Начал читать Дневники Моэма.
«1917. В этом году меня послали с секретной миссией в Россию».
«Толстой и Тургенев, но главным образом Достоевский описывали чувства, каких не встретишь в романах писателей других стран. Величайшие романы западно-европейской литературы рядом с ними казались ненатуральными»
«Русский патриотизм – этот нечто уникальное; в нем бездна зазнайства; русские считают, что они не похожи ни на один народ и тем кичатся…»
«Я попытался проанализировать, из чего складывается мой патриотизм. Для меня много значат сами очертания Англии на карте… белые скалы Дувра... Темзу ниже Лондонского моста…, оду Коллинза… «Соловья» Китса… отдельные строки Шекспира…»
«Моя работа близко свела меня с чехами – вот чей патриотизм не перестает меня удивлять».
«Горький оставил меня равнодушным».
«Чехов же, напротив, очень близок мне по духу. Вот настоящий писатель – не такой как Достоевский, который, точно необузданная стихия, поражает, восхищает, ужасает…»
«Именно потому, что у их литературы такая короткая история, русские знают её досконально… как мы версию Библии короля Иакова I».
« «Ревизор» в России пользуется невероятной славой… При всем при этом это до крайности ничтожный фарс…»
И так далее считает русских чем-то вроде героев Достоевского.
Я подумал, а что я вообще-то думаю об английской литературе. Если как бренд, то да: и Шекспир и Голсуорси и сам Моэм – типа кока-кола. А если по-честному.
Ну Вудхауз, ну Шоу «Пигмалион» (в опереттновом варианте: «Погоди мистер Хиггинс»).
Вальтер Скотт? Со школьной скамьи помнится, что Николай Первый посоветовал Пушкину переписать Бориса Годунова в духе Вальтера Скотта – и Пушкиным, и до сих пор воспринимается как анекдот. Диккенс… несколько раз я пытался прочитать «Пиквикский клуб», всем почему-то кажется, что это очень смешно. Про остальное неплохо сказал персонаж Селенджера: «давид-коперфильдовская муть». Остается «Шекспир», которого нынешний англичане читают в переводе, так как староанглийский им то ли не понятен, то ли неприятен (Очень интересны исследования И. Диденко насчёт Шескпира и обнаружите, что и мы читаем не совсем и Шекспира, то бишь, смыслы текстом порядком искажены: Гамлет не малохольный интллигентик , негодяще, "Ромео и Джульета" не про любовь, а междоусобицы кнезедворцев и бесподобный детективище).
Тут я попытался быть спесивым и брезгливым, как Моэм. На самом деле и я когда был маленький любил и Конан-Дойля, и Шекспира и даже Вальтера Скотта пару романов прочитал.
Интересно высказывание (что он реально думает, я не берусь сказать) Василия Ширяева, который считает, что русская литература не началась с Пушкина, а закончилась на Карамзине. В другом месте он заметил, что настоящие и последние русские писатели - Федор Курицын и Петр Первый. Но Моэм, конечно, про Василия Ширяева не знал.
Но суть в том, что он, как и многие иные великие англичане, не захотел или не смог что-то увидеть. Идёт 17 год: а у него Достоевский, Чехов, какие-то чехи… Дешевый снобизм.
Так и не понял, что он ничего не понял. У Гоголя, видите ли, не понравилась фабула. Болван. Есть языковые барьеры. Боюсь, что ни в китайском, ни в английском такого, что есть в русском. Что в русском могут чувствовать и прочитывать русские.
Нынешние англосаксы-америкосы - не такие как Моэм. Они копаются в запятых Андрея Платонова, нанимают русских филологов-славистов. Но не потому, что им интересна «загадочная русская душа» (в этом смысле они такие же, как Моэм), им важно, где там «военная тайна», чтобы эту святыню разобрать на винтики (осквернить – если прямым текстом). Они просчитали , что для русских их речь, их могучий язык - Большой Другой, т.е., Аттрактор, Эгрегор, Экме, Типа Бог, и они хотят этого «бога» дезавуировать. В этом их «секретная миссия».
Есть ли порядочные (с «загадочной душой») английские писатели . Шоу - ирландец. Марк Твен – американец. У меня настольный писатель Вудхауз, но что интересно, все его новеллы – практически один и тот же сюжет-фабула (аристократы-бездельники играют в гольф и завтракают) и что интересно, пару своих новелл Вудхауз написал, находясь в фашистской Германии во время войны (конечно, не с секретной миссией, а как-то там оказался и задержался, продолжая строчить свои юморески».
Уайльд - смешной в своих некоторых снобистских афоризмах («Естественность – одна из самых неестественных манерностей»). Но как, видимо, и Шекспир был педик.
В итоге, ничего кроме дубоватого, но захватывающего, Герберта Уэльса, и нет. Мы не можем до конца понять англосаксов (мы подсознательно предполагаем у них этику-мораль (до или после этики, бог знает), у них она бывает, но маргинально, сама их сифилизация построена вне этики, у нас тоже бывают такие люди без этики, но в целом (по всем пространстве кривой Гаусса целиком) мы – с этикой, и даже те, что «без этики», они подстраиваются, поют душевные песни, говорят речи)
Конечно, это моя неангломанская точка зрения. Сами-то они свой юмор, наверное, понимают объёмней, чем мы. Но всё-таки «мы» в большей степени, чем они понимаем, что мы не всегда чё-то понимаем. Это очень нормальная наша черта, но только из неё не надо впадать в русофобию, из чего мысль Ширяева становится яснее (коли Шолохов с Львым Толстым поднадоели, давайте назад к Карамзину, к древнерусским прозам (жаль Луначарский фиты-яти отменил, не можем вернуться вполне в тогдашнюю буквенность – литература буквально означает буквенность).
---
Федор Курицын :
http://lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=5074