— Хорошо, я подумаю. А ты сделаешь, как я решу?
— Конечно, тебе же быть хозяйкой, а то будешь потом выговаривать: у нас был отличный вариант, а ты заставил. Тебе не тяжело идти? Может быть, посидишь на скамейке, отдохнёшь.
— Нет, всё нормально. День такой чудесный. Здесь так красиво. Скульптуры изумительные. Столько простора! Улицы широченные. Мне в конце июля рожать. Ещё три месяца. Так надоело это общежитие! Патронажная сестра туда не сможет приходить. Две комнаты хорошо, но изолированная — лучше. Верно?
— Точно. Если бы не одно уточнение. Малышу придётся расти и жить в одной с нами комнате. Лет десять, не меньше.
— Так долго?
— Увы. С каждым годом строят жилья всё меньше и меньше. Денег у них, видишь ли, не хватает. Хотя автомобили влёт уходят, не застаиваются. По-большому блату выделяют. Даже магазин в городе не удосужились построить. Зачем? Стоять нечему.
— Нет, так долго ждать не хочу. В одной комнате нам будет тесно. Ни кроватку поставить, ни гостей принять. Будем ждать, когда дадут две комнаты. Ничего не поделаешь, потерпим.
Лариса расстроилась, и Александр прижал её к себе, утешая.
— Ничего, прорвёмся. Ты права. Так и порешим.
Недолго Белоглазовым одним хозяйничалось в двухкомнатном блоке, через две недели подселили чету Карсавиных, Сергея и Наташу. Он — выпускник известнейшего Бауманского института, пока работал мастером в СКП, она — студентка-заочница того же института, работала на главном конвейере сборщицей. И, хотя Александр и Лара старались быть, как можно дружелюбными, на контакт они не пошли, сразу же обособились, разговаривали сухо, как показалось, несколько высокомерно. То ли из-за своего статуса, принадлежности к элите образованных, то ли ещё по какой причине, не стали додумывать и осуждать, им хватало своего общения. Ну и ладно, не станем навязываться, решили Белоглазовы, и свои интимные дела старались проделывать, когда Карсавиных дома не было, благо, те работали в одну смену, что сильно упрощало уединение.
— Что за фамилия — Карсавины? — кривила губки в усмешке Лариса. — Исправили бы одну букву и были бы Красавиными, всё благозвучней.
— Но я где-то слышал эту фамилию. Не помню.
С появлением малыша в комнате Наташа чуть смягчилась, начала общаться с Ларисой, но Ивана на руки не брала, мол, боюсь. Странно. Александр нисколько не боялся. Брал на руки, разговаривал с сыном, хотя тот большей частью спал и не мешал родителям ещё сильнее любить друг друга. А через месяц другой уже начал улыбаться, цепко держать протянутый палец, что особенно умиляло отца, строил «козу», тетешкал, спрашивал, когда же он начнёт ходить.
Под новый год им всё же выдали ордер на две комнаты в восьмом квартале, который начал строится на крутом берегу водохранилища. Обширную серую водную гладь с редкими проплывающими баржами можно было увидеть из окна, но огорчала уже воздвигаемая неподалёку кирпичная многоэтажка — закроет живописнейший вид. Несправедливо судьба распоряжается, хоть отказывайся от этой комнаты и жди сдачи нового дома напротив.
Жильцом третьей комнаты был пьяница-наладчик Семён Твердов, с которым в первый же день не заладились отношения, после смены пришёл к ним с початой бутылкой водки, устанавливать дружбу. Несколько раз косноязычно порывался объяснить, что с соседями нужно жить дружно, не чураться, распивать угощение, если предлагают от чистого сердца, да так настойчиво, что Александр раздражённо произнес:
— Семён, компанию для выпивки ищи среди своих дружков, или на улице, мы с тобой пить не будем.
— Брезгуешь?
— Причём здесь это?
— Нет, ты скажи! Брезгуешь? Скажи честно! Ссышь? Я же к тебе со всей душой, а ты морду воротишь! Лариса, скажи ты ему, что так нельзя поступать! Соседи должны жить в мире и согласии. Кто знает, как завтра всё обернётся, глядишь, и пригожусь.
— Уж как-нибудь обойдусь без твоей помощи.
— Как знать, как знать. Жизнь — штука полосатая. Сегодня ты наверху, а завтра — я.
— Пёрышко тебе в зад, и зонтик для равновесия.
