Отзыв на книгу Станислава Куняева «Любовь, исполненная зла…»
«Кто управляет прошлым, тот управляет будущим; кто управляет настоящим, управляет прошлым»– этот лозунг из романа Джорджа Оруэлла, высказанный более полувека назад, не утратил своей актуальности и злободневности и сегодня. Новый этап исторического развития нашей страны, сопровождаемый кардинальной реконструкцией системы морально-нравственных ценностей общества, требует критического осмысления предшествующего исторического и культурного развития, переоценки ценностей. Процесс этот весьма непростой, болезненный, но необходимый, как необходима бывает хирургическая операция.
Знания, говорил еще Сократ, есть понятия об общем, а общее в частных случаях познается путем сравнения этих случаев меж¬ду собой, т.е. от частного надо идти к общему. Примерно по такому принципу построена книга Станислава Куняева «Любовь, исполненная зла…»
Начиная разговор с трагической судьбы самобытного русского поэта Николая Рубцова, Станислав Куняев убедительно анализирует перипетии его творческой и жизненной траектории. И фигура Рубцова здесь не случайна. Николай Рубцов пришел к сердцу читателя не броскостью внешней стороны стиха – он досконально знал, чем живет его современник, в чем его страдание и боль. Но не в ностальгии по патриархальной старине главное содержание рубцовской поэзии, а в восстановлении и утверждении народных идеалов. «Цель художества есть идеал», – писал А. С. Пушкин. Как раз поиску идеала, достойных, общественно значимых целей современного искусства и посвящена, в первую очередь, книга Станислава Куняева «Любовь, исполненная зла…»
Высшая ценность поэзии Рубцова – человеческая душа, не разжиженная современной «философией» практицизма. «Сама природа русского духа давно нуждалась в появлении именно такого поэта, чтобы связать полувековой трагический разрыв отечественной поэзии вновь с христианским мироощущением. И жребий этот пал на Николая Рубцова, и зажегся в нем свет величавого распева и молитвенной исповеди», – написал в своих воспоминаниях хорошо знавший Рубцова вологодский поэт А.А. Романов. В последней своей книге «Искры памяти» он, кстати, пишет и о роковой спутнице Николая Рубцова последних лет, лишившей его жизни. Ей в книге посвящено красноречивое стихотворение:
ОНА
От любопытных ей не скрыться,
А где появится, то там
Прозванье страшное — убийца —
Метётся по ее следам.
И с этой славой окаянной
Возможно ль грешнице такой
Трудом, молитвой, покаяньем
Обресть хоть призрачный покой?
Какое ж самооправданье
Измыслить надо для людей,
Чтоб умалить в себе страданье
И муки совести своей.
И знать самой, что тщетно это,
Что непрощаема вина...
За убиение поэта
Она проклятьем казнена.
Но Станислав Куняев идет дальше – он анализирует причины свершившейся трагедии, и за несколькими отдельными деревьями читателю его книги вскоре открывается лес – дремучий, разросшийся, поглотивший всякие ориентиры, даже и самый солнечный свет. Имя ему – бездуховность, отсутствие моральных и нравственных критериев, ответственности перед обществом и страной, принятие чуждого, гибельного мировоззрения.
В 1981 году американец Марк Чепмен был осужден к пожизненному заключению за убийство экс-участника легендарной группы «The Beatles» Джона Леннона, совершенное им годом ранее. «Я чувствовал, что если убью Джона Леннона, то стану кем-то, - говорил Чэпмен перед комиссией по помилованиям в 2010 году. – Но оказалось, что я просто стал убийцей. Искренне или нет, но Чепмен не скрывает ни мотива своего нечеловеческого поступка – ни его итогов для себя. В наших городах и весях бывает, к сожалению, по-другому и, тем более, жаль, что у этого другого осмысления, не основанного ни на Божьих заповедях, ни на общечеловеческих представлениях есть публичные поборники и защитники.
Однако, по определению, непомерная гордыня, стремление под каким бы то ни было предлогом использовать страшное, непростительное деяние для нагнетания собственной творческой значительности, создания мученического ореола над непокаявшейся и не осознавшей вины головой убийцы, не может иметь общественного одобрения. Национально значимый поэт Н. Рубцов – не провинившийся сожитель, к которому применимы стихийные приёмы бытовой расправы. И никакие притязания на литературную одарённость убившей его в гневном порыве поэтессы не могут служить ей оправданием. Убийца М.Ю. Лермонтова Николай Мартынов тоже, между прочим, в молодые годы писал стихи. И у Мартынова, и у Дантеса тоже есть современные нам защитники. И все же, как написал Леонид Филатов:
«Да нам плевать, каким он был,
Какую музыку любил,
Какого сорта кофий пил…
Он Пушкина убил!»
