Кариес

КАРИЕС







Действующие лица:


ОРФЕЙЧИК – мальчик 8-9 лет
 
СЕЛЕСТИНА – мама Орфейчика

КАТАРИНА – сестра Селестины

ЮСТАС – муж Катарины

КРЕСТОНОСЕЦ-СЛУЖИТЕЛЬ

САНТА-МУЭРТА

ДЕВОЧКА  и  её  ШАР

СТАРУХИ  ДАЗНТ  И  ДИДНТ – престарелые дамы в панамах, одетые как бойскауты во всё пятнистое, буро-зеленоватое, с рюкзаками, удочками, ножами, ружьями, котелками на палке, чирлидерскими помпонами и т.д; когда вырабатывают строевой маршевый шаг, выкрикивают речёвки и слоганы в виде популярных стишков и считалок

ДОКТОР

НОВОСЁЛ

РИФМУШИ – молодые люди в пальто, босиком, в шарфах, шляпах, беретах; число их колеблется от 6-7 до 14-16, в зависимости от события

СОСЕДИ – миссис Биггс, сосед с красным лицом, пани Липски, сосед в пенсне, сосед в штанах с пузырями, соседка в буклях, сосед в трениках, соседка с лейкой, сосед с лужёной глоткой, – и множество прочих

ПОЧТАЛЬОН
НОСИЛЬЩИКИ
ДЕТИ СЛУЖИТЕЛЯ
КАЛЕНДАРЬ
ВЕТЕР
КОМНАТА ЮСТАСА










ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ



Картина 1.

Двери плотно закрыты. Что происходит за ними, пока не видно. Слышны лишь голоса – раздражённый мужской и встревоженный женский.
На площадке у двери – ДЕВОЧКА в белом платьице. Она держит огромный воздушный ШАР на длинной невидимой ниточке. Дёргает ниточку, управляя полётом шара. ШАР красиво летает туда-сюда.
ДЕВОЧКА  очень довольна. Звучит  МУЗЫКА ДЕВОЧКИ.

Из-за дверей вдруг раздаётся грохот, крик, затем – детский вопль: «Не хочу-у! Не бу-у-ду-у! Не да-а-ам!..»
ДЕВОЧКА больше не занимается своим шаром. Она прислушивается; затем, деловито поправив бант на макушке, качает головой – по-взрослому, как большая.
Детский плач удаляется – плачущего ребёнка уводят куда-то вглубь.
ДЕВОЧКА, что-то услышав, отпрыгивает от двери и прячется где-то поблизости.
МУЗЫКА ДЕВОЧКИ перестаёт звучать.

Двери распахиваются. Делается понятно, что это – не вполне двери: они – лишь искусный рисунок на плотных шторах.
Итак, "двери" вдруг развеваются в разные стороны, словно сохнущее бельё на ветру. А всё – по причине ДОКТОРА. Он стремительно убегает прочь, не вполне деликатно сплёвывая и презрительно чертыхаясь. ДОКТОР спускается по ступенькам и проходит через весь зал, пугая людей тонометром, карманной бензопилой и пиявками, запутавшимися в его волосах - оттуда он их для пугания и вытаскивает. Уходит, скрываясь в недрах.

За это время со всех сторон выползают многочисленные СОСЕДИ. К ним по ходу присоединяются ещё и ещё прочие. Из общего шума доносятся внятные фразы.



СОСЕДИ.
(злорадно)  Как они теперь будут выпутываться?
(торжествующе)  Никак! Им – никак! Ничего не выйдет!
(кликушески)  Врагу не пожелаешь! Ей-богу, не пожелаешь врагу!
(насмешливо)  Ага! Только другу! Лучшему, разумеется, другу.
(озабоченно, сонным, едва проснувшимся голосом) Чего – лучшему другу?
А что дают-то?
Я – лучший друг! Я! Мне дайте!
(заинтересованно)  А что дают-то?
(саркастически)  Лучшего друга дают.

НОВОСЁЛ (робко).  Мне бы… Я… Будьте любезны…

(снисходительно)  Чего тебе, новосёл?

НОВОСЁЛ (деликатно).  Мне бы друга… Не обязательно даже лучшего, просто – друга хотя бы…

(томно)  Иди, голубочек, сюда! Иди ко мне! Я – твой друг! Я тебя приласкаю…
(многие голоса) Меня! Меня приласкай!



Через сцену (несколько раз, туда-сюда) проходят СТАРУХИ ДАЗНТ И ДИДНТ. Они выглядят так, будто собрались в поход.

СТАРУХИ ДАЗНТ И ДИДНТ.  Посмотрите, посмотрите! Поле свежее лежит! Посмотрите, посмотрите! Дева по полю бежит! Посмотрите, посмотрите… (скрываются из виду)
 


СОСЕДИ.
(вежливо)  Пожалуйста, не шумите. Им надо сосредоточиться. Им сейчас предстоит осознать.
(предвкушающе)  Ой, что сейчас будет! Ужас! Ужас!
(панически)  Детей надо прятать! Детей! Прячьте детей!
(пренебрежительно)  Кому они на хрен нужны, эти дети треклятые? Деньги! Деньги – вот что надо прятать!
(радостно)  Точно! Точно! Им деньги сейчас нужны!
(негодующе)  Они будут спрашивать в долг!
(издевательски)  А мы – не дадим.
(злорадно)  А у нас – ха-ха! – денег нету!
(шум, гул)  И у нас! И у нас!
(угрожающе)  Пусть попляшут теперь!
Пусть повертятся!



Смех. Все смеются. Хотя, может быть, и не все, но впечатление создаётся, что – все.
Из недр роя СОСЕДЕЙ появляется бледный, болезненно тощий всклокоченный человек в полуистлевшем камзоле, семейных трусах и в ботфортах. Это ЮСТАС. В одной руке у него мухобойка, в другой – пылесосный шланг с какой-то кривой насадкой. Он гоняет СОСЕДЕЙ,  размахивая вышеописанными предметами.



ЮСТАС. Вон!! Вон отсюда! Идите в свои квартиры! Не суйте свой нос! Не суйте! Не суйте нос!


Всех вроде разогнал; осматривается, но не видит, что НОВОСЁЛ спрятался за одной из штор – их здесь много, они повсюду, скорее всего, вместо стен.
ЮСТАС идёт вглубь, вытаскивает на авансцену плетёное кресло-качалку, усаживается в него, уставившись в никуда и руками вращая волосы.



НОВОСЁЛ (застенчиво извлекаясь откуда-то).  Извините, пожалуйста…
ЮСТАС (в бешенстве).  Ты ещё кто?!
НОВОСЁЛ.  Мне бы, с вашего позволения, друга… Мне надо, извините, дружить…
ЮСТАС (чуть успокоившись).  Новосёл, что ли?
НОВОСЁЛ.  М-м… Да, в некотором смысле…
ЮСТАС (орёт).  Не-еееет!!  (спокойно)  Иди, новосёл, отсюда. Некогда мне… дружить.
НОВОСЁЛ.  Да-да. Я зайду попозже…


Уходит.



Пауза.


ЮСТАС (рывком разворачивая вслед ему своё кресло, орёт).  И попозже дружить не буду! Я дружить не хочу! Мне… (вертясь вместе с креслом из стороны в сторону) не надобно! Некогда мне… дружить!





Умолкает, уставившись в зал. Мнёт руки. Если бы это было кино, то (крупный план) могли быть видны его слёзы. Они копятся в его глазах и стоят там – дрожа, но не выливаясь. В лице его отражается полная безнадёжность. Она разрастается, делаясь гуще, кромешнее, окончательнее.

Он закрывает глаза.







Картина 2.

Вбегает и останавливается  КАТАРИНА. Фиксирует взгляд на кресле, убегает. Через мгновение появляется, волоча за собой точно такое же кресло. Устраивается рядом. Следит за креслом супруга, вступает в такт. Теперь они равномерно покачиваются, почти синхронно поскрипывая.
Сзади беззвучно подкрадывается некто в носках и с блокнотом, садится на пол; приняв удачную позу, замирает, сосредоточенно вслушиваясь.



КАТАРИНА.  Что делать теперь? Что делать? Безвыходная ситуация!.. Он нас без ножа режет!



Пауза.
КАТАРИНА смотрит на мужа, ища поддержки и отклика; тот не реагирует. Некто в носках на полу начинает бойко строчить в блокнотик, беззвучно шевеля губами.



КАТАРИНА  (чуть громче).  Ты слышишь, я говорю. Он нас без ножа режет!
ЮСТАС  (кивая рассеянно, не открывая глаз, не меняя позы).  Я слышу. Ты говоришь. А он… без ножа режет. Без ножа…
КАТАРИНА.  Прекрати! Прекрати за мной повторять! Сейчас не до смеха! Ты меня без ножа режешь! Ты!.. А потом уже – он… Рушится вся наша жизнь, а ты паясничаешь!
ЮСТАС  (рассеянно, всё ещё погружён в своё).  Да. Жизнь… рушится. Я… паясничаю…




Через сцену зигзагом туда-сюда проходят СТАРУХИ ДАЗНТ И ДИДНТ.

СТАРУХИ ДАЗНТ И ДИДНТ.  Мир как воля! Мир как представление! Мир как ватрушка с творогом! Мир как ватрушка без творога! Мир как дырка от бублика!.. (пауза, смотрят друг на дружку, поворачиваются на 180 градусов, продолжают маршировать, декламируя)  Мир как батон с узюмом! Мир как батон… без узюма…  (плачут, скрываясь из виду)



КАТАРИНА.  Мы не можем так это оставить! Мы должны заплатить! Но на это уйдут все наши сбережения!
ЮСТАС (думая о другом).  Да-да, мы… должны… все наши сбережения… без ножа…




Тот, на полу, заканчивает писать в блокноте, поднимается, машет рукой. Тотчас откуда-то наползают точно такие же и заполняют пространство.
Это РИФМУШИ. Тот, что писал, начинает вслух декламировать, изредка взглядывая в блокнот. Остальные подхватывают – кто где вздумается, вставляя свои версии.

РИФМУША 1-ый.
Он вас без ножа режет
Он вас без огня жарит
В кромешном своём пожаре
Он кажется вам… нежным?

Пауза. РИФМУШАМ что-то не нравится.

РИФМУША 2-ой.
В своём кромешном пожаре
Вам кажется он потешным?

Пауза.
РИФМУШИ как-то рассеянно и словно бы ненарочно образовывают кольцо вокруг КАТАРИНЫ.

РИФМУША 3-ий.
В кромешном своём пожаре
Он кажется вам нездешним.

РИФМУШИ (все, хором, угрожающе нависая над КАТАРИНОЙ)
Он вас – оберёт до нитки?
Он вас – по миру пустит?
Смакуйте свои обидки,
И пусть ему будет пусто!

И пусть ему будет больно!
Пусть он надорвёт душу!
Пусть станете вы довольны –
Пусть он будет разрушен!

Он вас – без ножа?.. Тише!
Он кажется вам – лишним?
Он чем-то иным дышит,
Он вас даже не слышит…

Пауза.

РИФМУША 5-ый. Он вас не всегда слышит.
РИФМУША 6-ой  (мягко, перебивая). Он вас иногда слышит.

КАТАРИНА  и  ЮСТАС, будто загипнотизированные, молча сидят, равномерно покачиваясь в своих креслах, слушают.

РИФМУШИ  (то все вместе хором, то по очереди).

Он вас – без ножа… Страшно?
Но вы – нет, не умрёте.
Что с ним станет – не важно.
Его вы не спасёте.


(устало, снисходительно, издевательски – кто как)

Он вас без ножа режет?
Он вас без огня жарит?
Он вас… Он – тот, что и прежде,
Он вам не помешает.

Он вас не остановит,
На горло вам не наступит, –
Себя будет до крови
Кромсать и толочь в ступе.

Он вас – помните, прежде? –
Собой окружал, безбрежным…
Там, прежде, была нежность…
Да, прежде – была…
Где же?



КАТАРИНА, очнувшись, вскакивает, размахивая руками. На глазах её – слёзы, слёзы…



КАТАРИНА.  Кыш! Кыш отсюда, поэтики!


РИФМУШИ  бросаются врассыпную. Мгновение – и их словно не было.


ЮСТАС  (не глядя на Катарину).  Не плачь. Не плачь. Они врут.
КАТАРИНА.  Не врут… Они… видят всё, чувствуют…
ЮСТАС.  Они сочиняют своё, а вовсе не отражают реальность. Они просто так захотели нас… так увидеть. Кстати, как их?.. опять забыл…
КАТАРИНА (успокаиваясь).  Это – рифмУши. Они сняли угол у пани Липски.
ЮСТАС.  Угол у пани Липски… Отчего же они здесь толпятся? Отчего они… не в углу?
КАТАРИНА.  Они – везде. Они – не только у нас. Они черпают из жизни. Они потому что поэты. Видел, как они могут в рифму?
ЮСТАС  (со вздохом).  В рифму могу и я. Поэт – это нечто другое. Поэт – это… А-аа!.. (отмахивается) Так как они там называются?
КАТАРИНА.  Рифмуши. Рифмуши они называются. Ты зачем так потешно оделся? Где и взял-то такую рвань?
ЮСТАС.  Я их хотел… поразить. Повергнуть в… оцепенение… Эффект внезапности… (трогает волосы)  Значит, теперь – рифмуши… Рифмуши! Их-то и не хватало… Как мне всё это осточертело! Скорее бы… Ничего! (ободряясь) Уже скоро у нас будут стены. Свои стены! Мы купим Бумагу на Разрешение Стен, выправим все Документы с Печатями, Подписями, – всё такое… И – никого не будет! Никто не посмеет шнырять, попадаться мне на глаза, вмешиваться, рифмовать, разговаривать…  (оживляется; с пафосным возмущением)  Представляешь, – представь, Катарина! Только что! – один из них! – принуждал меня с ним… дружить – …!!
КАТАРИНА.  Боже, Юстас, о чём это ты говоришь?
ЮСТАС.  Не бойся. Я с негодованием выслал его за пределы. Ничего! Вот когда у нас будут стены…
КАТАРИНА.  Очнись! Очнись, ты, блаженный! Какие стены?! Со стенами, Юстас, придётся повременить. Мы должны (всхлипывает) заплатить Доктору. Прежде всего (всхлипывает) мы должны думать об Орфейчике. В нём – наше будущее. В нём – наша надежда.
ЮСТАС  (недоверчиво).  А… а что с Орфейчиком? Он так неизбежно болен?
КАТАРИНА.  Он не болен! Но медлить нельзя! В таком виде нашего мальчика никто на порог не пустит. А ему предстоит поступать в Престижную Школу. От его успехов зависит наш Социальный Статус. И… И Право на Стены!
ЮСТАС  (мечтательно).  Стены… (вскакивает, мечется туда-сюда, останавливается) Ты хочешь сказать… что мы так и будем? И эти… будут шнырять?.. мимо нас… и соваться?.. и рифмовать нас как им заблагорассудится?! (в отчаянии) Я работал! Я много работал! Я откладывал деньги! Я… почти накопил! Осталось каких-то там пара пустяшных месяцев, пара жалований! Ну, если премия. Или я сверхурочно возьмусь, или на дом заказы если… И вдруг ты говоришь… (мотает головой, оседает вниз, остаётся сидеть на полу – сгорбившись, на коленях) Я не понимаю…
КАТАРИНА.  Будь благоразумен, Юстас. Я не меньше, чем ты, хотела устроить нам стены. Но придётся повременить. Пока. Ещё несколько лет.
ЮСТАС  (потрясён).  Несколько лет!
КАТАРИНА.  Несколько маленьких лет. Быстрых лет, Юстас. Это недолго. А сейчас мы должны вложить все наши деньги в Орфейчика. Как ты не понимаешь. Наш мальчик… (плачет)
ЮСТАС  (встревожен).  Что с ним? Он… Он в опасности? Катарина, скажи наконец прямо! Что ты от меня скрываешь? (оглядываясь вокруг; все прячутся) Что вы все от меня скрываете?!
КАТАРИНА.  Понимаешь, Юстас, был Доктор. Он производил осмотр. Тот специальный Доктор, который определяет, годен или не годен ребёнок для Лучшей Жизни. И он сказал… Ты только не волнуйся! Ты… Ты присядь, Юстас… (усаживает его в кресло, поглаживает по спине) Ты лучше сразу присядь…
ЮСТАС  (вскакивает).  Да что с ним?!
КАТАРИНА.  Ты в таком состоянии, Юстас. Ты… Ты так не должен. Вначале ты успокойся… (плачет)
ЮСТАС  (орёт).  Что с ним?!!!  (хватает её за плечи, встряхивает)
КАТАРИНА  (кричит).  У него кариес!!

Пауза.

ЮСТАС  (ошеломлённо).  Кариес?..
КАТАРИНА  (торопливо).  Кариес! У него кариес, у Орфейчика! Он, этот кариес, не заразен! Он по
ддаётся лечению, ты не думай! В наше время его весьма даже очень успешно лечат!
ЮСТАС.  Я не понимаю…

КАТАРИНА.  Ты поймёшь, Юстас. Ничего сложного. Понимаешь ли, в наше время очень важно, прежде всего прочего (старательно припоминает, явно кого-то цитируя), важно иметь крепкие белые зубы. Ярко-белого цвета и правильной ровной формы, Юстас. Зубы – признак благополучия, здоровья и процветания. Зубы – зеркало ценностей человека: его качеств, его перспектив и потенциала. Если зубы в порядке, тогда все пути открыты. Он может дать даже министром, наш мальчик. Или генералом. Или… президентом!

ЮСТАС.  Не понимаю…

КАТАРИНА.  Ты, Юстас, не думай. Наш мальчик – один из лучших по состоянию функциональности организма. Сам Доктор сказал. Представляешь, другие дети имеют такие ужасные нарушения, Юстас, что медицина бессильна! А у Орфейчика – только лишь этот кариес. Орфейчик – не без-на-дё-жен! Если это не запустить… Ты ведь не возражаешь, Юстас? Ты согласен, что мальчик должен быть идеален?

ЮСТАС.  Я… Я не понимаю…

КАТАРИНА.  Ну что ты заладил – не понимаю, не понимаю! Что же тут непонятного? Сейчас мы добавим денег… займём… Я займу, Юстас, не беспокойся! Тебе не придётся ходить и… (обрывая себя) И у Орфейчика будут тогда все шансы. Он поступит в Лучшую Школу, закончит её, получит Лучшее Место и Лучшее Жалованье. Он поднимется намного вверх по Социальной Лестнице. За собой он поднимет нас. И нам будет намного легче. Мы сразу же справим стены! Да, Юстас, да! Они будут самые лучшие, самые толстые! Не то, что ты давеча присмотрел… Юстас, слышишь? Ты слышишь? У нас будут самые крепкие стены! Никто нам не будет мешать! Много! Целая куча стен, – сколько захочешь! Хоть в каждой комнате, Юстас!
ЮСТАС  (закрывает лицо руками).  Я не понимаю.

СОСЕДКА С ПОДНОСОМ  (высовываясь из-за шторы).  Он не понимает.

МИССИС БИГГС.  Послушайте, Катарина. Пока он ещё не понял, идёмте ко мне. У меня тоже как-то однажды был кариес. Я вам о нём расскажу. У меня есть немного варенья и мятные булочки. Меня очень тронула ваша забота о бедном мальчике. Он такой славный на вид, такой рыхленький. И вполне здоров, как ни странно. В такой атмосфере, среди… Да, всего только этот кариес. Такая мелочь! Конечно, для вас это очень дорого, но я вам могу помочь. Немного помочь…  (ведёт под руку Катарину)  Пока он ещё не понял, но он поймёт. Он сейчас привыкнет…

(уходят)


ЮСТАС.  Я не понимаю!.. Не понимаю…




РИФМУШИ  (как обычно, цепочкой, по очереди, – перебирают, ищут).

Пока он ещё не понял
Пока он ещё… не помнит
Пока он ещё… не понят
Пока он ещё… не помер

У каждого – свой повод
У каждого – свой провод  (стягивает шею шарфом, пантомимой изображая)
У каждого – свой выбор
А он из него выбыл

А он из него – выпал
Как зуб – детский, молочный
Не хочет с огнём игр
И выбора –
не –
хочет…


(крутят Юстаса в кресле, катают, передавая друг другу как мяч)




ЮСТАС.  Катарина! Спаси меня, Катарина!



РИФМУШИ явно здесь побеждают, и неудивительно: их же больше.


РИФМУШИ.

Он весь – как на ладони.
Он весь – бел, как икона,
Написанная мелом
Бескровной рукой белой

Бескрайней строкой страха
Бездонной рекой смеха
Безумным рывком краха
В беззубую пасть успеха

РИФМУША 2-ой  (поправляет).
В беззубый оскал успеха.


ЮСТАС (пытаясь заткнуть уши).  Катарина! О-о, Катарина!


РИФМУШИ.
И аленький вкус крови
И маленький след пони
И, кажется, он понял
Что нет ничего, кроме…



КАТАРИНА  вбегает, укатывает его прочь.



Пауза.
РИФМУШАМ что-то не нравится.



РИФМУША 4-ый.

И вот он уже понял,
Что нет ничего, кроме…



РИФМУШИ  кивают, но не очень уверенно.






Картина 3.

ДЕВОЧКА С ШАРОМ. Прошу вас, отпоэтизируйте и меня!

РИФМУШИ  (приветливо окружают её с улыбками).
С удовольствием!
Запросто!
А ты кто?
Чья ты, прелесть?

ДЕВОЧКА С ШАРИКОМ.  Вы же видите. Или не видите? Так смотри’те.



Всматриваются в неё.
Один из РИФМУШ меняется вдруг в лице и, пошатываясь, отходит.
Рифмуша другой вдруг кратко и жутковато вскрикивает; его глаза, вращаясь, ползут из орбит; он что-то шепчет на ухо ближайшему.
ДЕВОЧКА улыбается.
РИФМУШИ что-то там между собой обсуждают, поглядывая на ДЕВОЧКУ, в то же время держась от неё подальше. Вдруг одновременно замирают, застыв, словно пригвождённые чьей-то волей.

Звучит МУЗЫКА ДЕВОЧКИ.

РИФМУШИ танцуют – покорные, будто куколки.
ДЕВОЧКА обрывает МУЗЫКУ, резко дёрнув за нитку ШАРА, и улыбается.



РИФМУШИ освобождаются и – в страхе бросаются врассыпную. Откуда-то издалека доносятся их голоса:

Не может быть.
Показалось.
Да, это лишь игра света.
Игра света и воображения…



С этого мига  РИФМУШИ всегда держатся как можно дальше от ДЕВОЧКИ и при встрече стараются обойти или вовсе исчезнуть.






Картина 4.

ОРФЕЙЧИК И ДЕВОЧКА. ОРФЕЙЧИКУ хочется подержать ДЕВОЧКИН ШАР, но ДЕВОЧКА не даёт ему. ОРФЕЙЧИК гоняется неуклюже за девочкой. Та дьявольски увёртлива – при том, что ШАР висит в воздухе, никуда не перемещаясь, будто приклеенный. Он огромен и в основном неподвижен, лишь изредка и слегка колыхается.
Там и сям непрерывно снуют по разным своим делам соседи.




Через сцену зигзагом туда-сюда маршируют СТАРУХИ ДАЗНТ И ДИДНТ.

СТАРУХИ ДАЗНТ И ДИДНТ. Свеча горела на столе! Снег выпал только в январе! Свеча горела под столом! И загорелся кошкин дом! Свеча горела до утра! Месье прогнали со двора! Свеча горела на…
   
(уходят)

 


Появляется ПОЧТАЛЬОН.

