Дыхание небес

Маргарита Романова 2
Светлые, прозрачные стены уходили в бесконечность, поворот за поворотом, все выше и выше. Миллионы прекрасных женских ликов проплывали мимо. Счастливые лица приветствовали его, и он улыбался им в ответ. Иногда ему казалось, что среди них он видит ее и тогда он шел быстрее, почти бежал, спотыкался, падал – и бежал дальше. Длинные светлые волосы развивались от дуновения теплого ветра, обнажая маленькое розовое ушко – самое родное и любимое ушко на свете. Он кричал ее имя, истерически смеялся, обхватывал ее теплые плечи и… в очередной раз разочаровывался. Это была не она, не та, не его единственная.
В его прекрасном яблоневом саду был удивительно чистый и свежий воздух. Он вдыхал его полной грудью и блаженно щурился. Как жаль, что этим воздухом ему приходится дышать одному. Без нее. Он не понимал, почему так получилось. Почему он ее потерял. Ведь еще вчера он сжимал ее в своих объятиях, вдыхал ее аромат и чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Когда она была рядом, он забывал о том, что был всего лишь бедным студентом, живущем на свою мизерную стипендию и мечтающем об ошеломительном успехе в будущем. Он свято верил в то, что его ждет блестящая актерская карьера и делал для этого все возможное: зубрил теорию, с головой уходил в практику, ходил на всевозможные пробы. А потом он встретил ее и понял, насколько пустой и никчемной была его жизнь раньше. Тогда он впервые пожалел о том, что был всего лишь бедным студентом. Тогда он впервые страстно захотел денег и был готов ради них на все. Он захотел, чтобы его любимая ни в чем не нуждалась и была еще прекрасней. Она этого тоже хотела. Они решили пожениться и свадьбу отметить на Мальдивах. У них был всего месяц на то, чтобы найти деньги на это сказочное путешествие.
- Это невозможно, - тихо прошептала она, и ее теплое дыхание нежно прикоснулось к его щеке. Он даже поежился от удовольствия, и зажмурился, как довольный кот, и посмотрел на нее. И его сердце пронзила острая боль, когда он увидел, как ее бездонные голубые глаза наполняются слезами. В тот момент он отчетливо увидел, как рассыпается мечта, как ее блестящие осколки ссыпаются сверху вниз, впиваются острыми осколками в грудь, в спину, в ноги. Он услышал оглушительный звон стекла и даже зажал уши. Но это не помогло. Звон стал только громче. Он оглушил его, лишил возможности мыслить, заставил кричать и корчится в диких судорогах. А потом все прекратилось. Так же резко, как началось. Ее мягкие руки легли на его голову. Ее легкое дыхание закопалось в его спутанных волосы. И все тревоги отступили от него, разжали свои железные тиски, выпустив его душу на волю. Решение было принято. Назад пути не было.
И он бросил учебу, и устроился сразу на две работы, и перестал мечтать о блестящей карьере артиста. Теперь он мечтал лишь об одном – о свадебном путешествии на Мальдивы, где в ее глазах будут сверкать лишь слезы радости. Когда он думал об этом, по его лицу блуждала легкая улыбка, а в волосы вновь зарывалось ее дыхание. Он прогибался под очередным мешком с картошкой, но совсем не чувствовал его тяжести. Он работал пятую ночь подряд, но усталость вовсе не валила его с ног. Днем, в салоне сотовой связи, ему было гораздо тяжелее. Там ему приходилось думать о работе, убеждать капризных клиентов, от которых напрямую зависел его заработок. Там он чувствовал себя предателем, потому что его мысли не были посвящены только ей.
Вечером она ждала его на пороге салона, улыбалась ему нежно и ласково, прижималась к его плечу гладким лобиком, дышала с ним одним воздухом – и этого было ему достаточно, достаточно для того, чтобы чувствовать себя  по настоящему счастливым. Плотно прижимаясь друг к другу, словно два крошечных котенка, выброшенных на улицу безжалостной хозяйской рукой, они медленно брели по набережной, наслаждаясь каждым мгновением, каждым вдохом, который они делали унисон. Они шли молча, боясь нарушить то удивительное единение, которое царило между ними.
Тогда он не любил засыпать, потому что эти четыре часа в забытье он не мог видеть ее. Он пытался бороться с этой отвратительной физиологической привычкой. До рези в глазах он разглядывал ее нежный подбородок, поглаживая ее белое острое плечико. Но всякий раз усталость побеждала его, и тяжелый сон принимал его в свои вязкие объятия, отнимая у него ее. И, каждый раз, вздрагивая от звона будильника, он корил себя за свою слабость.
Тяжелый тюк вновь ложился на его плечи, ноги заплетались и дрожали, но он заставлял себя идти. И только мысли о ней согревали его душу и тело, давали ему силы жить. Широкие пальмовые листья лениво шевелились от движения теплого воздуха, желтый песок обжигал ноги, зеленые волны методично ухали о прибой - и она улыбалась ему, и глаза ее светились от счастья. И он улыбался ей в ответ, и прогибался под очередным грязным мешком, и понуро брел к складскому помещению, и покачивался в такт зеленым волнам, бьющимся о песчаный пляж.
