Мы гуляли по Южной улице Нью-Йорка – это улица, откуда можно попасть в Океан. Именно она стала первой американской улицей в нашей жизни. Именно на неё мы и выпрыгнули из Океана два года назад. И полюбили её, как продолжение Океана...
...и до сих пор любим, уже целую вечность, и сразу идем туда, когда жизнь сводит нас с Америкой...
Итак, мы были в гостях у Америки и, хоть и не в первый раз были, радовались как дети всему необычному. Вокруг нас образовался праздник, хотя никакого праздника официально не объявляли. Наступала ночь, но какая же теплая! – юг всегда праздник для нас, неизбалованных северян! И было много света: звезды, неоновые браслетики на руках у девушек, фонарики, витрины; играла музыка – много разных музык одновременно, и около каждой хотелось потанцевать; и вкусно пахло фастфудом – одним словом, всё нас радовало!
– One dollar, just one dollar! – очень симпатичный дядька поднял вверх большой палец и улыбался мне – по-русски это означало «отлично».
– Это он на что-то намекает, Светик? Что я классно выгляжу на один доллар, что ли, Светик?
Шучу, шучу... я всегда знала, что не на один…
Выяснилось, что дядька этот продаёт фрукты, вернее зазывает, чтоб купили; а другой, чуть в стороне, такой же симпатичный, торгует – но как торгует! Пританцовывает, жонглирует апельсинами, поёт, набивает бумажные пакеты всякой фруктовой всячиной, шутит налево и направо – всё одновременно! Вокруг стоят ящики с виноградом, рассыпаны яблоки, маленькие арбузы, бананы...
Мне было глаз не оторвать, так они красиво работали. Наши друзья объяснили – это они допродают всё – уже поздно, им уезжать надо, поэтому мешок набивают и по доллару отдают.
И что, можно купить целый мешок фруктов за доллар?! Набить его виноградом и купить за доллар?!
– Можно, конечно, – сказала моя американская подружка Светка, – только что ты с ним делать будешь? Выбросишь завтра.
Это был девяносто первый год. Мы входили в группу русских яхтсменов, человек из пятнадцати, по программе обмена. Мы провели неделю в Чесапикском заливе, изображая парусный спорт; для наших ребят, настоящих гонщиков, это был несерьезный водно-моторный эпизод в их биографии. Ветра не было вообще. А когда он вдруг появился в один прекрасный вечер и мы все замерли в предвкушении хоть какого-нибудь парусного приключения, американское руководство регатой приказало швартоваться – в целях безопасности, чтоб их. Нельзя по ночам в море ходить, еще и с ветром. Safety first.
Поэтому единственным развлечением для наших ребят стали магазины – детям подарки выбирать.
Для многих это была первая серьезная заграница. Яхтенный народ погрустнел сразу же после посещения крупного супермаркета, и российский девяносто первый год проявился у всех на лбах в виде продольных или поперечных морщин – было непонятно по их лицам, радует их это изобилие или наоборот... Сдержанные разговоры сводились к обсуждению «довезем - не довезем». Никто и не думал про что-нибудь экзотическое – экзотическое было точно не довезти, а вот сыр и колбасу твердую, или печенье… Еще покупали игрушки и кроссовки. Комбинезончики всякие.
Я многих из них знала и в России. Если бы мне сказали, что эти ребята могут вообще о чем-нибудь думать, кроме лебёдок, веревок, клюзов-полуклюзов, парусины и подъемов-спусков на воду, я бы сильно смеялась.
Все были вялые – было очень жарко, до сорока по нашему цельсию. В заливе купались на ходу, было не трудно, лодки еле тащились. На стоянках поливались из шлангов. Один раз ездили на Океан, уговорили организаторов смотаться туда-сюда, благо недалеко. Пытались оживиться, покупаться, понырять, но на меня напала джеллоуфиш – медуза у них такая специальная, для ожогов, – и после этого уже больше никто не хотел плавать. Про технику безопасности вспомнили, safety first.