ПОЧТАЛЬОН.   Тук-тук-тук.
СОСЕДКА С ФЛАКОНЧИКОМ. Не стучите.
ПОЧТАЛЬОН.  Я должен. Я – почтальон.
СОСЕДКА С ФЛАКОНЧИКОМ.  Почтальоны звонят. Почтальоны должны звонить дважды. Вот идите тогда и звоните.
ПОЧТАЛЬОН.  Куда идти? Звонить не во что.
СОСЕДКА С ФЛАКОНЧИКОМ. Звоните в колокола. Звоните в полицию. Бейте в бубен. Мне всё равно.  Я от вас ничего не жду. Давно уже.
ПОЧТАЛЬОН.  Тогда, будьте любезны, позовите, пожалуйста, госпожу Селестину. Ей письмо. Заказное. С уведомлением.
СОСЕДКА С ФЛАКОНЧИКОМ. Чего ещё! Выдумал тоже! Ха-ха-ха!.. Она же придурошная! (водит пальцем перед носом у Почтальона)  А придурошным – не положено! Не обманешь! Ты – не почтальон! (совершает над ним хулиганство и резво отскакивает)  Почтальон всегда звонит дважды! Поймай, если почтальон! Ха-ха-ха! (дразнится)  Не поймаешь! Не поймаешь!



РИФМУШИ стекаются отовсюду, окружают растерянного ПОЧТАЛЬОНА и, завывая нарочно зловещими голосами, декламируют.

РИФМУШИ.

Почтальон всегда звонит дважды.
А когда он звонит трижды,
Нет уже никакой надежды
Страхом, смертью и сном между.

Почтальон всегда звонит дважды,
Чтоб тебе – некуда деться,
Чтоб тебя опознал каждый
По неровным скачкам сердца…


Пауза.
РИФМУШИ словно прислушиваются к сказанному, оценивая и примеряя.


РИФМУША 9-ый (поправляет). По рывкам оползня сердца.
РИФМУША 11-ый (поправляет, перебивая). Чтобы вдрызг – вдребезги сердце!



Сомневаются. Оставляют так. Продолжают запугивать ПОЧТАЛЬОНА.


РИФМУШИ.

Почтальон – белый, бумажный
Как конверт – белый, бумажный
Как листок в белом конверте
Как упрёк за день до смерти

Почтальона дождётся каждый
Адресат, выжженный жаждой
Жизни, страсти, конца, – неважно
Почтальон позвонит однажды…

ПОЧТАЛЬОН  (пытаясь прорваться). О-ооо! О, боги! Кто-нибудь, помогите!..




Через всю сцену зигзагами маршируют СТАРУХИ ДАЗНТ И ДИДНТ.

СТАРУХИ ДАЗНТ И ДИДНТ.  Я к вам пишу! Чего лукавить! Чего лукавить, я пишу! Ах, обмануть меня несложно! Чего лукавить, я пишу! Я к вам пишу! Чего такого! Чего такого, я пишу! Меня никто не мог заставить! Я сам обманываться рад!…


Уходят.



За это время ПОЧТАЛЬОН, лавируя между РИФМУШАМИ и СТАРУХАМИ, перемещается ближе к ДЕВОЧКЕ.
РИФМУШИ, завидев ДЕВОЧКУ, исчезают.

К ПОЧТАЛЬОНУ меж тем приближается СОСЕДКА С ЛЕЙКОЙ и прижимается сзади. ПОЧТАЛЬОН отшатывается, вздрогнув, и ещё ближе подходит к ДЕВОЧКЕ, словно ища у неё защиты и помощи.


ПОЧТАЛЬОН. Милая девочка, не проведёшь ли ты меня к госпоже Селестине?
ДЕВОЧКА.  Нет. Не проведу.
ПОЧТАЛЬОН.  Очень прошу тебя, милая, добрая девочка! Это важно! Мне хорошо заплатили, я должен отдать письмо.
ДЕВОЧКА.  Нет. Не просите. Даже не умоляйте. Нельзя.
ПОЧТАЛЬОН (в отчаянии).  Почему же? Но почему?!
ДЕВОЧКА.  Селестина меня увидит. Она меня опознает. А мне ей являться нельзя. Не время ещё. Нельзя.
ПОЧТАЛЬОН.  Девочка, хочешь, я дам тебе леденечик на палочке?
ДЕВОЧКА.  Подавись ты своими ирисками. Сказано же тебе. Что ты вовсе как маленький (наклоняет голову в сторону Соседки С Лейкой). Вон, у этой спроси (отворачивается, отходит к Орфейчику: тот пытается завладеть Шаром, но Шар ему не даётся).
ПОЧТАЛЬОН.  Безобразие. Никакой поддержки от населения. Хорошо же. Тогда я вынужден буду… Разрешите пройти?
СОСЕДКА С ЛЕЙКОЙ.  Не разрешаю! Не разрешаю! (растопыривает грудь и руки, препятствуя и нарываясь) Зачем тебе эта чокнутая Селестина? И ей твоё это письмо ни к чему. Она и читать не умеет. А я – умею. Пойдём, почитаем, а? У меня есть книжка с картинками! С во-от такими вот сладенькими картинками! Хочешь? Хочешь?

ПОЧТАЛЬОН, преследуемый СОСЕДКОЙ С ЛЕЙКОЙ, пробирается вглубь.

Уходят.


Звучит МУЗЫКА ДЕВОЧКИ.



ОРФЕЙЧИК  (пытаясь приблизиться к Девочке).  Почему Селестина тебя увидит? Зачем – нельзя? Я тебя вижу. Зачем ты его обманула? Все тебя видят.
ДЕВОЧКА  (отдаляясь, кружится с шаром).  Глупый, смешной Орфейчик! Не подходи ко мне. Не приближайся. Смотреть – не значит видеть.
ОРФЕЙЧИК.  Я тебя вижу! Вижу! (топает ножкой)
ДЕВОЧКА.  Ты видишь то, что тебе доступно. Не более. Глупый, смешной Орфейчик. Ты видишь мало. Ты видишь поверхностно. А Селестина способна увидеть суть. Увидеть то, что нельзя.
ОРФЕЙЧИК.  Я тоже! Я тоже всё вижу!
ДЕВОЧКА.  Селестина – не то, что ты. Она ни жива, ни мертва.



Пауза. Откуда-то из-за гардин – громкий шёпот рифмуш: «Записывайте, записывайте! Она ни жива, ни мертва… ни жива, ни мертва…Прекрасно! Из этого можно…»  –  «Т-ссс!..»



ДЕВОЧКА.  Или – наполовину жива. Или – наполовину мертва.
ОРФЕЙЧИК.  Как это?
ДЕВОЧКА.  Глупый, смешной Орфейчик.
ОРФЕЙЧИК.  Ну и что! Ну и что! А зато, а зато… Зато у меня есть Кариес! Меня будет лечить Лучший Доктор! У меня будут белые зубы! Самые-самые белые! На это уйдут все наши сбережения!
ДЕВОЧКА.  Глупый, смешной Орфейчик! Глупый, смешной Орфейчик!.. (убегает, теряясь среди занавесочек, штор, гардин, простыней, соседей)
ОРФЕЙЧИК  (негромко, вслед).  Сама дура. А шарик твой скоро лопнет. Дура. Дура!
СОСЕДКА С БУКЛЯМИ.  Кто – дура? Я – ду…ра?! (хватает Орфейчика за ухо, больно крутит) А ну, пойдём!
ОРФЕЙЧИК.  А-а-а! Отпусти! Пусти-и!
СОСЕДКА С БУКЛЯМИ.  Я пожалуюсь Юстасу. Пусть задаст тебе порку! (кричит) Юстас! Юста-аас!
ОРФЕЙЧИК.  Ну и жалуйся! А мы зато скоро поставим стены, и вас никого не будет! У нас будет тогда тишина и покой! А вы все останетесь с носом!
СОСЕДКА С БУКЛЯМИ.  Не будет у вас никогда никаких стен! Не будет! У вас будет всё как у всех! Даже хуже!
ОРФЕЙЧИК.  Ты врёшь! Ты врёшь! Будут стены!
СОСЕДКА С БУКЛЯМИ.  Не будут! Не будут! У вас денег нет! Ха-ха-ха! На кариес не хватает! Вон, мамаша твоя занимает сейчас у соседей! В долгах будете сидеть! В долгах! Ха-ха-ха!..



Появляется ЮСТАС. Заметив его, ОРФЕЙЧИК начинает нарочно кричать ещё громче и омерзительнее.

ЮСТАС.  Немедленно отпустите ребёнка!
СОСЕДКА С БУКЛЯМИ.  Не отпущу.



ОРФЕЙЧИК визжит как надрезанный поросёнок.


ЮСТАС.  Почему это?
СОСЕДКА С БУКЛЯМИ.  Не хочу. Мне нравится, как он визжит. Это мне помогает смириться с этой пошлой убогой действительностью, лишённой всякой надежды. Это мне компенсирует невыносимую тяжесть вселенского бытия и способствует…
ЮСТАС.  Отпустите моего сына. Иначе… Иначе… (примеряется, чтобы схватить СОСЕДКУ, пытается отыскать её уязвимое место)
СОСЕДКА С БУКЛЯМИ.  А это не ваш вовсе сын.
ЮСТАС.  Мой  (неуверенно).
СОСЕДКА С БУКЛЯМИ.  Не ваш!


ОРФЕЙЧИК, вспомнив, перестаёт подслушивать разговор и визжит надрезанным поросёнком.
Появляется КАТАРИНА. Ни слова не говоря, разрушает соседке шарм и причёску. Та уносится прочь восвояси.







Картина 5.

КАТАРИНА гладит ОРФЕЙЧИКА по головке.
ОРФЕЙЧИК кривится, но молчит.



КАТАРИНА.  Видишь, всё не так плохо. Миссис Биггс одолжила нам денег. Она любит детей. Ещё немного занять, и можно записываться на приём…
ЮСТАС.  Это та, у которой снимают угол… ну эти, как их… рифмухи?
КАТАРИНА (обиженно).  Вовсе нет. Это та, у которой есть (значительно) целых десять книг. Она откладывала на одиннадцатую, но бедняжка так любит детей, что никак не смогла пройти мимо.
ЮСТАС.  Она любит наших детей? Или – всех вообще детей?
КАТАРИНА.  Юстас, что с тобой? Ты… Ты зачем так?
ЮСТАС.  А что я такого сказал? Мне просто интересно, каких именно она любит детей: наших или – вообще. Я же не спрашиваю, что у неё там за книги такие куплены. Я – про наших детей. Хотя, честно сказать, её книги меня больше интересуют, чем наши дети.
КАТАРИНА.  Какие, Юстас, какие вдруг «наши дети»?! Какие – наши?! Опомнись!
ЮСТАС.  Ну… эти вон…  (показывает на Орфейчика и Девочку с шариком)  Мальчик с дыркой на жопе… и – та вон сопля  с пузырём…
КАТАРИНА.  Юстас, ты меня без ножа режешь! Эта девочка – вовсе не наша! Она вообще не имеет к нам отношения!
ДЕВОЧКА  (оглядываясь на Катарину, сердито).  Неправда. Я имею к вам отношение. Я ко всем и всегда имею – бе-ееее! (показывает язык) – отношение!
КАТАРИНА.  Вот мелкая хамка! Чья это, интересно? Видать, давно не пороли.
ЮСТАС  (с нескрываемою надеждой).  И мальчик? Мальчик – не наш?
КАТАРИНА.  Мальчик – наш. Между прочим, у него кариес! И зовут его, кстати, Орфейчик. Чтоб ты знал. Записать тебе на бумажке?
ЮСТАС  (потирая глаза, удивлённо, словно только проснувшись).  Как я мог дать своему сыну такое дебиловатое прозвище? (передразнивает)  «Арфейчик»!.. (расходится) Отчего – не Органчик? Не – Скрипочка? Не – Фаготик?? Или сразу не Барабанчик? Флакончик, Бубенчик, кто ещё…
КАТАРИНА.  Юстас, угомонись. Это имя ему дал не ты.
ЮСТАС  (в шоке).  А… кто?! (встаёт в позу) Позз-звольте полюбопытствовать? Кто?! Я – отец этого Органчика… этого Орфейчика, прости Господи, – а кто-то там неизвестно-кто вдруг взял и дал ему имя?! Как это понимать?
КАТАРИНА.  Довольно, Юстас, это уж чересчур. Ты знаешь прекрасно, что ты вовсе не отец Орфейчика.
ЮСТАС.  Та-а-ак, ещё интереснее! А кто? Кто его отец? После стольких лет лжи я могу наконец узнать правду?!



Проходят СТАРУХИ ДАЗНТ И ДИДНТ. Они в касках. Дуют в горн, стучат в барабан, орут слоган.

СТАРУХИ ДАЗНТ И ДИДНТ.  Король глядит угрюмо! И думает кругом! Цветёт один багульник! Неурожайка тож! Король глядит угрюмо! И думает кругом! И думает обратно! И думает бегом! Король глядит из трюма! И думает зачем! Обидели пингвина! А человек ли вошь? Король глядит и видит! Неурожайка тож! Король бежит и плачет! А мёду мы не пьём! Король…  (уходят)



ЮСТАС.  Я с ума сойду в этом доме! В этом, ч-чёрт… (запускает бабулькам вслед какую-то подвернувшуюся посудину; грохот, хрюки и писк бабулек, хихиканье) бардаке коммунальном! Кто его отец?!
КАТАРИНА  (сердито).  Не валяй дурака! Орфейчик – сын Селестины. У нас с тобой нет детей.
ЮСТАС  (подозрительно озираясь).  А та, с пузыриком, в бантике, она – кто?
КАТАРИНА.  Не знаю! Не наша! Соседская! Какая разница!
ЮСТАС.  А Селестина?
КАТАРИНА  (устало).  Селестина – моя сестра. Сестра!
ЮСТАС.  Замечательно! Как всё разумно устроилось! Селестина – твоя сестра! Орфейчик – её, Селестинин, сын! А у нас с тобой нет детей! Замечательно! Как это кстати! Вот – решение всех проблем! (целует Катарину)
КАТАРИНА.  Прекрати, Юстас. Что ты такое мелешь? Ты пугаешь меня, дорогой.
ЮСТАС.  Это ты, дорогая, пугала меня… всё утро. Пугала, что стен не будет. Пугала, что будет кариес. Дорогостоящий кариес. Оказывается, всё – чушь! Всё (приплясывая) – недоразумение! Стены будут! Будут стоять здесь!
КАТАРИНА.  Юстас, Юстас!..
ЮСТАС.  Молчи! Молчи! Прочь, коварная! Я спасён! Нет детей и нет кариеса! Да здравствуют стены!.. Но я не хочу больше ждать! Я сейчас же, немедля иду… (надевает пиджак) добывать… (вешает на шею галстук) денег… (что-то ищет) в долг! Я сегодня же выберу стены и запишусь на срочную установку! И… и… Послезавтра их установят!
КАТАРИНА.  Юстас, это безумие! Остановись! Мы же… Мы же договорились! У нас – Орфейчик…
ЮСТАС  (курьёзно грозя пальцем у носа Катарины).  Не-е-ет! Нет у нас никакого Орфейчика! Орфейчик – сын Селести-и-ины! У него, я помню, да, – кариес! Но мы-то здесь ни при чём! Это – не наш Орфейчик! Это – не наш кариес! И поэтому здесь, у нас, послезавтра уже будут стены! Дорогая моя Катарина! (бросается к жене) Наконец-то наступит день…
КАТАРИНА (вырывается из объятий).  Юстас, заканчивай балаган! Приди в себя! Не делай вид, что не знаешь! Не делай вид, что не помнишь! (кричит) Селестина – моя сестра! У неё – душевная травма! Она не вполне здорова! За ней нужен уход! Она не в состоянии воспитывать своего сына! Мы с тобой получили право жить в этом доме благодаря Селестине. Эта квартира записана на неё! Мы – её опекуны! Негласные опекуны! Если это дойдёт до властей, Селестину упрячут в больницу, сына её – в приют, а нас выставят вон! Тебе память отшибло?!.. (усаживается; вдруг – спокойно и твёрдо)  И поэтому, мой дорогой, это – наш Орфейчик! Это – наш кариес! И не смей больше – слышишь меня? – не смей даже намекать на стены! Вслух не произноси! Смирись и терпи! Всему своё время.
РИФМУША  (записывает, произносит вслух со значением).  Всему – своё время…
ЮСТАС.  Я не понимаю…
КАТАРИНА.  И не понимай! Сейчас главное – кариес! Главное – вылечить мальчика! И посмей только мне… (замахивается на Юстаса подвернувшимся веником… или чем там по ходу присутствует)
ЮСТАС.  Я не понимаю…


Остаётся сидеть на корточках, уткнув лицо в колени, раскачиваясь в стороны.
КАТАРИНА устраивается поодаль, не пытаясь его утешить.






Картина 6.

Отовсюду беззвучно являются все РИФМУШИ. Они постепенно и плавно окружают ЮСТАСА, декламируя рифмы и исполняя завораживающие движения пантомимы.


РИФМУШИ.

Всему – своё время,
И выхода нет,
Горбатится бремя
Потерянных лет.

Всему – своё время:
Смирись и – терпи.
Собою владея,
От боли вопи.


Пауза.

РИФМУША 3-ий (поправляет).
Собою владея
Собой заплати

(остальные согласно кивают; тотчас продолжают по очереди)


За страхи чужие
За выбор – чужой
Вытягивай жилы
И жалобно вой

Тоскливые песни
Без смысла, без слов
Вытягивай честно
До самых краёв

Кипящего ада
Бессмертной души…
Оно тебе надо?
Людей не смеши!

Живи как другие –
Не в мире идей
Мечтанья благие
Скрывай от людей!

О стенах не думай
Себе запрети
Иди и работай
Иди и – плати!


КАТАРИНА, очнувшись от магии ритма, от мрачного наваждения,  пытается их прогнать, но это ей не под силу.


ЮСТАС  (сам по себе, вне контекста, не обращая внимания ни на что).  Я не понимаю! У меня в голове не укладывается! Я ничего не могу понять!


РИФМУШИ,  переглядываясь, кивают друг другу и перемигиваются. Затем снова пускаются в декламацию, в очередь проходя мимо ЮСТАСА, и каждый к нему прикасается утешающим дружеским жестом или шарфом. Или рукавом – длинным, словно по моде смирительных заведений.


РИФМУШИ.

Пока он не всё понял
Пока он сидит молча
Пока он почти в коме
Пока ничего не хочет

Пока ещё не заметно
Как он там, внутри, стонет
Кораблик его тонет
Ему бы  –  глоток ветра

Ему бы – кусок веры
Ему бы – часок дрёмы
А он обнажил нервы
А он – головой в омут

А он всё ещё помнит
Как что-то внутри бьётся
Пока никто не смеётся
И что-то вдруг удаётся

Пока никто не увидел
Как душу его корчит
Пока он сидит молча
Один…


(пауза)


РИФМУША 12-ый.
Особенно – ночью


Пока он почти в коме
Ему бы сменить тему
Пока он ещё не вспомнил
О том, что…


(пауза)

РИФМУША 9-ый.
Ему б – стены…



Как только ЮСТАС слышит слово «стены», он, взревев, обезумев, бросается на ближайших РИФМУШ, размашисто молотя кулаками куда придётся.
РИФМУШИ, оборвав стих, убегают.
Вслед за ними бросается НОВОСЁЛ.


НОВОСЁЛ.  Постойте! Постойте! Не нужен ли вам друг?

РИФМУШИ  (наспех и на бегу оглядываясь, постепенно скрываясь из виду).

Не нужен ли вам друг?
Вот так, сгоряча, вдруг…







Картина 7.

Появляется СЕЛЕСТИНА. Она, осторожно ступая, пробирается к КАТАРИНЕ. В руках у неё – надорванный второпях конверт.
Оставшиеся РИФМУШИ стихают и деликатно прячутся – укрываются за простынями, шторами, тюлями и гардинами.



СЕЛЕСТИНА.  Ой, как у вас весело! Не уходите! Не уходите! Ах, жаль, я всё пропустила. Меня ангажировали бабульки Дазнт и Диднт, те две, в металлических шляпках, с музыкальными инструментами. Они научили меня разводить костёр в условиях Крайнего Сервера… Я сейчас покажу… (осматривается вокруг) Нет, я… Я, пожалуй, забыла. У меня всё вдруг выпало из головы… Это из-за письма! Катарина! Смотри, Катарина! Письмо! Он на днях приезжает! Он любит меня, Катарина! Он все эти годы…
КАТАРИНА.  Кто – он? О ком ты? Кто приезжает?
СЕЛЕСТИНА.  Мой любимый! Мой князь! Мой жених!
КАТАРИНА.  О, Господи! Только этого не… (спохватывается, обрывает себя, прикрыв рот ладонью)
СЕЛЕСТИНА  (ничего вокруг не замечая).  Он не забывал нас! Он даже помнит Орфейчика! Он спрашивает о мальчике и волнуется за его будущее! Катарина! Сестра моя! Я так счастлива! Надо… Надо скорее готовиться! Надо дом украшать… И – нас… (останавливается, осматривает себя; чуть не плача, стыдливо и нерешительно)  Катарина… О-о, Катарина… А нет ли… нет у меня… какого-нибудь другого платья? Какого-нибудь красивого, настоящего платья? Нет?
КАТАРИНА  (обнимает её, заглядываясь на конверт).  Да-да, разумеется, Селестина! Сейчас мы пойдём посмотрим. Сейчас… мы найдём тебе платье и… и всё обсудим… Можно, я посмотрю письмо?
СЕЛЕСТИНА.  Возьми, Катарина! Прочти его! Читай его вслух мне, читай! Читай, пока он не приедет!.. пока я его не увижу!.. пока он меня не обнимет…

Идут.


ЮСТАС  (вслед, недовольно).  Кто там, Катарина? Кто? Кто ещё к нам приезжает?
КАТАРИНА  (обернувшись к нему, почти шёпотом).  Отец Орфейчика.



Уходят.


ЮСТАС.  А я тогда кто?.. Ах, да!..







Картина 8.

ЮСТАС сидит на полу, смотрит вдаль.
Его окружают РИФМУШИ, склоняются все над ним – кто почтительно, кто снисходительно, кто  трагично.



РИФМУШИ.

Кто ты? Ах, да, – не тот,
Кто до конца идёт.
Бездны? Вершины? – нет:
Вялое тленье лет,
Зыбкий зевок зим,
Чьих-то костров дым,
Пыли сырой ком –
сей
час
и – потом…
И, помимо стен,
Иных никаких тем.

РИФМУША 7-ой  (поправляет).
И, помимо стен,
Нет тем. Никаких тем…


ЮСТАС.  Убирайтесь! Прочь! Прочь! Ни слова о стенах! Не смейте! Вон! Вон отсюда!



ЮСТАС буянит. РИФМУШИ скачут вокруг, уворачиваясь. Повторяют поочерёдно эхом безостановочно

«И, помимо стен,
нет никаких тем!
И, помимо стен,
нет никаких тем»
и т.д.



ЮСТАС куда-то девается – его теперь нигде не видно. Он сидит, закутавшись в занавеску, – не двигаясь, не подавая голоса, ни на что не реагируя.
РИФМУШИ,  решив, что он скрылся, удаляются его искать – или искать другой материал для рифм.






Картина 9.

