Иван извлек из сумки содержимое. Пока он разворачивал газету, выражение его лица стало таким, что ему очень подошло бы определение «хитрющая морда». И вот Ваня, как фокусник, демонстрирует предметы в своих руках. То, что в одной был газетный ком, это понятно. А во второй... Во второй была бутылка с неизвестной мутноватой жидкостью.
- Ну, как вам? - вопросил гордый Иван.
- Оффигеть!.. - послышались восторженные отзывы «просвященных».
Я же недоумевала. Но мне очень скоро и близко предстояло познакомиться с содержимым сосуда.
В те времена очень многие «гнали». Самогон. За самогоноварение даже было предусмотрено какое-то наказание. Но это не влияло на самогонщиков, они просто стали делать это за крепко закрытыми дверьми. Но ни замкнутые двери, ни окна не могли встать на пути распространения жуткого запаха, позже узнала его название - «сивушного».
Так как в нашей семье этим никто не промышлял, то, разумеется, я никогда не видела этого напитка, по виду немного напомнившего мне молочную сыворотку. Не знала я и насколько он противный и крепкий. Да и немудрено - лет-то мне было.
- Андрюх, тащи посуду! - скомандовал мой брат Валёк, по совместительству - начальник отряда.
Андрейка, выполняя команду старшего и по возрасту, и по рангу, поплелся к ближайшему кусту, под которым уже давно существовал тайник нашего отряда. Там можно было найти алюминиевые и эмалированные с отколотыми боками кружки, газеты, свечи, спички, да и еще много чего интересного и нужного в нашей «партизанской» жизни.
Кружки расставили на краю импровизированного стола, а Ванька, по-хозяйски, стал разливать по ним принесенный напиток, и в мою белую с клубничкой на боку кружку тоже. Валёк не проявлял никакого беспокойства по этому поводу, да и все остальные молчали. Так что, когда прозвучал призыв «ну, давайте по сто фронтовых», я ни секунды не раздумывая, опрокинула содержимое в рот.
Наверное, не нужно говорить вам, что в тот момент я просто потеряла дар речи. Я не могла дышать. У меня «горело» все. И язык, и горло, и все в животе. Валёк, чувствуя, что «дело пахнет керосином» бросился к канистре с водой, налил полную кружку и дал мне. Пила я жадно, огромными глотками, но жжение во рту не проходило, а вонь в носу стояла такая, что я задыхалась от собственного запаха. Огнедышащий дракон. Не меньше.
Мальчишки выпив и крякнув, типа от удовольствия или собственной значимости и взрослости, приступили к еде. Ели с аппетитом, нагулянным работой на свежем воздухе. Я же не могла даже смотреть на еду и, лишь, тихонько сидела на пеньке и прислушивалась к тому, что происходило в моем организме. Ничего хорошего там не было. Я боролась с тошнотой, стараясь вдыхать как можно глубже, но воздуха мне, по-прежнему, не хватало.
- Валюш, ты как? - поинтересовался у меня Валек, заметив мою бледность. Цвет лица у меня был, как мне, спустя много лет, рассказала мама, бледно желтый с зеленоватыми пятнами.
- Плохо... - едва выдавив слово, я опять согнулась от боли и нового приступа удушья.
К нам подошел Андрей, и они решили проводить меня домой и передать на попечение мамы. А так как от обоих мальчишек исходил «аромат» совсем не французского одеколона, то боясь скорой расправы, они не стали заходить в квартиру, а приставив меня, чуть живую, к двери и нажав кнопку звонка, быстренько ретировались. Инстинкт самосохранения, так сказать.
Мама была в шоке. Родители были, конечно, закалены нашими с братом бесконечными выходками, но здесь мать не выдержала и заплакала в голос.
- Все, хватит! Допрыгалась красавица! Неделя домашнего ареста. Никаких игр, прогулок и телевизоров.
- Мам! Пппочччему? - пыталась я что-либо понять в сказанном, но не могла. Во-первых, в голове моей были «опилки», а во-вторых меня никогда не наказывали. Наказания — это прерогатива старшего брата. Например, когда я лет в семь, накурилась папирос в его компании, то попало ему, потому как я — маленькая, а он - «балбес» и плохо смотрит за сестрой.
- Потому...Потому что ты уже большая и должна отвечать за свои поступки, - глотая слезы произнесла мама с кухни, где она уже разводила марганцовку для промывания моего желудка.
Мне стало немного легче. Умывшись, я легла в постель, и забылась тяжелым сном. В голове, как эхо маминых слов звучало «домашний арест...арест...».
Проспала я до самого утра. Когда вышла из комнаты, то поняла, что дома никого нет. И Валька тоже. Где же они?
На кухонном столе лежала записка «Мы уехали на базар. Завтрак на плите. Вытри пыль и протри пол. Никаких развлечений». Я читала и как-будто слышала железный тон маминого голоса, выносящего мне приговор.
Во дворе раздавались голоса ребят. Но я даже не стала подходить к окну, чтобы лишний раз не расстраиваться.
Переделав все дела, я с надеждой стала ждать родителей, рассчитывая, что они сменят гнев на милость, и я смогу вернуться к привычному времяпровождению, только без хулиганства, конечно.
Но при виде мамы я поняла, что скорого прощения ждать не приходится. Во всяком случае, сегодня. Значит нужно искать себе занятие. Раз телевизор нельзя смотреть, значит остаются книги. Можно было бы повязать немного, но любовью к этому занятию я не пылала, хотя вязала неплохо.
Я подошла к книжному шкафу и стала перебирать книги, выбирая что бы мне почитать. Макаренко. Гайдар. А. Толстой. Вот моя любимая «Республика ШКИД».
- Почитай Конан Дойла. Про Шерлока Холмса. Интересные рассказы, - посоветовал мне Валек. При этом он опустил глаза и тихонько добавил, - Прости, Валюш! Я пытался объяснить маме, что это я виноват, но она как-будто не слышит. И знаешь, так странно, что меня, вообще, не ругали за вчерашнее.
Взяв с полки рекомендованную книгу я поплелась к себе в комнату.
май 2012 г.
Рис. Аскольда АКИШИНА к публикации рассказа "СВИСТ" (Ступени, № 14, 2015 г.)