— Ну, смотри, паря, я тебя предупредил.
— Это я тебя предупреждаю: ещё раз полезешь, или Лара хотя бы скажет, что ты обидел её, вобью всю твою дурь в твою пьяную харю. Понял?
— Да ты знаешь, с кем связался?! Я дружу с Коляном из Борковки! Стоит мне слово сказать, и ты труп, а твоя шмара пойдёт на панель окурки собирать.
— Саша, не связывайся ты с этим отморозком, — молила Лара. — Кто его знает… Вот же нас угораздило!
Семён не унимался в пьяном кураже, бухтел угрозы, и тогда Саша отнёс того в комнату, положил на кровать с несвежими простынями и закатал в лежащее поверху одеяло.
— Будешь кричать, я снова закатаю и свяжу верёвкой. Уж тогда не вырвешься. И кляп в рот засуну.
На некоторое время Семён успокоился. Но на восьмое марта снова полез к Ларе, с просьбой занять десятку до получки. Лара знала, что Саша запретил давать ему деньги, мол, тот всё равно, пропьёт, а потом скажет, что ничего не брал, и нечего поощрять пьянство, и она ему отказала, тем более лишних не было, всё рассчитано до получки.
Семён матом обругал Лару, доведя до слёз, и, когда Александр пришёл с работы, сильно разозлился, и выполнил свою угрозу, спеленал пьяницу в два слоя: простыню и одеяло, и засунул тому в рот лежавшее рядом грязное полотенце, чтобы не слышать пьяные угрозы, лишить жизни, посадить на кол, всадить перо.
Наутро Твердов пришёл жаловаться к начальнику производства Орлову на самоуправство Александра, но допущен не был, ибо его хорошо знали не только в милиции, что он собой представляет. На некоторое время он утихомирился, не рисковал задевать впрямую, делал мелкие пакости, на которые старались не обращать внимания. Жить в одной квартире с человеком, который способен на любые подлости, психологически утомительно. И выхода из этого положения, казалось, не было. Сосед делал всё, чтобы Александр не выдержал и нанёс ему побои, которые можно зафиксировать справкой, и уж тогда можно будет всласть шантажировать.
На майские праздники Александр снова работал. Да и какие могут быть праздники с таким соседом? Он уже жалел, что не согласился на однокомнатную квартиру, жить в спокойствии, что может быть лучше? Но дело сделано, поезд ушёл. На работе несколько раз думал, как же справиться с пьянчужкой? Тот даже на смену приходил пьяным, на нём, как высококлассном специалисте, держалась вся бригада, хватало четверти часа, чтобы устранить любую неисправность станка, настроить электронику, не надо давать заявку электрику, и потом два часа ждать, когда же соизволит прийти? Электрик, если и приходил по заявке, но лишь для того, чтобы поставить подпись мастера на закрытой заявке. Другие наладчики Семёну в подмётки не годились, да он и прикрывал от них поле работы своей спиной, чтобы не дай-бог не увидели, что же он делает. Прекрасно понимал, стоит выучить ученика, и его попросят с завода.
Войдя в подъезд, Александр по привычке проверил свой почтовый ящик, уверенный, что и на этот раз там будет письмо от Риты. Но было и письмо от Ольги Раздвинской. Ещё в самом начале, едва узнав адрес новой квартиры, он написал ей письмо на до востребования. И вот — первая ласточка.
«Здравствуй, милый Саша! Получила и прочитала все твои письма. Я тронута твоим обожанием и любовью, которой в моей жизни становится всё меньше и меньше. Леонид целыми днями занят на работе, путается с молодыми медсёстрами. Об этом мне давно передавали, но не хотела верить, слишком доверчива. Не могу забыть, как ты носил меня на руках, и очень жалею, что это время так быстро пролетело».
Письмо большое, со многими милыми подробностями, которые вызвали улыбку. Писала, мол, прояви он большую настойчивость, то её крепость была почти готова поднять белый флаг. Не поверил её словам. Лжёт. Но с какой целью? Хочет, чтобы он продолжил атаки? Вероятно, не против, чтобы приехал на переговоры. Недовольна супругом. Ну да, у того большой выбор из медсестёр, а ей хочется личного владения.
В сентябре предстоял очередной отпуск. Можно бы и съездить, проведать, как она там? Наверняка, после этих, уже написанных слов, будет податливой, не оттолкнёт, как было до этого.
