ЕСТЬ ЛИ РОК ПОСЛЕ СМЕРТИ?
Глава 11. Ультиматум Ру
— Смерти сыпались как град на наши головы,— сказал Джоник,— Теперь если не каждый, то через день кто-нибудь отдавал концы, играл в ящик, склеивал ласты, а иногда в самом прямом смысле этих слов.
— Дайте отгадаю,— улыбнулся человек,— Началась паника?
— Не совсем. Конечно, каждый боялся за свою задницу, но ещё больше все боялись, что закроют фестиваль. И пусть со стороны всё выглядело как несчастные случаи или самоубийства, но доблестные служители закона больше не могли закрывать на это глаза. И все так боялись что фестиваль закроют… И каждый врал, без зазрения совести, каждый вложил свою лепту чтобы замять эти дела.
Шаг Джоника.
Тот парень, которого мы нашли на лестнице, оказался барабанщиком одной из групп, что на той неделе вошли в десятку лидеров. И всё было похоже на несчастный случай. Кривая лестница, таблички с предостережениями, да кто на этой лестнице только не выворачивал ноги! Но, вот что было действительно странным, я помнил этого парня, он всегда был очень осторожен, медлителен. Когда он спускался по лестнице, то всегда крепко держался за перила, за ним часто собирались очереди, пока он переборет страх перед ступенями. И однажды он вывел и меня из себя, я невзначай спросил его, какого он такой медлительный. И он сказал, что в детстве упал с крыши сарая и с тех пор боится высоты, для него даже каблук ботинок казался опасным. Он был очень осторожен. Особенно на лестницах. И вот в одночасье все забыли те пробки, что он устраивал, и в глазах людей сложился новый портрет. Все были уверены, что этот парень носился по замку сломя голову, он стал внезапно пьяницей, наркоманом, и вообще все изначально были уверены, что именно так он и закончит свои дни. И мы врали. Собственно, Ли нам и сказал врать, он сказал, что закроют фестиваль. А никто не хотел закрытия.
Нас несколько раз допрашивали. И даже не сговариваясь, мы описали одно и то же. Ведь мы там были. И даже не сговариваясь, каждый из нас, наврал что помнит того парня, что он ещё тот недотёпа. Не знаю как остальным, мне было мерзко, но я не мог подвести свою команду. Тем более после разговора со «специалистом» Лилит.
Хоть команда Лилит уехала, но она не бросила свои попытки узнать, почему она осталась, научиться всему тому, что умею я. И она позвала его, и я пришёл, ведь это было так важно для неё.
— Это всегда какое-нибудь незаконченное дело,— утверждал специалист со странным именем Фабиус.
— Какие дела?— усмехнулся я,— Единственные мои дела при жизни были это напиться и накуриться.
— У меня всегда была куча дел,— опустила голову Лилит,— но вряд ли они были настолько глобальными, да и половину из них я уже переделала.
— Вы не так поняли,— еле отражался свет из впалых глазниц Фабиуса,— Делом может быть не только физическое действие, это может быть сокровенное желание, обещание, образ жизни который не отпускает человека, страх перед смертью… Это другие дела, но их так же важно решить.
— Образ жизни?— Лилит попыталась смахнуть вазу с тумбы, но прошла сквозь неё,— Я же готка! Да, это мой образ жизни! Я всегда пела о смерти, восхваляла её. Я даже пыталась стать вампиром. Но если так посудить все готы после смерти должны становиться призраками!
— Возможно, всё намного глубже?— мистер самый глубокий и проникновенный взгляд лукаво улыбался, смотря на мою Лилит,— Возможно нужно посмотреть на свои проблемы изнутри и измениться как личность.
— Тогда в чём?— не сдавалась она,— Ведь я всё осознала, я больше не хочу восхвалять смерть, я больше не мечтаю стать вампиром, я не вижу в этом романтики, я не хочу быть мёртвой!
Я смотрел на Лилит и не узнавал её. Она действительно изменилась и ей больше не нужна была наша загробная любовь. Она выросла, как личность, она встала на новую ступень. А я так и продолжал стоять внизу, скулить и тянуть её назад. И как бы мне не было паршиво, но я должен был ей сказать, что она осталась из-за меня, именно я её держал. Она должна была меня отпустить, я должен был её отпустить, но я не хотел. Я просто не мог без неё.
