы не стал, поскольку благодаря развитому воображению очень образно представлял процесс.
За чашечкой кофе он, глядя на горящий во дворе фонарь, неожиданно вспомнил, что когда-то давно, ещё в советские времена, когда он жил в Питере и в Пушкин приезжал погулять, то на стене одного небольшого, но красивого здания заметил малоприметную табличку. На ней было написано, что в этом здании находилась первая в России электростанция. Благодаря ей, Царское Село стало первым в Европе городом, полностью освещаемым электричеством. Тогда ещё молодой Старик удивился, что из такого маленького здания выросло такое огромное для всей страны дело. Потом, к какому-то юбилею Вождя мирового пролетариата, неказистую досочку заменили на огромную гранитную плиту с золотыми буквами. Написано на ней было и про Ленина, и про Красина, и про их встречу здесь в мае 1917 года, не было только сказано о том, что здесь находилась первая в России электростанция.
Советская власть кончилась, а вместе с ней исчезла и эта доска, но старую никто на место не вернул. В общей массе потерь тех лет это сущая мелочь, но Старик огорчился. Его вообще огорчала всякая ерунда. Когда, наконец, отремонтировали улицу и тротуар перед его домом и сделали это не по-сегодняшнему хорошо, он всё-равно расстроился от того, что исчез куда-то старый чугунный столбик коновязи, и никому уже не нужный, и мешающий уборке улицы. Старик даже сходил в местную администрацию с дурацкой просьбой вернуть на место старую крышку люка с надписью «В.Ф. ШИПОВЪ Царское Село» вместо новой с лаконичной надписью ГОСТ-3498. Ему объяснили, что так технологичней – открыл документ и всё сразу понятно про этот люк: диаметр, вес, материал, допустимые нагрузки и прочее, а что ваш Шипов? Под конец разговора добавили: «Трудно с вами, ходите вечно, мешаете работать». Старик пролепетал что-то про утёс без которого «меньше станет Европа», но его не поняли. Надо же как дело обстоит, а он искренне думал, что помогает сохранять память… Люк две войны простоял, а мирной жизни не выдержал, странно как-то.
Старик допил кофе, вернулся в комнату, включил ноутбук и сел в старое, выброшенное кем-то кресло, которое он в меру сил и умения отреставрировал. Оно вздохнуло под его весом, «Охо-хо уютно устроился между пружинами кресла и задремал».
______________________________________________
Картина автора "Осень патриарха" холст, масло.
Когда-то сам ты был сосной,
Подрос немного, стал доской,
Потом был превращён в баркас.
Когда же свет в глазах угас,
Ты новой зеленью пророс.
Зачем ты жил - вот в чём вопрос?...