начало: http://www.proza.ru/2013/03/05/716
Дом из красного кирпича, с орнаментом поверху вразбивку с силикатным, выглядел нарядным, по-сравнению с близстоящими домами. Небольшой участок вскопанной земли с плодовыми деревьями придавал уют и спокойствие, будил свои детские воспоминания.
Ольга впервые была с ним мила и доступна, смеялась над его глупыми шутками, и он сразу же, очутившись с нею в спальне, которую она, как бы показала для ознакомления, начал обнимать, целовать, а распалившись, бросил на кровать и довершил начатое. Он был по-юношески страстен, и она воспринимала это как должное, по-королевски, милостиво разрешала любить себя.
Закончив миловаться, Ольга оставила его на кровати, а сама пошла на кухню, по издаваемому шуму, как он понял, как он понял, подмываться, ванной и душа здесь не было, первый и существенный минус. Из городских удобств — стояла лишь четырёхкомфорочная газовая плита с множеством обгорелых спичек, разбросанных, и лежащих горкой в синей пластмассовой плошке.
Она появилась в дверном проёме из гостиной уже одетой в платье, когда только успела взять? увидела его лежащим, и с заметной ехидцей спросила:
— Тебе ужин в постель подать?
— Это было бы замечательно! Жена мне лишь кофе подаёт. Ужин — ленится. Надо будет приучить.
Ольга лишь выразительно подняла брови, мол, шутку оценила, но не поддерживает её.
— Ты мне сольёшь? — спросил он, вставая с кровати.
— Сам справишься. Не маленький.
Сам так сам. Страшно неудобно мыться, стоя в алюминиевом тазу, черпая воду из оцинкованного ведра. Какой-то допотопный век. Даже в их станице есть баня. Ну да, и здесь есть, но до неё ещё дойти нужно, и не факт, что она уже не закрылась.
Когда он оделся и вылил воду обратно в ведро, не зная, куда Ольга потом её сливает, и вошел в гостиную, та сидела за сервированным столом с фарфоровым сервизом.
— Вино откроешь? — подала штопор.
— Кубанское, — прочитал он название.
— Своих производителей нужно поддерживать, — наставительно ответила она.
— Если хорошее, то почему бы и не поддержать?
За час распили бутылку лёгкого полусладкого вина, в голове чуть зашумело, появилась игривость в речах. Ольга сама подошла и села ему на колени.
— Нет-нет, я просто посижу. Давно мечтала это сделать. Видел бы нас кто-нибудь из Семёновки — учительница химии на коленях ученика!
— А что здесь такого?
— Нонсенс! Такого не должно быть! Как я упала!
— Ты бы упала семь лет тому назад, а сейчас — это встреча старых знакомых. Всего лишь.
— Ты думаешь?
— Уверен.
— Без последствий?
— А какие могут быть последствия? Ты боишься забеременеть?
— Нет. Нам с Лёней это не удавалось. И я не стала искать причину, когда узнала о его изменах.
— А ты ему не изменяла?
— За кого ты меня принимаешь? — несколько пафосно удивилась она.
Вместо ответа он расстегнул на ней бюстгальтер и начал целовать груди, потом понёс на кровать, хотя она говорила, что для неё это более чем достаточно, не хочет продолжения, поставил в коленопреклоненную позу и сзади вошёл в неё, невзирая на лёгкое сопротивление.
— Зачем ты это сделал? — спросила она, когда он начал одеваться.
— Что сделал? — не понял Саша.
— Вот так вот овладел. Ты же меня унизил. Так только с проститутками обращаются.
— Ты это серьёзно? Хочешь сказать, и минет мужу никогда не делала?
— Фу! Что за гадость?! Я же тебе сказала, я не проститутка!
— Причём тут — проститутка?
— Больше никогда так не делай! Мне это не нравится.
— Хорошо, — пожал он плечами, и вдруг подумал, что Ольга у него не пела, и, даже не кончила, как он ни старался. Вот так да!