Проходит СОСЕД С НАПИЛЬНИКОМ. За ним, крадучись, – НОВОСЁЛ.


НОВОСЁЛ  (решившись, не очень уверенно).  Постойте! Постойте, пожалуйста! Вам случайно не нужен друг?


СОСЕД С НАПИЛЬНИКОМ оборачивается, разглядывает НОВОСЁЛА, делает некий жест рукой, удаляется.
НОВОСЁЛ отстаёт. Останавливается, осматривается, усаживается осторожно в кресло.



НОВОСЁЛ.  До чего я дошёл! Я бегаю за людьми и предлагаю любому, – каждому! – свою дружбу. Это… Это лишает меня чувства собственного достоинства. Это… весьма неприятно и даже… (шёпотом) унизительно! Но я (отчаянно, в голос)… Я устал уже! Я… не могу! Когда-то давно я стремился только лишь к одиночеству. Я сидел в четырёх стенах. Это были прекрасные прочные стены. Ни звука, ни шороха постороннего не доносилось и не касалось меня. Ничего не касалось. Я был один. Один! Долго, годы и зимы – бескрайние жуткие злые зимы, из года в год… И… и… Я не могу больше так! Мне немедленно нужен друг!
ЮСТАС  (не появляясь, откуда-то, флегматично).  Друг может предать. Для дружбы нужно иметь много сил и свободного времени. Друзья требуют жертв и самоотдачи. К друзьям надо мчаться по первому их зову, пускай даже среди ночи, расшибаясь для них в лепёшку…
НОВОСЁЛ.  Пусть! Пусть предают! Пусть требуют! Пусть – среди ночи в лепёшку!.. (вздыхает) По первому зову…
ЮСТАС.  Вы вроде упомянули о стенах?
НОВОСЁЛ.  Да, я упомянул. Эти стены… О-о, пропади они пропадом! Столько лет!.. Столько лет я провёл в четырёх стенах… Это образно. Их было больше. Гораздо больше, – я не считал, сколько было их во всей квартире. Прихожая, кухня, столовая, спальня, гостиная, кабинет… Нет, нет, к чёрту! Я продал их! Продал их за бесценок! Я стремился сюда, в такой именно дом… Как у всех. Как у большинства.
ЮСТАС  (выползая на свет из-за занавески).  Вы… Вы продали… (в крайней степени изумления, почти в шоке)  Добро…вольно?!
НОВОСЁЛ.  Чтобы – люди. Люди везде, вокруг меня. Шум квартиры, их голоса…
ЮСТАС.  Вы продали их?! За… бесценок?!  (стонет)  Я не понимаю!!
НОВОСЁЛ.  Да, да! И… И продал бы ещё раз! Отдал даже бесплатно! Надо было бы раньше, гораздо раньше. Теперь я лишился всех навыков человеческого общения. Со мной почему-то никто здесь не хочет дружить. Я делаю что-то не так. Я это чувствую: что-то не так! Но – что? Как вы думаете? Вы… вы не знаете?
ЮСТАС.  Вероятно, вы не там ищете. Здесь все надоели всем, и каждый устал от каждого. Ищите… где-нибудь…  (пауза)  Там, где есть ещё стены, наверное…
НОВОСЁЛ.  А вот вы – …?
ЮСТАС.  Что – я?
НОВОСЁЛ.  Вы… Вам случайно не нужен друг?
ЮСТАС.  Никогда! Ни за что! Я устал от вас… я от всех… Я не хочу!!
НОВОСЁЛ.  Но ведь вам иногда нужно с кем-то поговорить, отвести душу.
ЮСТАС.  Поговорить? Вон их сколько! (обводит рукой вокруг) Везде! Отовсюду! Вон, вон повсюду торчат их любезные любопытные рожи! Они все всё видят, всё слышат! (новым голосом) Эй, вы слышите?

ГОЛОСА  (издалека, вблизи, из-за шторок и занавесок, везде, отовсюду).
Слышим!
Слыши-иим!
Конечно!
(смех)
Чего орёшь? И так слышно!..
Ты давай говори там, не отвлекайся!  (смех, неразличимые чьи-то слова)

ЮСТАС  (кивая на всё это).  Вот! Пожалуйста вам! Отводите душу! Только не здесь. Я устал от вас… и от всех… (орёт)  От всего этого кариеса! Я устал! Убирайтесь вон!

НОВОСЁЛ  (тихо).  Извините.


Уходит.








Картина 10.


КАТАРИНА  (взвинчена до предела).  Ты не угомонился? Чего орёшь?
ЮСТАС.  Мне надоело!
КАТАРИНА.  Мне тоже!! Оторви наконец свою задницу и помоги нам! Послезавтра он приезжает!
ЮСТАС.  А мне плевать!
КАТАРИНА.  Плевать будешь потом, когда кое-что узнаешь.
ЮСТАС.  Плевать! Ничего и знать не хочу!
КАТАРИНА  (торжественно).  Он – Служитель! Он – Крестоносец!



Отовсюду – ахи и охи, протяжные восхищённые вопли, удивлённые возгласы прячущихся повсюду СОСЕДЕЙ.



ЮСТАС.  Плевать.
КАТАРИНА.  Он весьма и весьма состоятелен.



Ропот разочарованного завистливого восхищения от СОСЕДЕЙ.



ЮСТАС.  Плевать!
КАТАРИНА.  Он хочет помочь нам…  (пауза; она внимательно смотрит на ЮСТАСА, сверлит его странным взглядом)  Он намерен решить лю-бы-е наши проблемы.
ЮСТАС.  П-п…  (замолкает, насупившись; недоверчиво соображает)
КАТАРИНА  (торжествующе).  А теперь, дорогой, – плюй! Плюй! Плюй, дурак, себе на здоровье! А когда… когда слюни кончатся… (вручает ему лохматую неприятную швабру) не забудь за собой подтереть!



Уходит.






Картина 11.

ЮСТАС  и  швабра.








Занавес.













ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ


Картина 12.

Календарь. Наступил долгожданный день.
Всё сияет. Порядок и чистота. Вывешены новые «двери» и другие разные ткани, имитирующие подобие праздничных либо парадных стен. СОСЕДИ робко выглядывают отовсюду, шушукаются, перешептываясь, но не проходят.
ЮСТАС натирает паркет. Вдруг – останавливается, хлопает себя по лбу.



ЮСТАС.  Я понял! Чёрт возьми, я всё понял! (орёт) Э-эй, Катарина! Катарина, скорее сюда!
КАТАРИНА  (являясь).  Ну что ты орёшь? Не в лесу, наверное… Представляешь, Орфейчик сейчас знаешь что сказал?.. (торжествуя, оглядывается вокруг)
ЮСТАС  (встаёт).  Его нет, Катарина! Я понял! Его не существует!!
КАТАРИНА.  Кого не существует? Орфейчика?.. Господь с тобой, что ты мелешь?
ЮСТАС.  Не Орфейчика! Этого, как его…
КАТАРИНА.  Ты про этого? Юстас, не зли меня! Как это не существует, если нынче вечером он уже будет здесь! С чего это ты решил…
ЮСТАС  (торжествующе).   Кариес! Этот ваш кариес – выдумка! Это… Это нарочно всё, чтобы денежки из нас выкачивать!
КАТАРИНА.  Ты, Юстас, совсем…
ЮСТАС.  Я смотрел его зубы! Орфейчика нашего зубы! И зубы его в порядке! Они белые! Их не надо лечить. Тем более за такие деньги. Потому что нет никакого кариеса. Его не существует!
КАТАРИНА  (поворачиваясь уходить, устало).  Поторопись, у нас мало времени. Довольно молоть чушь.
ЮСТАС  (бросаясь вслед).  Это – не чушь! Не чушь! Чушь – кариес этот ваш. Я могу доказать, Катарина! Я тебе докажу! Смотри, ведь его недавно придумали, раньше не было ни у кого. Хотя зубы всегда у всех были. Зубы были, а его не было. А?! Как тебе это, Катарина? Прав я или не прав?
КАТАРИНА.  Угомонись! Сегодня такой день, а ты…
ЮСТАС.  Но если, – послушай же, Катарина! – если нет никакого кариеса, если вовсе он не существует, то зачем нам, скажи, лебезить перед этим Служителем? Зачем нам тогда его деньги? На стены нам хватит, а кариеса – вовсе нет! (колышет телом навроде танца) Целуй же меня, Катарина! Если бы не я…! Вовремя я спохватился и всё обдумал! Если бы не я, Катарина, мы бы до сих пор думали…

КАТАРИНА  (делает что-то, критически всё осматривает, поправляет).  Замолчи. Боже, что за напасть! Селестина – и та на редкость почти в порядке, как никогда. И разум восстановился, и сама вся такая милая – просто солнышко ясное! А этот вот взял весь и повредился, – что ли, вместо неё, не пойму…
ЮСТАС.  А Служителей я и всегда терпеть не мог. Ничего нет противней Служителей. Фальшивее их и гаже… Ничего, я ему задам! Я ему покажу, как…
КАТАРИНА.  Даже не думай! Ты всё испортишь! Юстас, ты что, всерьёз решил… Подумай о нас! Об Орфейчике и Селестине! Мы же… (растерянно, вроде как неуверенно) Мы же – одна семья…
ЮСТАС.  Мы – семья. А он – неизвестно кто. Он не нужен! (расхаживает по-хозяйски, гордо откинув голову) Теперь, когда нет никакого кариеса…
КАТАРИНА  (в ужасе простирая руки, убегает, под нос себе бормоча).  Надо предотвратить! Надо… надо немедленно что-то делать!..
ЮСТАС  (потирая руки).  Ну, теперь он у нас попляшет! Я… Я ему покажу! Я ему… (смотрит на щётку в руках)  Это что же я, ради него… Да пошёл он! (отшвыривает подальше щётку)  Пошёл он!.. И я пойду… Пойду осмотрюсь. Надо определить, куда будем ставить стены. И прежде всего (улыбается, делаясь безмятежно-придурковатым)  у меня будет собственная, моя только, только моя, персональная, личная комната…


Уходит.






Картина 12.

КАТАРИНА ведёт ОРФЕЙЧИКА за руку.



КАТАРИНА.  Ты запомнил, Орфейчик, что надо говорить?
ОРФЕЙЧИК.  Запомнил. Я должен сказать папочке…
КАТАРИНА.  Не называй его больше папочкой. Зови его дядюшка Юстас (оглядываясь вокруг). Ну где же он? Где он, горюшко моё луковое?.. Не натворил бы чего! (мальчику) Орфейчик, беги, ищи его по всем комнатам. Я пойду посмотрю на кухне…
ОРФЕЙЧИК.  Дядя Юстас играет со спичками?
КАТАРИНА.  Дядя Юстас играет с огнём!! Он на нервах играет, твой дядя Юстас! И он доиграется! Он доиграется, ирод!.. Да беги же, Орфейчик, беги!

ОРФЕЙЧИК бежит.




Через сцену проходят СТАРУХИ ДИДНТ И ДАЗНТ. Трубят, барабанят, орут слоган.

СТАРУХИ ДИДНТ И ДАЗНТ.  …Редкая птица! До середины Днепра! Ура!.. Редкая птица – Ура! До середины Днепра! Всякая птица – Увы! До середины Невы! Редкая птица – Ура! До середины Днепра! Всякая птица – Увы! До середины Невы! Редкая птица…







Занавес.








Картина 13.

Кухня Юстаса и Катарины. СОСЕДИ. Ходят, осматривают всё, как на экскурсии или в музее.


СОСЕДКА С БУКЛЯМИ.  Смотрите-ка, новенькие кастрюльки! Новенькие тарелочки… Новый чайничек… Полотенчики… Салфеточки кружевные!
СОСЕДКА В ГОРЖЕТКЕ.  Какая прелесть эти салфеточки!
СОСЕДКА СНИЗУ.  Ручной работы. Дороговатые!
СОСЕД В ТРЕНИКАХ  (лезет в сковороду руками, выхватывает что-то и ест).  Ничё мясцо! Сочное! От давно бы так, а то всё постились как нелюди. Всё какие-то кашки жевали соплястые… (лезет повторно; его останавливают)

СОСЕДИ.
Нельзя! Для важного гостя!
Ой, а мне расскажите! Меня давно не было, я не знаю!
Чего тут рассказывать. К этой чокнутой её хахаль сподобился.
Ну, папаша этого шибздика, у которого зубы гниют.

МИССИС БИГГС  (пылая праведным гневом).  Как вы смеете так отзываться о мальчике?! И вообще, как вы смеете тут… Лучше я расскажу. Это такая трогательная, прямо святочная история! Итак, госпоже Селестине пришло письмо от её… скажем так, наречённого…
СОСЕД С КРАСНЫМ ЛИЦОМ  (поясняет всем остальным).  От того козла, что ребёнка ей запупырил, а потом её бросил. А она из-за этого повредилась.
МИССИС БИГГС.  Пожалуйста, не вмешивайтесь и не перевирайте историю! Всё не так! Вы не знаете! Да, они не успели официально зарегистрировать отношения. Но они обвенчаны небесами, обвенчаны нежностью и любовью, они – супруги. Ребёнок рождён по правилам.
СОСЕД С КРАСНЫМ ЛИЦОМ  (поясняет).  Это тот, что с гнилыми зубами.
СОСЕДКА В БУКЛЯХ.  На свои посмотри!
СОСЕД С КРАСНЫМ ЛИЦОМ.  Ну и что? Я зато наверх и не лезу. А они о себе возомнили! Стены ставить хотят, чтоб от нас от всех отделиться. А сами – пшик! Фу ты, ну ты! И зубы у них гнилые!
СОСЕДКА В ГОРЖЕТКЕ.  Стручки!
СОСЕДКА С МЕТАЛЛОИСКАТЕЛЕМ. Задаваки!
СОСЕД В ТРЕНИКАХ С ПУЗЫРЯМИ.  Фуфло!
МИССИС БИГГС.  Вы не правы!

СОСЕДИ.
Он прав!
Прав!
Живут хуже всех, а всё фыркают!
Одеты едва не в лохмотья, едят дешёвое…

МИССИС БИИГС.  Они копят! Они не тратят на что попало!

СОСЕДИ.
Скупердяи!
Жлобы!
Задаваки!
Скряги!

МИССИС БИГГС.  Они откладывают на стены. Имеют право…

СОСЕДИ.
Они ничего не имеют!
Они здесь никто!
Подсуетились, и Катька к сестрице прибилася!
Квартирка-то Селестины! Ей от бабки наследство, а Катьке – пшик!
А чегой-то я Селестину-то эту совсем не вижу…
Она не выходит из дому.
Она сидит в куче тряпья как в норе…
Как в пещере.
О сыне и не вспоминает.
Ага! Зато всё того вспоминает…
Козла того, что её обрюхатил и бросил.

МИССИС БИГГС.  Все эти годы его имя было под запретом. Потому что от этого имени Селестине делалось хуже. Она без того только им и бредила все эти годы.

СОСЕДИ.
Ну. Какие-то всё слова бормотала…
А Катька с мальчонкой ейным возилась, да и с ней самой тоже – кормить её с ложечки надо, купать, то, да сё…

СОСЕДКА С ЛЕЙКОЙ.  И мужик у ней – дрянь. Никаковский.
СОСЕД В ТРЕНИКАХ С ПУЗЫРЯМИ. Ну. Ни с нами не посидит никогда, ни это… на праздник… того (щёлкает себя по горлу)
СОСЕДКА С ЛЕЙКОЙ.  Ага! Ото всех шарахается, ото всех!
СОСЕДКА В БОБРИКЕ.  А ты титьками перед ним елозишь! Прижимаешься, лярва, пройти ему не даёшь!
СОСЕДКА С ЛЕЙКОЙ.  Ну и что? Я ко всем прижимаюсь. Ко всем!
СОСЕД С КРАСНЫМ ЛИЦОМ.  Угу. Она, точно, ко всем прижимается.

СОСЕДИ.
Да, ко всем. А он что, особенный?
Как же, особенный. Брулиянтовый!
Ходит тут и вопит ваще ниачём.
Из себя меня корячит!

МИССИС БИГГС.  Как вы можете! Они – просто святые! Они так пекутся о мальчике, о Селестине. Если бы не Катарина и Юстас…

СОСЕДИ.
Да они их используют!
И мальчишку используют для себя!
У них на него свои виды, – ещё посмотрите!

МИССИС БИГГС.  Мальчика, я не спорю, они используют. Но! – используют по назначению!

СОСЕДИ.
По предназначению?
По предначертанию!
Ха-ха-ха!
Погодите, а щас-то чего? Чего будет-то, а? Теперь-то?
Чего будет… Плясать будут перед тем, да ему нализывать.
Нанизывать? Бусы нанизывать? Из чего ж это, миленькая, – из крестиков?
Из крестиков, бабка. Из крестиков.
Ты, брателла, того… Не надо бы.
А чего тут такого? Видали таких… фимиямов, блин, благовонных!
Этот, едет-то что, – богатый?
Должен быть бы вполне себе. Он Служитель.
Служитель? Как интересно.
Бесов будет гонять.
Да, блин, вас погоняешь.
Нас погоняешь!..
А не факт, что богатый тот. Они же того… аскеты такие бывают, мне кореш рассказывал. Эти, как они… Бессеребряники!
Это как?
Так! Материю отвергают!
Враньё это.
Не может быть.
Да, это ты хватил…
Православный Служитель?
Не знаю. Какая разница.
Сейчас это не имеет значения. Сейчас все религии – заодно.
Не имеет значения.
Служители не имеют значения?
Вот Служители-то как раз и имеют его, болван!
Кого имеют Служители?
Всех! Всех имеют! Ха-ха-ха-ха!..

(громкий общий хохот со всхлипами)

Всех имеют Служители…
Всех!..
Всех имеют…








Картина 14.

КАТАРИНА (ещё невидимая).  Нет, это невозможно! Это что это здесь такое?! Видимо, всё же придётся поставить стены!



КАТАРИНА, ворвавшись на кухню, гоняет соседей шваброй. Когда это не помогает, распыляет какой-то баллончик. Все убегают, за исключением нескольких.


СОСЕДИ.
Погоди, Катарина! Мы с миром.
Да, мы тут это…
Типа зашли к тебе…
По-соседски…

КАТАРИНА.  Я полицию вызову! Я на вас заявление напишу!

СОСЕДИ.
Злая ты, Катарина, баба.
Как собака.
Ты собаки в глаза не видел! Мой Полкан, например…

КАТАРИНА.  Убирайтесь! А ну, вон отсюда!




Проходят ДАЗНТ И ДИДНТ. Грохочут, дудят, орут.

СТАРУХИ ДАЗНТ И ДИДНТ.  Все мы бражники, блудницы! Приходи к нему лечиться! И корова, и волчица! Все мы бражники, блудницы! Приходи к нему жениться! Все мы...
(уходят)




СОСЕД В КАЛОШАХ  (надвигаясь на Катарину).  Видала? А ты? А ты? Ты как с гостями, блин, обращаешься?

СОСЕДИ.
Да.
Мы – чайку попить типа…

КАТАРИНА.  Последний раз говорю…

СОСЕДИ.
Раз ты так, Катарина, то мы тебе знаешь чего?

КАТАРИНА.  Что ты можешь мне сделать? Ну что?

СОСЕДИ.
Мы тебе… ого-го что сделаем! Ого-го!
Мы тебе всю обедню испортим.
Ну.
Мы попяру этого твоего навестить зайдём.
Ага. Мы это типа ну… исповедаться.
Да. Обряд над ним сотворим.
И пусть тебе будет стыдно.
Ну.
Мы типа так зайдём, что мало, блин, не покажется…



Все убежавшие потихоньку заглядывают на кухню со всех сторон, прислушиваются.


КАТАРИНА.  Хорош языки чесать. Говори конкретно, что надо.

СОСЕДИ.
Нам бы это… в честь праздника…
Такой гость у вас, а вы нас и не позвали… совсем.
Никого…
Это не по-соседски.
Неправильно это.
(все – со всех сторон)
Неправильно!
Да, – не по-нашему!



КАТАРИНА лезет в буфет, извлекает солидный бутыль.



КАТАРИНА.  Этого хватит?

СОСЕДИ.
Вот это другое дело!
Это по-нашему, ёк-макарёк, по-соседски! (лезет лобызаться)
Хорошая ты, Катарина, баба!.. (его одёргивают товарищи, намекая, что надо скорее отваливать, пока всё так складно выходит)


Получив свой бутыль, СОСЕДИ стремятся уйти. КАТАРИНА встаёт у них на пути.


КАТАРИНА.  И ещё. Передайте всем остальным, чтобы не мельтешили. В ближайшие несколько дней чтоб ни звука от них, ни шороха.
ГОЛОСА.  Как же!.. Вот ещё!.. Здесь свободная зона!



СОСЕДИ являются со всех сторон, начинают опротестовывать.


СОСЕДИ.
Ваши требования неправомерны!
Да!
Ну!
Мы все хотим посмотреть на живого Служителя!
Мы что, не имеем права?
Ну!
Когда к нам приезжала живая Актриса-Звезда, все ходили смотреть.
И ты, Катарина, ходила, не отпирайся!
А у нас когда прятался от властей живой настоящий Киллер, тоже все приходили, и ничего!
Ты что, Катарина, развалишься, если мы на него посмотрим?
Да, – вблизи чтобы, и потрогаем. Это же ничего?

КАТАРИНА.  Я вам заплачу! Заплачу, вот вам слово. Не сейчас, но как только Служитель от нас уедет (громче, чтобы все слышали). Те, кто воздержатся от визитов, будут вознаграждены!

СОСЕДИ  (наперебой, оживлённо).  Сколько? Сколько?

КАТАРИНА.  Не обижу. Будете довольны.

СОСЕДИ.
Посмотрим.
Увидим.
И всё-таки надо конкретизировать.
Да, – надо оговорить заранее.

КАТАРИНА.  Согласна. Не здесь. Идёмте, выйдем на лестницу.



Уходит. За ней – СОСЕДИ.




Занавески колышутся. Оказывается, здесь остались ещё РИФМУШИ. Они беззвучно выходят, осваиваются, переглядываясь. Один начинает.

РИФМУША 11-ый.
Опиум для народа –
Служители всех имеют…


Прочие отвергают, мотая головами. Вступает другой.

РИФМУША 6-ой.
Когда к ним приезжала Актриса
Когда здесь укрывался Киллер…


Отвергают. Вступает следующий.
РИФМУША 14-ый. Бусы из крестиков – колко, неловко…

Отвергают и оттесняют.


РИФМУША 7-ой.

Иногда это – крестики,
Иногда это – нолики,
Иногда это – шляпа,
А в шляпе – кролики…

Остальные РИФМУШИ подхватывают (как обычно, в очередь, по цепочке).

Иногда это – фокусы
Иногда это – градусы
Иногда это надпись:
«Входя, не радуйся».

Иногда это – лучики
Иногда это – плечики
Иногда это – личики
В траве кузнечика

Иногда это – пестики
Иногда это – листики
Иногда – то ли циники,
То ли, может быть, мистики.

Иногда это – бинтики
Иногда это – фантики
Иногда это винтики
В оболочке романтика.

Иногда это – сумерки
Иногда это – зарево
Иногда это место,
Которое заняли.

Иногда только кажется,
Что оно просто грезится.
А оно всё куражится,
И всё не перебесится.

Иногда это – изморось
Иногда это – заморозь
Иногда это – кариес
…

РИФМУША 5-ЫЙ.
Всё!
На этот раз – занавес!


Стремительно разбегаются в разные стороны.








Картина 15.

