Глава 2. Ланданор, суббота, 30 июня
Олан нажал клавишу старого будильника Джамбо, открыл один глаз и посмотрел на табло: 5:15. Что за черт, почему это вдруг… и проснулся. Подошел к окну и с некоторым облегчением, смешанным, однако, с сожалением, увидел, что опять идет дождь, посмотрел на лужи – крупные пузыри. Значит, затяжной. И забрался обратно под одеяло. Можно спать часов до девяти, планов на утро нет.
Заснуть, конечно, не удалось, и Олан начать разматывать назад события, вернее, разговоры, вчерашнего вечера…
Выйдя от тетки с двумя большими пакетами, он сел в новенькую Шевроле Спарк и позвонил Аните. Ответил Алар. Сказал, что жена до сих пор на работе, недавно звонила, надеется быть дома через 30-40 минут.
- Что-нибудь передать?
Олан заколебался: конечно, хотелось бы поскорее выяснить, что Анита думает о предложении этой странноватой Гины, может, удалось бы и с родителями связаться, поговорили бы, как люди, все вместе. Но потом представил, в каком состоянии вернется сестра после 12-часового рабочего дня и ответил:
- Можно я к вам завтра забегу? Мне тетка сюрпризик устроила, я хотел бы ваше мнение услышать.
- Не вопрос. Я завтра собираюсь рано утром на рыбный рынок. Хочешь со мной? Я за рыбой, ты – за этими, как ты их называешь, образами? типажами?
- Допустим. Хотелось бы. А если дождь? У меня камера-то какая!
Алар никак не прореагировал на капризный тон и невозмутимо ответил:
- Давай так: я выезжаю в шесть и ни копейкой позже. Подъедешь - хорошо, не будет тебя – приезжай уже к обеду, время знаешь, в 12:30… На шею не дави. На шею - не дави.
- У тебя что, Люкашка на загривке сидит?
- Если бы просто сидела, она ж меня пришпоривает и погоняет! Поговори с ней, она трубку вырывает! Ай! На, вот он, твой Олан любимый!
В трубке раздался голос трехлетней Люкки:
- Оля? Ты где? Приходи скорее! Завтра придешь?
Люкка говорила на удивление чисто, и «Оля» - это было не детское сюсюканье, а просто она так звала Олана. Олан как всегда разумилялся и восхитился, если он кого и любил страстно и бескорыстно, так это племянницу.
- Обязательно приду, Люкушка. Бабушка Лиана пирожные испекла, я принесу и тебя сфотографирую, хочешь?
- Хочу, у меня есть новое платье, красное, с цветочком вот здесь. Пирожные не забудь! Ну, пока.
Алар взял трубку:
- Необыкновенный ребенок. Гений. В кого только? Мы договорились, так? До завтра…
Рыбный рынок, конечно, интересно, и персонажи там будут колоритные, но вставать не хотелось. «Буду считать, что дождь – это мне за хорошее поведение», и он в очередной раз порадовался своей везучести даже в мелочах. Олан сбегал в туалет, на кухне глотнул минеральной воды и вернулся в постель. Заснуть не удавалось. Он смотрел на большой портрет Беаты, висевший низко на стене напротив кровати. Огромные синие глаза завораживали.
Олан жил в большой квартире, принадлежащей родителям, в самом центре столицы. Занимался любимым делом и уже к 25 годам достиг в нем немалых успехов. И если в самом начале карьеры фамилия Арзани заслугами мамы и папы работала на него, то теперь он не только доказал свою состоятельность, но и приумножает их славу. Пафосно, но ведь это правда, чего лицемерить.
Конечно, письмо из DigitalWorld было настолько неожиданным, что поначалу Олан даже заподозрил розыгрыш. Компания в редакции «Элиты» подобралась молодая, буйная, за исключением двух старых интеллигенток, ведущей колонки «Манеры и этикет» и корректора. Да и эти дамы, обладая недюжинным чувством юмора, со вкусом и удовольствием принимали участие в разнообразных пакостях.
Письмо было адресовано персонально Олану Арзани, фотокорреспонденту. «Бумажное» письмо в фирменном конверте, вложенном в бело-оранжевый пакет экспресспочты, это в наше время вообще нечто экстраординарное, поэтому вызвало нешуточный интерес всех, присутствовавших при торжественном его вручении адресату. Олан не стал сразу открывать письмо, предложил разойтись и начать, наконец, работать, и только потом осторожно вскрыл. Прочитал отпечатанное на фирменном бланке официальное предложение, уже не сомневаясь, что это мелкая месть двух сослуживцев, пострадавших от его последней practical joke. Олан мастерски делал коллажи и иногда развлекался, помещая коллег в немыслимые ситуации.
А в конце дня главный редактор сообщил, что получил мейл.
