Макаровцы

   
    Кто скажет, какие самые счастливые, беззаботные годы?  У каждого, наверняка, они свои. У меня, как и у многих таких же, только пришедших из армии и поступивших в училища и институты – это курсантские и студенческие года. В нашей роте, радиотехнического факультета, Ленинградского высшего инженерно-морского училища имени Степана Осиповича Макарова, (ЛВИМУ) набралось таких целых двадцать пять человек, а это уже треть роты.

   После сдачи экзаменов, осенью 1970 года, как и все, в основном первокурсники, мы работали в совхозе. Нас направили в совхоз  “Серебрянка”, что под Лугой в Ленинградской области.

    Замечательное было время: тёплая осень, экзамены позади, впереди ждёт свершение мечты, а главное - море. К этому времени мы все уже перезнакомились. В совхозе я попал в плотницкую бригаду, а предстояло нам ремонтировать свинарники, заменять изгрызенные и истоптанные хрюшками доски, короче, “интеллектуальная работа”, но довольно-таки не чистая.


   Вокруг свинарников практически было болото. Дорогу покрывала жижа по щиколотку, канавы со стоками были далеко и давно уже не работали, так как были завалены навозом. Свиней на время ремонта одного свинарника, переселяли в другие методом уплотнения.

   Утром, перед работой, трактор “Беларусь” привозил бочку в свинарник, в которую водитель откачивал жижу с “палубы”. По утрам водила почему-то был всегда навеселе, и это было очень даже заметно. В нашей бригаде был такой Коля, он демобилизовался старшиной, в армии служил на хозяйственных складах. Он очень следил за своей внешностью, безмерно любил свой чуб, всегда носил с собой зеркальце и расчёску, проверял положение своего чуба на голове при каждом удобном случае.

   В одно прекрасное утро подъехала бочка с весёлым водителем, который стал настраивать шланг, чтобы отсосать жидкость. Наш Коля стоял в проходе между загонами, одной рукой он держал зеркальце на уровне головы, а другой поправлял чуб большой расчёской. На тракторе работал мотор, который был переключен на насос бочки. Водила взял шланг и переключил задвижку бочки на работу. Только он маленько перепутал: вместо всасывания переключил на вытяжку из бочки. Давление в бочке было уже создано, и из шланга вырвалась струя с отходами свинарников.

    Шланг начал метаться как змея, с которым водила от неожиданности сразу не смог справиться. Он держал шланг, который таскал его со стороны в сторону, обливая всё, что попадало под руку. Наш Коля как раз и попал под эту бешеную струю. Он стал рыжим с ног и до головы, немного досталось и нам, но мы успели отскочить.

   После того, как мы все вместе справились со шлангом, а водила выключил насос, все подкрашенные готовы были утопить его в этой жиже. Водила убежал, мы остыли, пошли мыться, а Коля стираться к колонке. Этот эпизод всегда вспоминается с улыбкой на наших факультетских встречах.


   После работы в совхозе рота прибыла в Питер, в экипаж, или просто общежитие, но с военным уставом и порядками. Экипаж располагался на Васильевском острове, на 21-ой линии. На занятия ходили строем на Косую линию, мимо Сталепрокатного завода, мимо фабрики - кухни “Балтика”. Лекции и самоподготовки проходили в учебном корпусе, а вечером мы возвращались в экипаж.


   По выходным, естественно, ходили в увольнение, ну и как везде, иногда бегали в самоволку. Стипендии катастрофически не хватало, треть роты были серьёзные люди, отслужившие в армии, кое-кто уже поработал на флоте.
Первый курс пролетел за партой. На втором курсе мы начали по вечерам подрабатывать. Устраивались, где могли, часа на 4-5.


   За забором нашего училища, на Косой линии, была фабрика по изготовлению линеек. Разные делали линейки, в том числе и логарифмические. Мы с друзьями, всего нас было четыре человека, устроились на эту фабрику.
 
   Кажется, линейка лёгкая, работа тоже должна быть лёгкой, но не тут-то было. В нашу задачу входила загрузка и разгрузка сушильных печей. Выбранную древесину для производства линеек сначала тщательно сушили при температуре около шестидесяти градусов. В основном, на производство шла груша. Вот мы и складывали на стеллажи подготовленную древесину. Самой трудной работой была выемка заготовок из ещё неостывших печей, потели жутко.