ОРФЕЙЧИК  и  ЮСТАС.



ОРФЕЙЧИК  (старательно).  Дядя Юстас, пожалуйста, не мешай нам готовиться к папе. Мама очень расстроена.
ЮСТАС.  А как же я? Раньше ты называл папой меня…
ОРФЕЙЧИК.  Не бойся. Когда он уедет, я опять буду называть папой тебя.
ЮСТАС.  Спасибо, Орфейчик. Ты добрый мальчик… (вдруг)  А если он не уедет?



ОРФЕЙЧИК  молчит в замешательстве.



ЮСТАС.  А если он вдруг позовёт тебя ехать с ним? Ты поедешь?


Пауза.
ОРФЕЙЧИК  изо всех сил думает.



ОРФЕЙЧИК  (едва не плачет).  Не знаю. Можно, я пойду это спрошу у мамы… То есть, у тётеньки Катарины… (бежит, кричит во весь голос) Ма-ма-аа! Тётя мама-аааа!..
ЮСТАС.  Если его заберёт Служитель, мы сможем поставить стены. Если… (вскакивает, осознавая) Если его заберут, будут стены! У нас наконец будут стены! (приплясывая) Стены! Стены! У нас скоро стены!
НОВОСЁЛ  (оказывается, он здесь, и как видно давно).  Если его заберёт Служитель, вас могут отсюда выселить.
ЮСТАС  (перестаёт танцевать).  Ты прав. Селестину тогда отдадут куда надо. А мы…
(бежит вслед за Орфейчиком)  Орфейчик! Постой! Подожди!..







Картина 16.

СЕЛЕСТИНА сидит перед зеркалом. КАТАРИНА стоит подле, занимается её лицом и причёской.


СЕЛЕСТИНА.  Поверить никак не могу, сестрица! Поверить никак не могу, что такое счастье, что он…
КАТАРИНА  (мягко).  Не вертись, Селестина. Сиди спокойно.
СЕЛЕСТИНА.  Не могу! Не могу, Катарина, сидеть спокойно! Мне хочется петь и плакать! Смеяться, рыдать, кружиться, порхать, будто летняя бабочка! Нас ждёт новая жизнь, Катарина! Прекрасная, лучшая жизнь! Почему ты не счастлива, Катарина? Разве ты сомневаешься?
КАТАРИНА.  Нет. Просто я не хочу раньше времени… Мало ли что… Мы с Юстасом ему чужие. Он вправе нам указать на дверь.
СЕЛЕСТИНА  (вскакивает, топает ножками).  Не смей даже думать о нём так плохо! Не смей даже мысли такие… себе иметь! Он… Он – самый лучший! Он – самый добрый из всех! Он… он… (не находит слов)  Он принесёт нам всем счастье, я знаю. У нас будет теперь семья… (встревоженно)  Катарина, а мальчик… сыночек мой бедный, он – где? Он… Он… С ним всё в порядке? Всё хорошо?
КАТАРИНА  (сомневаясь).  Он… не совсем в порядке. У него, Селестина, кариес.
СЕЛЕСТИНА  (в ужасе).  Кариес! Боже, боже мой!
КАТАРИНА.  Ничего. Кариес излечим. Есть Доктор. Есть деньги на Доктора…
СЕЛЕСТИНА.  Нет! Нет! Ни в коем случае не говорите Ему, что у мальчика кариес! Катарина, ты дай мне слово, что Он не узнает!
КАТАРИНА.  Да что это, Селестина? Что тут такого страшного?
СЕЛЕСТИНА.  Дай слово, что Он… Что мы ему никто-никто не скажем про кариес!
КАТАРИНА.  Хорошо-хорошо, успокойся. Вот тебе моё честное слово. Действительно, ни к чему это упоминать. Это – лишнее.
СЕЛЕСТИНА  (уже не слушает, перебивает).  Он, конечно же, будет настаивать, станет деньги давать на мальчика… его надо бы приодеть как-то… причесать. Он у нас станет как картиночка!
КАТАРИНА.  Но мы, Селестина, не будем ему даже намекать ни слова о том, что у нас… как бы это сказать, не всё благополучно с деньгами. Мы и вида ему не покажем…
СЕЛЕСТИНА.  Да, милая Катарина! Он не должен знать, что мы бедствуем! Иначе Он так расстроится!.. У него, Катарина, такое ранимое сердце! Такая чувствительная душа! Он не вынесет! Он не переживёт! Пусть считает, что все эти годы мы жили вполне обеспеченно.
КАТАРИНА.  А если он спросит, почему мы живём без стен?
СЕЛЕСТИНА.  Мы скажем ему, что это сейчас так модно.
КАТАРИНА.  А если он спросит, отчего мы такие костлявые?
СЕЛЕСТИНА.  Мы скажем, что мы занимаемся всяким фитнесом, всяким спортом, соблюдаем правильные диеты, ходим в бассейн, бегаем марафон… И ещё не успели восстановиться.
КАТАРИНА.  А если он спросит, почему его сын так… так странен для своего возраста?
СЕЛЕСТИНА.  Мы скажем… Мы скажем, что он… что он… (вдруг плачет) Катарина, я так перед Ним виновата! Он приедет и спросит, как я воспитывала нашего сына. А я… Что я Ему скажу?.. Где сын? Где мой сын? Я хочу видеть нашего мальчика! Я хочу посмотреть на него! Я его никогда… никогда его толком не видела. Даже и… и не помню…
КАТАРИНА  (зовёт).  Орфее-еей! Орфееей-чииик!
СЕЛЕСТИНА  (испуганно).  Нет! Не надо! Нет-нет, не зови его! Мне так стыдно! Я… Я сейчас умру от стыда. Ведь я ничего, ни-че-го! – не сделала для его сы… для нашего мальчика!
КАТАРИНА.  Не говори так, милая Селестина. Он любит тебя! Ведь ты – его мама. Он чувствует твою любовь, и он очень-очень тебя, Селестина, любит! (явившемуся на зов Орфейчику) Да, Орфейчик? Скажи же, скажи, что любишь свою дорогую мамочку! Очень любишь!
ОРФЕЙЧИК  (послушно).  Да. Я очень люблю свою дорогую мамочку.
СЕЛЕСТИНА  (бросается обнимать, целовать его). Правда? Правда? Ты… Ты меня любишь? И я! Я так люблю тебя, моё солнышко, радость моя, мой сыночек!
ОРФЕЙЧИК  (поглядывая на Катарину).  И папочку. Я также очень люблю своего дорогого папочку. Который сегодня подарит нам кучу денежек.
КАТАРИНА  (испуганно шлёпает Орфейчика по губам).  Не говори так! Не говори ничего о денежках! Где ты этого нахватался?
СЕЛЕСТИНА.  Не смей его так, Катарина! Не бей его! Он же маленький!  (прячет Орфейчика у себя на груди, прижимая к себе) Он не понимает. Это его соседи из зависти научили. Да, сыночек,  – соседи?
ОРФЕЙЧИК.  Да. Меня научили. Это не я. Я не виноват.
СЕЛЕСТИНА.  Ну не расстраивайся, не плачь. Хочешь, поди на кухню, возьми там… (неуверенно косится на Катарину) что-нибудь сладкое…



ОРФЕЙЧИК  мгновенно высвобождается из объятий и убегает.



СЕЛЕСТИНА  (робко, едва выговаривая слова).  Катарина, а там, на кухне… есть у нас там для мальчика… что-нибудь… что-нибудь сладкое?
КАТАРИНА.  Есть, есть, не волнуйся. Пирожные, джем, конфеты. Ты всё правильно ему сказала, ты молодец.
СЕЛЕСТИНА  (просветлев).  Правда? Правда? Ведь я смогу?.. Я ведь… Я… Из меня ещё может ведь получиться хорошая добрая мама?
КАТАРИНА.  Разумеется, Селестина! Даже не беспокойся об этом! Ты и есть прекрасная мама. И твой сын так любит тебя… (обнимает сестру, они стоят, замерев)
СЕЛЕСТИНА  (вдруг вздрагивает).  А сейчас… Сейчас сколько осталось? Скоро? Он… (вскакивает, озираясь) Он сейчас уже… (в панике) Катарина, идём скорее, бежим! Мы ещё не нашли мне платье! Красивое, самое лучшее… белоснежное, пышное платье! И к нему… к нему – украшения!..


Бежит, увлекая с собой КАТАРИНУ.







Картина 17.

ЮСТАС – в костюме, при галстуке; парадные его туфли до блеска начищены. Он вползает, оглядываясь, прислушиваясь и вздрагивая. Убедившись, что никого нет, облегчённо вздыхает.




ЮСТАС.  У-уф… Сумасшедший дом. Все с ума посходили. Скорей бы уже он явился. Надо бы Катарине сказать… А-а!.. (отмахивается) Ну и… и… Будь что будет. Пусть. Пусть… Она хочет, чтобы я понравился этому…  Этому. Одела меня вот… во всякое (осторожно трогает галстук). А как мне ему понравиться, если он, чёрт возьми, Служитель? Это надо… предметом для разговора владеть. Надо с ним о духовном… Та-ак… Что бы мне бы загнуть в разговоре такого… такого ихнего? (думает)




Проходят ДИДНТ И ДАЗНТ. Грохочут, орут, дудят.

СТАРУХИ ДИДНТ И ДАЗНТ.  Леди долго руки мыла! Леди долго руки тёрла! Эта леди не забыла! Окровавленного горла! Леди долго…


ЮСТАС.  Эй, реликты! Ау-у! Помогите! Из Писания ничего не помните, а? Что-нибудь… Ну такое, к любому случаю?

СТАРУХИ ДИДНТ И ДАЗНТ.  И если пойду я долиной смерти не убоюся! И если пойду я долиной смерти не убоюся! И если…


Удаляются.




ЮСТАС. Совсем из ума выжили. О! Про Кавеля с Аином можно. Они вроде похлёбку не поделили. И поубивали друг друга… (задумывается, взвешивает) Нет, это… глупость какая-то. Из-за супа!.. Не-ет, это нам не подходит. Это… не к чему прилепить. А вот можно бы к слову про Ноев ковчег намекнуть. Всякой твари по паре, опять же. Как в нашем доме. Как в нашем, чёрт бы его побрал, драном доме. Без стен! Хорош дом, конечно. Прочный. Только вот – ни туда, ни сюда. Мутный класс. Не бедствуем, но и… и не жируем. Не можем себе позволить… суп с миногами, кашу из авокадо… черепаховые котлетки, фейхуёвый десерт… Ничего мы себе не можем. Всё – мимо, мимо.  Вроде пока не мёртвые, но ведь и не живём…Не живём ведь! (пауза)  Да и… пошло оно всё! Мне бы… стеночки только были бы… (протяжно вздыхает) Всё тогда бы наладилось. Всё стало бы по-другому…
НОВОСЁЛ  (тихо).  Стены… Могут ли стены спасти? От чего?
ЮСТАС  (не поворачивая головы).  От всего. От нестабильности мироздания. От вторжений извне. От вульгарного глупого шума. От необходимости непременно брататься… с этими… ну, которые… С кем брататься мне не захочется даже в космосе, даже на голом острове. Я хочу остаться один. Один в четырёх стенах. И быть там, пока мне не надоест.
НОВОСЁЛ.  Стены? Именно – стены? И что вы будете делать – один, в четырёх стенах?
ЮСТАС.  Ничего. Я вообще ничего там не собираюсь делать. Я хочу там побыть. В своей комнате. Просто побыть… Ощутить, как это вообще – как это так бывает, когда… когда никто не лезет, никто не шляется… Я давно себе представляю это, но я не уверен, что я всё это представляю правильно. Я не знаю, как это будет, но знаю, что это – именно то, что мне нужно. Одиночество. Уединение. И – свобода.
НОВОСЁЛ.  Свобода?
ЮСТАС.  Свобода распоряжаться собой. Своим временем, своим пространством… Какое-то время я буду просто сидеть… или, может, лежать… или даже – ходить взад-вперёд по комнате, – по своей комнате! А потом я, скорее всего, пойму, зачем это было надо. Я пойму, как распорядиться собой. Я пойму, зачем я, на что я годен. Ты знаешь… (оборачивается к Новосёлу, хватает его за плечо) Знаешь, я подозреваю в себе какой-то… ну, что ли, дар, какую-то скрытую силу… не силу, только потенцию. Я чувствую, что смогу что-то сделать, я знаю, что я – смогу. Это всё во мне копится, копится… Оно наполняет меня, иногда даже переполняет…
НОВОСЁЛ.  А это – что? Что это такое?
ЮСТАС.  Это… Это… Не знаю, я… не могу. Нет слов… (пауза)  Желание что-то сделать. Что-то совершить. Какой-то поступок. Что-то… Что-то большое, огромное! (разводит руки, показывая) Я чувствую в себе силы! Особенно я их чувствую, когда я один. Но я так редко один… Эти силы… Я не могу их пока приложить. Я не знаю, куда, как… Во мне нет покоя. Меня теребят, тормошат… требуют то-то и то-то. Мне просто некуда деться. Некуда, – понимаешь? – спрятаться, стать черепахой, улиткой… Создать своё собственное вокруг себя пространство. Территорию, на которую никогда не сможет ступить нога постороннего человека…
НОВОСЁЛ.  А жена? А ваш мальчик? А Селестина?
ЮСТАС.  Жена! Да она на меня насмотрелась на тысячу лет вперёд. Нет, она ко мне даже не постучится. Ей достаточно будет видеть меня за обедом или за ужином… Мальчик? – он и сейчас не особенно мне мешает. А бедная Селестина и сама не стремится к нам. Сидит в своей скорлупе… Нет, нет, – дело не в них. А вот те – оголтелые, бесцеремонные… Им во всё надо сунуть нос, всё вынести на суд… всё, всё, – буквально всё! Любое движение, каждый жест, каждое слово, – всё здесь уже не моё, всё – общее! Как будто мы все составляем единый бессмысленный, бестолковый сомнительный организм! Как будто я весь – их собственность, их какой-то там неотъемлемый важный член. Не хочу быть их членом, их частью и их имуществом! А меня ведь никто не спрашивает, нравится ли мне это, хочу я того или нет! Им вовсе не интересно знать, что я этого не хо-чу!
НОВОСЁЛ.  А если… А вдруг… (мнётся, мучительно собираясь) Может вдруг случиться, что… (решительно) А вдруг стены не помогут?
ЮСТАС  (недоверчиво, ошеломлённо).  Как это? Почему… не помогут?
НОВОСЁЛ.  Нет-нет! Вы меня не поняли! Я только… предположительно. Это – только гипотеза, это – так, просто мыслишка. Я… Я вот что имел ввиду. Предположим, всё вышло, как и мечталось, и вы оказались в желанном уединении. Так проводите вы неделю, месяц, год, третий, а – ничто не меняется. Ничего с вами не происходит. Вы… вы… Так вы и остаётесь. И то большое, огромное, – оно так и… и не происходит. Не выходит, не получается. И вы вдруг понимаете, что… Что всё это было зря. Одиночество – зря. Стены – зря… Всё напрасно…
ЮСТАС  (вскакивает, агрессивно).  Да кто ты такой?! Что ты… Что можешь ты понимать в этом, – ты?!
НОВОСЁЛ  (отодвигаясь испуганно).  Это – так, это – глупые мысли. Я не хотел… (переходит вдруг в наступление)  Но ведь так тоже может случиться! Это – не обязательно, но – возможно! Это – только один из многих возможных исходов! Его тоже надо предусмотреть! Надо быть ко всему готовым! Надо… Надо иметь план "Б"!
ЮСТАС  (усаживаясь, вздыхает).  Да. Я понял. План "Б". Ты это… извини.



Пауза.
ЮСТАС сидит, обхватив голову руками.
НОВОСЁЛ чуть поодаль – рассматривает дырочку на одном из своих носков.



ЮСТАС.  Я не знаю. Не знаю, как тогда будет, если… если всё – зря… (пауза)  Я тогда… Но тогда – тогда  всё зря. Всё-всё-всё. Я. Весь мир.
НОВОСЁЛ.  Многие люди находят смысл жизни в простом. В самом-самом простом. В солнечном лучике, в песне весенней птахи, в улыбке ребёнка…
ЮСТАС  (повторяет).  В улыбке ребёнка…

 
Пауза.


ЮСТАС.  У него кариес.
НОВОСЁЛ.  Да. Я слышал.
ЮСТАС.  Все знают. Все слышали (беззлобно, почти равнодушно). Чёрт-то что… (пауза) А ты знаешь, что он… (подзывает поближе, шёпотом)  Он не улыбается!
НОВОСЁЛ,  не зная, что тут сказать, разводит руками, – мол, ничего, бывает.
ЮСТАС.  Нет, ты не понимаешь. Не потому что кариес. Кариес приурочили только что, кариес – ни при чём. Он… Орфейчик-то… Он просто не улыбается… (многозначительным шёпотом) Ни-ког-да! (испытующе смотрит на Новосёла, ожидая реакции; тот пожимает плечами) Ты тоже не знаешь, что это может значить? Но это что-то ведь значит? Это же – не просто так?
НОВОСЁЛ.  Просто так ничего не бывает. Во всём есть какой-то смысл. Быть может, вашего мальчика ничто не радует. И поэтому он и не улыбается.
ЮСТАС.  Не знаю. Но это странно. Потому что дети, как правило, улыбаются. Просто так. Просто, ни от чего… Мы не знаем, из-за чего, но они всё-таки улыбаются.
НОВОСЁЛ.  Да. Дети ещё не чувствуют своей ноши. Над ними не тяготеет жизнь. Они ещё не ощутили зубастых капканов времени…
ЮСТАС.  Он не улыбается. Это мне неприятно. Из-за этого я так и не отважился завести пару-тройку своих собственных малышей. Мне не нравится, как он не улыбается. В этом есть что-то… непоправимое, что-то неправильное…
НОВОСЁЛ.  Не стоит. Всё обойдётся.
ЮСТАС.  Да. Обойдётся. Всё… Орфейчик – он обойдётся и так, без улыбки. Катарина – она обойдётся и без меня. Я… Я обойдусь без стен…  (пауза)  Вы умеете отрицать?
НОВОСЁЛ.  В каком смысле?
ЮСТАС.  В любом. В каком-нибудь. Ну… неважно. В любом каком-нибудь самом ничтожном смысле. На глобальный я не замахиваюсь. Умеете, нет? Вы пробовали?
НОВОСЁЛ  (задумываясь).  Наверное. Но ни к чему хорошему это не привело. Ни меня, ни того, кого я, так сказать, отрицал…
ЮСТАС.  Не важно! Не важно, к чему приводит! Вот сегодня, – сегодня я отрицал кариес! И сейчас отрицаю.
НОВОСЁЛ.  …?
ЮСТАС.  Я открыл для себя основания считать кариес несуществующим. То есть, я отказал ему в праве на бытие. Потому что он – фикция, выдумка, он – ничто.
НОВОСЁЛ.  Сейчас почему-то не принято отрицать. Все всё принимают на веру. Вот раньше, мой дед рассказывал, была эпоха, когда всё-всё отрицали.
ЮСТАС  (кивает).  Значит тогда, в то время, ещё было что отрицать. Что тогда отрицали?
НОВОСЁЛ.  Ну… разное. Бога, душу, царя, семью, коммунистов, капиталистов, власть, деньги, природу, смерть…
ЮСТАС.  Ага. А сейчас ничего этого уже нет.  Есть только деньги.
НОВОСЁЛ.  Да… Только деньги.
ЮСТАС.  А их отрицать нельзя.
НОВОСЁЛ.  Только деньги…
ЮСТАС.  И – кариес!
НОВОСЁЛ.  И кариес…


Смотрят друг на друга, вдруг одновременно начинают беззвучно смеяться. Дальше просто хохочут в голос – долго, легко, свободно.







Картина 18.

Появляется разодетая в пух и прах КАТАРИНА.



КАТАРИНА.  Вы что, офонарели?! Ведь сейчас уже, скоро, с минуты ведь на минуту… У вас что тут?
ЮСТАС  (сквозь смех, едва справляясь).  У нас… Деньги… Ха-ха-ха!...
НОВОСЁЛ.  И… ха-ха-ха-ха!.. Кариес!...
КАТАРИНА  (мечется).  Да я вас сейчас… Я не знаю, что с вами сделаю!
ЮСТАС.  Сделай… ха-ха-ха-ха-ха… кариес!
НОВОСЁЛ.  Деньги!.. Деньги и… кариес!


Хохочут уже совсем, на сторонний взгляд, безобразно – со всхлипами и икотой.


КАТАРИНА  (шипит на Юстаса).  Если ты сейчас… ты не угомонишься, я тебя… я тебя…
ЮСТАС  (вдохновенно).  Кариес!
НОВОСЁЛ  (протестующе).  Деньги!
ЮСТАС  (экстатически).  Кариес! Кариес! Кариес!


Голоса СОСЕДЕЙ со всех сторон.

СОСЕДИ.
Едет!
Едет!
Подъехал!
Паркуется!


Замерев, прислушиваются.


СОСЕДИ.
А машинка-то – даааа!
Денег стоит!
Да, машинка… того!


Звук упавшего на мостовую тела.


СОСЕДИ.
Что это там слетело?
Из окна кто-то!
Из окна!
Святой истинный крест!
О-о, выходит!
Выходит!
Служитель!
Живой Служитель!
С крестом!
Глянь, крестище какой!
Крестоносец!
А тож!


Звуки ещё нескольких павших тел.


СОСЕДИ.
Да что там всё время падает?
Это эти… Особо набожные…
Свят, свят, свят!
Господи помилуй, какое чудо! Какое чудо!
Катарина!
Где Катарина?
Катарина, беги встречай!


КАТАРИНА  бежит, спохватившись.



СОСЕДИ.
Да не Катарина же, дурень!
Селестина должна бежать!
Это ейный кобель!
Ну!



Голос КАТАРИНЫ.  Орфейчика пропустите! Орфейчик, беги, встречай папочку!



СОСЕДИ.
Да чтоб я так жил!
Слюни подбери!



Звуки СОСЕДЕЙ внезапно все прекращаются. Слышен только невнятный свистящий шёпот. Вскоре шёпот сходит на нет.



ОРФЕЙЧИК  (невидим, слышен только его восторженный ломкий голос).  Папочка! Папочка мой любимый!..



ЮСТАСА  перекашивает.
НОВОСЁЛ  отворачивается, поникший.


ЮСТАС  (мрачно).  Деньги и кариес.
НОВОСЁЛ.  Да…
ЮСТАС.  Да. Вот и они.
НОВОСЁЛ.  А теперь что?
ЮСТАС.  Милости просим.





Занавес.












ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ



Картина 19.

Гостиная. Празднично накрытый стол. За столом – КАТАРИНА, ЮСТАС, ОРФЕЙЧИК и СЕЛЕСТИНА – вся в белом, невестинском.
Ждут.



КАТАРИНА  (придирчиво осматривая Орфейчика).  Веди себя хорошо. Не вертись за столом. Не тереби скатерть. Не лезь в блюда руками. Не ковыряй в носу. Ты должен произвести самое лучшее впечатление на господина Служителя.
ОРФЕЙЧИК.  Я уже произвёл хорошее. Произвёл впечатление.
СЕЛЕСТИНА.  О-о, прошу, расскажи! Расскажи ещё раз, как всё было! Как он? Как он впервые тебя увидел? Что он сказал? Какое лицо у него, – что, что в этом лице? (теребит Орфейчика)
ОРФЕЙЧИК.  Увидел он меня сразу. Я покричал ему, он обернулся. Поэтому он увидел. Всё было хорошо. У него красивая цепь. Толстущая. Прямо до живота. А у тёти разорвано платье. Сзади. До самых трусов. Я всё видел.
КАТАРИНА  (встревоженно).  У какой тёти? Ты нам не говорил про тётю. Какая тётя, Орфейчик?
ОРФЕЙЧИК.  С ним которая тётя. С лисой.