Вечер они провели за телевизором, сидя в обнимку на диване. Страсти уже не было: он знал и видел у неё всё, что до этого было в тумане, теперь он уже лучше стал понимать её мужа, никому не понравится один и тот же обед, подаваемый с постной миной, или гримасой неудовольствия.
Три программы телевидения не давали особого выбора: старый художественный фильм, но прежде не виданный, привычные, почти безголосые певцы, и на местном канале документальный фильм о Великой Отечественной войне — победе на всех фронтах, ничего нового.
Сдерживая зевки, легли в постель. Александр попытался приласкать Ольгу, но его руки были решительно отринуты, почти со злостью. Не очень-то и хотелось, подумал он и закрыл глаза. Провалился в сон почти моментально.
Проснулся от ярких лучей солнца, пробивающихся из-под крыши дома даже сквозь тюль. В доме тишина. Неясные уютные шорохи. В трусах и тапочках на босу ногу выбежал к кирпичному туалету, расположившемуся в дальнем конце, в углу соседних участков. В кабине чистенько, одной немудрено поддерживать чистоту. В холщовом мешочке на гвозде — стопка нарезанной бумаги, которую помял для нужной кондиции. Туалетная бумага повсеместно в страшном дефиците. Если появлялась в магазине, брали, чуть ли не с боем, нанизывая рулоны на шпагат, а потом гирлянду вешали на шею, как заслуженную награду. Не стыдились. Наоборот. Все завидовали счастливчикам.
И это в стране, где неисчерпаемые запасы древесины, промелькнуло у него по краю сознания, но задумываться не стал. Видимо, для кого-то из руководства — это малозначительный пустяк, над которым не стоит и голову ломать, свою задницу всегда есть чем подтереть.
На столе с белой скатертью лежала записка. «Милый, я в школе. Вернусь после 14-ти. Еда на кухне. Яйца в холодильнике. Сообрази сам. Целую. Твоя Ольга».
Задумчиво позавтракал остатками вчерашнего ужина, выпил стакан крепкого чая, побрился и вышел к автобусной остановке.
Город ему понравился. Своеобразный. Много трамвайных линий, старых домов, чуть ли не дореволюционных. Можно наглядно представить, как всё выглядело в начале века. Проехался из конца в конец, чтобы получить представление о городе.
Екатеринодар, всплыло в памяти из учебника истории. В те времена была чехарда из переименований, и эта чехарда до сих пор продолжается. Город Устинов три года просуществовал, потом вернули исконное — Ижевск. Есть ли ум у этих людей? А есть ли он у меня? Оставил дома молодую жену с ребёнком. Что здесь потерял?
Одиночество располагало к размышлениям, которые разбавлялись впечатлениями от встречных девушек. Весьма броских по красоте, и независимых по духу. Подруги весело тараторили, одиночки не замечали внимательные восторженные взгляды, привыкли, что все ими любуются. Одну такую Александр остановил.
— Красавица, я первый день в вашем городе. Не подскажете, что у вас можно интересного увидеть, и в какую сторону направиться, чтобы зря время не терять?
Девушка приостановилась, некоторое время подозрительно рассматривала, проверяя его версию с произнесёнными словами. На местного он не походил. Это видно почти с первого взгляда.
— А вас что интересует?
Саша пожал плечами.
— Я же не знаю, что у вас есть?
— Краевой музей на этой улице. Вон там. У нас хороший балет, театр. Есть ипподром. Но он по выходным дням. Скачками увлекаетесь?
— Лишь в кино видел, — улыбнулся он. — А что вы сегодня вечером делаете? — проверил он свою неотразимость. — Извините за банальный вопрос. Но он мне простителен, потому что скоро уеду и жаль упускать из виду столь красивую девушку. Как вас звать? Меня — Александр.
— Аля, — улыбнулась она. — Саша, хочешь совет? Не отвлекайся на девушек, не успеешь осмотреть достопримечательности. Если б ты сказал, что приехал выбрать невесту, я бы отозвалась на твоё предложение, но ты ведь уже женат. Зачем же тогда ко мне подошёл? А если жена узнает, как ты проводишь время?