   За четыре часа работы получали не плохую копейку, а работали мы два-три дня в неделю, когда выключали печи. Так текло наше курсантское время, работали в основном зимой. Весной начинались практики. При хорошей погоде ходили на ялах по Неве. Напротив Горного института стоял на приколе наш учебный парусник “Сириус”. Всего было три таких барка: “Вега”, “Кодор” и “Сириус”. Два других были приписаны к мореходным училищам Риги и Таллина. Около “Сириуса” были ошвартованы наши ялы, на паруснике неслась постоянно вахта.

   Курсанты судоводительского  факультета выходили на паруснике в море, где осваивали морскую навигацию. В последствии “Сириус” списали, переименовали его в “Кронверк” и поставили около Петропавловской крепости, а ещё позже из него сделали ресторан.
Не одно поколение получило хорошую морскую практику на этом паруснике, есть о чём вспомнить.


ПАРУСНИК "СИРИУС"

Сириус старик, стоишь на приколе.
Летом, иногда, выходил ты в море.
И играл с тобой ветер шалый,
Всё-таки хороший ты был малый.

Вспомни-ка походы, море штормовое,
Ураган припомни, приносил он горе.
Паруса трещали, трос бедняга лопал,
Мачты расшатались, словно в драке побыл.

Старикашка милый, службу отслуживший,
Воевавший в море с волнами не раз,
Не жалел ты воду, как врагов народа,
Бил её ты с хода, метил прямо “в глаз”.

Отзвенело время, отошли все сроки,
Отстучали годы гомоном сороки,
И стоишь печально, списанный на берег,
Гордый и не сломленный, в талисман свой веря.

Чувствуешь ты слабость, но веришь в ветер буйный,
Может, заберёт он в свой поток разгульный?
Слабым не в пример ты, не понять им моря,
Посмотри ж в глаза всем вестникам от горя.

Горе одинаково, везде оно одно.
Вот и я обиженный, кем? Не всё ль равно.
Мы с тобой похожи, брат ты мой морской,
Просто судьбы схожи – х о л о с т о й.


   Да, в те времена мы практически все были холосты. Эта болезнь под названием “женитьба” начала поражать нашу роту на четвёртом курсе. Пока же мы были все свободны. Ходили на танцы в “Камень” – это Дворец культуры имени С.М.Кирова, что на Большом проспекте Васильевского острова.

 
   Во все великие праздники: Первого мая и 7 ноября,наше училище всегда принимало участие в демонстрациях. Мы не просто ходили строем с флагами, но и изображали разные фигуры. Младшие курсы были задействованы практически все.

   Начиная с третьего курса, наш факультет и факультет судоводителей перешёл учиться на Охту, на Заневский проспект номер 5, который находится сразу за мостом Александра Невского. Экипаж и учебный корпус были здесь в одном дворе. Напротив нашего училища располагались курсы повышения квалификации офицеров ВМФ, а перед нашим зданием находилось здание, где жили врачи, которые приехали повышать свою квалификацию со всех концов нашей необъятной Родины.


   Во дворе нашего небольшого морского оазиса, обнесённого по периметру двухметровым каменным забором, курсанты отрабатывали строевую подготовку. В основном, это были курсанты, которые не служили в армии и те, кто нахватал нарядов.

   Организаторы празднования Первомая на Дворцовой площади, поручили нашему училищу изготовить, отрепетировать и показать перед трибунами на Дворцовой десять пирамид. Чтобы над каждой пирамидой возвышалась одна буква, а в комплексе получились слова “СЛАВА ТРУДУ”. Мы как раз находились на третьем курсе, нас и задействовали на изготовление этих пирамид.

   Были сделаны круглые щиты: первый щит держали человек двадцать пять, на него становились десять человек и держали поменьше щит, на котором, в свою очередь, стояли четыре человека и держали маленький щит с одним человеком, а он в свою очередь должен был держать одну букву.

