– Мы должны признать, как это ни печально, – председатель обвел взглядом собравшихся, – что на этот раз нас постигла неудача…. Все попытки что-либо изменить или исправить, увы, приводят… только к ухудшению. Причина остается загадкой. То, что с легкостью удавалось в других местах, на этой планете потерпело полное фиаско. На каком-то этапе создания разумного существа, видимо, были допущены серьезные ошибки… Может, в климате или в атмосфере проявилось что-то, не учтенное расчетами… Так или иначе, но существо, по рабочей версии названное «ч е л о в е к», оказалось не в состоянии осуществить и тысячной доли заложенного потенциала. Интеллект его оказался ленив и непластичен. Эмоции – на уровне животного, только гораздо проще. Интуиция абсолютно не связана с логикой. Уровень агрессивности превышает все допустимые пределы. Творческие процессы импульсивны, истеричны и в противоречии с функциями других органов внутренней жизни. Одним словом, вы эти результаты уже знаете и… на повестке дня, – председатель вздохнул, поморщился, ему явно было неприятно произносить то, что он должен был сказать, – На повестке дня: ликвидация последствий этой неудачи, то есть уничтожение получившегося… гм… полуфабриката.
– Зачем его уничтожать, – возразил один из присутствующих. – По последним расчетам прогнозистов самостоятельное развитие этого вида все равно приведет его к постепенному вымиранию или самоуничтожению.
– В целях гуманности, мой юный друг, – подал голос старейший член высокого собрания. – Они будут истреблять друг друга долго, мучительно, иногда извращенно жестоко. А ведь среди них – самки и детеныши.
Во всех расчетах допускается погрешность на непредсказуемость, – вступил в прения женский голос, чуть дрожавший от волнения. – Мы не можем… Нельзя исключить шанс, что у вида… появится, как бы поточнее сказать, «боковая» ветвь, развитие которой пойдет все-таки в сторону… «очеловечивания».
– Очеловечивание человека – спасибо за игру слов.
Юмор на сегодняшнем собрании был неуместен, на остряка метнули неодобрительные взгляды сразу несколько пар глаз.
– Этот шанс слишком ничтожен. Мы не можем рисковать, – развел руками председатель.
– Чем же мы рискуем?
– Их программа самоуничтожения может распространиться на всю планету. А это… Это уже чревато нарушением равновесия в космосе.
– Неужели они до такой степени безнадежны? – В женском голосе появилась слеза.
– При таких фантастически отрицательных результатах стоит оставить хотя бы пару особей. Пусть в лабораторных условиях – для наблюдения.
Это была новая мысль. Такое еще не приходило никому в голову.
– Но без слез наблюдать их невозможно… Желание любви заставляет этих существ убивать. Потребность в признании толкает на обман. Чувство прекрасного пробуждает инстинкт собственности. А наличие иных мнений, наряду с их собственным, якобы единственно верным, приводит в бешенство и лишает последних капель разумности…
– Да, зрелище…
– Не для слабонервных.
– И все же… – не сдавался автор авангардной идеи, – полное истребление вида будет научно неоправданно. Выберем два самых миролюбивых и способных к тонким чувствам экземпляра. Поместим их в тепличные условия. Ну, например, это будет… Экспериментальная Лаборатория Исправления Человека…
– Экспериментальная теплица… Может быть... Исключительно в научных целях…
– Почему бы и нет?
– В конце концов, мы всегда можем вмешаться…
– И прервать эксперимент.
Ропот одобрения прошел по залу, новая идея набирала сторонников.
– Я чувствую, что это предложение поддерживается, – резюмировал председатель. – Рассмотрим эту версию как возможность. Но… телепатического наблюдения за столь опасной ситуацией будет недостаточно: если мы принимаем такое решение, то надо, чтобы один из нас остался здесь, с ними, на все время эксперимента.
Новый поворот событий вызвал новую волну эмоций.
– Но…
– При данной степени риска…
– Кто же?
– Бросим жребий.
Странное замешательство неожиданно вызвало неловкую паузу
– Друзья мои! – Председатель обвел глазами зал. – Атмосфера этой планеты, кажется, действует и на нас. Откуда вдруг вибрации страха и недовольства? И потом, какие-нибудь пять – шесть тысячелетий – разве это срок?
– Срок, конечно небольшой. Но все же…
– Можно и сократить срок эксперимента, если никто…
– Прекратите волнения! – Обладатель раздавшегося голоса сегодня еще не выступал. – Если нет других добровольцев, здесь останусь я.
Все посмотрели на старейшего из присутствующих с нескрываемым недоумением.
– Но это невозможно!
– Кто угодно, только не Вы!
– Мы не сможем без Вас… Вы – самый мудрый и опытный…
– Вот именно поэтому… – Голос старейшины прозвучал необыкновенно тихо, но все тотчас замолкли, затаив дыхание. – Именно поэтому, именно я останусь с этими несчастными. Чтобы у них был шанс выжить, им нужно очень много любви.
– Но мы…
– Вопрос не обсуждается. Все детали я выполню сам. А вас… Вас ждет новая планета, новые задачи. И удачи. Обязательно удачи! Я в вас верю!
– Но без Вас…
– Счастливого пути! – Он взмахнул рукой, и зал со всеми присутствующими растаял, оставив в воздухе легкий след сладковатого аромата.
Старец оказался на поляне роскошного сада. Пели птицы, буйство синеватой зелени радовало глаз. Табличка с надписью гласила «ЭЛИЧ». Элич?.. Ах, ну да, Экспериментальная Лаборатория Исправления… Название какое-то неблагозвучное, холодное – лаборатория… Придумаем-ка мы что-нибудь другое, поромантичнее… Например, – старец задумался, – например: Эхо Другого Лучшего Мира. И поэтично и не обидно. «ЭДЛМ». Под взглядом старца буквы на табличке расплылись и сложились в новые.
«Ну что ж, это – хорошо», – удовлетворенно произнес он.
В это время, резко разрушив благодушную атмосферу пейзажа, откуда-то из-за дерева вылетел ком земли. Пролетев по кривой, он метко угодил прямо в исправленную табличку, заляпав на ней букву «Л». Теперь она стала похожа то ли на «Е», то ли и вовсе на невнятную закорючку.
На краю поляны стоял один из «результатов» неудавшегося эксперимента, хитро щурился на солнце, смачно причмокивал и разминал в руках другой земляной ком, выбирая достойную мишень.
«Да, любви потребуется очень много», – вздохнул старец.
Второй ком с пучком сочной ультрамариновой травы угодил ему прямо в глаз. Стало больно. Но он не обиделся. Он не умел обижаться. Да и времени на обиды не было. Пора было приниматься за работу.