Когда в Балтиморе наше плавание закончилось, мы с моим мужем сразу же рванули в Нью-Йорк, к нашим друзьям по Атлантике. Два года назад мы были в одной команде, и за сорок семь дней перехода из тогда еще Ленинграда в Нью-Йорк стали родственниками.
После того, как мы тогда ступили на Южную улицу, они, Светка с Антоном, попробовали здесь прижиться, и вроде у них получилось.
Они снимали квартиру аж на Бликер стрит, и эта квартира на одну ночь должна была превратиться в гостиницу для половины нашей делегации – все, конечно же, захотели провести один день в Нью-Йорке после завершения официальной программы, а то не поймет никто дома: быть в Америке и в Нью-Йорке не побывать, аэропорт не считается, – обидно же!
Денег, ясное дело, на настоящую гостиницу ни у кого не было. Антон со Светкой были рады такой русскоговорящей толпе, соскучились. Остальные, кто не поместится, должны были ехать ночевать в другой дом, к Светкиной подруге, рядом, через два квартала. Вот такой был план.
Официальная программа продолжалась в Балтиморе еще два дня после нашего отъезда в Нью-Йорк, были организованы какие-то встречи, семинары, развлечения и тому подобное – американцы такое любят…
Ну, а мы в это время гуляли по ночному Нью-Йорку, слабели от своих воспоминаний о нашем том, двухлетней давности, плавании, обходили памятные места Южной улицы – здесь наша лодка стояла, а здесь мы пиво пили, а здесь целовались с моим будущим мужем…
Ну, и дошли до этих ребят с фруктами, циркачей-жонглеров. Just one dollar.
– Можно, конечно, и купить, – сказала Светка, – только что ты с этим виноградом делать будешь? Выбросишь завтра.
– Свет, ты не рехнулась? У нас завтра вечером толпа флотская, причем голодная!
– Виноградом не накормишь. Пиццу закажем, тут это просто.
Циркачи следили за нами несколько минут, взгляд переводили с одной на другую. Наши мужья имели свое мнение, но не влезали в разговор, тоже просто следили.
И когда я закричала – Светка, всего один доллар! А она ответила – Машка, да причем тут доллар?! – циркачи сказали – Please take it. No dollar. Free.
И они всунули нам всем по огромному пакету. Я победила. Я сказала: нет-нет-нет! Деньги возьмите! А они смеялись. И мы ушли с этими пакетами free, и ночью я все разобрала, разложила красиво, как на картинах с натюрмортами, и пленкой затянула.
Ребята наши приехали на следующий день на четырех взятых в аренду машинах. Ехали долго, часов пять – конечно, устали, конечно, были рады, что наконец добрались, конечно, хотели вечер провести все вместе, рюмку выпить напоследок.
Все покупки были сложены в одной машине, в багажнике и на заднем сиденье. Там всё и оставили – просто вышли из машин и направились толпой за Светкой, за красавицей, – она встречала их на улице целый час, чтоб дорогу показать.
А я накрыла стол – все ахнули! Расслабились, конечно… Через час кто-то спросил: ребята, а ничего, что всё в машине осталось? У вас тут спокойно?
Светка побелела – что в машине осталось?!
Машина была вскрыта, всё украдено, естественно... Светка сказала: здесь и плюнуть нельзя – украдут, место такое специальное.
Вернувшись домой, минут десять молчали, потом мой муж сказал – ладно, хорош, проехали. Пусть подавятся. Наливай.
И взял гитару. И, простите за штамп, Бликер стрит вздрогнула.
Покрепче, парень, вяжи узлы, беда идет по пятам.
Сегодня ветер и волны злы, и зол, как черт, капитан.
Нам волны вслед разевают рты, и стонет парус тугой –
Сам черт не сможет тебе сказать, когда придешь ты домой…
А потом я переупаковывала фрукты. И тот, у кого были дети, повез из Нью-Йорка апельсины, яблоки и маленькие арбузы.