День прошёл спокойно Виктор Шумков даже повеселел, выиграл две партии в шахматы, игрой и разговорами было намного приятнее убивать время. Также прошёл ужин, и уже сильно клонило ко сну. Те, кто попал в учебку раньше, говорили, что после отбоя и начинается самое интересное: просыпаются дембеля и от скуки будят кого не попадя. Знакомство с пополнение произошло ещё раньше отбоя, с увольнительной вернулись старослужащие и построили новеньких в коридоре. Эта забава уже была знакома многим. В этот раз она происходила как обычно.
Коренастый и невысокий ст. первой статьи был изрядно пьян, другой его кореш уже пошёл спать, а этому захотелось перед отбоем ещё и «фанеру» попробивать новеньким. Это и был Вася Кабанов, он считался здесь старший после ротного и безразличного ко всему лейтенанта. Двадцатиоднолетний парень отрастил чуб и усы, лицо его было всегда красным, а при алкоголе, становилось совсем багровым, глаза были как - будто хрустальными и мутными. Выглядел он лет на десять старше своего возраста. Жигарёв стоял рядом, на всякий случай, чтоб тот не переусердствовал.
Василий спрашивал каждого, откуда тот родом потом размахивался и ударял в грудь. Если боец не падал и не стонал, значит, был непробиваемым и получал одобрение. Шумков от удара немного отпрянул, но устоял, Одинаков почти не шелохнулся. Удар у Кабанова был поставлен, и кулаки были огромные словно молот, а хмель помогал ему бить с особым азартом.
- Ну а ты откуда дрищ? Ты чё, так на меня смотришь, урод? – бросил он смотрящему ему в глаза парню.
- Из Москвы – ответил тот спокойно.
- Откуда?
- Из Москвы - повторил тот, совершенно невозмутимо.
Кабанова, почему то такой ответ привёл в крайнюю ярость и он стал беспощадно лупить несчастного и руками и ногами по разным частям тела. Парень умело защищался. Тогда пьяный старшина решил массой завалить его, но поскользнулся и рухнул на пол, ударился головой и при этом подняться сам уже не мог. Подбежал Жигарёв и помог ему.
- Всё пацаны отбой, концерт закончен. Счёт до десяти и все по шконярам попадали.
Толпа вмиг рассосалась и уже на счёт восемь лежала под одеялами. Виктор уснул быстро, едва очутился в шконке.
Утром Виктор Шумков посмотрел на себя в зеркало и заметил, что похудел, а когда побрился, то убедился, что выглядит уже не лучшим образом. И здесь он вдруг подумал, что через пару месяцев совсем может превратиться в дистрофика. Ужас перед будущим опять охватил его.
После завтрака, где давали холодную сечку, холодный чай и черствый хлеб с маслом, ротный, капитан третьего ранга БЧ 5 «Алтая» построил всех для ознакомления с уставом и правилами поведения в учебке, в этом он был предельно краток, но в рассказе об «Алтае», очень многословен. Тем, кто слушал этот рассказ в третий или четвёртый раз было не интересно, хотелось уже быстрей очутиться на этом необыкновенном и совершенном корабле, только ради того чтобы в постоянном «полёте морских карасей» быстрей шла служба. Все знали по слухам, что это самая большая и отстойная «коробка» на флоте, старослужащие матросы об этом молчали. Но многие всё, же надеялись, что на этот уникальный корабль с ядерной начинкой и напичканный самой современной электроникой они попали не случайно.
Дни в учебке тянулись долго и однообразно. Матросы раз в день маршировали на плацу, принимали пищу три раза в день, и столько же в день их заводили на пять минут в гальюн, некоторые страдали от поноса, и справлялись с этой напастью собственными силами. Кальсоны стирали по ночам, чтоб никто не видел. Баня полагалась раз в неделю, но туда не ходили, по необъяснимой причине. Каждый день обязаны были бриться и содержать подворотнички в чистоте, которые стирали в умывальнике. Мыло, выданное им ещё на карантине, быстро уходило, приходилось экономить. Учились заправлять на время шконки и на счёт пять отбиваться все как один, синхронно. Разучивали флотские стишки, ради потехи старослужащих и играли всякие сценки. Имевшие артистические задатки молодые матросы, перед сном, рассказывали, любимую каждым «дедом», присказку, про дембеля - старика. Про то, чтобы «дом родной приснился, и баба голая в нём на печи, и бухла море и прочие неосуществимые пока вещи». Жигарёв заставил всех разучить строевую песню, про «Осень». Она была не лишней, и, вполне отвечала духу времени и состояния, в котором находилась страна. По времени пребывания в учебке у молодых матросов, стали проявляться признаки акклиматизации, в виде температуры или загниваний на коже. Одного матроса отправили в госпиталь, по ночам у него случались приступы кашля, чуткие деды это заметили и пробовали его вылечить самостоятельно, но, конечно не помогло. Климат подарил парню пневмонию, не повезло, конечно, хотя с другой стороны лучше было пребывать в госпитале с надеждой на списание, чем переносить её тяготы на ногах. Некоторые даже позавидовали ему. Матросы большую часть времени болтали друг с другом о том, чем занимались на гражданке и о том, что будут делать, когда придут с флота домой. Конечно, это не была учебная часть в полном смысле этого слова, где готовили старшин и изучали морское дело. Скорее это был перевалочный пункт, вроде того, каким являлся следственный изолятор.
Как – то роту построили вне плана. Ротный командир обратился к бойцам, так как будто от них зависела судьба родины, прямо по-отцовски с добротой и любовью.