— Может,— я не мог поднять глаз и посмотреть на неё, я боялся, что она всё поймёт,— Ты должна остаться на фестивале, должна найти убийцу?
— Я и так знаю, кто меня убил!— вспылила Лилит,— Чёртова демоница…
— Но ведь, она не просто так тебя убила? Кто-то ей сказал? Кто стоит за всеми этими смертями? Может именно это твоё незаконченное дело? Может, твоё дело это узнать правду?
— А это идея!— улыбнулась Лилит,— Да! Вот оно, незаконченное дело! Я должна найти убийцу!— загорелись её глаза.
— Ну, а ваше, Джони?— вдруг осветились впалые глазницы специалиста, он так улыбался, он будто знал, что я скрываю.
И я уже знал, в чём дело. Я перед смертью дал обещание отыграть с парнями самый лучший концерт. И я решил для себя, что я всё расскажу Лилит, обязательно расскажу, как только мы дойдём до финала. Я отыграю лучший свой концерт, я отправлюсь дальше, она отправится, и никто ни на кого не будет в обиде.
И у меня появился новый стимул. Я репетировал днями и ночами, благо я ведь не мог спать. И я пообещал Лилит, что мы обязательно найдём убийцу. И сама Лилит воодушевилась, каждый вечер она слонялась по замку, следила. И пару раз ей угрожали актом экзорцизма, но её ничто не могло остановить. Моя Лилит была сильной и она не хотела прятаться.
Несмотря на то, что именно наша команда нашла тело, больше всех по этому поводу страдала Ру. Накануне следующего тура она решила устроить в связи с прошедшим вечер памяти, всех кто погиб. Особенно она переживала за Лилит, она была на похоронах, видела её состояние и хотела хоть чем-нибудь ей помочь, поднять настрой. Благое дело. Она созвала уйму народа, она всё организовала, и наш чудо – бармен ей помог. Ру действительно делала это из самых благих побуждений, но она не учла тот факт, что у музыкантов любое сборище с алкоголем превращается в вечеринку.
Ру расставила по залу тысячи свечей, фотографии, в том числе Лилит, она хотела сделать достойные поминки. Ру подготовилась, она сделала программу, где каждый должен был сказать добрые слова. А музыка, музыка должна была играть только тех групп, где кто-то умер, она должна была играть очень тихо, незаметно…
Вначале всё шло по плану. Все не чокаясь, пили, говорили пламенные речи, молча слушали тихую музыку. Собралась куча народа, и хоть все сидели, поникнув, но кто-то время от времени шептался, посему шёпот был настолько громким, что заветной тишины Ру так и не добилась. А вскоре, после очередного стакана, люди вовсе перестали тушеваться и начали перекрикивать друг друга и эти разговоры были обо всём кроме как о погибших. И Ру первая не выдержала. Она выкрутила колонки на полную мощность и врубила «I Love Rock 'n' Roll». И Лилит её поддержала, подпевая и вытанцовывая на барной стойке.
Ник тут же где-то выцепил близняшек и начал с ними отплясывать. Лео, еле стоя на ногах, поплёлся к своей журналистке, и та ему смеялась в ответ, ещё бы! Ведь я его подготовил! И все были счастливы. Потому что никто не хотел даже думать о смерти, мы все всегда жили одним днём. И это был лишь очередной день, праздник веселья, как и вся наша жизнь.
— Ты видел?— подкатил ко мне Ник,— Ничего такие?
— Ничего,— улыбался я.
— Скоро пойдём в мой номер,— он как-то странно косился в сторону Макса,— А там разврат и всё такое…
— Счастливчик Ник.
— Да, я счастливчик!— заорал Ник с поднятым бокалом,— Счастливчик! За жизнь, за счастье!— он потянул с комбаря микрофон,— За счастье, п**дюки!
И все поддержали Ника звоном бокалов и криками. Все хотели счастья. И я хотел счастья. И я решил попытать его, я подошёл к Лилит. И она была в хорошем настроении, она позволила себя обнять и даже потанцевать с ней.