Пауза.


КАТАРИНА.  Говори! Говори же! Ещё говори про тётю! Откуда она взялась?
ОРФЕЙЧИК.  Она тоже взялась из машины… (думает)  Она во что-то одета… не как у нас. У неё всё одето красивое. И ещё у неё лиса. Настоящая. Только чёрная. С головой. И глаза. Хвост пушистый. И рот открыт, прям с зубами. Кусастая… (собирается плакать)
СЕЛЕСТИНА.  Ах, это просто монашка, конечно же! Пришла собирать пожертвования! Поэтому он задержался. Из-за неё и из-за церковных нужд.
ЮСТАС.  По большой нужде задержался.
КАТАРИНА.  Молчи! Ты нам всё испортишь!
СЕЛЕСТИНА  (в панике).  Ничего, что я так одета? Может, лучше было бы чёрное? А я… в белом… (вскакивает, осматривает себя) Уместно ли? Хорошо ли? Он теперь, может быть, аскет…
КАТАРИНА  (усаживает её на место).  Всё прекрасно. Всё замечательно. Не волнуйся. Тебе в чёрном нельзя быть. Ты ведь не монашка, верно?
СЕЛЕСТИНА  (обрадовано).  Верно! Верно! Я ведь – жена! Перед миром жена, не то что.
ЮСТАС  (незаинтересованно).  Почему же вы не зарегистрировались официально?
СЕЛЕСТИНА.  В этом не было необходимости. Он сказал так. Мы венчаны перед Небом. Это – выше всего и достойнее. Он сказал, что… (припоминает) Что нам ни к чему канцелярская бюрократия. Это просто бумажка, он так сказал. А Бог – он всё знает без нас. Бог не читает бумажек. Его этим не проведёшь.
ЮСТАС.  Но Орфейчик…
СЕЛЕСТИНА.  Мальчик – самый законный сын его! Он рождён в самом лучшем браке, – в случайном браке!



РИФМУШИ  (не показываясь, откуда-то из-за штор).

Мальчик рождён во мраке
Мальчик – в случайном браке
Мальчик – tabula rasa:
Ни
рыба,
ни мясо…


КАТАРИНА.  Кыш отсюда! Вы обещали! Мы же… (оглядывается, отыскивая РИФМУШ) Мы же договорились!

РИФМУШИ  (слегка высовываясь отовсюду).

Мы договорились.
Мы даже смирились.
Но мы не решаем.
Мы лишь утешаем…

(пауза: многие недовольны, ищут ещё вариант и – мгновенно находят)

Но мы не решаем
И не утешаем.


Смех РИФМУШ, шум возни; звуки их удаляются и – совсем пропадают.



СЕЛЕСТИНА.  Они… насмехаются, да? Они не верят? Смеются?
КАТАРИНА.  Нет. Не обращай внимания. Это только не слишком воспитанные мальчишки. Они просто рифмуют слова.
СЕЛЕСТИНА.  Как это прекрасно – слова! Рифмовать слова! Он тоже писал стихи… (закрывает глаза, сосредоточенно хмурится, шевелит губами, пытаясь что-то припомнить)
ЮСТАС  (негромко и не для всех).  Катарина, а может… Мы, может, родим ребёнка? Своего, Катарина. Девочку… или мальчика…
КАТАРИНА.  О чём ты думаешь? Нам Орфейчика надо растить.
ЮСТАС.  Орфейчик – да, пусть Орфейчик. Но когда всё это… вся эта суетень закончится, давай всё-таки… А как ты думаешь, будет он… улыбаться?
СЕЛЕСТИНА.  Конечно, будет! Он тогда ещё был такой светлый, такой сияющий. Одна улыбка Его…
ЮСТАС  (отгородившись от Селестины).  Мне надо, чтоб он улыбался.
КАТАРИНА.  Да ты о ком?
ЮСТАС.  О нём. О нашем ребёнке.
КАТАРИНА.  Если ты собираешься продолжать, то… то… После поговорим! Нашёл время! Молчи! Молчи!
СЕЛЕСТИНА  (прислушиваясь).  Тише! Тише! Я слышу Его шаги!
ЮСТАС  (мечтательно).  Он не будет таким. Я знаю. Он будет нам улыбаться.
СЕЛЕСТИНА  (счастливо, в голос кричит). Да! Он будет нам улыбаться! Он… Вот Он! Сейчас Он войдёт!..





Картина 20.

«Двери» распахиваются. То есть, шторы резким рывком разъезжаются в стороны. СЕЛЕСТИНА встаёт, выходит из-за стола навстречу.
В гостиную вваливаются НОСИЛЬЩИКИ. Их едва видно – со всех сторон они обвешаны чемоданами, сумками и коробками.


НОСИЛЬЩИКИ.  Куда прикажете поместить?
КАТАРИНА  (встаёт).  Идёмте, я покажу.

Пауза.

ЮСТАС.  Он, видимо, насовсем.
КАТАРИНА  (возвращается и садится; растерянно).  Да… Похоже на то. Похоже…


Пауза.
Все молчат.
СЕЛЕСТИНА сияет так, что режет глаза. Все зажмуриваются, не исключая зрителей.



СЕЛЕСТИНА  (не сдерживая слёз радости).  Он – ко мне! Навсегда! Навечно! Бог услышал мои молитвы! Он – с вещами! Он – насовсем!
ОРФЕЙЧИК  (дёргая Катарину за рукав платья).  Мама, мама, а что в этих чемоданах? Мама, это подарки? Мама!
КАТАРИНА.  Орфейчик, пожалуйста, не называй меня больше мамой. Твоя мама теперь – Селестина.
ОРФЕЙЧИК.  Пусть – она! Всё равно! Там подарки? Всё это – мне? Ты сама говорила, что папочка любит меня! Это – мне! Всё – мне! Можно, я посмотрю? (вскакивает)
КАТАРИНА.  Нет, Орфейчик. Нельзя. Папа сам тебе всё подарит.
ОРФЕЙЧИК  (надувшись, усаживается обратно, разваливаясь на столе).  А где я буду спать? В моей комнате чемоданы. Места нет. Всё завалено (ноет противным голосом). Где я буду спа-ааать?
КАТАРИНА.  Мы что-нибудь придумаем.
ОРФЕЙЧИК.  Не придумаем. Чемоданы везде, во всех комнатах. Места нет. Совсем нет нигде!
ЮСТАС  (нахмурившись).  Нет… места?
СЕЛЕСТИНА.  Есть место, есть! Места всем хватит! Всем! Всем! Правда же, Катарина? (тараторит без умолку) В тесноте да не в обиде, да? Да?.. Неужели мы не разместимся? Неужели вы, в крайнем случае, не найдёте, где ночевать? На худой конец, можно снять комнату. Правда же, Катарина?.. На первое время, пока Он освоится, отдохнёт, вы с Юстасом можете погостить у кого-нибудь… У друзей. Мы не собираемся вас стеснять. Разумеется, Он вас устроит потом наилучшим образом, даже не сомневайтесь! Он найдёт вам недорогую квартиру, чтобы вам, так сказать, по средствам… Вот как всё замечательно! У Орфейчика будет папа! У нас будет полноценная правильная семья! Мы будем ходить к вам в гости, а вы – к нам, сюда… (хлопает в ладоши) Я так люблю ходить в гости! Так люблю! Так люблю! (с упрёком) А ты, Катарина, и ты, Юстас, – вы никогда меня не водили в гости! И у нас из-за вас тоже гости совсем не бывали! А это неправильно! (топает ножкой) Это – нехорошо и неправильно! Порядочные семейные пары должны ходить в гости к другим порядочным семьям! (С лестницы доносится хохот, шум голосов. Селестина не замечает, не слышит; она увлечена своим.) У нас всё будет как у людей! Мы станем не хуже всех! Орфейчик начнёт учиться в достойной школе. У него заведутся солидные перспективные связи, знакомства…






Картина 21.

«Двери» распахиваются (и после – напрочь отсутствуют: шторы не выдержали рывка и обрушились с длинным грохотом).
В гостиную, важно ступая, вплывает СЛУЖИТЕЛЬ.
Из-за плеча  СЛУЖИТЕЛЯ  время от времени высовывается белокурая женская голова.



СЛУЖИТЕЛЬ  (оглядывая подробно обстановку, стол, сидящих за ним).  М-м… да-а… Прелестненько. Жиденько так, но… прелестненько. Клопов-тараканов нет?



Пауза.
Все – в странном оцепенении.
СЕЛЕСТИНА  медленно поднимается, простирая к  СЛУЖИТЕЛЮ  руки.



СЛУЖИТЕЛЬ.  А-а, это ты?.. И кто тебя научил так одеться? Сходила бы, что ли, к стилисту… в парикмахерскую, в фитнес-клуб… Нет, лучше не вставай, посиди, дорогая Сандра…
ЮСТАС.  Её зовут Селестина.
СЛУЖИТЕЛЬ.  Вы, полагаю, соседи? Ага. И до вас очередь дойдёт. А сейчас…



СЛУЖИТЕЛЬ  чуть отступает в сторону. Вперёд выступает дама в чёрной лисе.



СЛУЖИТЕЛЬ.  Назад! Место! Стоять! (дама вмиг исчезает) Так… На чём мы остановились? Да! Прошу поприветствовать! Мои спутники и соискатели! (аплодирует, призывая всех следовать его примеру)



Комнату заполняют дети – мальчики всех возрастов, примерно от 10-12 лет и до самых крошечных, лет 5-ти.
Дети не суетятся и не толпятся, а сразу выстраиваются вдоль периметра, замирают и остаются стоять так до самого конца сцены – неподвижно, безмолвно, будто их вовсе нет здесь или они всего лишь фрагмент интерьера.



СЛУЖИТЕЛЬ. Окей, если кто не понял, всё это – мои дети. Точнее, пока кандидаты. Мамаши их утверждают… Впрочем, пустое. Там видно будет. Доедем до места, там доктора, пробирки, анализы – в лучшем виде! Пусть постоят, вы не возражаете? У них ноги совсем затекли, места мало, пришлось их в багажнике и в прицепе… И довольно! Не стоит внимания, право слово! Мы ведь здесь не за этим. Прошу, господа… Позвольте (щёлкает пальцами; тотчас из-за его спины является прежняя дама)… Позвольте представить вам мою спутницу. Любите и жалуйте! Сеньора Санта-Муэртэ!



Пауза.
СЕЛЕСТИНА  медленно оседает на стул.



СЛУЖИТЕЛЬ  (хохочет).  Да, представьте себе,  – Муэртэ! (выговаривает отчётливо, хотя у него и так прекрасная дикция, хорошо поставленный голос, как и положено) Можно просто – Муэрта, она не обидится. Ну? Приветствуйте, господа!.. (ждёт аплодисментов) Ну, и что вы застыли, как соляные столбы, пра-асти-оспади? (пронзительным и сверлящим голосом, от которого вверх взвиваются все драпировки) А теперь – приложитесь к ручке!! Прекрасные дамы, вперёд! Вы – вне очереди! (смотрит на Селестину)



Пауза.
Никто не знает, как реагировать.



СЛУЖИТЕЛЬ  (рассвирепев, мечет взглядами молнии).  Вам оказана честь! Вы что, гнева Высшего не боитесь?! (срываясь в фальцет) Эй ты, в белом, мамашка, – руку целуй!!



СЕЛЕСТИНА встаёт, сама не своя от ужаса; трепеща, приближается к странной даме, отрекомендованной здесь как САНТА-МУЭРТА.



СЛУЖИТЕЛЬ.  На колени!! Пади на колени, овца содомская!!



ЮСТАС вскакивает, уронив стул. Бросается на СЛУЖИТЕЛЯ, затягивая его шею его же цепью. Тот вырывается, делаясь потным, красным, взъерошенным и обиженным. Кашляя и хрипя, отмахивается от Юстаса.




СЛУЖИТЕЛЬ  (обиженно кривясь).  Ты чего?.. Ты чего, дурак? Шуток не понимаешь?
ЮСТАС.  Нет. Не… понимаю… (садится на место, сгорбившись, спрятав лицо)
СЛУЖИТЕЛЬ. Ну ладно. Тогда – сам дурак… (делает на лице ту же кривую улыбку)  Дамы и господа! Я дарю вам всем её Пляску!


Хлопает в ладоши. Музыка. САНТА-МУЭРТА  танцует, по ходу снимая всё своё облачение. Остаётся в шортах и топике.


ОРФЕЙЧИК  (громко).  Мама, мама! Она раздевается! Она хочет спать?
КАТАРИНА.  Тише, Орфейчик, тише!
ЮСТАС.  Нет. Она демонстрирует нам симптомы.
ОРФЕЙЧИК.  А потом, когда всё покажет, она ляжет спать? Она будет спать в моей комнате? В моей постели?
СЛУЖИТЕЛЬ.  Нет, она будет спать со мной! Ибо это – ха-ха-ха… (смеётся) – моя Муэрта! Моя!


Даёт даме отмашку. Та прекращает стриптиз. Музыка обрывается.


СЛУЖИТЕЛЬ  (игриво приобнимая Санта-Муэрту).  Взяли и всё испортили. А мы вам… сюрприз готовили… репетировали… всю дорогу…
ОРФЕЙЧИК.  Подарки! Подарки! (Служителю) Папочка, можно, я сам разверну подарки?
СЛУЖИТЕЛЬ  (досадливо морщится).  Какие ещё подарки? Ты кто?
ОРФЕЙЧИК.  Те, которые там (показывает рукой), там, везде! Можно? Можно, я сам? Я сам хочу… (поднимается с места, готовый тотчас рвануться)
САНТА-МУЭРТА  (плюхается за стол, наливает себе вина, проглатывает одним махом).  Это, пупсик, мои… наряды. Не смей ничего там трогать. А то… умрёшь!
СЛУЖИТЕЛЬ  (смеясь нехорошим смехом).  Да, мальчик мой. Ты лучше с ней не связывайся. Иди, поиграй вон с этой (кивает в сторону – там, действительно, образовалась сама собой Девочка с воздушным шаром).


Все смотрят на  ДЕВОЧКУ.


ОРФЕЙЧИК.  А подарки? Мама сказала, что ты привезёшь мне подарки. Привёз?
СЛУЖИТЕЛЬ.  Какой невоспитанный мальчик… (Селестине)  Кстати, как там его? Не припоминаю…
СЕЛЕСТИНА.  Его же зовут Орфейчик! То есть, конечно, Орфей, но пока он не вырос – Орфейчик!
СЛУЖИТЕЛЬ  (сморщиваясь ещё больше).  Орфейчик… Какая глупость. Я всегда говорил, что мозги у тебя, Сабрина, куриные. Впрочем, как у всех баб (подмигивает заговорщически Юстасу).
СЕЛЕСТИНА.  Но ты сам так назвал его, нашего с тобой первенца! Ты хотел тогда быть поэтом! Ты грезил поэзией, жил ею…
СЛУЖИТЕЛЬ  (перебивает, не слушая).  Первенца? Что ты ещё придумала? Тебе что, его мало?.. Тоже мне, срань господня, – Орфейчик! (разглядывает Орфейчика, морщится) Какой-то он вялый. Какой-то он несуразный весь… неудачный… Морфейчик, а не Орфейчик! Ха-ха-ха!..



Смеётся сам своей шутке, оглядывая присутствующих. СЕЛЕСТИНА, словно не понимая смысла слов его, улыбается, вторя ему жиденькими смешками.
САНТА-МУЭРТА  поглощена едой и не слушает.



ЮСТАС.  Позвольте полюбопытствовать, Санта Муэртэ – это артистический псевдоним вашей спутницы?
СЛУЖИТЕЛЬ.  А что вас смущает?
ЮСТАС.  Да ничего. Просто э-э… в переводе ведь это – Смерть?
СЛУЖИТЕЛЬ.  Да, Смерть.
ЮСТАС.  Значит, псевдоним?
СЛУЖИТЕЛЬ.  Какой назойливый. Это её… ха-ха-ха… сущность! Она просто… смерть до чего удобна! Ха-ха-ха…



Воздушный ШАР ДЕВОЧКИ устремляется прямо к столу. ДЕВОЧКА идёт за ним, оказывается совсем близко и встаёт против жадно жующей САНТА-МУЭРТЫ. Прищурившись, ДЕВОЧКА пристально вглядывается в неё.
САНТА-МУЭРТА  давится костью и жалобно смотрит на ДЕВОЧКУ. Кашляет, задыхаясь. КАТАРИНА проворно подходит, начинает стучать по спине САНТА-МУЭРТЫ. Та признательно смотрит и шепчет сквозь кашель какие-то благодарности.


ДЕВОЧКА.  Это не Смерть. Это – смех один, а не Смерть.
СЛУЖИТЕЛЬ  (гневно).  Как смеешь?! Что ты понимаешь, сопля?.. А ну, извинись перед дамой! Кому сказал! (замахивается кадилом) Кто она? Ну, говори!
ДЕВОЧКА  (не моргнув, снисходительно).  Шалава. Дешёвка. Б***ь.



Пауза.
ДЕВОЧКА, напевая, отходит. Играет поодаль с шариком.



ОРФЕЙЧИК.  Подарков, что ли, не будет?
ЮСТАС.  Позже. Ты потерпи, Орфейчик. Подарки будут. Только… потом. Они… где-то там, попозже. Иди пока, поиграй с девочкой.


ОРФЕЙЧИК, оглядываясь и нехотя, убегает.



СЛУЖИТЕЛЬ  (Селестине).  Сюзанна, а ты что сидишь как в гостях? Почему твоим сыном руководят посторонние? Почему этот олух слушает всех подряд?
СЕЛЕСТИНА  (растерянно).  Это… Это… Вы так и не познакомились…
СЛУЖИТЕЛЬ.  А мы не желаем знакомиться! Это – мой сын, не так ли?.. Так?! Ну, отныне я сам займусь его воспитанием. Я сделаю из него человека! Немедленно! Всю дурь из него калёным железом… (орёт повелительно, грозно) Орфей, подойди к отцу!


ОРФЕЙЧИК не реагирует – его больше занимает ШАР ДЕВОЧКИ. Он будто что-то видит в нём, в этом рыхлом понуром шаре – что-то чудное, удивительное и страшное.


СЛУЖИТЕЛЬ  (визжит).  Орфей, я кому сказал?!  (вынимает из джинсов ремень)
СЕЛЕСТИНА  (зовёт как можно более нежным голосом).  Орфейчик, сыночек, скорее беги сюда! Тебя папочка ждёт! Скорее!
ОРФЕЙЧИК  (вприпрыжку бежит к столу).  Подарки! Подарки нашлись! Подарки!
СЛУЖИТЕЛЬ  (хватает его, заламывает руки за спину).  На колени, щенок! На колени!.. Молиться умеешь? Не-ет? (указывает на ближайшие занавески) Муэрта, займись им! (передаёт ремень даме; Орфейчику) Ты наказан за непослушание! (Орфейчик всхлипывает) И чтобы – ни звука! Ни звука!



ОРФЕЙЧИК, чуть слышно воя, перемещается за занавеску.
САНТА-МУЭРТА  следует за ним, поигрывая ремнём. В другой руке у неё копчёный окорок. Она жадно ест, косясь с сожалением на оставленный поневоле стол.



КАТАРИНА  (негромко, сестре).  Селестина, скажи ему! Останови немедленно этот кошмар!



Из-за занавески доносятся хлёсткие звуки ремня и прерывистый рёв ОРФЕЙЧИКА.
СЕЛЕСТИНА в отсутствии САНТА-МУЭРТЫ  приободряется.



СЕЛЕСТИНА  (кокетливо, с нежностью).  Мой любимый, а эта Муэрта… Она что, тебе прислуживает? Она – наша служанка, да?
СЛУЖИТЕЛЬ  (подмигивает, ухмыляясь).  И служанка, и нянька, и мамка… Жена она нам. Же-на!
СЕЛЕСТИНА.  Как? Как… жена? Как… А как же…



Оглушительный рёв  ОРФЕЙЧИКА.



СЕЛЕСТИНА  (не обращая внимания).  Ты… Это ты… пошутил, да? (тянется к нему) Ты шутишь, да? Шутишь? Шутишь?



Рёв ОРФЕЙЧИКА невыносим.



СЛУЖИТЕЛЬ  (морщится).  Я же ему сказал, чтоб – ни звука! Осёл! Тупица!
КАТАРИНА  (не выдержав).  Прекратите, пожалуйста! Вы травмируете ребёнка! Орфейчика никогда не пороли!
СЛУЖИТЕЛЬ  (кивая на Девочку).  Я и вашу козявку травмирую, если вы ещё раз посмеете влезть не в свои дела (отворачивается, обращаясь к одной только Селестине). Кстати, нам пора отдохнуть.
СЕЛЕСТИНА  (вскакивая, с восторгом).  Да, любовь моя! Да, я иду! (Катарине и Юстасу) Он шутник! Он такой шутник! Не волнуйтесь! Он такой милый! Вы увидите, он такой… такой славный! Это он сейчас просто с дороги. Не выспался. А вот завтра…
СЛУЖИТЕЛЬ  (потягиваясь).  Мы так… так устали… в пути… Ну, поди приготовь нам горячую ванну с эвкалиптом, душицей и ладаном. Мы желаем купаться. Пока мы купаемся, ты займёшься постелью. Мы с Муэртой предпочитаем перину и много подушек. Бельё шёлковое, натуральное.  Да, и цвет чтобы совпадал. У Муэрты спросишь, короче, что там с чем совпадать должно, я не помню, а ей приятно… Давай, скользи, распоряжайся! Всё поняла?
СЕЛЕСТИНА  (растерянно).  Да… Да… Поняла… Только…
СЛУЖИТЕЛЬ.  Не смей возражать! Всё. Мы ждём… Рот закрой, когда я говорю! Пошла!



СЕЛЕСТИНА, оглядываясь, убегает.



СЛУЖИТЕЛЬ  (Юстасу и Катарине).  Мы не очень вас задержали? Наверное, вам пора. Девчонку свою не забудьте… (смотрит туда, где только что играла Девочка; там никого нет)  Мда. Сама убралась. Хорошая девочка. Умная… (встаёт, рукою указывая на выход) Прошу, дорогие гости. Я даже вас провожу…

ЮСТАС встаёт, помогает встать КАТАРИНЕ. Они направляются к выходу.
Вбегает зарёванный красный всклокоченный весь ОРФЕЙЧИК, поддерживая штаны. Он бросается в ноги СЛУЖИТЕЛЮ, тянется поцеловать его руку.

ОРФЕЙЧИК  (вопит умоляюще).  Прости, мой любимый папочка-ааа! Я больше так не буду-ууу! Я буду слушаться-ааа! Только не надо меня наказывать! Я буду самым послушным и благоразумным мальчиком во всём свете! Я всё сделаю, что ты скажешь! Я так люблю тебя, папочка! Ты самый лучший в мире-ее!



СЛУЖИТЕЛЬ  доволен. Он привлекает к себе ОРФЕЙЧИКА и целует его в макушку.