По его словам, если предложенный аванс и оплата готовой работы, при условии победы в конкурсе, конечно, не превышают определенной суммы, выбор очень молодого неизвестного фотографа вполне объясним экономическими причинами. А поскольку фотографии, которые Олан делает для «Элиты», действительно, выше среднего уровня, попросту великолепные, а он, главный, этот факт не педалирует тоже понятно почему, можно сказать, что эти хитрецы из DigitalWorld знают свое дело.
И он не будет препятствовать и даже разрешит взять отпуск, естественно, без сохранения содержания, на эти полгода. Серия «Европа-экстрим», которую Олан за это время сделает, послужит к вящей славе «Элиты».
Вот об этом Олан вспоминать любил. И сумасшедшую гонку следующих четырех месяцев, и сопутствующую удачу, ведь он сподобился в апреле сфотографировать извержение Эйяфьятлайокудля! Куда уж экстремальнее! А в марте нашел новый ракурс для Аврора Бореалис - звучит-то как! Казалось бы, кто только и как только не фотографировал Северное сияние, что там можно нового сделать, а у него получилось. Небо, многоцветная изогнутая занавеска в небе, синий снег и силуэты человека и оленя. Чисто, холодно и звонко.
И успел в срок, и работы его признаны лучшими из всех представленных серий, и денежку получил, и маме с папой рассказал подробности только постфактум. Конечно, они знали, что мотается по всей Европе и что-то там снимает. Но что и для кого, «а вот не скажу и все. Закончу, тогда». И вышел победителем. We are the champions, we are the champions…
Беатка, дура, ушла. Они часто ссорились в последнее время, а после получения этих денег от DW вообще повела себя странно. Вернее, не странно, а в точном соответствии с теткиными предсказаниями. Без конца заводила разговоры о «шикарной» (Олана коробило от самого этого слова) свадьбе. Причем не о перспективах совместной жизни, жили-то они и так уже больше года вместе, а именно об атрибутах самого действа. Дошла до классического медового месяца в Италии, заявила, что в квартире абсолютно необходимо(!) поменять оборудование ванной, и так без конца.
Как будто все уже решено и осталось только «заформализовать». Этот ее термин Олана доконал. Ссора получилась некрасивая. Хорошо еще, он сам не сорвался на крик, но сказал все, что думает, недипломатично и откровенно. Похоже, разрыв окончательный.
И это здорово. Все-таки после трех лет знакомства другие уже разводятся, а они еще даже не поженились!
Лиана с самого начала была против их связи, утверждала, что он пал жертвой похоти. Какая, к черту, любовь?!
Тетка взывала к разуму, предлагала вспомнить, как девушка себя вела, впервые попав в квартиру. Хорошо, это он пригласил ее в студию сделать портрет. «А она в туалет уходила? Вернулась через полчаса? Да она присматривалась к твоему быту, оценивала, стоит ли тратить время на тебя, дурачину! А ты не задумывался, как это она после колледжа на работу в столичную мэрию попала? Отличница? На секретарских-то курсах?! Да таких специалисток и знатоков программ тринадцать на дюжину!».
Ничего не помогало. Беата переехала к нему. Тетка несколько раз приглашала их в гости. Подавала на стол то курицу с фруктами, то рыбу, пекла «десерт Павловой», только чтобы потом указать Олану на немыслимые ошибки в манерах.
Пыталась обсуждать сначала оперные спектакли, к которым она приохотила всех детей, потом перешла на мюзиклы, потом на Битлз. Современную попсу Лиана просто не знала, дальше разворачивать фронт не могла.
Ланданорская литература тоже не далась, ни классическая, ни современная. Провалилась попытка разговора о литературе сопредельных стран. Ни Ибсен, ни Марти Ларни, ни даже Ю Несбе отклика не нашли. С поэзией все закончилось на первой же цитате из Шекспира, настолько затертой, что нам и повторять ее неудобно.
После третьего званого ужина Лиана вынесла вердикт: «Шарль Перро – дурак! Золушка так и будет подшивать принцу воротнички, а потом от скуки помогать на кухне…»
Кроме плохих манер тетке не нравилось, что Беата не познакомила Олана с родителями, ни разу не пригласила на семейный хутор Бьернемайнен или откуда она там.
А его все Лианины попытки их «развести» только веселили. Он любовался Беаткиным легким румянцем, невероятной шеей, бюстом, от одного вида которого Памела Андерсон помчалась бы вешаться… Девушка с такими ногами и грудью (для Лианы - «с такими глазами») – сама по себе приз для любого мужика. И какая разница, почему она с ним. Вообще-то, это он с ней.
