"Не робость, нет, но произнесть
Иное не покорны губы,
Когда такая нежность есть,
Что слово - только символ грубый".
Алексей Толстой,
в книге, подаренной невесте.
Пролог
Могла украсить трон царицы.
Но ей назначен путь иной.
Собою Нежность воплощая,
Несла так бережно
Звучанье лиры в мир земной,
Как будто расплескать боялась.
А Духи, что её сопровождали,
Удачи искренне желая,
Без помощи не оставлять клялись.
И плакали, предвидя столкновенье
Звучаний Нежности и … страха полыньи.
Теперь среди людей она...
Тревоги матери улыбкой разгоняла,
Как ветер легким вздохом облака.
Девчонкою у тех, кто рядом был,
Лучистый островок в душе искала.
И нежностью одаривала щедро,
Родных бесхитростно любя.
А грубость в сердце не пуская,
Цветком чудесным среди них была.
Любили все её,… порой скрывая,
Тех светлых чувств, что пробуждать могла,
Красой и песнями, где нежностью звучала
Её открытая душа!
***
Пора. Нас ждут свидания со страхом.
Той Нежности, что в Мир пришла.
Суровых испытаний начертала
Себе сама её Душа.
ч.1 Как становятся казачками
На последнем Совете по сценарию Мой номер для воплощения был второй, и рождение было намечено в 1907г.. Пока сохраняется связь всех тел с сознанием монады, во всех деталях ясен путь и возможные способы, избежать отклонений. Но так будет не всегда…
Сама Нежность готовилась войти в новое земное тело. Утонченная гамма цветов, та, что радугой нас веселит, сплелась дивными узорами при создании ее души. Прекрасная звуков симфония, звучала в ее тонких струнах. Все предыдущие жизни ее монада взращивала способность любить и нести нежность в мире грубых, плотных, физических материй. Наполнять светом и музыкой, утончать и смягчать эту физическую ткань бытия – вот были ее основные задачи.
Главной опасностью в настоящем воплощении был страх. Человечество постоянно сталкивается с ним, и не удивительно, что страху посвящали свои размышления философы разных времен и народов. Одни, рассматривая это явление с моральных позиций, признают страх вредной, разрушающей эмоцией с плохими последствиями. Другие, опираясь на биологическое происхождение страха, находят его не лишенным смысла. Обе позиции верны.
При точечном проявлении страх, как и боль, обеспечивает самосохранение. Но в чрезмерных проявлениях, страх становится ужасом, парализующим все системы защиты. При длительных проявлениях страх трансформируется в тревогу – диффузный, разъедающий душу процесс.
Именно эти «одежды» страха и подстерегают такие высокоорганизованные чувства, как нежность и любовь в их человеческом выражении. Если любовь - это сила созидающая, творчество инициирующая, соединяющая человека с духовными смыслами. То страх, проявленный ужасом или тревогой – подобно острой бритве рассекает тело любви, рассеивает энергию творчества, превращает человека в дикое животное в состоянии опасности, уводит от духовности в мир плотских рефлексов.
Согласно сценарию для физического тела Мне было предписано родиться в том уголке Земли, где для Гармонии планетарной остро не хватало человеческой нежности, чувств утонченных. Этим местом стал край лихих воинов - казаков, свободу свою оплачивавших ратными подвигами, охраняя границы великого государства.
Своим будущим отцом Я выбрала казака по имени Игнат Тимофеевич Броварец. Дослужился к 23 годам до офицерского звания – хорунжий, носил погоны с голу¬бым просветом на серебряном поле с двумя звездочками. За грубостью воина скрывалась, душа, не лишенная нежности. В бою он лихой и бесстрашный, а с девушками чувствовал себя неуверенно. Потому и не был женат пока.
По договоренности с другими группами монад была смоделирована целая череда событий, и настроений, результатом чего стал выбор жены, моей будущей матери. Дело было обставлено следующим образом. В числе отряда донцов - добровольцев Игнат был отправлен в Амурское казачье войско для участия в русско-японской войне 1904—05 гг. Бился отважно и был ранен. Лечился в московском госпитале, где «случайно» лежал в одной палате, рядом с морским офицером Аркадием Соппа, с которым быстро сдружился. Тот по выписке из госпиталя, пригласил его к себе в дом.