СЛУЖИТЕЛЬ  (одобрительно).  Сообразительный! Весь в меня! А я уже было подумал, что это какой-то не мой ребёнок. Так-так… Чем ещё ты порадуешь папочку?
ОРФЕЙЧИК  (едва не плача).  А молиться я не умею! Они (тычет пальцем на Катарину и Юстаса) не учили меня молиться! Они в церковь не ходят! Над Служителями смеются! А я буду молиться, буду! Только ты научи меня, папочка, миленький! Научи меня, я смогу! Я не хочу больше, чтобы… чтобы ремнё-о-ом! (ревёт; САНТА-МУЭРТА его утешает, суёт конфетки, гладит по голове; СЛУЖИТЕЛЬ топчется рядом, бормоча что-то умилительное)



ЮСТАС и КАТАРИНА, кратко переглянувшись, уходят. Этого, впрочем, никто здесь не замечает.

Звучит МУЗЫКА ДЕВОЧКИ.

САНТА-МУЭРТА красиво, изгибисто и жестоко танцует с прежним ремнём. СЛУЖИТЕЛЬ приплясывает в тени её то лезгинкой, то яблочком, то сиртаки.
ОРФЕЙЧИК сидит за столом, остаточно всхлипывая, но уже довольный. Он ест сладости и наблюдает, кося глазами.
СЛУЖИТЕЛЬ и САНТА-МУЭРТА переплетают свои тела, ноги, руки, прочие члены и бьются и извиваются и клокочут в долгом яростном поцелуе.
Появляется СЕЛЕСТИНА. Застывает. Не верит своим глазам.



ОРФЕЙЧИК.  Селестина! Смотри! Смотри! (подбегает к ней) У меня теперь новая мама! Новый папа и новая мама! (показывает на целующихся) Всё новое! Самое лучшее! Новая жизнь! (дёргает её за руку) А ты теперь кем будешь, Селестина? Ты кто будешь, а? Ты – кто? (начинает сердиться) Ты будешь играть с нами или нет?!

СЕЛЕСТИНА  (не слыша).  Буду…

ОРФЕЙЧИК.  Тогда выбирай, кто ты будешь. Будешь Молью, Крысой или Овцой? Или Выдрой. Или Пиявкой, Клопом, Тараканом?

СЕЛЕСТИНА  (кивает, механически повторяя).  Молью. Крысой. Овцой… Пиявкой. Клопом. Тараканом… Молью… Крысой… Овцой… Клопом… Овцой… Тараканом…





Занавес.













ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ



Картина 22.

Календарь сбрасывает листы: прошло какое-то время, месяц, может, неделя, две, – кому сколько требуется. Звучит МУЗЫКА ВЕТРА. Ветер разбрасывает повсюду листы, пух и перья, взвивает шторы, портьеры, тюли, гардины, простыни, занавески и всю их жизнь. С верёвки, где вечно сохнет одежда Юстаса, Катарины, Орфейчика, ветер срывает всё, что носил Орфейчик, и уносит в неведомую, предположительно, светлую даль. Пока звучит Музыка, мы можем видеть, как (где-то там, в перспективе; можно через волшебный фонарь или просто посредством кинопроектора) возникают новые стены – наёмные работяги возводят Комнату Юстаса. Из неразличимой крохотной точки вырастает огромный дом. Строение приближается, приближается, и вот уже всё готово, остались сущие мелочи и отделка. Теперь можно видеть, что рабочие все в защитных комбинезонах со шлангами и скафандрами, с кислородными металлическими баллонами. Сам ЮСТАС руководит, он всегда поблизости. Ему хочется трогать стены, обнять их, прижаться или прислониться спиной, но при всех он не будет: он ждёт своего момента, ждёт, когда всё будет сделано и все отсюда уйдут.

За строителями и ЮСТАСОМ со всех сторон наблюдают СОСЕДИ. Их всё больше и больше, они уже не вмещаются, многие располагаются наверху, занимая строительные леса, балки, рейки, канаты, ещё какие-то там металлические конструкции. Оттого, что они заслонили свет, становится пасмурно, даже мрачно. Тревожная, нехорошая тень накрывает всё. ЮСТАС не замечает. Он счастлив, он в предвкушении.

Появляется СЕЛЕСТИНА. Она в том же белом невестинском платье, словно и не снимала его неделю, месяц ли, – всё прошедшее время. СЕЛЕСТИНА дрожит, порхает, смеётся, мечется хаотично и пританцовывает, то и дело кружась.




СОСЕДИ (точнее, их голоса)

Как дела, Селестина?
Всё пляшешь?
Всё веселишься?
Ты уже собралась, Селестина?
Ты собралась?

СЕЛЕСТИНА (ликуя, на высшей ноте).  Я собралась! Собралась! Всё готово, почти всё готово! Кроме пасты зубной! И щётки! Это – после, в самом конце! Катарина не позволяет, говорит, что ещё понадобится, что нельзя сейчас упаковывать, надо зубы почистить ещё раз, перед отъездом, ведь правда?

СОСЕДИ.
Правда!
Правда!
Правильно, молодец Катарина!
Катарина плохого не посоветует!

СЕЛЕСТИНА.  И я говорю. Ничего. Скоро всё уже, скоро за мной пришлют. Вот я думаю, Он за мной мерседес пришлёт или новый свой автомобиль, серебристый, не помню, как называется, такой длинный, и фары такие круглые, друг на друга. Ах, пусть новый автомобиль, пусть новый! Новый едет быстрее, новый ещё не старый! А я попрошу водителя, чтобы не останавливался, вообще чтоб не останавливался, всю ночь, пусть хоть две ночи, пусть хоть сколько, нельзя останавливаться, нельзя, ведь – к Нему, ведь Он ждёт, Он ждёт меня!

СОСЕДИ.
Ждёт!
Он ждёт!
Весь заждался!
Ага! На крыльце стоит, шапкой машет!

СЕЛЕСТИНА. Какие же вы все глупые! Он не носит шапку! Он шляпу носит! И крест!
СОСЕДИ.
Да ладно.
Ты не обижайся.
Шляпу, шляпу, конечно, шляпу…
И крест!
Ну!
Крестом машет, на крыльце стоит!
Все глаза проглядел!
Ха-ха-ха-ха!..

ЮСТАС.  Довольно вам! Прекратите над ней издеваться!

СОСЕДИ.
А кто издевается?
Ну!
Мы поддерживаем!
Мы это… мы типа…
А что? Всё равно ведь не понимает…
Что? Что там?
Сюда иди, здесь виднее!
А что у вас…
Тише ты, не ори! Вон, видишь…




СОСЕДИ бросают и Юстаса, и Селестину, привлечённые чем-то ещё. Теперь они все стремятся залезть повыше, чтобы что-то там разглядеть.
ЮСТАС поспешно отходит обратно к строителям и наблюдает, время от времени жестами им показывая, как надо ему и что.
СЕЛЕСТИНА порхает и кружится, нимало не отвлекаясь на происходящее.



СЕЛЕСТИНА. Он прямо так и сказал! Прямо так мне и написал в письме! Я пришлю за тобой машину с водителем, кондиционером и фруктами, Он сказал! Как только устроит Орфейчика в лучшую школу, сразу, сразу за мной пришлёт! Ведь ему ещё дом надо приготовить! Для меня! Дом с бассейном, с конюшней и пальмами! И Орфейчику там очень нравится, он доволен, он с папочкой меня ждёт, надо снова проверить, зачем Катарина смотрела мой чемодан, зачем открывала? Сказала, что хочет то платье красивое постирать, бирюзовое, а зачем, оно совершенно чистое! Или она взяла и его постирала? Теперь я его забуду! Нет, надо выложить всё и проверить! Запру чемодан на замок! Вдруг она вообще всё постирает, и что тогда? В чём тогда я к Нему поеду? Вдруг машина придёт, а мне и одеться не во что?! (пугается, убегает)
 


СОСЕДИ тем временем очень странно затихли. Они сбиваются в кучки и что-то шепчут друг другу, посматривая то и дело на Юстаса. Тот ничего не видит и не замечает – его комната почти готова и скоро уже, совсем скоро он сможет в неё войти.
СОСЕДИ уже не смотрят вдаль, уже слезли. Теперь они ждут чего-то. Молча и жадно ждут. Ничего ещё не происходит. Некоторые не выдерживают, цепляются к Юстасу.



СОСЕД В ДЫРЯВОМ КАШНЕ. Вот и нечего! Вот и всё! Всё, допрыгался!
СОСЕДКА С ЖЕЛЕЗНЫМ ПОДСВЕЧНИКОМ. Отберут теперь взад! Отберут! А нечего над людьми возвышаться!
СОСЕД В ЗАЛЯПАННОМ ФАРТУКЕ. Есть справедливость на свете!
СОСЕДКА В ПОСАДСКОМ ПЛАТКЕ. Как все, так и ты! Нашёлся тут – стены строить!
СОСЕДКА С КОРОБОЧКОЙ. Выскочка!
СОСЕДКА СОВСЕМ БЕЗ БРОВЕЙ. Неужели отымут?
СОСЕД В НЕБОЛЬШИХ БАКЕНБАРДАХ. А то! По кирпичику разберут! Будет знать, как идти поперёк народа!
СОСЕДКА В ЧЕПЦЕ.  Ничего ему больше не будет!

СОСЕДИ.
Ну!
Ничего!
Ничего не светит!
Совсем ничего!
Достал!



РИФМУШИ  (доселе невидимые, незаметные, отираются подле СОСЕДЕЙ, подслушивают, набираются впечатлений и – вываливают их на ЮСТАСА).

Ничего ему больше не будет
Ничего ему больше не светит
Если люди его осудят
Если люди его заметят

Люди воду не зря мутят
Люди каждого здесь видят
От него разве убудет
В тесноте да не в обиде

В тесноте да не в обойме
В темноте да не наощупь
Он, в колючей своей короне,
Мог бы стать несколько проще

Мог своим сделаться в доску
Мог своим сделаться в стельку
Мог хотя бы обнять берёзку
Или поцеловать земельку

А теперь ничего нету
Как же бдительны здесь люди
Ничего ему больше не светит
Ничего ему больше не будет

Ни стены, чтоб прислониться
Ни семьи, чтобы укрыться
Ни воды, чтобы напиться
Ни звезды, чтобы присниться…


СОСЕДИ  (кричат).
Ни ведра, чтоб утопиться!
Ни ружья, чтоб застрелиться!
Ни гвоздя, чтоб удавиться!

РИФМУША 9-ЫЙ.  Ни тепла, чтоб испариться…




ЮСТАС  не вслушивается, он действительно ничего не слышит: мысленно он уже там – там, внутри, за своими стенами.



Проходят ДАЗНТ И ДИДНТ, разгоняют РИФМУШ и СОСЕДЕЙ. Барабанят, дудят, скандируют, машут чирлидерскими помпонами.

 
СТАРУХИ ДАЗНТ И ДИДНТ. И царицу и приплод! Тайно бросить в хоровод! И царицу и приплод! Тайно бросить в огород! И царицу и приплод! Тайно бросить на завод! И царицу и приплод! Тайно бросить в пароход! И царицу и…


Уходят.



СОСЕДИ  ждут – прячутся и выглядывают отовсюду время от времени.
Из правой кулисы выпархивает СЕЛЕСТИНА. В руке у неё большой пластмассовый чемодан, обклеенный яркими детскими переводилками.



СЕЛЕСТИНА. Ну вот, всё сложила! Я чувствую, скоро уже, вот сейчас… Катарина мне шарфик не отдала, сказала, помнётся, сказала, на шею повяжет, когда я в машину сяду. Поеду во всей красе! Поеду во всей красе! (быстро кружится)



РИФМУШИ  (радостно подхватывают).

Поедет во всей красе
В лазоревый чудный край
В сиреневый дивный мир
В чужой бирюзовый рай

Поедет во всей красе
В лиловые облака
В спасительную купель
В кисельные берега

В молочные реки лет
В летучую пену дней
В ловушку дурных примет
В капкан кружевных теней

В мерцающий лёгкий сон
В ликующее «о, да!..»
В протяжный вечерний звон
В короткое «никогда!»

Поедет во всей красе
На чёртовом колесе!


(Пауза)


Поедет во всей красе
По выжженной полосе…




В это время из левой кулисы появляется женщина с крохотным чемоданом. На ней джинсы, сандалии, маечка и густая дорожная пыль. Женщина выглядит очень усталой и измождённой. Растерянно смотрит на всех, останавливается в нерешительности. Не сразу понятно, что это – САНТА-МУЭРТА.

СЕЛЕСТИНА, кружась и ликующе повторяя «Поеду во всей красе!», вхуяривается в МУЭРТУ. Вскрикивает от внезапности, отпрыгивает назад; смотрит, щурясь, сжимая губы и кулаки, и оттуда уже, с угла, страшным смерчем набрасывается на МУЭРТУ, визжит, рычит, пинает её и рвёт волосы.



СЕЛЕСТИНА.  Проститутка! Злодейка! Разлучница!
САНТА-МУЭРТА.  Это не я! Я не виновата!
СЕЛЕСТИНА.  Злодейка! Разлучница! Проститутка!



Драка.
СОСЕДИ  глядят и смакуют во все глаза.
ЮСТАС  занят – осматривает работу. Строители собирают кто мусор, кто инструменты, но пока не расходятся, ждут отмашки. На стене, между тем, проступают бурые пятна: краска, видимо, сохнет неровно. Строители в полминуты заклеивают те сомнительные места весёлой цветной мозаикой; ЮСТАС вполне доволен.




РИФМУШИ  (вглядываются, прислушиваются, вникают, ищут, находят).

носится в воздухе чья-то беда
чья-то вина, чья-то боль и обида
чья-то ошибка и горечь стыда
чья-то охота, чья-то коррида

чья-то попытка, чей-то реванш
чья-то улыбка, чья-то насмешка
чья-то спесивая вздорная блажь
чей-то орёл, чья-то жалкая решка

носится в воздухе, бьётся и бьёт
то мимо цели, то рикошетом
чьё-то злорадство об этом поёт
чья-то надежда плачет об этом

чья-то свобода, чей-то кошмар
чья-то удача, чья-то погибель
чьё-то смятенье, чей-то пожар
чей-то обман, чья-то верная прибыль…



*    Когда один из РИФМУШ произносит «горечь стыда», все другие РИФМУШИ глядят на него осуждающе и с укором, но некогда поправлять – стих несётся уже, ушёл, возвращаться поздно.
* *  Темп стиха ускоряется – с медленного, постепенно раскачиваясь, всё быстрее, накручивая, наращивая: больше ужаса, больше жути, всё больше; к финалу они уже дико, надрывно орут – так, что впрямь должно сделаться страшно.




СЕЛЕСТИНА  и  САНТА-МУЭРТА  дерутся. И никто пока не замечает показавшегося вслед за Санта-Муэртой из левой кулисы зарёванного и злого  ОРФЕЙЧИКА. Так же, как и не замечают  ДЕВОЧКУ возле правой кулисы. Она заметно поправилась и подросла, и весь ШАР её изменился.



РИФМУШИ  (продолжают, без всякой паузы).

носится в воздухе ярость и страх
ревность и гордость, позор и несчастье
носится в воздухе сладостный крах
пёстрой неведомой смешанной масти…




СЕЛЕСТИНА теснит МУЭРТУ на самый край. Та, едва сохранив равновесие, убегает от СЕЛЕСТИНЫ, скрывается за кулисами. СЕЛЕСТИНА бежит за ней, и обе они исчезают из виду.
СОСЕДИ тянутся вслед – видимо, посмотреть, чем всё кончится.




носится в воздухе, жалит и жжёт
давит, теснит, лижет, жрёт, обнажает
и обещает, и искренне лжёт
и превращает, и не возвращает

вашу невинность, вашу судьбу
ваше лицо, вашу душу и разум
носится в воздухе Счастье в гробу
всем – одним махом!
как только, так – сразу!!




Звучит  МУЗЫКА ДЕВОЧКИ.



СОСЕД В ПЕНСНЕ.  Извините. Давно хотел вас спросить… (Пауза.) Вот эти гробы ваши, чёртово колесо, намёки, ассоциации, атрибуты загробного мира… Что вы этим хотите сказать?

РИФМУШИ.  Ничего.
Это так.
Само.
Для рисунка.
Для рифмы.
Для образа.

СОСЕД В ПЕНСНЕ.  То есть, вы ничего в виду не имеете?

РИФМУШИ.  Разумеется, нет.
Упаси господь.
Нет. И даже не думайте.

СОСЕД В ПЕНСНЕ.  Постараюсь.



Хочет сказать им что-то ещё, но на сцену вбегает СОСЕДКА С ИМБИРНЫМИ ВОЛОСАМИ.



СОСЕДКА С ИМБИРНЫМИ ВОЛОСАМИ.  Катарину зовите! Э-эй! Катарина, скорей сюда! Ваша дурочка шлюшку поповскую убивает!





Занавес.







Картина 23.

Тот же день.
ЮСТАС ходит вокруг своей новой, со стенами, комнаты. Всё закончено, всё отделано, даже крыша на этой комнате есть, отчего эта комната выглядит словно дом – отдельный особый дом, даже окна есть. ЮСТАС трогает стены, вдыхает запахи свежей краски, древесной стружки, масла, металла и дерматина; открывает и закрывает дверь – дверь не скрипит, и ЮСТАСУ это нравится. Он проверяет замок – запирает дверь, дёргает, отпирает. Теперь дверь распахнута настежь – гостеприимно, как на рекламной открытке.

ЮСТАС отходит, любуется издали. Постояв в отдалении, он, поигрывая ключами на связке, направляется в комнату, по всему вроде намереваясь там запереться и наконец ощутить сполна, но, не доходя до двери, он останавливается и снова уходит подальше, на расстояние. Там он устраивается на каком-то бесформенном возвышении – то ли тумбочка, то ли комод, то ли просто ворох тряпья (что угодно), – и сидит, счастливый, и смотрит, мечтая и предвкушая.

Всё это время ЮСТАС не замечает ОРФЕЙЧИКА, а тот, меж тем, давно здесь и бродит то по пятам за ЮСТАСОМ, то маячит навязчиво у него перед носом, старается так и сяк – ЮСТАС не замечает, он видит только одно – свои новые стены, комнату, вот и всё, он не виноват, и он очень, ну очень счастлив. ОРФЕЙЧИК в конце концов устаёт, садится на чемодан и всхлипывает. ЮСТАС не слышит.




РИФМУШИ  (имея повод теперь, но особенно не стараясь, без пафоса, обыденными домашними голосами).

Мы теряем его
Мы теряем его давно
Он уже не здесь
Он – за своей стеной

В его мыслях нет
Места ни вам, ни нам
Он втянулся весь
Он верит только стенам

Он сбежал от нас
Он дует в свою дуду
И, не ровен час
Роет себе беду

Мы теряем его
По капле уходит он
В свой кирпичный
Новый закрытый дом

Всё другое – прочь!
Всё другое – сгинь, отойди!
(скорбно)  Он теряет жизнь…
(возражает)  Жизнь – у него внутри.

Он теряет жизнь
Мы теряем его
Он уходит из
Лезет из берегов

Протекает сквозь
Можно ли как-нибудь
Удержать его
В русло его вернуть

Мы теряем его
Мы особо уже не ждём
Он всю жизнь мечтал –
Вот, считай, награждён…

 

ЮСТАСУ  стих не нравится.



ЮСТАС.  Нашлись тут ловцы человеков, тоже мне! Прочь пошли!
(натравливает на них СТАРУХ – как раз в это время приходят СТАРУХИ ДИДНТ И ДАЗНТ (дудят, барабанят, скандируют, машут помпонами).


СТАРУХИ ДИДНТ И ДАЗНТ.  Люди гибнут за металл! Сатана там правит бал! Люди гибнут за укроп! Сатана там не пройдёт! Люди гибнут за ежа! Сатана там…

ЮСТАС  (встаёт на пути, прерывает).  Смотрите, что у меня! А?!

СТАРУХИ ДИДНТ И ДАЗНТ.  Если зерно не умрёт! То! Не прорастёт! Если зерно не умрёт! То! Не прорас…

ЮСТАС.  Что бы вы понимали! Жду в гости! Эй! На новоселье! (приветливо машет руками, показывает им «V»)

СТАРУХИ ДИДНТ И ДАЗНТ  (видимо, не поняв или не расслышав, воспринимают его слова как поощрение и начинают кругами ходить орать и выстукивать свои ритмы).   Май нэйм из лаки! Май рум из онли! Май ворд из лонли! Май брайн из литл! Май лав из энгри! Май лайф из трабл! Май дрим из стъюпид! Май фэйс из санни! Май липс из…

ЮСТАС.  Ну ладно, идите уже, идите. Я не это имел в виду.

СТАРУХИ ДИДНТ И ДАЗНТ.  Ви олл лив ин э еллоу сабмарин! Еллоу сабмарин! Еллоу сабмарин! Ви олл лив ин…



Уходят.



ЮСТАС.  Чёртовы клоуны…







Картина 24.

ЮСТАС снова любуется стенами – теперь хоть трава не расти.
Через зрительный зал проходит тем временем СЕЛЕСТИНА. Вглядывается в лица, трогает спины и плечи – кого-то ищет. В конце концов кто-то неравнодушный её направляет к сцене. Она поднимается – кое-как, и сама уже никакая.




ОРФЕЙЧИК.  Мамочка! Мамочка Селестина! (бросаясь к ней)
СЕЛЕСТИНА  (отшатывается). Уйди!
ОРФЕЙЧИК  (стремится её обнять).  Селестина!
СЕЛЕСТИНА  (отталкивает).  Ты кто?
ОРФЕЙЧИК.  Орфейчик!
СЕЛЕСТИНА.  Нет. Тебя нет.
ОРФЕЙЧИК.  Я есть!
СЕЛЕСТИНА  (смотрит и подозрительно, и неприязненно).  Нет. Не может быть. Ты мне кажешься. Ты сейчас во дворце у папочки, и скоро я еду к вам. Вот дождусь от него машину, и сразу буду.
ОРФЕЙЧИК.  Я не во дворце! Меня выгнали!
СЕЛЕСТИНА.  Не выдумывай, мальчик. Иди отсюда.
ОРФЕЙЧИК.  Он меня выгнал! За рот! За зубы!
СЕЛЕСТИНА.  Ты не Орфей. Уйди. Я тебя не знаю.
ОРФЕЙЧИК.  Орфей! Орфей!
СЕЛЕСТИНА.  Не Орфей. И не надо плакать. Орфей никогда не плачет, он умница, мой дорогой Орфейчик, он лучше всех…
ОРФЕЙЧИК.  Это я! Я Орфейчик! Я лучше всех!
СЕЛЕСТИНА.  Да чем ты лучше? Взгляни на себя. Ты – никто. Мой Орфейчик совсем не такой, мой Орфейчик…
ОРФЕЙЧИК.  Ы-ыыыы!..  (ревёт)
СЕЛЕСТИНА.  Прекрати. А то сдам тебя в детский приют. Дурак какой! Надо же, выдумал…



ОРФЕЙЧИК  приюта пугается и значительно понижает звук рёва – теперь он едва слышно воет, создавая волнующую атмосферу.
СЕЛЕСТИНА  меж тем обращает внимание на  РИФМУШ. Она бродит меж ними и всматривается, будто ищет.



СЕЛЕСТИНА.  Извините, вы не за мной? А вы? Вы случайно не от Служителя?



Всё это время РИФМУШИ настороже – пахнет поводом. Они слушают и записывают – кто что: кто – одно слово, кто – другое, а кто вообще строчит сразу целыми фразами. Теперь они ускользают от СЕЛЕСТИНЫ, один за другим поднимаясь, читая с листа – их уносит, несёт поток ритмов, рифм; они больше не видят ни берегов, ни стен, ни Орфейчика, ни Селестины – они не здесь.