- Ребята, дело это добровольное, но святое. Нужно сдать кровь. Донор получит дополнительную пайку, банку сгущёнки и шоколад. Переболевшие гепатитом и венерическими болезнями не годятся.
Матросы насторожились, теряя килограммы, кровь терять, не хотелось. С другой стороны привлекала компенсация за донорство. Это было крайне соблазнительно для тех, у кого имелось постоянное чувство голода.
- Повторяю, доноры получат двойной ужин из офицерской столовой, банку сгущёнки и шоколад. И примут пищу на камбузе в присутствии офицеров. Добровольцы, шаг вперёд!
После некоторого замешательства и раздумий, из строя вышли самые упитанные матросы. Шумков и Одинаков, остались в строю. Одинаков, действительно переболел желтухой, а Шумков решил не рисковать здоровьем, и соврал, что тоже переболел, хотя большей частью он боялся таких процедур. Добровольцам тотчас велели одеваться и построиться, остальные стали дожидаться своих товарищей.
Пришло менее половины от ожидаемых доноров и в медчасти посчитали, что крови не хватит. Поэтому посовещавшись решили немного увеличить норму забора с 400 мл. до 700. Такая потеря, в принципе, не сказалась бы на здоровье бойцов ещё не успевших отощать и деморализоваться на службе, тем более донорство компенсировалось хорошим ужином, сгущёнкой и шоколадом. Стали брать кровь, она была очень необходима для флота, а может и не только для него, ибо попутно качали также для других нужд. Продажа, доставшейся бесплатно солдатской и матроской крови сулила хорошие прибыли.
После завершения процедуры, троим бойцам стало плохо, один упал в обморок, другие просто не в состоянии были идти в часть. Во избежание проблем их решено было оставить в медблоке на ночь. Остальных построил безразличный лейтенант и повёл на камбуз. Сначала дали ужин, но не как обещали – это была обычная порция, ещё и холодная. Разогревать старослужащим было, что называется в падлу, по сроку службы не положено, да и ответственный офицер не настаивал на этом. Принесли сгущёнку и шоколад, по банке и по плитке на каждого. Лейтенант отметил этот факт и сразу после этого исчез, на камбузе остался старшина роты Краснов, он был самым жестоким и наглым среди трёх старшин. Когда закончили ужин, и стали пить чай, Краснов приказал бочковым «карасям» собрать всю сгущёнку и шоколад у доноров и отнести в «шкеры» - так назывались укромные места. Никто даже не осмелился возразить, лишь один паренёк хотел было что-то сказать, но сразу получил удар в солнечное сплетение и, корчась от боли, согласился с ситуацией.
- Держитесь пацаны! – сказал Краснов – Мы и не такое переживали.
Едва пришли в часть, ещё до отбоя многим, кто сдавал кровь, стало плохо. Кто-то просто не мог стоять на ногах, а кто терял сознание, кружилась голова, и тошнило всех даже самых крепких. Остальные, кто не сдавал кровь, были напуганы, но, с другой стороны они не чувствовали себя идиотами и были рады, что это не коснулось их. Старослужащие, тоже, не на шутку перепугались, треть роты находилась в полном нокауте, а попытки привести их в чувства холодной водой и растиранием лица, пользы не приносили. Пришлось доложить спящему лейтенанту, который, когда увидел коматозных матросов, едва сам не лишился чувств. Теперь срочно, самых тяжёлых в плане состояния здоровья молодых матросов, старшины отправляли обратно в медчасть. Тащили на себе. Там уже почти никого не было, только дежурный, на которого и легла вся тяжесть и ответственность за здоровье матросов - доноров.
ЧП как можно скорее старались замять. Пострадавших запугали, пообещав им адскую службу на корабле и те, замолчали и настоятельно посоветовали сказать, что и сгущёнку и шоколад они съели как это им и полагалось. Наутро медики даже проверили баки с мусором, всё было точно, пустых банок и обёрток столько же сколько было доноров. Теперь медслужба думала уже о своей вине. «Выкачали больше положенного в два раза, ну и чёрт с ним никто же не помер. Теперь придётся потрудиться за свои ошибки и восполнять потерю крови сверхдозами глюкозы и долгим сном» - сообразили они мгновенно.
Через сутки все доноры были в строю, и как ни в чём не бывало, продолжилась обычная жизнь. Случившееся происшествие потрясло Виктора. Скоро он заболел. Поднялась температура. Состояние озноба он терпел два дня, потом уже не мог и, плюнув на всё, лег на шконку и заснул.
Открыл Виктор глаза, когда стал задыхаться. Он увидел перед собой улыбающееся красное лицо старшины Кабанова, его глаза заволочённые мутной плёнкой. Кабанов держал свою руку у него на лице, зажав рот и нос одновременно. На Виктора смотрело лицо взрослого мужчины, а не молодого двадцатилетнего парня.
- Что Вася, в водолазы готовишь? – безразлично и вопросительно произнёс Шумков, когда тот убрал руку.
- Борзый ты сказочник – засмеялся старшина.- Навешать, что ли тебе?
- Водорослей на уши?
- Да, ты ещё и остряк, дрищ. А, чё, такой горячий?
- Температура, похоже.
- Правда, что ли!
- Кажись два дня уже.
- Ещё инфекцию хапну – отпрянул старшина.
- Ага, это быстро можешь.
- Скажу ротному, пусть тебя в лазарет отправит.
- Может не надо.
- Надо…. Даю добро лежать.