И мы танцевали с ней. И я чуть было не проговорился, не сказал ей правду. Я хотел, действительно хотел. Но меня оборвал Макс.
Макс выключил музыку, взял микрофон и стал на одно колено.
— Ты выйдешь за меня?— сказал в микрофон Макс.
— Да,— Ру бросилась ему на шею.
И все снова подняли бокалы, все пили, и это был уже не праздник смерти, то был праздник жизни. И даже Лилит корчилась, пытаясь заплакать, я видел, как она счастлива, как болеет всей душой за них. Все болели за них, кроме одного человека. Ник в обнимку с близняшками поспешил к выходу. Ру подбрасывали на руках. Она смеялась. И когда её опустили, она ходила по залу и её обнимали, Лео её обнял, Лилит, и я её обнял. И я видел, как она смотрит в толпу, словно ищет ещё одного человека.
И я пошёл за Ником. Я вышел из зала. И на пути я увидел тело. Разумеется, я подумал, что кто-то перебрал, и оттащил парня в сторонку, чтобы не мешался. И я поднялся по лестнице. И к своему удивлению столкнулся с близняшками.
— А вы разве не к Нику собирались?— уставился на них я.
— Он устал,— сказала одна из них.
— Пошёл к чёрту, ваш Ник,— прорычала вторая,— Пойдём отсюда,— и она потянула за руку сестру.
Я не сразу понял, в чём дело. Иногда я могу быть очень смекалистым, но именно тогда я стормозил. И я поднялся по лестнице, и я постучался в комнату Ника.
— Секунду!— я услышал его голос за дверью,— Одну минуточку,— он открыл дверь, обмотанный полотенцем.
— Ну как дела?— ничего умнее я не мог придумать.
— Чувак,— улыбался Ник,— Давай, быстрее! Там у меня две близняшки в душе, сам понимаешь, знойные девицы.
— Тут есть ещё какие-то близняшки?— я уставился на него,— Потому что я только что двух встретил на лестнице, и, кажется, ты уходил именно с ними.
И Ник резко изменился в лице. Он дал знак рукой, чтобы я проходил. Ник сходил в душ и выключил воду, он надел халат, а после сел на кровать.
— Он не достоин её. Я это понял ещё в тот день, когда он пытался поджечь её альбом. Я изначально не хотел портить её вещи, я ведь отговаривал его. Вряд ли он это помнит. Но я, как придурок, пошёл у него на поводу.
— Поэтому ты всё-время у неё пропадаешь? Я думал вы друзья…
— Друзья. И даже как друг, я считаю, что ей не стоит связываться с Максом. Она ведь для него игрушка, очередная игрушка.
— Но он счастлив…— я просто не находил себе места,— Она влияет на него, меняет его… Макс же стал лучше?
— Надолго ли? Рано или поздно, Макс вернётся к своему я, с ним у него самые долгие и крепкие отношения, проверенные временем.
— Ну а ты?— не сдавался я,— Думаешь, ты бы смог стать примерным мужем для Ру?
— Нет, конечно,— улыбнулся Ник,— Я и не пытаюсь. Просто, я хочу её уберечь. Она мой друг. Ру мой лучший друг. Во всяком случае, лучший, чем Макс.
Я, наконец, понял, чего так хотел Ник, почему он не снимал эту дуратскую клетчатую рубашку, это ведь была идея Ру. И я ничем ему не мог помочь. Лучше бы я этого просто не знал, не пошёл за ним в тот вечер! И я помню следующий тур, следующий концерт. Мы стояли на сцене, Макс среди всей толпы видел только Ру, Ник играл и смотрел только на неё, а я смотрел на парней и пытался не думать об этом, потому, что сейчас было самым главном дойти до финала. Дойти и освободиться.
***
— Джоник уже рассказал, как вы сделали предложение Ру.
— Да, предложение,— усмехнулся Макс,— И как мне только это пришло в голову? Я был влюблён, по уши. Я действительно думал, что всё сделаю ради неё. Моя милая Ру…
Шаг Макса.
После концерта мы валялись в номере. Мы уже занялись любовью. Да, мы с ней занимались любовью, не сексом. Раньше я думал, в этом нет никакой разницы. Но она была. Та незримая грань, когда секс, вдруг превращается в любовь. И мы лежали, и Ру рассуждала о свадьбе.