Хмурые, небритые мужики называли его «блаженным», но его это нисколько не обижало. Они зло посмеивались над ним, ставили ему подножки и тогда он падал, крупные картофелины глухо ссыпались на сырую землю. Он ползал на коленях, забрасывая их обратно в мешок и не обращая внимания на злой смех своих товарищей по несчастью.
День свадьбы неумолимо приближался. Каждый раз он уверял свою любимую в том, что заработает нужную сумму и они обязательно поедут на Мальдивы. Хотя сам в это уже не верил.
За три дня до назначенной даты он решился на отчаянный шаг. Он раскрыл тяжелые пыльные створки древней антресоли, мысленно попросил прощения у своей матери, покаялся перед давно умершей бабушкой и достал из-под груды старого тряпья туго скрученный сверток. Зажав его во влажной ладони, он быстрым шагом пошел в ломбард, расположенный в соседнем доме.
Когда он вытряхнул содержимое свертка прямо на прилавок, он впервые в жизни увидел, как глаза человека в прямом смысле слова вылезают из орбит и даже поежился от отвращения. Ростовщик громко засопел, резким движение сгреб сверкающее колье своей грубой лапой и спрятал его под прилавок.
- Мне даже страшно подумать, где вы его взяли, но… - забубнил крепкий мужик и глаза его забегали еще быстрее.
- Это колье – наша семейная ценность, - равнодушно пожал плечами он. – Оно передается из поколения в поколение. Моя прабабушка прислуживала одной княжне и однажды спасла ее честь. Девушка отблагодарила свою преданную служанку, сделав ей поистине царский подарок.
- Ясно – ясно, - судорожно закивал ростовщик. – Почти каждый день такие сказки слышу. Да мне это и неинтересно. Сколько хочешь за него?
Когда он назвал сумму, ростовщик замер с открытым ртом. Не отрывая ошеломленного взгляда от него, он гулко похлопал себя по карману, судорожно засунул туда свою красную лапищу и вынул оттуда измятую пачку денег. Отсчитав сто тысячных купюр – ровно столько, сколько не хватало на свадебное путешествие, ростовщик дрожащими руками протянул их ему.
На их свадьбе никого не было, ни родственников, ни друзей. У нее не было родителей, а его мама прокляла сына за то, что он сдал в ломбард их семейную реликвию. Всех друзей он растерял после того, как встретил ее. У него просто не было ни времени, ни сил, ни желания видеть их и общаться с ними. Его мир сомкнулся до крошечного размера, до размера ее бездонных голубых глаз. Он в буквальном смысле слова тонул в них и не хотел для себя другой участи.
Шасси самолета со скрипом погрузилось в родное металлическое нутро. От этого звука она испуганно вздрогнула и перевела на него испуганный взгляд. Он легонько стиснул ее узкую ладонь и ободряюще улыбнулся. Холодок, пробежавший по его позвоночнику, подойдя к горлу, почему-то стал обжигающе горячим и колючим. Он не признался ей, что так же, как она, летит на самолете в первый раз. Ему хотелось быть для нее самым опытным, самым смелым, самым-самым… Поэтому, когда железную птицу стало жутко трясти, а юная стюардесса испуганно заметалась по салону, бессмысленно размахивая руками, он глубокомысленно изрек:
- Это всего лишь зона турбулентности – так бывает.
И схватился за горло, потому что ему не хватало воздуха, и схватил маску, свалившуюся ему прямо на лицо, и повернул голову, чтобы увидеть ее, и не повернул, и не увидел, потому что не успел…
А потом он ее потерял. Вокруг было много женщин, но не было ее. Яркий свет слепил его и порой казался невыносимым. Казалось, именно он мешает ему увидеть ее. И тогда он начинал кричать, и ругаться такими словами, которые не произносил никогда раньше.
Однажды, в яблоневом саду, когда отчаяние вновь навалилось на него всей своей тяжелой, рыхлой тушей, и он вновь был готов выплюнуть очередную порцию ругательств, чья-то теплая рука легла ему на плечо. Он подумал, что его любимая, наконец, сама пришла к нему. Не оборачиваясь, он схватил ее за руку и притянул к своим губам. Он хотел поцеловать ее в светлую глубокую ложбинку, но это оказалась не ее рука. И он с ненавистью посмотрел на обладательницу морщинистой  ладони. И так и замер с  искаженным в беззвучном крике ртом.
- Здесь нельзя ругаться, мой любимый внучек, - неодобрительно покачала головой его любимая бабушка.
Старушка тяжело опустилась в плетеное кресло, покачивающееся напротив него. Ее родные серые глаза, как и раньше, излучали безграничную любовь и нежность. Но в их глубине он все же смог прочитать легкий укор. Он виновато опустил голову и, как в детстве, обиженно надул пухлые губы.
- Прости меня, бабуль, - едва слышно прошептал он и, запнувшись на полуслове, все же продолжил. – Просто я полюбил. Просто мне хотелось сделать ее счастливой, и ради этого я был готов на все.