— Но я, в самом деле, в первый раз в вашем городе!
— Верю. Привет жене! — произнесла она и пошла дальше по центральной улице.
Хороша кобылка, подумал он, провожая девушку взглядом. Можно позавидовать её всаднику. Но и в моём стойле одна такая застоялась.
К вечеру созрело убеждение, что его приезд был ошибкой, идущей от юношеского увлечения. Теперь осталось найти повод с честью выбраться из создавшегося неловкого положения. Ольга, наверняка, надеялась, что он приехал к ней с далеко идущими целями, жениться на ней. Да, у него были такие думки, но реальность опрокидывала все намерения, увядание Ольги Ивановны слишком заметно, и нужно делать ноги, как в таких случаях говорят пацаны.
По пути на центральной улице он засмотрелся на шикарный гастроном и зашёл в него. Выбор товаров достойный. И он накупил деликатесов на весьма приличную сумму, вчера у него были заняты руки, да и мысли заняты не тем. Выбрал бутылку хорошего вина. На подарок для Ольги денег уже не оставалось, поэтому не стал заморачиваться, считая себя достаточным подарком.
Когда он вошёл в дом, хозяйка жарила котлеты. Запах из кухни распространялся по всему дому. Саша выложил покупки на стол, и Ольга чуть приподняла бровь, мол, оценила его траты.
— Ты голоден?
— Не очень. Обедал в кафе на вашей Красной улице.
— Помоги накрыть на стол. Я скоро закончу.
Под негромкое звучание телевизора они распили бутылку вина, потом пили душистый чай с пирожными. Задушевно беседовали. Ольга рассказывала о своей учёбе в институте, как познакомилась с Леонидом. Александру же повествовать нечего, обо всём, что у него было, он писал в письмах, поэтому она особо и не расспрашивала.
В постель улеглись после одиннадцати. Александр сразу же задрал её рубашку и припал к груди, руками оглаживая тело. Ольга начала вырываться.
— Я же тебе ещё вчера говорила, что не желаю больше.
— А зачем же ты меня звала?
— Но не для этого же, чтобы ты каждый день меня насиловал!
— Ты считаешь это насилием?
Александр рассердился. Перевернул её на живот и грубо вошёл, без предварительных ласк, но её организм уже был готов для приёма. На стимуляцию сосков никак не реагировала, или делала вид, что ей всё равно.
Действительно, это было похоже на насилие, и, странно, Александр вдруг почувствовал необычное возбуждение, ему понравилась эта игра. Насилие всегда ему нравилось. Вспоминал единственный такой случай, когда подсадил попутчицу — красивую молодую русскую женщину, едущую к мужу-офицеру в часть при Кушке, и овладел ею в кабине. Единственным его оправданием было то, что он уже почти сходил с ума без женщин. И он раз за разом, применив своё умение, доводил женщину до оргазма, и сам в неё изливался, и не выходил. И она стонала в его руках, вскрикивала, целовала его грудь, губы, чуть покусывая.
Одеваясь, она сказала:
— Твоё счастье, солдат, такое со мной впервые. Ты показал высший класс. Я не стану на тебя заявлять, понимаю, каково вам приходится без любимых. Я назад поеду через неделю. Ты не смог бы меня снова так же подвезти?
И, хотя она смотрела на него почти влюблённым взглядом, Александр подумал, что это может быть скрытой ловушкой, он уже наслышался от ребят о женском коварстве, ответил:
— Нет. Меня через два дня переводят в Чишму.
— Жаль, — коротко сказала она и спрыгнула с подножки. С земли потянулась за тяжёлой сумкой.
И сейчас он испытывал почти такое же наслаждение, отчётливо воспринимая неподдающееся ему тело, не желающего воспринимать его страсть. Он зарычал, укусив её за плечо возле шеи, толчками вбивая тело в постель. Всё же услышал и её сдерживаемый стон. Приподнялся над нею, и Ольга перекатилась на спину.