— Я хочу тихую свадьбу, только самые близкие,— смеялась она,— И платье такое,— она что-то непонятное показала руками, но я кивнул, будто понял,— Почему ты молчишь?— она с укором посмотрела на меня,— А ты чего хочешь?
— Я хочу, чтобы ты была счастлива, родная.
И мы целовались. Я гладил её обнажённую спину, её конопатые щёчки, я перебирал в пальцах её рыжие волосы и я был на вершине блаженства. Ещё никогда я не был настолько уверен в своём решении.
— А подружкой невесты будет моя сестра,— улыбалась Ру,— А ты кого выберешь?
— Не знаю. Наверно, Лео?
— Лео,— нахмурилась она,— Я тоже думала про Лео. А потом подумала о Нике, он в последнее время всегда был рядом, можно сказать благодаря ему мы вместе. Я ему сказала, что ты наверно захочешь Лео, и..— запнулась она,— кажется, он расстроился.
— Тогда, пусть Ник.
И всё шло по маслу. Мы любили друг друга. Мы не могли надышаться друг другом. Ру была чудом, идеалом, богиней, к которой я даже боялся притронуться, разрушить её божественную красоту. Она спасала меня, я просыпался только ради неё.
— Проснись, солнце встало,— шептала она мне каждое утро.
— Ты моё солнце,— шептал ей каждый раз я в ответ.
И мы с ребятами собрались вскоре на очередную репу. И мы играли новую песню. Я вообще уже забил на всё, я шёл всем на встречу. Даже если бы Ли вдруг написал песню, я и её бы тоже сыграл, да ещё и с энтузиазмом. И мы играли, и Ли как всегда пришёл позже всех.
— Помните, барабанщика Flux?
— Тот, что пропал после поминок?— отложил палочки Лео.
— Да,— почесал подбородок Ли,— его нашли мёртвым, закрытым в подсобке.
— Бля!— взревел Джоник, и стукнул себя рукой по лбу,— Бля! Это же я его закрыл в подсобке!— он переводил взгляд на каждого из нас, а мы смотрели на него в изумлении,— Я же думал, он пьян, отрубился… Я оттащил его… и забыл. Ну чего? — он продолжал смотреть на нас, будто ожидал отпущения грехов,— Я же не мог почувствовать есть у него пульс или нет?
— Не парься,— усмехнулся Ли,— не ты его убил. Помните тот детский хор с которым они выступали? Так вот, от кого-то из детей он подцепил ветрянку. Мне их продюсер сказал...
— От ветрянки разве умирают?
— Если заниматься самолечением то да... Я уж догадываюсь по какой причине он дал ему эти таблетки, симптомы они убивают как надо, но он явно забыл упомянуть дозы и что их нельзя мешать с алкоголем...
И после последнего концерта мы поднимались и поднимались в рейтингах, мы снова возвращали себе своё по праву. И вот одиннадцатая позиция. Песня Ника «бросай всё, идём со мной» действительно имела успех. И мы с нетерпением ждали, когда же попадём в десятку.
И следующий тур неумолимо приближался. И я волновался. И тогда я допустил первую ошибку, я рассказал Ру о барабанщике Flux, и она не на шутку испугалась. А тут ещё этот Трэш, дредастый парень.
Я сидел в баре. И я был наверно в самом приятном расположении духа, что казалось, могу расцеловать любого, даже этого Трэша. Я рассказывал всем о своей Ру, о том какая у нас будет свадьба, что после фестиваля, разумеется, после того как мы его выиграем, мы с ней поженимся.
— Какая самоуверенность, Макс!— смеялся Трэш,— Хотя, с такой девушкой, я бы сам стал самым уверенным на свете.
— Она меня во всём поддерживает,— улыбался я,— да и куда вам до нас, признай же?
— И даже пить разрешает?— поднял кружку Трэш.
— Как видишь!— и мы с ним чокнулись.
— Хороший ты парень, Макс,— Трэш силился, чтобы не начать обнимать меня,— Да, и вообще команда у вас классная. Не хочется с вами воевать.
— И ты,— пришло и моё время брататься,— Прости, чувак, как я вначале себя повёл… Настроение было хоть стреляйся.