В гостях Игнат и увидел Грушеньку , двадцатилетнюю сестру приятеля, и, куда только делась нерешительность. Как в бою, горячо за дело взялся хорунжий и вскоре попросил у родителей руки дочери…Венчались в Москве в церкви Харитония в Огородниках.
Возвращался домой с молодой женой. Отец Игната два года как погиб, отбивая станичный табун у лихой банды. Дома молодых встречали восемь младших братьев и сестер, больная мать, да старый дед Игната. Но были и обещанные невесте сады и виноградники, просторы донских степей с разноголосым пением птиц и благоуханием полевых цветов и трав. Вскоре, тихо угасая, ушла вслед за мужем и матушка, оставив невестке большое хозяйство и многочисленную семью. Еще своих не рожали, а уже детей полный дом. Восемь душ, младшему три года, а старшему пятнадцать лет.
И Грушеньке пришлось осваивать незнакомый и очень хлопотный уклад жизни замужней казачки. Надо сказать, казачками становились не только от рождения. Когда казак женился на крестьянке или городской, отбитой полонянке, захваченной черкеске или турчанке, она сразу приобретала статус полноправной казачки. Станичницы, как правило, относились к такой женщине доброжелательно (если она сама не вела себя вызывающе). Ей прощали незнание обычаев, не характерные для казачки поступки.
Женская община взяла Грушеньку под свое покровительство и учила, «вживала» в свою среду. А она, благодарная, все новое впитывала как губка, и быстро освоилась в здешней культуре. Мужчины-то постоянно были в походах, на кордонах. А дома оставались старики, дети – и казачки. Они то и возделывали поля, огороды, бахчи, виноградники, ходили за скотиной, выращивали пышные сады, в которых утопали казачьи станицы. Они собирали урожай, пекли хлеб, делали заготовки на зиму, стряпали, обшивали всю семью, растили детей, ткали, вязали, могли и хворобы лечить, и хату подправить.
Казачка была не только неутомимой труженицей, но и организатором. По не писаному уставу казачьей станицы, руководил большим семейным коллективом старик-дед, но далеко не все казаки доживали до седин. Дед мог быть уже и недееспособным, инвалидом. Таким и был Игнатов дедуля, некогда боевой казак. Тогда всю работу по хозяйству организовывали бабки, матери, жёны казаков. Распределяли домашних, кому и чем заниматься, если нужно, нанимали работников и руководили ими.
Учили казачки Грушеньку и торговле, чтобы часть продукции обратить в деньги и приобрести все необходимое по хозяйству. Подобного уклада не знали ни крестьянские жены, ни тем более городские.
Да, досталась, доля молодой женщине , выросшей в городе, училась в гимназии. Другая бы руки опустила, но не Моя будущая мать. В матери для своего физического тела
Я выбрала Грушеньку, учитывая ее необыкновенную, проявленную с самого детства способность много и без устали работать, не теряя при этом душевной доброты, бодрости духа, хорошего настроения, что всегда было и остается большой редкостью. Что ни поручат отец с матерью, ей все мало. Оглянуться не успеют, а она тут как тут и снова: «А что мне еще сделать?». Характер заданий значения не имел, что платье шить рядом с мамой, что скворечники с отцом мастерить, что уроки сделать - все спорилось в ее умелых руках и умной головке. И читать любила, книги прочитывала быстрее старшей сестры уже с семи лет, обгоняя тогда уже пятнадцатилетнюю медлительную во всем Зинаиду.
Не сдержала Я любопытства и заглянула через плечо Грушеньки: «Что она так увлеченно читает?»
Это были стихи Евгения Баратынского
Как ясен небосклон!
Своей лазурию живой
Слепит мне очи он.
Весна, весна! как высоко
На крыльях ветерка,
Ласкаясь к солнечным лучам,
Летают облака!