   Буквы были вырезаны из пенопласта, но большие, и все вместе эти пирамиды на Дворцовой площади, перед трибунами, должны были составить плакат: “СЛАВА ТРУДУ”.
 
   Задействована на это мероприятие была уйма народа со всех факультетов, приезжали на тренировки и ребята с Васильевского острова. Тренировки начались за месяц и проводились они регулярно, под присмотром и командой офицеров. Это, конечно, жутко надоедало всем. При хорошей погоде можно было расслабиться, но когда дул ветер и моросил дождь, эти операции были не безопасны.

   Вот один раз мы и подшутили над командиром. Под большой щит положили старые брюки “хб”, в которых тренировались, часть брючин торчала из-под щита, к брюкам прикрепили ботинки. Командир увидел это и сначала не понял, но ему объяснили, что пирамида рухнула, а Серёга не успел выбежать из-под неё. Мы все стояли со скорбными лицами и в руках держали снятые фуражки.

 
   Когда дошло до командира, он стал кричать и командовать: одного послал в санчасть за доктором, всем остальным приказал быстро освободить пострадавшего. Когда подняли щит, и он увидел нашу проделку, у него фуражка сама сползла на затылок. Он долго плевался, но наказывать было некого.
Да, на Первое мая у нас всё получилось, хотя погода и не баловала, для нас самым опасным врагом был ветер.



ПЕРВОМАЙ

Что за чудная погода,
Настроению всё в такт.
Улыбается природа,
Заключай-ка с ней контракт.

Наберу корзинку счастья,
Соберу лучи с небес.
Ко всему влечёт участье,
Поселился во мне бес.

Утром солнце, блик бросая,
На волне Невы блестит,
И скворец, не умолкая,
Что-то там нам говорит.

Эти звуки, отголоски…
Чайки вышли из ума,
А на нас одни полоски,
Крикнем дружно мы: “Ура!".

Май всё ближе, дни  шальные,
Не идут, летят стрелой.
Мы пройдём в рядах, литые,
По Дворцовой мостовой.

   В июне начиналась сессия – время, которое нужно пережить. После сдачи экзаменов все разъезжались по домам в отпуск, кроме тех, кто завалил какие-то предметы. Провинившиеся попадали в штрафной батальон или попросту в “дурдом”, как его величали. Они работали на хозработах при училище и учили заваленные предметы, потом их пересдавали.  Побывав дома, нас такая же сила тянула в училище, как и после экзаменов домой.

   Каждый год сентябрь был желанным месяцем, месяцем встреч и воспоминаний.

ОСЕНЬ

Пасмурно, пасмурно, пасмурно,
Небо нахмурилось вновь.
Листья шевелятся заспано,
И слёзы роняет дождь.

Тропы водою промочены,
Влагой пропитанный лес.
Тучи сосредоточены,
Низко сейчас до небес.

Речка почти – что не движется,
Водная гладь не блестит.
Поверхность вся её пыжится,
Дождик всё время бомбит.

Дождик не сильный осенью
Капает, а не льёт.
Солнце не светит россыпью,
Время от время блеснёт.

Вот проскочил прожектором
Луч его с под небес.
Туча стала директором:
“Светить - не светить на лес”.

Многим, может, не нравятся
Осенние чудеса.
Зря, потом будут, каются,
Ну, посмотри в небеса!

   Быстро летит время. И вот осень, после четвёртого курса, нас отправляют на военно-морскую стажировку. Наше училище закрытого типа. Большую роль в учебном процессе играла военно-морская кафедра.


   Руководил кафедрой капитан первого ранга Броневицкий (родной брат Броневицкого, основателя вокально-инструментального ансамбля “Дружба”). Каждый факультет готовился по своему профилю. Из нас должны были получиться командиры БЧ-4, начальники РТС дизельных подводных лодок. Начиная с первого курса, мы постигали эту науку. Занимались на кафедре, конспекты выносить запрещалось, самоподготовки также проводились на кафедре.

   Ещё от старших курсов мы слышали, что радиотехнику мы познаем благодаря военно-морской подготовке (ВМП). Эту науку нам преподавал замечательный, интересный человек - капитан второго ранга Юдин. Он интересно читал свой предмет и заставлял нас понять, как работают все детали того или иного прибора.