Но тут грянул DigitalWorld. И все встало на свои места. Не хотелось признавать, но во многом Лиана оказалась права. Беату интересовало только замужество, никакая мэрия, вообще никакая работа в планах уже не значилась
А уж услышать ее истинное мнение о его, Олана, характере, который сформировал не мужественный отец, а ненормальная тетка-пианистка, мнящая себя истинной аристократкой и, черт побери, «натурой тонкой и артистичной»…Что там она еще о Лиане наговорила? Авторитарная, домашний тиран…что-то еще было интересное…а, энергетический вампир и манипулятор. И что она превратила племянника в капризного, инфантильного, упрямого…Что ему надо было уйти из теткиного дома несколькими годами раньше, как это сделали и ее сыновья, и Анита. И вообще, если родители прославились отчаянной смелости репортажами из Багдада и Афганистана, то он картинки делал, не слишком далеко отходя от собственной постели…
До этого места он разбушевавшуюся Беату слушал, потом пошел в ее- ЕЕ! – комнату, вытащил из стенного шкафа громадный чемодан, молча поставил его на середину гостиной.
- Не могу принуждать тебя продолжать сосуществование с дерьмом, которое ты так красочно описала. Я вернусь через час. Ключи положи, пожалуйста, на стол. Now! На случай, если будешь сильно хлопать дверью, я заранее уберу из прихожей мамину любимую вазу. Прощай.
Так он сказал или нашлись другие выражения; какие гены возобладали, невозмутимые скандинавские или взрывные итальянские; поставил он чемодан или швырнул так, что замки раскрылись, Олан вспоминать и не собирался. Факт тот, что он ушел, а когда вернулся с упаковкой бельгийского пива и соленой рыбкой, Беатиного духа в квартире не было. Она ни-че-го не забыла, значит, повода забежать себе не обеспечила. Вот это славно.
Олан поуютнее закутался в одеяло и перед тем, как окончательно заснуть, неотчетливо подумал: «Интересно, а как там в Палабрии в июле, наверное, никаких одеял не требуется, и так тепло…»
Олан приехал к Бергам около двенадцати. Потаскал Люкку на плечах, она потаскала его за длинные волосы. Помог накрыть на стол. Потом долго и с удовольствие ели буйабес. Алар приготовил его по всем правилам, из четырех сортов рыб и креветок, с шафраном, с гренками и чесночным соусом. Запивали специально купленным для такого случая французским Каберне Совиньон. В общем, получился редкостный обед.
Действительно, нет в названии месяца «июнь» буквы «р». Ну и что? Времена меняются, так сказать, tempora mutantur. И «фи, мичман, рыбу – ножом!» тоже безнадежно устарело. И рыбу ножом уже можно, и даже котлету, если вам так удобнее, и вы делаете это уверенно и изящно. Почитайте колонку «Манеры и этикет» в Олановой «Элите», мадам Эдит соврать не даст.
Олану не терпелось рассказать о полученном предложении, он продолжал колебаться, и мнение старшей сестры могло стать решающим. Но у Аньки и Алара существовало правило - не вести серьезных разговоров за едой, особенно, если это субботний обед, приготовленный многоуважаемым адвокатом господином Аларом Бергом.
Наконец трапеза закончилась, Люкку уволокли спать, Алар заявил, что ему необходимо посмотреть по каналу Евроспорт повтор финала чемпионата Великобритании по снукеру, так как он не уловил, каким это образом Хиггинсу удалось переломить ход поединка и, проигрывая 2:7, все-таки выиграть. Кроме снукера Берги спортивных передач не смотрели, правда Анита иногда включала финалы крупных теннисных турниров в память о юношеских занятиях.
Алар спросил:
- Братишки, я же вам не нужен ни для посуды, ни для разговоров? Я тогда пойду?
Аня поцеловала мужа в щеку:
- Не-а, не нужен. Да, свободен. Привет Хиггинсу, кого там он унес, Вильямса вроде? Иди, отдыхай, заслужил. Чай я тебе через полчаса принесу. С Олькой у нас пока прения сторон, то есть я не имею представления, что там случилось. Мы тебя известим, ежели что. Скажешь свое авторитетное «фэ».
Анита и Олан собрали посуду и вышли на кухню. Олан сложил тарелки в мойку – посудомоечной машины почему-то не было - и обернулся к сестре. Анита села на стул и устало привалилась к спинке.
- Анька, у тебя все в порядке? Ты какая-то задуренная.
- Не выспалась, наверное. Умотанная, как я не знаю как...
- В субботу? Голову не морочь. Люкашка ведет себя идеально, заснула с полурева, обед Берг готовил, с чего бы сегодня так устать?
Анита закрыла глаза и приложила пальцы к вискам.
- Анька, это Михар?
Анита кивнула.
- Шо, опять?!
- Олашка, или отстань, или я сейчас разревусь.
-Так, поднимайся, давай-давай, быстро моем посуду и идем разговаривать. Реветь подожди.
продолжение http://www.proza.ru/2013/03/15/701