Хорошим вкусом во всем, в том числе и в литературе, Грушенька обязана своей маменьке, Наталье Петровне, дочери купца второй гильдии, Петра Пантелеевича Измайлова. А матушка Натальи Петровны, бабушка Грушеньки, - Анастасия Васильевна Вяземская, дворянка по происхождению. Семья Вяземских замуж выдавала дочерей без лишних разговоров за тех, кто посватается, потому что уже третье поколение из долгов не вылезала. Так
Анастасия Васильевна, потомственная дворянка, в одночасье стала купчихой. Мужа своего всей душой полюбила уже после свадьбы года через два, когда узнала его близко и в радости, и в беде. А Наталья Петровна, против воли отца, вышла замуж по любви за выпускника медицинского факультета Московского университета Сергея Соппу. Который вместо науки, увлекавшей его во время учебы, избрал ради молодой жены врачебную практику.
Был Логвин Владимирович из мещан . Наталья Петровна приняла как должное свое новое сословие и, простила отвернувшееся от нее родное купечество. От матери, выпускницы института благородных девиц, Наталья Петровна получила домашнее, но весьма неплохое образование, многое из которого впоследствии передала своим детям. Помимо предметов в гимназии обучала детей, Грушеньку и Аркадия игре на музыкальных инструментах, знакомила с лучшими произведениями отечественных поэтов и писателей, освобождая от распространенного подобострастия ко всему заграничному, укореняя любовь к родине на уровне тончайших вибраций души.
Разностороннее развитие городской девушки у образованных родителей не было редкостью. Отличало Грушеньку то, что она органично сочетала в себе любовь, как к умственному, так и физическому труду, из которого особенно ей нравилось ухаживать за растениями и домашними животными, но в городском доме родителей и крошечном дворике их было не много. Выросла Агриппина Логвиновна Соппа девушкой и образованной, и на все руки мастерицей. А тут и жених подоспел. И сам Игнат Тимофеевич Броварец, боевой офицер, показался ей фигурой значительной и по-мужски очень привлекательной . Но особенно ее заворожили его рассказы о садах станичных, где не только фруктовые деревья растут, но и виноград, и кустарники с ягодами разными. Душа ее рвалась к просторам и, по-видимому, хотела испытать себя в новой среде.
С помощью соседок, снисходительных поначалу, а потом без меры удивленных, Грушенька уж через год себя казачкой считала и подобно другим видела высший долг в том, чтобы обеспечить службу мужа, братьев, сыновей. Точно так же, как ее муж - казак считал своим долгом службу. И мама Моя будущая, жадная до всякого умения, уговорила мужа и саблей, и ружьем научить управляться. И скоро не хуже любой казачки, с детства обученной, могла бы в бой вступить.
- Да, как ты все успеваешь, Груша, - не раз удивлялись соседки и приговаривали, кивая на ее руки: « Если бы не видели, сколько ты работаешь, никогда бы не поверили, ишь кожа на руках атласная, без единого мозоля».
Скажу к слову. До замужества Груша была девушкой тоненькой, стройной и миловидной. Через три года брат Аркадий приехал сестру и товарища, теперь уже зятя, проведать и не узнал своей Грушеньки. Уже родив двух детей, встретила брата Агриппина Логвиновна женщиной статной, с особой казачьей, горделивой осанкой. Расцвела она в дородную красавицу. Работа от зари до зари укрепила ее, расположенный к труду организм, и здоровья прибавила, что еще больше красило ее. Но и суровее стала, что было характерно для боевой подруги казака. Условия приграничной жизни выковывали, не только характер воина-казака, но и совершенно особый тип женщины – казачки. При нападении врагов могла снять со стены мужнину саблю, ружье и драться насмерть, защищая детей или давая им возможность убежать . Это была необходимость, но оборотной стороной была жесткость, черствость, а порой и грубость, укоренявшаяся в этих женщинах.
Огрубела и стала жестче Грушенька: когда сабля в руках ловко свищет, о какой нежности можно говорить. При разговорах о возможном нападении на станицу, не страх в глазах мелькал, а холодный расчет, отражавший план действий. Поистине мужские черты прививались казачкам. Хотя и делалось это по необходимости, но Гармония мира нарушалась.
И Земля, дама с тонкою душой, страдая, требовала от Душ воплощенных восстанавливать утраченную Гармонию. Она слишком много выстрадала, что бы теперь потерять свою, на всю Вселенную известную красу и гордость .
А в краю боевом не до нежности
было женам и матерям.
Звуки битв, стоны раненых
в колыбельных звучали там.
Продолжение следует http://www.proza.ru/2013/03/14/542