- Я все понимаю, - так же тихо отозвалась она. – Любовь прощает все. Она искупает все грехи и делает из обычного человека ангела. Если это настоящая любовь. А у тебя она была настоящей.
- Тогда почему я не могу найти ее? – он поднял на старушку горящий отчаянием взгляд. – Почему мы не можем по-прежнему быть вместе?
- Не можете, - эхом повторила старушка. – Только повенчанные супруги останутся вместе навечно. Остальным суждено провести эту вечность в поиске, в метаниях и в тоске. Этот рай хуже ада. Я знаю это точно.
- И ничего нельзя изменить? – горько всхлипнул он.
- Можно, - бабушка подошла к нему совсем близко и ласково погладила его по голове. Приятные мурашки пробежали по его затылку и он блаженно улыбнулся. На секунду ему показалось, что это она коснулась его затылка теплой ладонью, что это ее теплое дыхание вновь зарылось в его волосах.
- Только тогда ты потеряешь все, что получил в награду за твою честную и добродетельную жизнь, - вкрадчивые слова бабушки вырвали его из сладкого оцепенения. – Ты потеряешь свой рай. И, может быть, навсегда. А еще, тебе придется прожить свою жизнь с самого начала, с чистого листа. Начать ее вместе с ней и вновь обрести друг друга. Если у вас получится. Если вы найдете друг друга.
- Мы найдем, мы обязательно найдем! – взволнованный, окрыленный он вскочил на ноги, не в силах больше сидеть на месте.
Страшная боль сдавила его виски. Надо же, а он уже забыл, как может быть, больно! Неведомая сила толкала его вперед, сдавливая со всех сторон, в кромешную темноту и ужас. Дикий страх сковал все его нутро, будто сам ад засасывал его в свою бесконечную муку. Он уже почти ничего не соображал, не видел и не слышал. Он практически смирился со своим новым состоянием и в этот момент увидел яркий свет… Последний толчок - и дикая боль сменилась ужасным холодом, словно его бросили в ледяной сугроб. Не в силах больше терпеть, он закричал, и заплакал, и забил ногами в воздухе.
- У вас мальчик! – черные добрые глаза уставились прямо на него, и он закричал еще громче, потому что это были не ее глаза. Потому что вся его боль, все страдания оказались напрасными.
И тут сильные мужские руки резко развернули его. Он даже хотел возмутиться столь грубому обращению, но тут увидел ее – измученную, но невероятно красивую женщину с голубыми глазами, почти как у нее. Но не совсем. Он на секунду затих, даже попытался улыбнуться, и с вожделением вдохнул запах любви и молока, исходящий от нее. И именно по запаху окончательно убедился, что это не она. И закричал еще громче, еще отчаяннее, чтобы все поняли, почувствовали все его тоску, всю боль. И та женщина его поняла, и протянула к нему руки, и прижала его к своей груди, и что-то прошептала ему на ушко…
Белый длинный коридор все не кончался. Его хрупкое тельце бережно несли на руках, и он слабо покачивался в такт шагов. Он смотрела на мрачные стены, и думал о том, что те, прозрачные, светящиеся изнутри, были гораздо приятнее и красивее. Еще, он думал о том, как сложно будет ему отыскать ее. И, о том, что обязательно ее найдет. Чего бы ему это не стоило.
- У вашего мальчика очень умные глазки, - донесся до него певучий женский голос и его нежное тельце передали в другие руки, удивительно мягкие и теплые. Запах молока вновь донесся до него, мощная волна нежности пробежала по его позвоночнику, и он даже всхлипнул от нахлынувшей на него любви и благодарности. А еще, он очень захотел есть. И, только он об этом подумал, как что-то мягкое и родное коснулось его губ, и он тут же до боли стиснул свои нежные розовые челюсти. И тут же его желудок начал наполняться невероятно вкусной, теплой жидкостью. В этот момент впервые за время этой бесконечной гонки и поиска он почувствовал себя счастливым. Почти…
Когда приятная густая влага обволокла его желудок, мягкие мамины руки бережно уложили его на бочок. Напротив него сидела совсем юная девушка, и что-то тихонько напевая, качала на руках крошечный сверток. Из него доносились недовольные покряхтывания, временами срывающиеся на плач. Что-то кольнуло его в самое сердце и ему невыносимо захотелось заглянуть внутрь этого розового кулька, но ноги почему-то не слушались его. Они будто бы забыли о том, что когда-то могли ходить. Тогда он недовольно сморщился и разразился громким плачем. Тут-же его подхватили теплые руки, и он резко взметнулся вверх. На секунду ему удалось выхватить взглядом маленькое сморщенное личико, окаймленное нежными кружевами. Обычное детское личико, такое же, как у всех новорожденных. Такое же, как его. Только вот глаза, голубые-голубые, как само небо, откуда он только что спустился! Эти глаза он никогда не перепутает ни с чьими другими. Они смотрели прямо на него и, кажется, лукаво улыбались. Легкий ветерок коснулся его нежного темечка или это было ее дыхание?