РИФМУШИ  (пробуют, ищут)

Она его не узнаёт
Признать его не хочет
Он яд её презренья пьёт
И нож забвенья точит…

(отвергают, плохо, не нравится)



СЕЛЕСТИНА.  А вы? Вы случайно не от него?.. Отойди, мальчик!



РИФМУШИ.

О нет, мы сами по себе…
Мы к вашей не примкнём беде
У нас – иной удел
Свои резоны и права
Свои сюжеты и слова
И крайний свой предел…


Пауза.
Слово «предел» вызывает общее возмущение.



СЕЛЕСТИНА.  Уйди, мальчик! Не цепляйся, платье испортишь!



РИФМУШИ
(по очереди, как обычно: кто – слово, кто – строчку, а кто и столбик вдруг)


Ему показалось
Она – его мать
Но ей не хотелось
Его признавать

Но ей не хотелось
Его обнимать
И горькие слёзки
С лица убирать

Ей не захотелось
Она не смогла
Всю душу другому
Она отдала

Всю душу – другому
Всю душу – кому?
В лазоревый омут
В слепящую тьму

Она притворилась?
Она не в себе?
Она покорилась
Любовной судьбе

И мальчик не нужен
Эй, мальчик, уйди!
Своими слезами
Её не буди!

Ей не захотелось
Она не в себе
Эй, мальчик, исчезни
Сказали ж тебе!!







Картина 25.

Появляется САНТА-МУЭРТА.
ОРФЕЙЧИК с рёвом бросается к ней, цепко схватывает руками, обвивая как дерево, прямо-таки срастается с ней.



ОРФЕЙЧИК.  Мамочка! Мама! Забери меня! К папе хочу! Забери меня снова к папочке! Он простит меня! Во дворец! Мама! Мамочка! Забери-иии!




Немая сцена.







Картина 26.

Вбегает запыхавшаяся КАТАРИНА.



КАТАРИНА. А-а, вот ты где! (хватает ОРФЕЙЧИКА; тот не даётся, сопротивляется, изо всех сил цепляется за МУЭРТУ)
ОРФЕЙЧИК.  Нет! Не хочу с тобой! Хочу к папочке! С мамой Муэртой!
КАТАРИНА.  Будет тебе муэрта сейчас! Такая муэрта тебе сейчас будет, Орфей, мало не покажется!
ОРФЕЙЧИК.  Отпусти! Уйди! Не пойду! Хочу с мамой Муэртой!
КАТАРИНА.  Она, во-первых, не мама тебе. Во-вторых, она – не Муэрта.
ЮСТАС  (подходит, втыкает ОРФЕЙЧИКУ кляп).  Как – не Муэрта? А кто?



КАТАРИНА  рывком поворачивается к нему. Она в ярости, хочет что-то сказать, но вынуждена отвлечься на СЕЛЕСТИНУ: та вышла из транса и нацелилась на МУЭРТУ с намерениями.
МУЭРТА тем временем ласково улыбается ЮСТАСУ, а ЮСТАС – ей: МУЭРТА очень мила в этой своей маечке и без грима, так мила и так беззащитно очаровательна, что нет сил.


САНТА-МУЭТА (ЮСТАСУ).  Это правда. Я – не Муэрта. Я – Люся.
ЮСТАС.  А как же…
САНТА-МУЭРТА.  Санта-Муэртэ – это не имя, а должность. К сожалению, временная. Точнее, переходящая. И теперь она перешла от меня к другой.
ЮСТАС.  Ничего страшного. Очень приятно. А я… Можно просто Юстас (целует ей руку).



КАТАРИНА бросает ОРФЕЙЧИКА И СЕЛЕСТИНУ на произвол и кидается к ЮСТАСУ, угрожающе целясь шваброй.



КАТАРИНА.  Ах ты… Ах ты, подлец!
ЮСТАС.  Я…



ЮСТАС в испуге пятится, одновременно ищет взглядом САНТА-МУЭРТУ, явно переживая и за неё беспокоясь. Напрасно: САНТА-МУЭРТА уже под защитой СОСЕДА В ТРЕНИКАХ. Тот стоит рядом с ней и отпугивает СЕЛЕСТИНУ и видом своим, и взглядом – мол, только попробуй.
ОРФЕЙЧИК снова вцепляется в САНТА-МУЭРТУ и прячет от всех лицо. Он больше не плачет. Возможно, ему даже хорошо.



КАТАРИНА.  Подлец! Ты зачем зубы красил Орфейчику?
ЮСТАС.  Я…
КАТАРИНА.  Молчи! Это ты во всём виноват! Ты Орфейчику нитроэмалевой краской! Так бы он не заметил! А так… Негодяй! Обманщик! Мошенник! У Орфейчика зубы белее всех стали! Понимаешь ты, изверг, – белее всех! И бросались в глаза! Слишком белые! Так бы он не заметил! Всё ты! Всё – ты! (колотит Юстаса шваброй)
ЮСТАС.  Я не…
КАТАРИНА.  Ты! Больше некому! Прямо перед отъездом! Как только ума-то хватило?!
ЮСТАС.  Я как лучше хотел, я…
КАТАРИНА.  Молчи!



Являются маршируют СТАРУХИ.

СТАРУХИ ДИДНТ И ДАЗНТ.  Один из них утоп! Ему купили гроб! Другой из них утоп! Ему сказали «Стоп!»! Ещё один утоп! Ему разбили лоб! Один из них воскрес! Ему купили крест! Другой их них воскрес! Ему…

Уходят.



КАТАРИНА.  Прощайся со стенами, Юстас! Прощайся с новыми стенами!
ЮСТАС.  Почему?
КАТАРИНА.  Ты знаешь! Страшную цену ты заплатил за них, Юстас! Страшную!
ЮСТАС.  Что ты… Что ты имеешь в виду? Катарина! Куда ты? Стой!
КАТАРИНА.  Ты позволил случиться этому! Ты!
ЮСТАС.  Стой, подожди!.. Постой!


КАТАРИНА  уходит, с собой уводя  ОРФЕЙЧИКА и СЕЛЕСТИНУ.



ЮСТАС.  О чём она? Это она о чём?



РИФМУШИ (с удовольствием пользуясь случаем).

Ты позволил случиться
Этому и тому
Дал верёвочке виться
И концы окунул

В мутноватую воду
Человечьих болот
В благозвучную коду
Подловатых хлопот

Ты позволил сгуститься
Мелким тучкам во мрак
Дал ничтожествам слиться
В дерзновенный кулак

Дал чудовищам сбыться
В сокрушительный бред
Дал границам размыться
И низринуть ответ

Ты позволил и этим
Ты позволил и тем
Ты позволишь планете
Прекратиться совсем!

Но за всё, что позволил,
Ты заплатишь с лихвой…

Пауза.

Вот тогда и посмотрим,
Кто ты будешь такой!




ЮСТАС вначале вслушивается всерьёз, пытаясь найти ответы и разъяснения, но чем дальше, тем больше запутывается, и к концу стиха он разъярён – его надувают, над ним издеваются вместо того, чтобы…



ЮСТАС  (гоняет РИФМУШ катарининой шваброй, кричит).  Стихи ваши паршивые и негодные! Замолчите! А ну пошли!...


РИФМУШИ  со смехом рассеиваются по залу, скрываются неподалёку в кулисах, гардинах и занавесках, записывают, наблюдают.

ЮСТАС  в растерянности оглядывает СОСЕДЕЙ, затем – зрительный зал.



ЮСТАС.  Расскажите! Скажите, кто-нибудь, она – что? Что имела…
СОСЕД В ПОДТЯЖКАХ.  Мальчишку вернули взад.
СОСЕДКА В ЗЕЛЁНОМ.  Потому что гнилой.

СОСЕДИ.
Подпорченный.
Ну.
И письмо отписал.
Катарина читала всем.
Ну.
Про мальчишку.
Зачем обманули, мол, то да сё.
Подсунули второй сорт.
Некондишн.
Ну. Типа этого.
Так прогневали, что мальчишку и эту лярву пешком пустил, без мотора.
Пешком шли, в пыли, сама видела!
Всю дорогу.
Без денег и без еды.
Ну а что. Будет знать, как обманывать.
А она – что? Она при чём?
Она – так, под горячую руку.
Надоела. Вот и послал.
Гувернанткой.
От сына отрёкся. Сказал, мол, мои не гниют, мои справные.
Ну. Все нормальные, только этот…



Всё это время СОСЕДИ и некоторые (а затем и все) РИФМУШИ крадучись пробираются в КОМНАТУ ЮСТАСА – тихо, один за одним. Те, кто оказался внутри, запирают дверь – то ли в шутку, то ли ещё из каких причин. Другие штурмуют – трясут стены и дверь. Те, что внутри, дразнят внешних: рожи в окно, пальцы, локти и прочие нехорошие жесты.
ЮСТАС видит это, приходит в ярость, бежит туда.



ЮСТАС.  Эй! Эй, вы! Убирайтесь!
СОСЕДИ.  А что, даже посмотреть нельзя?
ЮСТАС.  Убирайтесь!
СОСЕДИ.  А выкуси! Во тебе!
ЮСТАС.  Я полицию вызову! Это частная собственность!

СОСЕДИ.
Не, не вызовешь.
У тебя денег нет на полицию.
Ха-ха-ха!
Мы – соседи. Имеем право.

ЮСТАС.  Я тоже имею право! За незаконное проникновение…

СОСЕДИ. 
Тю!
Надо же!
Ишь ты, какой начитанный!
А у нас незаконного не бывает!
Да! Проникновения не бывает! Это у них!
А у нас всё – законное!
И не лезь!
А ещё раз откроешься, мы тебе пол обосрём!
Да! И стены!
Не, стены мы обоссым!
Ну!
Ха-ха-ха!..



ЮСТАС в гневе, его трясёт. Бессильный и бледный стоит он и смотрит, как его дом подвергается варварскому вторжению.



СОСЕД В ПЕНСНЕ.  Ничего. Побалуются, поглядят и уйдут. Они ж никогда не видели… Можно, я посмотрю? Вы позволите?



ЮСТАС  кивает – мрачно и недоверчиво.



САНТА-МУЭРТА.  Пожалуйста, не расстраивайтесь. Вы такой… Позвольте, я вам потом помогу. Помогу… это всё убрать. Вы можете на меня рассчитывать.
ЮСТАС.  Благодарю. Не стоит. Я сам.
САНТА-МУЭРТА.  И всё же…
ЮСТАС.  Не стоит. Мне – в удовольствие. Когда все они разойдутся…
СОСЕД В ТРЕНИКАХ.  Люся, ты… Ты такая… Ты – классная! Можешь, кстати, жить у меня!
СОСЕД С ОДНОЙ БАКЕНБАРДОЙ.  А потом – у меня!

СОСЕДИ  (не те, что сейчас лезут в Комнату, другие прочие).
И я!
И я следующий!
Кто последний?

СОСЕД В ТРЕНИКАХ.  Ща увидишь последнего! А ну ша! (разгоняет желающих) Люсь, ты это… Ты… Ты забей! Пойдём, чего покажу! Не боись! Не обижу! Люся, я за тебя… порррву!



СОСЕД В ТРЕНИКАХ аккуратно уводит САНТА-МУЭРТУ в Комнату Юстаса. Вслед за ними туда забегает и СЕЛЕСТИНА – она неизвестно когда и как вырвалась на свободу.
ЮСТАС печально смотрит на это всё.



НОВОСЁЛ.  Вам помочь?
ЮСТАС.  Не надо.
НОВОСЁЛ.  Я мог бы…
ЮСТАС.  Не надо сейчас. Пусть… так.
НОВОСЁЛ.  Новоселье?
ЮСТАС.  Да. Типа того.
НОВОСЁЛ.  Поздравляю.
ЮСТАС.  Спасибо.
НОВОСЁЛ.  А это что?
ЮСТАС.  Это… потом. Они скоро уйдут.
НОВОСЁЛ.  Дай-то Бог.
ЮСТАС.  Уйдут. У меня ключи. Успею ещё. Закроюсь и буду один. Никого не впущу. Никого. Тебя только, разве что… Как, придёшь?
НОВОСЁЛ.  Нет.
ЮСТАС.  Поэтому и зову.



НОВОСЁЛ  кивает – мол, понял мол оценил.



ЮСТАС.  Приходи. Правда, ты приходи.
НОВОСЁЛ.  Нет.
ЮСТАС.  Дружить приходи. А?.. Дружить будем. Ты ж хотел.



НОВОСЁЛ  молчит.
ЮСТАС  вроде как понимает.



ЮСТАС.  А пойдём к тебе.
НОВОСЁЛ.  …?
ЮСТАС.  К тебе, говорю. К тебе можно?
НОВОСЁЛ.  Ну… да.
ЮСТАС.  Хорошо. Надо где-то пересидеть, переждать. Не могу на это смотреть. Понимаешь ты… (пауза) друг?
НОВОСЁЛ.  Понимаю.



Уходят.




Занавес.








Картина 27.

КАЛЕНДАРЬ – отлетают листы.
ЮСТАС и НОВОСЁЛ по-прежнему в комнате НОВОСЁЛА. Там чисто, довольно просторно. Пустые бутылки красиво построены в ряд. Даже расхристанные РИФМУШИ их не сшибают, обходят и обползают на расстоянии; сейчас их, правда, не видно, но это – пока.
ЮСТАС  и  НОВОСЁЛ  поют.




Гаудэамус игитур
Ювэнэс дум су-у-мус
Гаудэамус игитур
Ювэнэс дум су-у-мус…

ЮСТАС.  А вот скажи… Скажи, если друг ты мне… Отчего я домой не иду? Отчего здесь торчу у тебя которые сутки?
НОВОСЁЛ.  Полагаю, вам нравится быть здесь. Нравится… у меня.
ЮСТАС.  Нет! Не иду – ибо предвкушаю! Ибо вижу, как я приду, уберу весь хлам – сам уберу, сам! Своими руками! Даже если они там насрали… скоты… А потом… О, потом!.. Как я мечтал об этом, боже, как я… Тебе не понять.
НОВОСЁЛ.  Отчего же.
ЮСТАС.  Забудь. Проехали. Как там дальше?

(поют)

Гаудэамус игитур
Ювэнэс дум су-у-мус
Гаудэамус игитур
Ювэнэс дум су-у-мус…


ЮСТАС  (вдруг останавливается, прекращая петь)  Я поня-аал!!
НОВОСЁЛ.  ….?
ЮСТАС.  Я понял! Я понял, зачем мне нужны будут стены! Это – план "Б", и он самый простой и верный!
НОВОСЁЛ.  …?
ЮСТАС.  Ты заметил, что в нашем доме нет детей? А знаешь ты, почему?
НОВОСЁЛ.  Нет. Я не… Почему?
ЮСТАС  (горячо).  Нам негде уединиться! Всё просто как шестью шесть! Нам всем (обводит рукой окрест) негде заняться этим! А если и есть, то… Не важно. Короче, мы все друг другу мешаем. И дети – они… не вы-хо-дят!! Они не хотят быть случайными! Они хотят… улыбаться!
НОВОСЁЛ.  Да. Ты прав. Ты правильно это вывел.
ЮСТАС.  Нет. Ты должен отрицать.
НОВОСЁЛ.  Я не хочу это отрицать.
ЮСТАС.  Должен. Мы так договорились. Мы решили, что ты отрицаешь то, что я говорю, а я отрицаю (делает гимнастические упражнения) все… твои… утверждения!
НОВОСЁЛ.  Помню. Но про детей ты прав. И я не хочу это отрицать.
ЮСТАС.  Так не честно! Ты… всё равно отрицай, через силу! Поперёк себя отрицай!
НОВОСЁЛ.  Не хочу.
ЮСТАС.  Это нам здесь… не интересно, что ты там… хочешь… Я же тоже… тебя не всегда хотел… отрицать… (выпрямляется) Но я отрицал! Отрицал же, когда ты сказал, что все параллельные люди пересекаются и даже бывают друг другу немного перпендикулярны! Я это отрицал, хотя так я совсем не думаю! Просто так фишка выпала.
НОВОСЁЛ.  Снег – выпал. Фишка – легла.
ЮСТАС  (грозит ему пальцем).  Карта – легла! Фишка – выпала.
НОВОСЁЛ.  А что впало?
ЮСТАС.  Впало? Во что впало?
НОВОСЁЛ.  Впало в маразм. Если где-то откуда-то что-то выпало, значит, где-то в другом месте что-то куда-то впало. Фишка выпала. Что-то впало. Что – впало? Куда?
ЮСТАС.  Куда?.. Ну, в Каспийское море. Если ты – река Волга, то можно – в Каспийское море. Впасть.
НОВОСЁЛ.  В Каспийское не подходит. Хотя бы… ну там, в Средиземное…
ЮСТАС  (со вздохом).  Нет. В Средиземное должны впадать реки прочие, помимо Волги.
НОВОСЁЛ.  А в маразм можно впасть, если… Если ты кто?
ЮСТАС.  Король.
НОВОСЁЛ.  Король Лир?
ЮСТАС  (набирая скорость, быстро).  Если – пир.
НОВОСЁЛ.  И – чума. Пир во время.
ЮСТАС.  Время ума.
НОВОСЁЛ.  Время денег.
ЮСТАС.  Время беды.
НОВОСЁЛ.  Время дремлет.
ЮСТАС  (орёт страшным голосом).  Не дремлем мы!! (скачет, дёргает занавески, являя на свет затаившихся там  РИФМУШ)


РИФМУШИ  (вялые, заторможенные).  Помедленнее, пожалуйста. Мы за вами не успеваем! (повторяют старательно)

Время денег…
Время беды….
Время дремлет…
Не дремлем мы…


ЮСТАС.  А вам не стыдно?

РИФМУШИ  (по очереди, в основном апатично, меланхолично, у них словно пропало дыхание и чутьё, да и весь настрой; они не думают, не стараются и совсем не пытаются делать вид).
 
Нет.
Мы берём из жизни.
Берём никому не нужное.
Никто не хватится этого.
Вслед нам не побежит с криком «держите вора!»
Слова ничего не стоят.
Или стоят целого мира.
Целой жизни целого поколения…

НОВОСЁЛ.  Потерянного поколения.
ЮСТАС.  Потерявшегося…
НОВОСЁЛ.                …в толпе.
ЮСТАС.  Только девочка…
НОВОСЁЛ.                …с красным бантом
ЮСТАС.  Только веточка…
НОВОСЁЛ.                …в белом небе
ЮСТАС.  Будет думать…
НОВОСЁЛ.                …что всё закончилось
ЮСТАС.  А оно…
НОВОСЁЛ.       …и не началось.




Пауза.

Тишина.



КАТАРИНА  (откуда-то издалека кричит – отчаянно, безнадёжно).  Юстас! Юстас! Беда! Беда-аааааа!...






Занавес.








Картина 28.

Площадка перед новой КОМНАТОЙ ЮСТАСА. Всё вокруг как-то потускнело и вылиняло. Чьи-то тела, неподвижные и шевелящиеся, стонут, хрипят, кряхтят. Дверь в КОМНАТУ ЮСТАСА настежь распахнута. ЮСТАС подходит, заглядывает осторожно.



КАТАРИНА.  Не заходи!
ЮСТАС.  Да помню я, помню. Там никого.
КАТАРИНА.  Разумеется. Все разбежались. В своих-то постелях сподручнее умирать.
ЮСТАС.  Так уж и умирать.
КАТАРИНА.  Умирать, Юстас. Доктор сказал. Они Доктора вызвали, деньги со всех собрали, подчистую повыгребли…
ЮСТАС.  И что Доктор?
КАТАРИНА.  Сказал, грибок. Ядовитый грибок в этих стенах, Юстас. Испарения. Надышались, сказал. И всё.
ЮСТАС.  Всё?
КАТАРИНА.  Всё. Медицина, сказал, бессильна. Лекарства нет.
ЮСТАС.  Надо же.
КАТАРИНА.  Юстас, ты меня без ножа режешь! Как так можно?
ЮСТАС.  В каком смысле?
КАТАРИНА.  А в таком! В таком, Юстас, смысле, что все теперь против тебя! Собираются подавать заявление!
ЮСТАС.  Кто бы сомневался…
КАТАРИНА.  Тебя хотят обвинить, Юстас!
ЮСТАС.  Обвинить? У них денег нет – обвинить.
КАТАРИНА.  Юстас, это не шутки.
ЮСТАС.  Я вижу.
КАТАРИНА.  И что?
ЮСТАС.  Что?.. Пойду подмету там. Всё вымою. Буду жить.
КАТАРИНА.  Юстас, ты что, не понял? Там жить нельзя!
ЮСТАС.  Жить нигде нельзя. Ничего.
КАТАРИНА.  Там – грибок!
ЮСТАС.  Был – грибок. Был, да вышел. Они все его это… выдышали. Впитали. Всосали. Всё уже.
КАТАРИНА.  Как ты можешь так…
ЮСТАС.  Ну а что. Грибок же не бесконечный. Всему есть предел. И ему. Они все его уже выдоили.
КАТАРИНА.  О-о, Юстас!..
ЮСТАС.  Да, Катарина? Что?
КАТАРИНА.  Юстас! Снова ты всё выдумываешь, всё шутишь…
ЮСТАС.  Ты там была?
КАТАРИНА.  Ещё чего! Больше делать мне нечего!.. (спохватывается) Была, да, была. Орфейчика забирала оттуда. И Селестину. Селестина очень плоха, Юстас.
ЮСТАС.  Знаю. Она всегда плоха.
КАТАРИНА.  Она умирает.
ЮСТАС.  А-а.
КАТАРИНА.  Юстас, все умирают! Уже Леопольд умер, умер Анхель с четвёртого этажа, Вольдемар, Симон и Гражина… Умерла пани Липски… Даже Люся, муэрта которая. Слишком слабенькая была… Юстас, ты меня слышишь?!
ЮСТАС.  Слышу. А у нас пива нет?
КАТАРИНА.  Нет! Нет, Юстас! Нет!
ЮСТАС.  Ладно. Чего орать-то.
КАТАРИНА.  Юстас, все умирают!
ЮСТАС.  Знаю. Давно уже знаю. Мы все умрём. Это в самом начале ясно.
КАТАРИНА.  Какой же ты… Ты…
ЮСТАС.  Всё. Довольно уже. Иди.
КАТАРИНА.  Куда?
ЮСТАС.  Я не знаю. Иди… Куда-нибудь.
КАТАРИНА.  Не пойду.
ЮСТАС.  Ну… Давай тогда этот хлам уберём, что ли.




ЮСТАС привозит откуда-то две инвалидных коляски, усаживает двоих. КАТАРИНА осматривает остальных и случайно расталкивает СОСЕДА С ЛУЖЁНОЙ ГЛОТКОЙ.



СОСЕД С ЛУЖЁНОЙ ГЛОТКОЙ. Сюда! Идите сюда! Он явился! Эй, вы! Он здесь!


ЮСТАС  его затыкает какой-то тряпкой.


НОВОСЁЛ.  Вам помочь?
ЮСТАС.  Нет. ( пауза )  Как хочешь.
НОВОСЁЛ.  Что делать?
ЮСТАС.  Вот этих вот… по домам. Нет. Постой. Носилки бы… Есть носилки?
НОВОСЁЛ.  Я поищу.



НОВОСЁЛ собирается уходить, но навстречу ему маршируют СТАРУХИ ДИДНТ И ДАЗНТ.