— Да былое! Все мы люди! Давай лучше, я тебя угощу?
— Не, мне наверно хватит, ещё репетировать сегодня, допью,— я показал на свои пол пинты пива,— и помчусь.
— Может тогда закусь? Тут такие отпадные кексы! Всегда их съедаю за раз штук по десять и ещё с собой на репу пакет беру.
— От кексов не откажусь.
И Трэш заказал тыквенных кексов. И мы лопали их, разрывали упаковки и целиком запихивали в рот, словно оба вернулись из голодного края. Кексы действительно оказались то, что надо. И Трэш лыбился мне с набитым ртом, а потом вдруг начал белеть, задыхаться. Трэш упал на пол, он катался, и из его рта шла белая пена. Мы все резко подскочили. Наш чудо-бармен, казалось, стал белее Трэша, он даже не мог пошевелиться, лишь дёргал на себе волосы и причитал потолку.
— Я убил его,— повторял раз за разом бармен,— Боже! Я же всегда ему давал эти кексы, там же нет орехов, боже!
— Трэш,— я пытался поднять его,— Трэш!- орал я.
Трэш выплюнул ещё уйму белой пены и снова завалился на пол, закатив глаза.
— Пива!— простонал Трэш из последних сил и снова начал извиваться.
Мы все застыли в смятении, никто из нас не понимал что происходит, то ли Трэш так прикалывается, то ли это уже его посмертное желание.
— Пиво,— вдруг повторил бармен,— он что-то говорил про пиво, это,— он стал тыкать пальцем в сторону барной стойки,— антидот… Там…— как ополоумевший он только мог тыкать пальцем,— Там…
И я подорвался со всех ног к стойке. Я перепрыгнул через неё и внизу обнаружил огромные баллоны с пивом. Один из парней помог мне подкатить махину. Мы достали шланг и засунули Трэшу в глотку. Чувак повернул краник, но Трэш начал только больше захлёбываться. Тогда мы подняли его вверх ногами, в лучших традициях колледжей, и поили. Трэш жадно пил, пока, наконец, не выплюнул шланг и его начало тошнить. Дико безудержно Трэша тошнило кексами нам на ноги. Мне было уже плевать, что на джинсы, что на кеды, я лишь молил про себя, что бы Трэш не двинул коней.
— Хватит,— заплетался язык Трэша, и мы его опустили,— Земля, я люблю тебя!— пьяный внулину Трэш принялся целовать пол,— Я жив! Я жив!— обблёванный он лыбился смотря на каждого из нас.
Мы кое-как оттащили Трэша к диванам и уложили. Всю дорогу он ржал как ненормальный и кричал о том, что я его ангел-хранитель.
— Я не знаю почему так,— ржал Трэш,— У меня же страшная аллергия на орехи и почему-то только пиво так влияет на меня, пиво — антидот! Пиво я люблю тебя!— орал Трэш,— Макс,— махал он руками,— и тебя я люблю!
Но я уже направлялся в сторону бармена. И я взял этого придурка за грудки.
— Какого хрена?— я орал на бармена,— Ты же знал?
— Знал,— задыхался он,— так это же тыквенные… он всегда их берёт, там нет орехов!
Я отпустил его и поднял обёртку со стойки. На фантике крупными буквами было написано «тыквенный с орехами»
— С орехами!— я махал фантиком перед его носом.
— Как?— не сдавался он,— Я же достал их из коробки тыквенных!— он потащил меня к стойке и указал на коробку.
И я открыл колобку тыквенных, и она под завязку была набита теми, что с орехами.
— Но как?— ещё сильнее побелел бармен,— Я же вчера вечером всё смотрел, как пришла поставка…
— Кто-то подменил ночью…
И я обблёванный вскоре вернулся в номер. И я прямо так в одежде залез под душ. Сказать что меня всего колбасило, это всё равно, что ничего не сказать. Я вернул чувака с того света и мне казалось я просто разорвусь если не изолью душу Ру. И я излился, а она разозлилась. Моя крошка сама дрожала, словно это она час назад откачивала Трэша.
