Старый Карел Водичка проживает в одном из тех живописных, сердце радующих местечек, что Чешским Раем прозывают. Годов ему от роду ну никак не меньше ста будет. А может и поболе. Только точно известно, что книга, в которую его имя при рождении вписали, в музее аж в самой Праге под стеклом хранится. И никак её оттуда вынуть невозможно, чтоб уж совершенно точно год рождения подглядеть. Хоть одним глазком. Водичка однажды решился на такой подвиг. Его к директору отправили. Он и оробел. Пожался, помялся возле дубовой двери узорами разукрашенной да и убрался подобру-поздорову домой.
Дом у старика знатный. Отличный дом. На века предками ставленный. И садик при доме ухоженный. На окошках гераньки под стать черепице красные. Возле них котяра рыжего окраса полёживает. По саду пёс немалых размеров хозяйской походкой расхаживает.
Если повезёт вам, бывая в тех местах, застать Карела Водичку в добром расположении духа, то просите его о сказках. Потому что помнит он и то, что другие записать когда-то забыли. И о том ведает, что по давности лет быльём поросло. И ведь складно так говорить умеет, как в старину только и говаривали. Только ни в коем случае не признавайтесь ему, что вы по туристической, значит, линии в этих краях оказались. Не жалует он людей досужих. Потому почти наверняка от ворот поворот даст. Ещё и вслед докажет:
- Только пустяковые людишки по свету скопом ходят-бродят. От безделья друг друга фотографируют несчётное количество раз. И потом по всему интернету пишут, что в Чешском Раю побывали. Да цветных картинок понаставят. Не для них мои сказки сложены.
И всё тут. И упрётся - не сдвинешь. Зато, коли приветит, то будьте уверены, что ровно глаза промоете. Край наш другим увидите.
Вот как-то сидели мы с ним вечером. На закат смотрели. Тут шум помешал. К соседям машина подъехала и стали из неё стиральную машину выгружать. Хозяйка выскочила. Чуть не приплясывает от радости. Карел тоже приподнялся. Пошёл на приобретение поглядеть. Потом плюнул с досады:
- Из Швеции техника.
- Чем же, - интересуюсь, - она тебе не угодила?
Он тут и отвечает:
- А тебе известно ли, что самую первую стиральную машину в Чехии изобрели? Да не где-нибудь, а из наших мест мода на те машины пошла!
- Ой, брешешь, дед, - смеюсь. А сама уже предвкушаю: будет сейчас история! И не ошиблась. Зыркнул на меня Водичка из-под седых бровей. Потянул ледяного пива из высокой кружки, заговорил.
СКАЗКА О ДЕВКЕ ЯЗЫКУХЕ ДА ЕЁ СУЖЕНОМ
- Видишь колокол на древней колокольне? Знаешь, что он без языка? И уж точно слыхивала, что звонит иногда, честных людей тревожит. Так вот - однажды мне самому тот звон услышать довелось. И не приведи, Господи, ещё раз заслышать!
Недаром старики упреждали, что коли подал пустой колокол голос - жди чудес. Только к худу ли, к добру те чудеса придутся - никто заранее предсказать не мог. Зато каждый малец, кой даже ещё и вскрикнуть не успел во славу Божьего Света, а только головку свою ему показал; и он уже доподлинно знал, что в этот самый день завсегда происшествия случаются. Потому народ звона страшился. И поминать его остерегался, чтоб не навлечь беды. Я потому об нём заговорил, что именно тогда та машина, что сама стирает, появилась. Я в ту пору ещё пацанёнком на палочке по тёплой пыли скакал. Но всё как есть до единой подробности помню.
Жила у нас в деревне девица одна. Алжбетою кликали. Крапивным цветом цвела. Идёт, бывало, по улице, что твой конь скачет. Только искры из-под каблучков во все стороны разлетаются да рассыпаются. И нравом такая же искромётная. С кем на улице ни встретится - ни одного вниманием не обделит. Для каждого бойкое слово сыщется у ней. Доведёт Бог со стариком Юзефом, что без клюки уже не передвигался, столкнутся, так станет ему поперёк дороги и не двигается.