СТАРУХИ ДИДНТ И ДАЗНТ.  Ничто нас в жизни не сможет! Вышибить из седла! Я тоже была, прохожий! Я тоже, скажи ж, была! Ничто нас в жизни не сможет! Я тоже была в седле! Ничто нас в жизни…

Уходят.



ЮСТАС.  Бабки-то молодцы. Не входили.
КАТАРИНА.  Да, они не входили. Они никогда никуда не входят.
ЮСТАС.  У них – цель. Им нельзя отклоняться. Сбиваться с курса. И с компаса.
НОВОСЁЛ.  А… А кто они? Почему они… ну, вот так?
ЮСТАС.  Забей. Им так надо. В какой-то поход собрались. Готовятся. Тренируются.
НОВОСЁЛ.  А-а.


Пауза.


НОВОСЁЛ.  Полагаю, я должен сказать. Но не знаю, как.
ЮСТАС.  Говори.
НОВОСЁЛ.  Но…
ЮСТАС.  Давай. Говори как есть.
НОВОСЁЛ.  Я не знаю, правда ли это. Но… Господа поэты сказали…
ЮСТАС.  Не томи.
НОВОСЁЛ.  Они утверждают, что всё это – не грибок. Это просто Смерть.
ЮСТАС.  Смерть. А что же ещё.
НОВОСЁЛ.  Нет, не в этом смысле. Они говорят, что Девочка… Тут была ещё Девочка, с шариком.
ЮСТАС.  Она всегда здесь.
НОВОСЁЛ.  Где?


ЮСТАС осматривается.


ЮСТАС.  А, вот.



Показывает куда-то. Там – ДЕВОЧКА. Теперь она выросла и раздулась до размеров невероятных. Её шарик, напротив, сдулся, завял, обвис.



НОВОСЁЛ.  Господа поэты решительно утверждают, что это – Смерть. Что это вовсе не Девочка, это – Смерть.
ЮСТАС.  Зашибись.
НОВОСЁЛ.  Разумеется, я не верю…
ЮСТАС.  Отчего же. Ну, Смерть и Смерть. Бывает.
НОВОСЁЛ.  И… Это всё – она, не грибок. Она раньше была. Прежде стен. Прежде… всего.
ЮСТАС.  Была… (окликает Девочку). Эй! Эй, девочка, это – ты?
ДЕВОЧКА.  Я.
ЮСТАС.  Ты – Смерть?
ДЕВОЧКА.  Ну. А чё?
ЮСТАС.  Так. Ты всё это… Этих (показывает)…?
ДЕВОЧКА.  Не. Я орудие. Я ничего не решаю. Оно само.
ЮСТАС.  А кто решает?
ДЕВОЧКА.  Не ты.
ЮСТАС.  Ясно.


Пауза.


ЮСТАС.  С чего тебя так разнесло-то?
ДЕВОЧКА.  Дурак. Так всегда. Так надо. Мне, думаешь, нравится жабой такой ходить?
ЮСТАС.  А-а. Ну тогда… Тогда это… Иди домой.
ДЕВОЧКА.  Не. Я жду.
ЮСТАС.  И чего ты ждёшь?
ДЕВОЧКА.  Жду, когда все умрут.
ЮСТАС.  Все?
ДЕВОЧКА.  Все. Кому полагается.
ЮСТАС.  Ладно, иди играй.



ДЕВОЧКА пританцовывая и подпрыгивая удаляется, но не уходит. Время от времени часть её появляется то там, то здесь. Целиком она просто уже не поместится ни на одной театральной сцене.



ЮСТАС.  Видел?! Вот так-то вот!
НОВОСЁЛ.  Да. Вот так…


СОСЕД С ЛУЖЁНОЙ ГЛОТКОЙ  (за это время он исхитрился выплюнуть кляп).  Люди! Люди, сюда! Он явился! Держи его! Ирод здесь! Эй, сюда! Сюда-ааа!

 
Прежняя тишина нарушается. Отовсюду теперь раздаётся разбуженный скрежет, скрип половиц и ступенек, шорохи, стук аритмичных сердец и тяжёлое шумное трудное медленное дыхание.
Мёртвый дом оживает.


НОВОСЁЛ.  Во попали…
ЮСТАС.  Не говори.





Занавес.









Картина 29.

Там же. ЮСТАС сидит в своём прежнем кресле-качалке и смотрит в зал. За его спиной – страшное безобразное и больное нашествие: полуживые, еле держащиеся на ногах СОСЕДИ, похожие на живых мертвецов, окружают его, тянут к нему сизые руки, пятнистые лица, пустые невидящие глаза.



ЮСТАС.  Товарищи умирающие! Не толпитесь! Создайте очередь!

СОСЕДИ  (шипят неприятным шёпотом).  Ты виноват…

ЮСТАС.  Оставьте меня в покое. Я ничем не могу вам помочь.

СОСЕДИ.
Ты виноват.
Ты убил.
Ты ответишь.
(другие, эхом: «Ответишь!.. Ответишь!..»)

ЮСТАС.  Шли бы вы… по домам.

СОСЕДИ.
Мы не успокоимся.
Мы требуем справедливости.
Ну.
Справедливости… 

ЮСТАС.  Это агония.

СОСЕДИ.
Ты виноват.
Ты ответишь.
(другие, эхом – «Ответишь!…»)

ЮСТАС.  Уже отвечаю.

СОСЕДИ.  А ты давай не дерзи! Ты давай, это…
 
ЮСТАС.  Что? Что я могу? Вам самим не смешно, нет?

СОСЕДИ.
Нет.
Нам плохо…
Нам…
Больно нам…
Ужас как всё горит… 

ЮСТАС.  Сожалею.

СОСЕДИ.
Ладно.
Забудь.
Не твой крест.
Не ты виноват.
Не ты.

ЮСТАС  (подозрительно).  Да? С чего вдруг?

СОСЕДИ.
Заезжий злодей.
Тот, с крестом.
Ну.
Тебя уморить хотел, значит.
Нарочно он.

ЮСТАС.  Нет. Не может такого быть. Мы честно договорились. Он получает мальчика, я – протекцию. Стены эти…  (оглядывается на комнату)  Даже ведь не квартира, одна лишь комната. Но и то… Без него – никак. Ему – мальчика, мне… (смотрит) Мне – стены…

СОСЕДИ.
Ну. А мальчик – гнилой.
И стены.
И пацан порченный, и стены…
Может, если б малец был в порядке, и не было бы ничего…
Никакого грибка…
Ну.
Грибок вырос из-за него!
Ну!
Малец виноват!
Сюда его!



Несколько человек поспешно уходят куда-то.



ЮСТАС.  Что происходит?

СОСЕДИ.
Что надо.
Молчи сиди.
Твоё дело теперь – сторона.
Мы нашли.
Нашли крайнего.

ЮСТАС.  Чёрт-те что. Когда же всё это кончится?
 
СОСЕДИ.  А сейчас.
Сейчас кончится.
Кариес у него? Сейчас вылечим!
Сейчас поправим!

ЮСТАС.  У вас денег нет. И у нас. На лечение крупная сумма нужна…

СОСЕДИ.  Мы без суммы!
Да! Мы обойдёмся!
Сами вылечим!
Сами себя спасём!
И его заодно!
Ха-ха-ха!

ЮСТАС.  Что вы намереваетесь…

СОСЕДИ.  Не мешай!



ЮСТАСА прямо в кресле откатывают на авансцену, расчищая место для действия. СОСЕДИ теперь бодры и не выглядят умирающими. Они словно получили второе дыхание.


 
ЮСТАС.  Что вы намерены делать с мальчиком?

СОСЕДИ. Не боись!
Только зубы поправим, и всё.
И порядок.
И как рукой снимет.

ЮСТАС.  Кариес просто так не проходит. Лечение очень долгое, постепенное…

СОСЕДИ.  Тю!
Это у богатеньких – долгое!
А у нас будет быстрое!
Раз – и всё!

ЮСТАС.  Вы с ума сошли.

СОСЕДИ.  Нет.
Ты не понял.
Мы умираем.
Нам некогда.

ЮСТАС.  Но…





ЮСТАСА  окружают  РИФМУШИ.



РИФМУШИ  (ищут, пытаются).

Мы умираем, нас умирают
Как это часто не совпадает…

(отвергают – было уже, к тому же ЮСТАС взбешён, надвигается, и они спешно, не примеряясь и не сговариваясь, начинают новое; ЮСТАС прислушивается, затем вслушивается глубже и – затихает)


РИФМУШИ  (по очереди, как всегда).

мы умираем
день ото дня
дышим пыльцой
кладбищенских елей
яды глотаем
здоровия для
и всё равно
мы не успеем

чайник поставить
заштопать дыру
или сварить
из арбуза варенье
или проснуться
вдвоём поутру
мы не успеем
закончится время…

мы умираем
так и должно
мы не хотим
но умираем
вдруг и внезапно
и знаков не ждём
и за собой
не убираем

фантики, крошки
ночные горшки
линзы в растворе
и зубы в стакане
мы оставляем
на память
вершки
а корешками
мы давимся
сами…



Пауза.

ЮСТАС встаёт.
РИФМУШИ пугаются и стушёвываются, готовые убежать, но ЮСТАС растроган и смят, плохо держится на ногах, хватается за кого-то из них, пожимает руку первому попавшемуся РИФМУШЕ, одобрительно хлопает по плечу ещё нескольких, отходит на место, ждёт.



РИФМУШИ.

мы умираем
здесь и сейчас
каждой слезинкой
каждой улыбкой
каждой
свалившейся
с неба
звездой
каждой
взметнувшейся
в зарево…



Стих обрывается неожиданно: вдруг становится ничего не слышно из-за оглушительного рёва мальчика. Рёв приближается и накрывает всех.



ЮСТАС.  Сам бы убил… в иных обстоятельствах. Сам, своими руками, честное слово!





 



Картина 30.

СОСЕДИ волочат ОРФЕЙЧИКА. Тот орёт и упирается. Следом – взбешенная КАТАРИНА.



КАТАРИНА.  Оставьте в покое мальчика! Он умирает!

СОСЕДИ.  Мы тоже!
И мы умираем!
Давай скорей!
Ножницы!
Молоток!
Пила!
Гвоздодёр захватили? А клещи?
Плоскогубцы есть!
Ну. И щипцы.
Лучше – сахарные!
Посмотрим.

КАТАРИНА.  Юстас, скажи им! Куда они?
ЮСТАС.  Они спасают нам жизнь. И себе, и нам.
КАТАРИНА.  А щипцы зачем? А молоток? Ножницы, плоскогубцы?
ЮСТАС.  Не знаю. Зубы лечить.



ОРФЕЙЧИК орёт благим матом. За ним с интересом, но издали, наблюдает ДЕВОЧКА. Теперь это, правда, и девочкой не назовёшь – бесформенная, в потолок, рыхловатая мятая масса в бантах, гольфиках, кружевах.
Часть СОСЕДЕЙ держит ОРФЕЙЧИКА, в то время как ЛЫСЫЙ СОСЕД пытается открыть ему рот и засунуть туда плоскогубцы.

КАТАРИНА бросается в самую гущу и освобождает ОРФЕЙЧИКА, но ОРФЕЙЧИК к ней не идёт – он взбирается на оставленную строителями лестницу и, затравленно озираясь, негромко и монотонно ревёт.


СОСЕДИ.
Мы подождём.
Ну да, щас.
Мы не можем ждать.
Мы умираем.
Силы могут уйти, и адью.
Меня с утра так корячило, так ломало, я думал, всё…
А мне и сейчас как-то…
Ноги кружатся…
Голова…
Э, держись, братан, ща поправим!
Слы, он дело сказал, держись!

КАТАРИНА.  Как вам не стыдно! Взрослые люди, схватили мальчика… (тянется к ОРФЕЙЧИКУ, тот с мрачной ненавистью кратко зыркает на неё и резко плюёт в её сторону; попадает в кого-то из наиболее бодрых СОСЕДЕЙ – те готовы навешать ему, но другие их останавливают – отвлекаться на пустяки нельзя)

СОСЕДИ. Всё.
Мы не можем ждать.
Время вышло.
Катарина, уговори его добровольно, иначе хуже будет.
Вдруг голову насквозь просверлим.
Или язык срежем…
Нос оторвём.
Или ухо пробьём.
И мозг.
Ты скажи ему, слышь…

КАТАРИНА.  Вы звери! Вы злые звери!

СОСЕДИ.
Мы не звери.
Мы жить хотим.
Мы умираем.

КАТАРИНА.  Юстас, скажи!

ЮСТАС.  Звери злыми не бывают. Звери не ведают зла, не знают добра.
 
КАТАРИНА.  Юстас!!

РИФМУШИ  (записывают).  Звери не ведают зла… не знают добра…

КАТАРИНА.  А вы тут что?! А ну, прочь!  (прогоняет РИФМУШ; те рассеиваются в толпе, участвуют, проникаются общими чаяниями, вникают, запоминают)




СОСЕДИ штурмуют лестницу. Отовсюду теперь доносятся неприятные лязгающие, визжащие, скрежещущие, будто ржавые, звуки, словно некий огромный и злой механический зверь скребёт по железной стене стальными когтями, высекая искру.
ОРФЕЙЧИК уже не может реветь, слёзы кончились, он молча ловит воздух раскрытым ртом.

 

КАТАРИНА.  Оставьте его в покое! Прочь! Прочь! (колотит СОСЕДЕЙ; им нипочём) Он ребёнок! Он просто ребёнок! Что вы от него хотите?

СОСЕДИ.
Уйди, Катарина.
Не лезь.
Мы сейчас.
Мы избавим его от кариеса.

КАТАРИНА.  Как это?

СОСЕДИ.
Одним махом!
Нет зубов – нету кариеса!
Нету кариеса – нет грибка!
Нет грибка – нет и смерти!



(всё это время они штурмуют лестницу и пытаются сбросить ОРФЕЙЧИКА; лестница опрокидывается; ОРФЕЙЧИКУ удаётся повиснуть на толстом рабочем канате, оставшимся от строителей, и даже забраться ещё немного повыше; теперь СОСЕДИ раскачивают канат и ждут, что ОРФЕЙЧИК свалится, и правильно ждут – ОРФЕЙЧИК уже не справляется, он в ужасе, его колотит и выворачивает:  конец его неминуем)

 

СОСЕДИ.
Не бойся, мы всех спасём!
Спасибо потом ещё скажешь!
А про зубы не думай, вырастут!
Он же маленький!
Новые вырастут!
Или вставишь!
Да можно и так!
Вон у меня – ни единого зуба, и ничего, живу!
Он всё равно умрёт, Катарина!
Мы все умрём!
А так будет без зубов, но живой!
Живой, понимаешь, дура?!
Героем будет!
Спасителем, Катарина!
Спасителем!



 
КАТАРИНА  не знает уже, что делать и кого слушать. Она мечется то к одному, то к другому, не в силах понять и решить, как правильнее поступить.
СОСЕДИ  трясут канат – потные, разгорячённые, одержимые своей верой и правдой.
ОРФЕЙЧИК  сейчас упадёт, это всем понятно.
СОСЕДИ  подбадривают себя и друг друга свирепым рычанием. Выглядит всё это жутко и безобразно.
ЮСТАС  не видит. Он сидит в кресле-качалке и смотрит в зрительный зал.


ЮСТАС  (негромко).  Если вырвать все зубы одновременно, он может умереть от кровопотери.

КАТАРИНА вскрикивает, но остаётся на месте: она всё равно не знает, что теперь делать.




РИФМУШИ
(пользуясь случаем, по привычке; начинают довольно вяло, затем раскачиваются, твердеют, чеканят ритм; в этот стих они, кажется, вкладывают все оставшиеся свои силы; по окончании большинство РИФМУШ падает замертво).


Сами себя
Мы уже не спасём
Крест не осилим
Не донесём

Жизни копыта
Летят под уклон
Нужен спаситель!
Пусть будет он!

Мальчик с зубами
Мальчик – герой
Встань перед нами!
Встань на убой!

Зубы – под корень!
Корни – долой!
Будь животворен,
Мальчик-герой!

Мальчик с зубами,
Стань – без зубов!
Всё – без обмана:
Главное – кровь!

Кровью затопим
Смерти ростки!
Гроздья болезней!
Гнилья лепестки!

Коль не помогут
Зубы и кровь
Почки и печень
Нам приготовь!

Сердце и гланды
Вынь да положь!
Всё ради жизни
Пустим под нож!

Всё – ради жизни!
Выпустим гной!
Встань перед нами,
Мальчик-герой!!



Канат наконец обрывается. ОРФЕЙЧИК сваливается в толпу. Из толпы раздаются победные грубые звуки, все сгущаются посмотреть, поучаствовать.

КАТАРИНА  бросается на толпу, но к ОРФЕЙЧИКУ ей не пробраться.

Тут же рядом оказывается ДЕВОЧКА. Она сдулась почти до прежних размеров, а ШАРИК её, напротив, надулся и вырос. ДЕВОЧКА, не обращая внимания ни на что, играет с шариком.



КАТАРИНА.  Кто-нибудь! Помогите! Спасите!
ЮСТАС.  Зря это всё.
КАТАРИНА.  Помогите! Здесь убивают! Убивают ребёнка! Спасите!
ЮСТАС.  Всё – зря…



СТАРУХИ ДАЗНТ И ДИДНТ появляются было, но им не пройти, вертятся на месте, отрабатывают команду «Кругом!», уходят обратно туда откуда пришли.
 
КАТАРИНА бегает и кричит, обращаясь то в зал, то в кулисы, то вверх, то неведомо даже куда – во все стороны плачет и просит и умоляет.



СОСЕД С ЛУЖЁНОЙ ГЛОТКОЙ  (орёт).  Да что мы б**дь звери что ли?!!

СОСЕДИ  (отступают все от Орфейчика).
Ну!
Что мы, не люди?
Конечно!
Пускай живёт!
Не волнуйся, мать, он в порядке.
Ну.

(гладят ОРФЕЙЧИКА по головке, ищут в карманах конфетку и леденечик, суют петушка на палочке)

А чё мы, не понимаем?
Мы заради ребёнка на всё готовы.
Ну.
Чтоб не плакал.
А мы обойдёмся.
Ну.
Ты даже не думай.
Надо, так и умрём, не проблема.
Лишь бы мальчик не плакал.
Лишь бы он не страдал.
Дети – это главное.
Ну.
Дети – наше будущее.
Разве можем мы причинить?
Да ни в жись!
Ты не думай, ты, главное, не волнуйся, мы все умрём сейчас.
Ну, умрём?
Умрём!  (дружный хор решительных голосов)


СОСЕД В ПЕНСНЕ.  Нам дали надежду и мы поднялись, вдохновились. Но мы с удовольствием снова умрём обратно, если мальчик так важен (умирает).




РИФМУШИ
(оставшиеся 5-6, уже никакие, но мимо такого повода пройти просто невозможно)

чтоб не плакало больше дитя
мы возьмём и умрём не шутя
остановим движенье сердец
и спокойно умрём наконец

сложим головы руки сомкнём
и умрём непременно умрём
чтобы мальчику зубы не рвать
чтоб не мучилась бедная мать

мы без спросу мы сами умрём
окончательно быстро живьём
мы умрём чтобы Смерть обмануть
обогнать обнести разминуть

чтоб не плакало больше дитя
чтобы мать…
и мы тоже…
хотя…


(умирают)



СОСЕДИ внезапно вдруг обессиливают, ноги больше не держат их, они падают, многие – замертво.
ДЕВОЧКА снова вся распухает до неба, шарик сдувается. Она бросает шарик ОРФЕЙЧИКУ – тот отклоняется, испуганно жмётся к счастливо плачущей КАТАРИНЕ.
СОСЕДИ ворочаются и стонут, затем кто как сумеет уходят ползут утекают отсюда прочь.


СОСЕДИ.
Домой…
Умирать лучше дома…
Дома…


КАТАРИНА.  Видишь, в них есть хорошее. В них столько хорошего, Юстас! Они пожертвовали собой! Не убили Орфейчика!



КАТАРИНА, обняв ОРФЕЙЧИКА, уводит его.



ЮСТАС.  А ты разве не за мальчиком приходила?
ДЕВОЧКА.  Нет.
ЮСТАС.  Ты всё время играла с ним…
ДЕВОЧКА.  Играть со Смертью – это одно. А это (кивает в сторону) – совсем другое.



ДЕВОЧКА  собирает тела, уносит.



ЮСТАС.  Вот и поговорили…









Картина 31.

КАЛЕНДАРЬ сбрасывает листы.
ЮСТАС на авансцене, в кресле-качалке – сидит, что-то мастерит, что-то делает с тонкой продолговатой дощечкой, может быть, вырезает что-то на ней или красит.
Дверь его комнаты снова распахнута настежь. У порога стоит ведро, метла, швабра. Видимо, он недавно делал уборку.

Появляется НОВОСЁЛ и несколько штук носилок.



НОВОСЁЛ.  А где все?
ЮСТАС  (пожимает плечами, разводит руками).  ………
НОВОСЁЛ.  Не может быть.
ЮСТАС.  Может.
НОВОСЁЛ.  А я вот носилки добыл.
ЮСТАС.  Хорошо  (подымается).
НОВОСЁЛ.  Вы уходите?
ЮСТАС.  Да  (садится обратно, качается и поскрипывает). Я там всё отскрёб, всё вычистил.
НОВОСЁЛ.   …?
ЮСТАС.  Время есть.


Пауза.


НОВОСЁЛ.  Там грибок.
ЮСТАС.  Да.
НОВОСЁЛ.  Вы умрёте.
ЮСТАС.  Я буду верить. Я верю, что…
НОВОСЁЛ.  Вы с ума сошли.
ЮСТАС.  Нет там никакого грибка. И не было.
НОВОСЁЛ.  А…
ЮСТАС.  Прощайте  (встаёт, отворачивается).
НОВОСЁЛ.  Их надо похоронить. Взять хлопоты. Мы с вами…



ЮСТАС  не оборачиваясь идёт к своей комнате.



НОВОСЁЛ.  А…



ЮСТАС  берёт молоток, приколачивает дощечку. Закончив, скрывается в своей комнате, запирает дверь – слышно, как щёлкнул замок.
На дощечке крупно написано «КОМНАТА  ЮСТАСА».





Появляются  ДИДНТ и ДАЗНТ.

СТАРУХИ ДИДНТ и ДАЗНТ.
Я вышел в ночь простить понять! Несуществующих обнять! Я вышел в ночь узнать сказать! Меня презреньем наказать! Я вышел в ночь седлать коня! Хоть каплю верности храня! Я вышел в ночь туда-сюда…


Уходят.




НОВОСЁЛ садится в плетёное кресло качалку. Сидит, покачивается.

Появляется ДЕВОЧКА. Она крохотная, ещё меньше, чем в самом начале. Подпрыгивает и кружится, играет с Шариком.
НОВОСЁЛ протягивает к ней руки – мол, мне бросай, давай вместе.
ДЕВОЧКА игнорирует НОВОСЁЛА, играет одна.



СТАРУХИ ДИДНТ И ДАЗНТ
(возвращаются, не смогли далеко уйти, судя по звукам (падение, спотыкание, бряцание и т.п.), им явно препятствовало что-то непроходимое).

Я вышел медленно сходил! Провидя вечность в глубине! Я вышел медленно сходил! И пели с ветром о весне! Я вышел в ночь узнать понять! Несуществующих обнять! Я вышел в ночь…









Звучит  МУЗЫКА ДЕВОЧКИ.














Конец