И я тогда не понимал что происходит, насколько Ру страшно, я думал, она относится ко всему, так же как и мы. И, разумеется, я обо всём ей говорил, я делился с ней всем, ведь так обычно и поступают пары! Но, видимо, зря.
А рейтинги двигались, кто-то поднимался, кто-то опускался. Группа Rolls просто немыслимыми темпами поднималась. Всего за какую-то неделю парни с сороковой поднялись до пятой строчки. И на кой-то хрен они свалили, они оставили записку, мол, из-за разногласий в группе они вынуждены покинуть концерт, ибо больше не могут вместе играть. И я их понимал, мы сами-то совсем недавно были близки к этому. И, конечно же, я обо всём доложил Ру.
— Ты действительно думаешь, что они уехали?— казалось, вот-вот заплачет Ру.
— Ну да… С кем не бывает?
— На этом фестивале так просто не бывает! Lors, если помнишь, тоже оставили записку! Но сейчас уже ни у кого нет сомнений насчёт их судьбы.
— Перестань, котёнок,— я посадил её себе на колени,— ты слишком заморачиваешься.
— А если я права?
— Тогда, я куплю тебе собаку.
— Не смей меня подкупать,— наконец, улыбнулась она,— А где та игрушка?— вдруг изменилась в лице Ру.
— Какая?— ущипнула меня Ру,— А, та… Лежит где-то в коробках дома, я уже и забыл где. Ты хочешь, чтобы я её нашёл?
— Я хочу, чтобы ты меня не забыл как её.
— Я никогда тебя не забуду,— и я поцеловал её в конопатый лобик.
И мы снова репетировали, ведь осталось совсем чуть-чуть, ещё каких-то несколько недель и полуфинал. Мы всеми швабрами души чувствовали приближение победы. И нам срывало крышу, впрочем, как и всем. Убийства, казались лишь малой платой за славу и величие. И Ру молчала, она со всем соглашалась, ведь моя крошка не хотела меня подводить.
Незадолго до следующего концерта, мы решили снова собраться, в контрольный раз прогнать программу, чтобы быть во все оружии, чтобы больше не подкачать, чтобы не злить нашего и без того в последнее время нервного Ли. Мы даже не поставили его в известность, это целиком и полностью была наша инициатива. Точнее, инициатива была Ру, но она разрешила мне сказать что моя. И я оповестил всех, кроме Джоника. Я обыскался его, я бегал по всему замку и не мог его найти. Я даже ненароком подумал, а не отошёл ли он в мир иной? И мне на помощь снова пришла Ру.
— Кажется, я знаю, где он,— она потянула меня за рукав,— Я однажды ему рассказала об одном месте. Он тогда искал уединения.
— Джоник? Уединения? Тоже мне хипстер.
— Ты не понимаешь, ему тогда тяжело пришлось…
— Я постараюсь понять,— я взял её за тёплую ладонь,— Показывай.
И Ру повела меня вниз, к подвалам. И я понял, что Джоник нашёл в этом месте. Его подружка, имела на него, куда большее влияние, чем он сам думал. Все эти темные, обвешенные паутиной, коридоры были скорее во вкусе Лилит, нежели самого Джоника. И я знал, что его там не будет. Но Ру открыла дверь холодильной камеры и мы вошли.
Моя девочка начала тут же ёжиться от холода, и я укрыл её своей кожаной курткой. Мы ходили вдоль цепей и старых ржавых крюков, но нашего басиста нигде не было.
— Ты чувствуешь?— она нахмурила свой конопатый носик,— Запах…
— Ещё бы, тухлое мясо. Это же склад для мяса, детка.
— Он им был лет сто назад,— остановилась она,— Ты видишь где-нибудь мясо? Я не вижу.
— Тогда откуда запах?— я уставился на неё.
И наши взоры почти одновременно упали на лежачие железные ящики. Мы подошли ближе. И запах усилился. Ящики были оббиты цепями, и я снял один из ржавых крюков и подцепил им замок. Немного усилия и я открыл один из них. Нас тут же заставило отпрыгнуть зловоние. Но, чуть погодя, привыкнув, мы всё же подошли. Сквозь всё мясо, уйму позеленевших кусков протухшего мяса на нас пустыми глазницами смотрело изуродованное человеческое лицо.
