«Как на Масленой неделе мы блиночков захотели!» - бодро пел мальчик, взбивая в блендере начинку для блинного тортика: сметану и сливочный сыр.
Мама стояла у плиты и выпекала блины на двух сковородках.
На запах заглянул в кухню папа:
- Не забудьте, мне – сладкие!
Он хотел схватить верхний блин, обжёгся и обиделся:
- Зачем же вы такие горячие печёте?
Обидевшись на горячий блин, папа решил, наконец, разобрать ёлочку.
Когда в конце февраля бедная ёлочка буквально начала кидаться большими шарами с нижних ветвей, мама спросила:
- Может быть, пора уже пожалеть, отпустить бедняжку на волю?
- Что ты! – закричали хором дети. – Ей у нас так хорошо! Смотри, какая ещё зелёненькая! Снимем игрушки, и пусть живёт.
И мама не стала спорить, потому что папа, подобрав сброшенные шары, успел ей шепнуть, чтобы не услышали дети:
- Восьмого марта, так и быть, сделаю тебе подарок, вынесу.
Честно пообещал.
Мальчик взбил начинку, открыл блендер, внимательно посмотрел, определил на глаз: «готов!» и, отставив крем, принялся нарезать тонкими полосками солёную форельку:
- Мам, так?
- Лучше помельче, - сказала мама и вспомнила: – Надо ещё зелени в крем добавить.
- Зелень – ты, - сказал мальчик и сосредоточился на резке форели, а мама запела.
Она всегда что-нибудь напевала, выпекая блины. Иногда это были простые, всем известные песни, иногда витиеватые оперные арии, иногда романсы, а тут мама вдруг запела «Миленький ты мой». Без всякого актёрства. Просто. Печёт и поёт, печёт и поёт. А мальчик вроде и не слушает – занят своим делом, старается, режет.
- Миленький ты мой, возьми меня с собой, - пела мама, а сама мыла зелень, снимала блины, снова наливала на сковородки теста и пела:
- Там, в краю далёком, назовёшь ты меня женой…
Ну что вы, не знаете, что ли, этой жалостливой песни?
А мальчик, наверно, не знал, потому что когда мама допела до конца, он как расхохочется.
- Ты чего? – удивилась мама.
- Да смешно это!
- А я всегда думала, что это грустная песня.
- Песня-то грустная, но в конце смешно получилось.
- Что же там такого смешного?
- Просто неожиданно. Она его уговаривает, уговаривает, и он вроде бы уже должен согласиться, а вот нет, не возьму.
- А-а, - понимающе протянула мама, и задумалась, но тут в кухню опять заглянул папа, и мама решила спросить у него:
- А ты как думаешь, почему он не взял её с собой?
- Кто?
- Миленький ты мой… – напела скороговоркой первую строчку песни мама.
- Как почему, у него же там жена была! - сказал папа и вытянул из стопочки нижний блин.
- Значит там – жена, а здесь что? – спросила мама.
- Это ты у автора спроси, что он имел в виду, когда сочинял.
- Это народная песня.
- Вот и спроси у народа.
- Вот я и спрашиваю у тебя: почему?
- Не знаю, - сказал папа и макнул блином в банку с мёдом.
И тогда мама обратилась к мальчику:
- А ты как думаешь, почему он не взял её с собой?
- Так он же сказал: «Чужая ты мне не нужна».
- Значит, она ему не нужна? – спросила мама, с досадой соскребая со сковороды последний блин: - Ну надо же, опять последний – в мусор!
- Что же ты так расстраиваешься? Подумаешь, у всех первый блин комом, у тебя – последний. Исключительное постоянство! - сказал папа.
- Я знаю, - ответила мама так, что никто не понял, с чем она соглашается, с тем, что не такая, как все, или с тем, что у неё всегда последний блин комом.
Мама поставила обе сковороды в раковину и пустила воду. Раздалось шипение, столб белого пара взметнулся вверх.
- Женой, значит, взять не могу, сестрой не могу, а чужая – не нужна? – спросила мама.
Она положила зелень на разделочную доску и остановилась, будто забыла, что хотела сделать, но вдруг вспомнила и сама себе громко удивилась:
- Или - вообще?!
- Что вообще? – переспросил папа.
- Она не нужна ему чужая или вообще не нужна?
- А ты как хочешь, чтобы я ответил за весь народ или только за того парня?
- Мне интересно, как думаешь ты, - сказала мама, взяла нож и начала резать зелень.
- Думаю, что не нужна, - ответил папа.
Мама вздрогнула и отбросила нож, показывая папе порезанный палец.
- Ну кому пришло в голову купить керамические ножи?!
Папа посмотрел на выступившую кровь и спокойно предложил:
- Давай их сразу выбросим. Я тоже недавно порезался. Вот! - и в доказательство он подставил маме свою порезанную руку.
- Детям их вообще нельзя брать!
И они оба посмотрели на мальчика, который аккуратненько и не спеша резал рыбу.
Папа полез за пластырем, заклеил мамин порез и, приговаривая «у кошки боли, у собачки боли…», перецеловал по одному все мамины пальчики.
Мама высыпала зелень в сливочный крем, перемешала и намазала первый блин.
- Можно следующий я? – спросил мальчик.
- Следующий слой должен быть из рыбы, - сказала мама.
И мальчик стал старательно выкладывать мелко нарезанную форель на второй блин.
- Знаешь, мам, я думаю, она ему очень даже нужна, - сказал мальчик, выравнивая рыбу по блинному кругу.
- Это ты про что?
- Да про песню твою.
- Зачем же она ему чужая?
- Почему чужая? Если бы она была чужая, он бы вообще с ней не разговаривал, понимаешь? Она ему «миленький ты мой», а он ей как отвечает? Он тоже говорит: «Милая моя»… Понимаешь, он говорит ей «ми-и-и-лая»… он её тоже любит.
Мама с нежностью посмотрела на мальчика и вздохнула:
- Да, это о-т-чень грус-т-ная пес-т-ня.
- А давай я кремом намажу? - предложил мальчик.
Мама подвинула ему крем.
- Тогда уж ты доделывай, а я пока посуду помою.
- Соглас-т-ен, - пошутил в ответ мальчик, положил следующий блин, потом задумался и ещё раз ласково повторил, вслушиваясь в слова:
- Ми-и-и-лая моя…
Мама, думая о своём, мыла посуду.
Мальчик старался. Блинный тортик рос на глазах.
Папа смотрел, смотрел, потом поставил на огонь чайник и ни с того ни с сего как затянет:
- А где мне взять такую песню,
И о любви, и о судьбе,
И чтоб никто не догадался,
Что эта песня о тебе?..
А мама загадочно улыбнулась и подхватила вторым голосом:
- И чтоб никто не догадался,
И чтоб никто не догадался,
Что эта песня о тебе.
Что эта песня о тебе…