В отделении реанимации меня подключили к системе, из которой в вену капала какая-то жидкость, положили на лицо маску с кислородом и оставили в покое. На третий день в палате появился санитар, зацепил мою кровать на колёсах и повёз в подвал. Нет-нет, ещё не в морг, а только на операцию, которая называется центур. Суть её состоит в том, что через бедренную артерию в паху в кровеносную систему вводят зонд. Этот зонд проводят по сосудам до сердечной мышцы и могут прочистить и даже расширить забитые холестеролом вены и артерии. В моём случае был введён зонд, его довели до сердца и вытащили обратно. Сосуды были забиты до такой степени, что прочистить их не было возможности. Предстояла операция на открытом сердце. Восемь часов пролежал я с мешком набитым песком, придавившим артерию, а потом был доставлен обратно в палату, где с удивлением увидел сына своего друга детства. Этот парень со странной судьбой был ровесником нашего старшего, умершего в возрасте 14 лет от лимфосаркомы сына. Денис прошёл через наркоманию, имел чёрный пояс в каратэ, был промышленным альпинистом, жил в Израиле без документов, потеряв их лет пятнадцать назад, и, наконец, обратился к Богу. Стал свидетелем Иеговы.
- Сань, ты ничего не бойся. Я буду за тебя молиться, и всё будет хорошо. Мы все, братья и сёстры, будем за тебя молиться.
Он долго у меня просидел, говорили о многом, но все его разговоры сводились к вере в Бога. А ещё через пару дней меня погрузили в «скорую» и перевезли в Тель – Авив, где и должны были оперировать. Все эти дни около меня была жена. Она не отходила от меня в Ашкелоне и приехала со мной в Тель – Авив, оставив не совсем ещё самостоятельных в то время детей. Когда посетителей просили покинуть отделение, она каким-то чудом уговаривала медперсонал, чтобы ей разрешили остаться. Она спала рядом с моей кроватью, постелив на пол поролоновый матрац, и только днём мчалась на электричке в Ашкелон помыться, переодеться и проведать детей. Через 3-4 часа я снова видел её около своей кровати.
И вот он наступил, этот день. С утра ко мне подошёл доктор и дал подписать бумагу, что если я во время или после операции отъеду в «страну вечной охоты», то виноват в этом буду сам. Потом меня на каталке везли по бесконечным коридорам, а рядом бежала Люба. Потом… Потом был провал в темноту, чёрный туннель с ярким кругом света вдалеке, потом я спокойно смотрел откуда-то из под потолка на операционный стол, где лежало моё тело, а вокруг этого стола стояли люди. Потом я, опять же сверху смотрел, как почти бегом, несколько человек катят кровать с моим телом, а около неё бежит жена. А ещё потом я услышал, как рядом с кроватью разговаривают две женщины – врача,
- Он у нас два раза «уходил» на столе. Артерию порезали, кровь аж в потолок хлестанула…
Я заплакал. Заплакал впервые со дня похорон сына. Мне страшно не хотелось возвращаться в этот мир - мир злобы, алчности, подлости и боли. Я вернулся... На улице была ночь, в палате темно, ритмично попискивали приборы, мигали зелёные лампочки, а в головах сидела и ждала меня моя Люба. Мой ангел – хранитель…
На второй день после операции меня заставили сесть, на третий – встать и походить по отделению, на четвёртый – походить по ступенькам, а на пятый выписали домой. Пол часа я штурмовал шестьдесят две ступеньки нашего подъезда. Рядом, поддерживая меня одной рукой, а в другой держа табуретку, чтобы я мог отдохнуть в дороге, шла Люба. Я покорил эти ступеньки! Я своими ногами зашёл в квартиру и глянул на себя в зеркало.
Это была картина! Леонардо да Винчи с его Джокондой и рядом не стояли! Морда отёчная от бесконечных капельниц, грудь распорота от глотки до диафрагмы и скреплена железными скобками, левая нога от ступни до колена тоже в таких скобках. Короче – ОРЁЛ!