И Ру выбежала быстрее пули. Я метнулся за ней. Ру складывалась пополам, опираясь о стену, её рвало. Я держал её волосы, её продолжало тошнить, а потом она упала в обморок.
Весь состав пропавших Rolls расчленили и упаковали в ящики. И их наверно никогда бы не нашли, не спустись мы с Ру в камеры. И вот я, второй раз за неделю облёванный, звал на помощь. Я орал что было сил. Но, разумеется, нас никто не слышал. Я взвалил Ру на плечо и притащил в зал. И по моему лицу, думаю, все сразу всё поняли, мне не пришлось долго объяснять, я лишь, запыхаясь, сказал «в старых холодильных камерах». Всё и так было понятно. Процессия неравнодушных, или попросту любопытных двинулась в подвал.
Когда Ру пришла в себя, она сидела зелёная почти как то мясо. Она закатывала глаза от шока, тряслась, но не плакала. Я прижал её к груди, я уговаривал её поплакать, но она молчала, она не проронила ни единого слова. Лучше бы она устроила истерику, как и подобает девчонкам, билась в конвульсиях, разбила бы хоть что-нибудь, но она молчала. И её молчание стало просто убийственным.
Вскоре вернулись люди. И они смотрели на нас в недоумении. Да, я сам не мог понять чего им от нас ещё нужно. Я сказал, где трупы, я думал, давайте потешайтесь, но они вернулись и сверлили нас взглядом. Только их мне не хватало.
— Макс,— мялся с ноги на ногу наш бармен,— там пусто. Нет ни трупов, ни ящиков.
— Я видела,— прорезался вдруг голос Ру,— я же видела? Макс?— она дёргала меня за руку,— Ну скажи же им!— перешёл её голос навзрыд,— Они мертвы! Все мертвы!
И второй раз за неделю я заблёванный залез в ванну в одежде, но на этот раз вместе с Ру. И мне стоило огромных сил убедить Ру, что ей всё это показалось. Я сам знал, что это — правда, ведь я тоже всё это видел, и меня самого внутри всего трясло. Но я изо всех сил держался. И я сказал ей, что не уверен, что, быть может, нам всё это и вправду показалось. Конечно же, она не поверила, но мысль, во всяком случае, такую допустила. И я думал, ей станет от этого легче. Она успокоилась. Я надеялся, если её успокоить, если прекратить слёзы, заставить улыбнуться, то проблема будет решена. Но, я не учёл того, что она девушка, что некоторые проблемы девушек иногда просто нерешаемы. А Ру вообще словно прилнтела с другой планеты, ей нельзя было просто утереть слёзы и подарить цветочек. Она смотрела на меня, и в её взгляде читалось, что она чего-то ждёт, что я должен что-то сказать, но я никак не мог понять что именно.
И это были цветочки, с запахом тлена, искры, почти пожар, но всё ещё не взрыв. Через пару дней Ру пришла в себя. Она стала шуганная, но держалась. И она продолжала смотреть на меня этим странным многозначительным взглядом. Ещё никогда я не чувствовал себя с ней так неловко. И она больше не говорила о свадьбе, да она вообще почти всё время молчала, отчего я снова чувствовал себя так, словно должен что-то важное сказать, то чего она так ждёт.
Вскоре Ли сообщил нам дату следующего тура. Поскольку тел никто кроме меня с Ру не видел, то шоу продолжалось. И это был последний отборочный тур перед полуфиналом.
И вот я как всегда зашёл к Ру после работы. И она была как обычно не одна. С Ником. И Ник почти сразу слился, как только увидел меня. И Ника я тоже не понимал. Мы вроде уже утрясли все проблемы в группе, а он продолжал на меня смотреть своим красноречивым взглядом. Да я подумал, что они с Ру сговорились.
И я взял свою девочку под руку, мы собирались немного прогуляться перед ужином. И в холе мы наткнулись на Трэша. И Ру, как всегда была до безобразия вежлива, она предложила ему пройтись с нами.
— Надо бы взять чего выпить,— предложил я, уже смирившись с тем, что это не романтичная прогулка.
— О! Так у меня в номере ящик медовухи,— улыбнулся Трэш,— И это не какая-нибудь там медовуха, а Салемская.