Рита грозилась после окончания школы приехать к ним, устроится на ВАЗ, и начнет помогать растить Ванечку.
Что ж, это выход, подумал Александр. Никогда не думал, что обыденный присмотр за детьми требует столько хлопот и нравственных сил.
Раскладушку для Риты покупать не пришлось, на скопившиеся сбережения купили двуспальную деревянную кровать, чтобы раскладывающийся диван предоставить в полное распоряжение гостьи, и денег осталось только до получки, даже в кино не пойдёшь. Другим легче, у них есть телевизор, а им нужно собирать два года, почти во всём отказывая себе.
Ларису тоже угнетало хроническое безденежье, видела, как живут другие, и в рестораны ходят, и автомобили покупают, шмотки носят не ширпотребовские. Александр стал получать больше, повысили разряд, перевели в литейщики из-за того, что бригада обновилась наполовину, многие переводились в другие цеха, мол, там можно безнаказанно воровать автодетали, а в чугунолитейном цехе нечего красть, заготовки никому не нужны. Звали и Александра, но он колебался, не так воспитан, знал, что рано или поздно все воры попадаются.
В магазинах пустели полки, пропадали продукты, товары, всё доставалось по-знакомству, по блату, которого у Белоглазовых не было, не успели приобрести. Масло, горожане если и покупали, то по килограмму, хранили в холодильнике, а у них его просто не было, и так во всём. Зимой проще, вывесил авоську с продуктами за окно, и всё в сохранности, хотя, поговаривали, что подростки из озорства вытягивали такие сетки «кошками». Но их сия участь ещё не постигала.
Рита за год сильно изменилась. Её девичья красота приобрела какую-то одухотворённость, и, можно сказать, слепила. Александр всё ждал, когда же начнёт вешаться на шею, как было два года назад, но она его, как бы, даже сторонилась. Пробовал поцеловать по-родственному, но даже так не получилось, оттолкнула, и обидно засмеялась:
— Нет-нет! Поезд ушёл. Целуйся с Ларисой, мы ведь очень похожи.
Ночью Лариса разъяснила ему странное поведение сестры.
— Ритка-то поумнела за год. Хочет дорого продать свою девственность, ну, типа, выйти замуж за богатого. Просит познакомить её с ними. Вот дура! Места рыбные нужно знать, а мы с тобой в иной лагуне обитаем. Насмотрелась телевизора, где красотки хомутают богатых мужчин и ведут богемный образ жизни.
Лариса, выгуливая во дворе Ванечку, познакомилась с такими же подругами, и они посвятили в реалии местной жизни, начали ходить друг к другу в гости, часами судачили обо всём.
Интимная жизнь с женой уже превратилась в рутину. Всё реже ласкал, ограничиваясь естественным минимумом, один раз через день. Лара понимала, что он сильно устаёт на работе, и не выговаривала за его лень, хотя постоянно видела восторженные взгляды встречных мужчин. Начинала понимать, что родилась не в то время, и не в тот час, и не на том месте. Настойчивые нескромные предложения отвергала с застенчивой улыбкой, мол, я замужем, «Но я другому отдана, — Я буду век ему верна».
Своих подруг познакомила с Ритой, и скоро та начала ходить по центральным ресторанам, выискивая потенциальную жертву. Расплачиваться самой почти не приходилось, урон семейному бюджету не наносила. Довольно скоро ей предложили место секретарши у начальника производства. Три месяца проходила стажировку, мелькала перед глазами высокопоставленных чинов.
Теперь уже она помогала деньгами семье Белоглазовых. А однажды привезла на автомобиле японский телевизор, которые только начали появляться в продаже и уходили по записи, лишь по большому начальству. До чего же удобно с дистанционным управлением! Не нужно всякий раз подходить к телевизору, чтобы переключить на другой канал, а их всего два. В Москве, говорят, больше. Целых пять! Огромный выбор! Весь день можно не отходить от телевизора!
И осенью Александр с чистой совестью уехал в Краснодар к Ольге Ивановне Раздвинской, которая в последнем письме сообщила, что развелась с мужем, не вытерпев постоянных измен.
В десять часов утра встретила в аэропорту, чтобы не пришлось плутать в поисках её дома, который до этого купили в собственность. И муж при разводе оставил ей, не потребовав свою долю, видимо, чувствовал свою вину.
Окончание следует: http://www.proza.ru/2013/03/14/197