Надо же было такому случиться, что первые же кадры, показанные по телевидению с мест боевых действий, были сняты в Ботлихе, у горы Ослиное Ухо, на фоне которой мы в 1996 году фотографировались. Знакомые до боли окрестности. Сколько раз мы там останавливались на ночлег рядом у саперов или в автороте. Отсюда мы потом отправлялись по серпантинам вдоль километровых пропастей с шумящей где-то внизу рекой. Кажется, почти целый месяц по центральным каналам показывали панораму окрестностей аэродрома в Ботлихе. И знаете, что удивительно? Ни разу не показали огромную, выложенную белыми камнями надпись у подножия горы, название которой повторялось целый месяц по телевидению. Там не было ничего секретного. Однако, там было нечто, что сознательно вырезала цензура.
Дело в том, что там многометровыми белыми буквами по склону горы тянулись фамилия и воинское звание пограничника из Башкортостана, которому дали орден «За Мужество»: «Рядовой Асадулин. 1975-1995». И было за что его наградить, правда, посмертно. Он один в течение целого дня удерживал заставу, которую потом в честь него назвали, - кажется, в Зиберхали. Как нам рассказывали местные саперы, это случилось во время нападения на заставу боевиков.
Случай довольно нетипичный. Обычно они редко связывались с пограничниками. У наемников был свой тренировочный лагерь на месте бывшей базы отдыха на Голубом озере, что возле селения Харачой Веденского района за перевалом Харами. Неподалеку от них, на пяточке, запирающем этот перевал, стояла Каспийская мангруппа, как раз напротив дагестанской деревни Анди, в которой жили в основном чеченцы. Наши пограничники наблюдали за боевиками из этого лагеря в бинокль, видели, как негры и арабы играют в футбол, но не трогали их. Взаимно. Кроме одного раза, который мы, кстати, застали. Кажется, это случилось в мае 1996 года. Тогда обкуренные наемники зачем-то решили обстрелять из минометов тот крохотный пятачок ровной земли, на котором располагалась эта мотоманевренная группа из Каспийска.
Самое удивительное, даже не то, что буквально перед этим там было построение личного состава, и одним залпом можно было положить всех. Повторюсь, тот ровный участок земли на выходе из перевала Харами был настолько мал, что развернуться большему соединению там было просто негде. С одной стороны километровая пропасть, с другой стороны горы, с которых он был виден как на ладони, и откуда открыли этот минометный огонь. Даже дорога, которая по серпантинам вела к Ботлиху, вся просматривалась с окрестных гор, да и путь по ней не близкий, - несколько часов на машине. Идеальная мишень и одновременно ловушка. Со стороны Чечни минометчики, которые расположились на вершинах холмов, чувствовали себя как в тире, - удивительно, что они не перебили всех, а только ранили четырех. Кому-то руку оторвало, а кому-то ногу с мошонкой. Даже в склад с боеприпасами не попали. Единственное объяснение этому, - они и, правда, были обкуренные, и решение совершить нападение, скорее всего, было спонтанным и не продуманным. К тому же это случилось вечером, когда уже стемнело.
Нас, то есть воронежскую мотоманевренную группу, тогда подняли по тревоге в Хунзахе, и мы всю ночь ждали команды выдвинуться. БТРы всю ночь работали на холостом ходу, но приказ так и не последовал. Потом, вернувшись в конце мая 1996 года домой, я обратил внимание, что этот случай с четырьмя раненными пограничниками на перевале Харами стал достоянием прессы. Даже, кажется, еще живой Артем Боровик упоминал об этом эпизоде в телепрограмме «Взгляд».
Вообще, с этими серпантинами вдоль ущелья от Ботлиха до перевала Харами у меня масса воспоминаний. Помнится, первый раз мы туда приехали где-то в феврале на двух БТРах. Один вел Фарза, другой Чечен. С одной стороны километровая пропасть, с другой, - скалы. Через каждые 50 метров или обелиск или памятная плита в честь погибших шоферов. Самая узкая дорога на самих серпантинах, - мы даже бортом БТРа царапали скалу. Хуже всего зимой, когда дорожное покрытие покрывается льдом. Когда мы появились в феврале в расположение Каспийской мангруппы, для местных это был настоящий шок, - в это время года они не рисковали даже на «шишиге», то есть на Газ-66 добираться. Один наш БТР даже чуть не сорвался в пропасть, - одно колесо провалилось. Благо, что было их два, и второй тросами как-то вытащил. Я в то время находился как раз внутри, под башней. Все сгрудились у люков, то есть, если что, то теоретически могли бы успеть спрыгнуть, только мне вот не судьба при всех раскладах. Помню, с какой грустью неземной смотрел я тогда в триплекс. Да тут еще и этот БТР с провалившимся колесом раскачивается как на качелях. И пропасть там километровая практически. Где-то внизу шумит горная река, но ее не видно, - настолько глубоко. Одним словом, памятные места, - такое не забывается.
Потом, через перевал Харами в Чечню войдет 15 мотострелковый полк Таманской дивизии, в котором я буду служить во время второго контракта. Интересное совпадение.
Что же касается Илияса Асадулина, в честь которого и сделали эту большую надпись на склоне горы рядом с аэродромом в Ботлихе, то рассказывают, что он сам по характеру ничем не выделялся. Никто от него не ожидал. Нападение было внезапным, всех застали врасплох. Когда народ рассыпался по окопам, то очень скоро кончились патроны, а он умудрился как-то доползти до заставы и вернуться с двумя цинками. Сам он был пулеметчик, и удерживал позиции несколько часов подряд. Только когда боевик сосредоточили на нем весь огонь, его заставили замолчать. Как потом оказалось, тело все было изрешечено. В основном калибром 5,45. Даже когда его достали из 7,62, - снайпер или пулеметчик, он продолжал вести огонь. Самое невероятное, - он выдержал попадание 12-мм пули от ДШК и еще какое-то время оставался жив. Его даже отнесло на несколько метров назад, но он обратно приполз к пулемету, и продолжал стрельбу еще час.
Его представляли к Герою России, но наверху посчитали, что его подвиг не достаточно велик. Это же не полковник командир 247 десантно-штурмового Кавказского казачьего полка, который несколько дней подряд бросал под минометный и снайперский огонь солдатское мясо, чтобы, наконец, взять ту гору, у подножия которой выложено имя рядового Асадулина. Что еще добавить? Саперы каспийской мангруппы, что стояла в Ботлихе, рассказывали, что семья похоронила Илияса за свой счет.
Вы спросите, почему же памятную надпись с его фамилией не пропускали в эфир? Пожалуй, у меня есть одно объяснение такому поведению СМИ. Дело в том, что официально Хунзахский погранотряд, сформированный на базе незадолго до этого выведенных из Грозного пограничников, задумывался, как стоящий на грузинской и азербайджанской границе, - он как раз на стыке трех государств. Однако, в 1996 году, то есть во время нашей командировки, почему-то большинство застав стояло вдоль административной границы с Чечней. Говорят, спустя время пограничников оттуда аккуратно убрали, и на их место поставили внутренние войска, - к началу второй войны «зеленых» там уже не было. Скорее всего, в 1995-1996 годах граница с Чечней воспринималась Москвой как государственная, а сама республика, - как сопредельное государство. Ну, а то, что впоследствии туда поставили заставы внутренних войск, а не пограничников, красноречиво характеризует отношение Кремля к Хасавюртовским соглашениям как к временной передышке.