— Уау!— трясла меня за руку Ру,— Хочу! Хочу!
Мы уже вернулись к замку, как Трэш стукнул себя по лбу.
— Совсем забыл. Я же должен был забрать гитару из ремонта! Сейчас мастер вот-вот свалит! А мне ещё вечером бы партию разобрать…
— Давай, мы сходим,— улыбалась в предвкушении Ру,— а ты беги за ящиком.
— Замётано!— отсалютовал нам Трэш и помчался.
И мы с Ру двинулись за его гитарой. И мы поднялись на третий этаж, зашли в мастерскую, и там был полнейший кавардак, как и положено в таких заведениях. И мастера не было на месте.
— Видимо опоздали,— я готов был уже уйти.
— Там,— Ру показала на дверь,— он там хранит инструменты.
И я потянул ручку, и мы вошли, но Ру вовремя меня потянула назад. ПИАНИНО! Грёбannое пианино! Всего какая-то доля секунды, и как в старых диснеевских мультиках с наковальней, нас могло бы размазать паштетом по полу упавшее пианино.
Огромное пианино упало с мостика над дверью, со звоном, грохотом, оно разбилось прямо у наших ног, в щепки, его клавиши, словно пули, вылетели из дула, старые струны лопнули. И мы ещё долго не могли опомниться от этого звона, шока и запаха пыли и старого дерева.
Мы и сами не заметили, как завалились на пол. Лишь через некоторое время до нас дошло, что мы сидим на полу в ворохе пыли и щепок, обезумевшими глазами смотря на груду чёрно-белых клавиш.
Когда я поднялся, я на всякий случай потрогал свои джинсы, мне казалось разумным, если бы я обгадился, но всё обошлось. Мы были живы, сухи, хоть и не в себе.
И Ру больше не смотрела на меня этим риторическим взглядом.
— Макс, мы должны уехать.
— Ру…
— Я так больше не могу. Я устала бояться, за себя, особенно за тебя. Я каждый день словно сижу на бочке с порохом. Так больше не может продолжаться.
— Ру…
— Я уже потеряла отца, я не хочу чтобы следующим стал ты… Макс!— она схватила себя за волосы,— Какие ещё тебе примеры нужны? Мы только что чуть не погибли! По-моему, этого более чем достаточно!
— Ру,— теперь я всё понял и прижал её к груди, но она вырвалась,— а фестиваль?
— К чёрту фестиваль!— она пнула ногой кусок дерева,— К чёрту! Мы же хотим пожениться?
— Хотим, конечно. Ру…
— Мёртвыми будет тяжело пожениться! Или ты хочешь чтобы мы дождались того момента пока не станем такими же как Джоник и Лилит? Мёртвыми, потерянными и не нужными друг другу? Или ты хочешь, чтобы однажды в одном из ящиков нашли наши изуродованные тела? И не ври мне, я прекрасно помню что было. Макс,— она сползла спиной по стене, оставляя пыльные разводы,— Я уеду. В любом случае. И если ты всё это говорил в серьёз, если ты действительно готов ради меня на всё, если я действительно для тебя важнее всего на свете, то поехали со мной. Мы поженимся, у меня есть дом на окраине Салема, — она так тараторила и махала руками будто психопатка,— отец мне оставил в наследство, мы будем растить там детей… А здесь…— она моляще посмотрела на меня,— Здесь нас ничего не ждёт кроме горя, разочарований и смерти.
— А как же парни?— я скатился рядом с ней по стене, оставив свой след.
— Они поймут. Они справятся. А когда всё закончится, ты вернёшься к ним. И вдруг они тоже захотят уехать?
— Не захотят!— я стряхнул грязь с её щеки,— Ру…
— Макс…
— Ру… Нужно придумать теперь, как им сказать…
— Я люблю тебя!— и она бросилась мне на шею,— Спасибо! Спасибо!— захлёбываясь от слёз, она повторяла.
И в тот момент, я понял что ещё никогда не чувствовал себя так. Это было что-то новое, не ведомое мне ранее… Я никогда не чувствовал себя так хорошо! Словно огромный груз, который я тащил на себе всю свою жизнь, упал. И я впервые почувствовал себя свободным.