— Завтра ты уедешь, — категорически заявила она.
— Тебе не понравилось?
— Разве такое может нравиться?! Ты — животное! Скотина! Не трогай меня! Если завтра не уедешь, я в милицию заявлю, что ты меня изнасиловал.
— Ладно, Оля, не сердись. Прости. Всем моим девчонкам нравилось. Одна ты такая попалась. Скучно тебе придётся в жизни.
Они долго лежали, молча, и без сна, сказывался выпитый вечером чай. Александр уснул первым.
Утром, едва рассвело, и Ольга поднялась, чтобы собраться в школу, он схватил её за руку, притянул и подмял под себя. Она уже не вырывалась, лежала безвольной куклой, что ещё сильнее его возбуждало. Отпустил через четверть часа, и тоже принялся собираться в дорогу.
К автобусной остановке пошли вместе.
— Саша, ты плохо кончишь, — вдруг произнесла она, остро глянув ему в лицо. Без ненависти, но с заметной неприязнью.
— С чего ты решила?
— Ты бешеный.
— А ты не подумала, почему твой муж оставил тебя? Ему не понравилось лежать с холодной и бесстрастной женщиной. Ты кого-нибудь любила, кроме себя?
— Но это же не любовь! Это… это скотство!
— Оля, мне искренне жаль тебя, если ты так думаешь. Ты будешь несчастна в жизни.
— Лучше быть несчастной, чем жить с таким скотом!
— Да ты и не будешь, Оля, я уезжаю.
— Скатертью дорожка.
— Спасибо на добром слове. Как там у одного поэта было сказано: «Была без радостей любовь, разлука будет без печали?» Кто это сказал?
— Лермонтов.
— Да? В самую точку. Видимо, и у него такое было. Прощай, Ольга Ивановна. Не забывай.
— Иди уж, Казанова.
— Я вас не оскорблял, уважаемая, — пошутил он напоследок.
Они сели в автобус и невольно замолчали. Среди пассажиров их затёрло, разбросало по салону. Ехать в аэропорт смысла не было, чтобы сегодня же быть дома полностью опустошённым, все силы отдал на Ольгу. Нужно восстановиться, чтобы Лариса ничего не заподозрила. Лишние упрёки ни к чему. А пока будет добираться поездом, да с пересадками, в самый раз, приедет с огоньком в глазах.
Эпилог
Нет, не смог я правильно описать своего героя. На самом деле всё было не так. У меня не укладывался в голове его странный поступок на грани мазохизма. Может быть, потому что не влюблялся в учительницу?
Александр развёлся с красавицей женой, оставил двухгодовалого сына и уехал к Ольге, хотя все его знакомые по бригаде, в том числе и я, говорили, что он совершает большую глупость. Но он заупрямился, и мы решили, что у него свои тайные соображения. Кто его знает, может быть, он действительно любит эту учительницу? В чужой семье не разберешься, в своей ломаешь голову.
На целый год исчез из нашей видимости. Потом появился. Рассказал о своей жизни у учительницы. По его словам выходило, что он там не работал, целыми днями валялся в постели, смотрел телевизор, да вечером миловался с любимой. О причине разрыва умолчал, но понять не трудно, выставили за порог за тунеядство, которое тоже было необъяснимым. Никто из нас не мог представить подобного поведения, хотя и знали его, как большого эгоиста, и предпочитали с ним не связываться, держались подальше.
И теперь он приехал устраиваться на прежнее место работы. К жене боялся возвращаться. Мы посоветовали всё же навестить её, понимая, что женщине с ребёнком гораздо труднее устроить жизнь, да и видимо, она всё же любила его, коль вышла за него замуж.
Больше он к нам не приходил, устроился на станцию техобслуживания, где заработки намного выше. Жена всё же его приняла, и мы, его знакомые, друзей у него не было, порадовались за неё, а не за него. Не проявили мужскую солидарность.
Ставрополь-на-Волге