Размышления над судьбой Николая Рубцова логически приводят Станислава Куняева к осмыслению наследия так называемого «серебряного века» русской поэзии. Читая его новую книгу, очень скоро понимаешь, что «серебряность» этого трагичного, разломно разделившего две эпохи, периода – это только внешнее гальваническое покрытие, придающее притягательный блеск, но скрывающее весьма неблагородное внутренне содержание. Бездуховность, богоборчество, разрушение традиционных семейных ценностей, наркомания и масса других пороков, о которых и говорить-то вслух неприлично, идеализируемая суицидальность – ни какой стране, ни в какие времена подобное не может служить никакой национальной идее.
Понятно, что откровенное обсуждение обратной стороны этой «серебряной» медали встречает немало противников, кричащих чуть ли не о ниспровержении священных основ, посягательстве на тайну личной жизни поэтических творцов прошлого. Всё это совершенно не так. Станислав Куняев не открыл приведенными им фактами ничего принципиально нового, все это в той или иной степени было известно. К тому же большинство фигурантов не только не скрывали, но, порой, эпатируя публику, демонстративно выпячивали свои недостатки, стремясь представить их достоинствами и победами. Заслуга известного литературного критика в том, что он выстроил разрозненные факты в систему, и благодаря его титанической работе
стало еще более понятно истинное значение для отечественной истории и культуры пресловутого «серебряного века», его влияние на нашу нынешнюю жизнь. Надо ли говорить о горестных приметах этой жизни в лице исторического инфантилизма, масштабной наркомании, проституции, настойчиво навязываемых россиянам однополых «отношений», культа наживы и насилия, обесценивания личности воспетого Чеховым «маленького человека», отсутствия духовных ориентиров…
Когда французская актриса Марина Влади, по-видимому незнакомая с нашей заповедью «об умершем – хорошо или никак», опубликовала в 1990 году свою, в известной мере скандальную, книгу о В.С. Высоцком, названную «Владимир, или прерванный полёт», на нее немедленно обрушился град беспощадной критики. И аргументы тоже не отличались новизной. Однако, ничего радикального не случилось, беспристрастное время само расставляет точки над «и». Высоцкий ни на йоту не потерял своего значения, его произведения издают, ему продолжают ставить памятники. Хотя издают и книгу М. Влади. И это при том, что, казалось бы, В.С. Высоцкий делал всё, чтобы не остаться в истории атеистической страны, живя, по меркам своего времени, «не так». Но никогда не открещиваясь от написанного им в самом начале творческого пути, от ранних поисков поэт в своём творчестве взошел к гениальным строчкам
«В синем небе, колокольнями проколотом, –
Медный колокол, медный колокол –
То ль возрадовался, то ли осерчал...
Купола в России кроют чистым золотом –
Чтобы чаще Господь замечал».
Станислав Куняев, делая объективную рентгенограмму типичных представителей «серебряного века», даёт читателю и образец, можно сказать эталон, общественной, гражданской ответственности поэта за изреченное им Слово. Это, конечно же, в первую очередь, А.С. Пушкин - «наше всё», по утверждению Аполлона Григорьева. Да и вообще, лучшие поэты того – Золотого – века отечественной поэзии, который продолжается и в нашем времени. При этом и А.С. Пушкин, и М.Ю. Лермонтов предстают не в виде непогрешимых идеалов, а как живые люди, совершавшие ошибки, каявшиеся и искренне приходившие к высотам гражданской зрелости и ответственности. «Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт», – написал В.С. Высоцкий, в чем-то повторивший, хоть и в совершенно в другое время, трагическую судьбу гениев. Но их притеснители, гонители и даже убийцы чаще всего живут долго и счастливо, тиражируя на публику, как в случае с Рубцовым, заявления о трехлетнем исполнении епитимьи. Кстати, столько же времени церковную епитимью исполнял и Н. Мартынов – убийца М.Ю. Лермонтова.
Необходимо отметить, что Станислав Куняев с достоинством и тактом не подвергает сомнению одаренность героев своего исследования, он с уважением относится к их творчеству, к отдельным произведениям. Но рассуждая о значении этого творчества, автор исходит не из дявольских теорий «чистого» искусства, благими намерениями которого выстлан и осиян путь заметной части сегодняшних творцов, продолжающих и в наше время дело «серебрения». Куда ведет этот путь, Станислав Юрьевич Куняев понимает сам и убеждает в этом нас, своих читателей и современников.
На новом крутом изломе отечественной истории, благодаря книге «Любовь, исполненная зла…», мы не можем не вспомнить слова Н.А. Некрасова, выраженные им в стихотворении «Поэт и гражданин»:
«Ах, будет с нас купцов, кадетов
Мещан, чиновников, дворян,
Довольно даже нам поэтов,
Но нужно, нужно нам граждан!»
Материальный достаток, благополучие людей – достойные цели развития любого государства. Но они недостижимы без духовного осмысления отечественной истории, современного мира и своего места в нем, без патриотизма и истинной Веры. В этом понимании – историческое значение честной и неравнодушной книги Станислава Юрьевича Куняева, за которую ему должны быть благодарны истинные патриоты России.