   На каждом курсе держали экзамен по этому предмету. Госэкзамен по ВМП должен состояться после прохождения практики на кораблях ВМФ. Провал на этих экзаменах был равносилен исключению из училища. Вот осенью 1974 года наша рота и поехала в город Лиепаю, в Латвию, где стояла дивизия подводных лодок.

   Попали мы в двадцать вторую бригаду. Распределили нас по экипажам, выделили кубрики, надели мы погоны, причём те кто был после армии, сохранили свои звания. Так я стал старшиной первой статьи, хотя в армии был сержантом.

   Началась знакомая армейская жизнь. Мы жили отдельно, и нами командовали старшины нашей роты. В каждой роте был старшина, командиры отделений, помощники командиров отделений, которых назначали из ребят, которые прошли армейскую службу.

   Потекло армейское время, утром подъём, зарядка ну и так далее. Я, по натуре жаворонок, встаю в полшестого, когда рота ещё спит, и бегу за территорию в лес, вообще я любитель побегать, заряжаешься капитально.
В отличие от армейских, для нас распорядок был более свободный.


   Рабочие дни шли по расписанию: учили матчать, на лодках делали уборки, помогали командирам в оформлении разных пособий. Один раз участвовали в учениях, вышли в море, приняли крещение (заставили выпить забортной воды плафон от лампы на глубине двадцать метров). Было нас на лодке четырнадцать человек за штатом, то есть ненужных членов экипажа.
 
   Приказ был простой: никуда не ходить, ничего не трогать. Кормили от пуза, была и тарань, и сухое вино, и шоколад, но всё это не лезло в глотку, так как была проблема с туалетом. Нам разрешали сбегать по нужде только при всплытии, что было не так и часто.

   Учения продлились трое суток, но мне этого хватило на всю оставшуюся жизнь. В последствии, когда меняли ВУС, я попросился, чтобы меня записали на надводные корабли.

   После учений мы продолжали помогать командирам в оформлении красных уголков, подготовке документации, расписывать плакаты. Взяв на себя повышенные обязательства, мы, трое служивых годков, договорились с командиром сделать грязную работу, за которую он нас отпустит пораньше на недельку с практики.


   “Вылизав” и выкрасив отведённый нам отсек, старпом принял нашу работу с оценкой отлично. Он подготовил на нас характеристики и отзывы о практике.
Получив нужные документы, практика была закончена и мы на недельку вырвались по домам.
 
   В декабре нам предстояло новое плавание, нас ждала шестимесячная практика на учебно-производственном судне “Зенит”. После этой практики была защита диплома, распределение и работа, которая началась на судах ММФ с 1975 года.


ВОЕННЫЕ СБОРЫ

Отдан приказ, сборы недолги,
И поезд, шпалы уминая,
Летит вперёд. На верхней полке
Я тоже с ротой уезжаю.

Всё это было так недавно,
И вот на месте: плац, казармы...
Из кубрика окно открою,
Смотрю, любуюсь, вам не скрою.

Проходит месяц, осень дышит,
Гуляет ветер злой по крыше.
Желтеет лист, дождь льёт и льёт.
Скорей домой, "старик", вперед!

Служивые годки на взводе,
Готово всё, кто-то в походе,
Быть может он в последний раз
С морями так, с глазу на глаз.

Ещё немножко, ещё чуть-чуть,
Пусть только листья опадут.
Октябрь пройдёт лохматый, мрачный,
Придёт ноябрь, он удачный.

Вновь будут полки, полустанки,
“Не остановят даже танки”.
"Стрела", "Экспресс" - не все ль равно,
Стучал бы ветер к нам в окно.

В застолье вспомним про походы,
Про “птюхи” с маслом, вездеходы,
Про тех, кто служит на флотах,
Про земляков, что на постах.

Пока же только в назиданье
Мы морю скажем: "До свиданья!",
А через месяц, снова, вновь
Оно вольет нам в жилы кровь!


(Птюха – батон белого хлеба, разрезанный вдоль
попалам и намазанный маслом или сгущёнкой)