Деду, ясное дело, долго так простоять совсем несподручно. А дорожка-то узенькая - никак её, девку эту, не обойдёшь без того, чтобы в канаву или в заросли крапивы не угодить. Постоит, бывало Юзеф, постоит, да и поворотися обратно. А она руки в боки да хохочет вслед:
- Никак ты, - кричит, - с нечистой силой снюхался! Черти от все на ногу хромы!
Хуже того, когда девку молодую аль бабу замужнюю, у которой потихоньку от глаз людских милёнок водился, завидит. Так ославит, что та ни жива, ни мертва в стожки плакать убежит. Вон хоть Ярку Иосифа Бражки дочку возьми. Девка в первых невестах ходила. Что красотой вышла, что приданое за ней припасено было немалое. От парней отбиться не могла. Так и выхаживали под её окошками, ровно кочеты. А слюбилась она на Пасху с молодым Карелом, что ни на есть бедняцким сыном. Как про то Алжбета вынюхать сумела секретом осталось. Только на вечерней гулянке прилюдно тайну девичью выдала. Выдернула Ярку из хоровода. Сдёрнула с её головы венок и давай его топтать да приговаривать:
- Не место бабам среди девок! Твоё дело теперь за мужиком портки стирать да щи ему варить!
Пришлось Иосифу дочку срочно замуж отдавать. Только до этого так отходил её вожжами, что до самой свадьбы никому на глаза показаться не могла.
И проклинали люди эту Алжбету. И вслед ей плевались. Потом стали дом её стороной обходить. Новую дорогу повытоптали. А ей, ровно всё нипочём. Знай языком, как корова хвостом, машет...
Старый Карел постучал кружкой об стол. Глаза на миг прикрыл. Потом, словно проснулся. Кота погладил и продолжал:
- Годы шли. Все подружки Алжбеты замуж повыскакивали. Иные уже и хороводом ребятишек обзавелись. А она всё одинёшенькой ходит. Злые языки уже в старые девки её записали. А иные ещё и сыновьям грозились:
- Не станешь родительское слово исполнять - Языкуху за тебя просватаю.
Такое прозвище к тому времени за девкой закрепилось.
Потом вот что случилось. Сцепилась эта Языкуха с одной молодкой Хеленой. Да такой бойкой, что не побоялась та на всю деревню разборки учинить. Из-за чего они начали не знаю. Зато помню, чем закончили.
Алжбета на любимого конька села - к разоблачения товарки перешла. Про то кричала, что самолично на сеновале позапрошлым летом Хелену с чужим парнем Яцеком видела. Правда, нет ли. Только молодка запнулась на миг. А Алжбете только того и надо. Зубы все наружу выказала. Ещё и язык высунула. Дразнится. Тут Хелена в сердцах возьми да и скажи:
- Теперь, понимаю, почему у нас на колокольне колокол без языка. Но на твою то свадьбу уж непременно зазвонит! Ты у нас и так долго в невестах ходишь. Так что - жди сватов!
Не со зла, а по обиде, конечно, брякнула. А только по её всё и случилось.
Сколько дней прошло с той ссоры не знаю. Да только раз под вечер въехала в нашу деревню повозка. На козлах кучер лихой. Ус подкручивает. На сиденьях ровно барин развалился.
У ворот плотника Гунячекова остановились. Вылез приезжий. Народ, известно, тут же сбежался поглазеть-полюбопытствовать - чей мол и откуда в наши-то края припожаловал человек? Вышли и Гунячековы. Тут старуха, как заголосит! Сына признала непутёвого, которого уже и живым увидеть не чаяла.
Такой был с детства любопытный, что твои туристы. Всё его чужие края волновали. Как там люди живут? Что пьют? Что едят? А пуще всего тем интересовался, чем в чужих краях люди забавляются? Книжки всё бывало читает. Начитался он этих книжек да и сбежал ещё подростком с отцовского двора. Почитай годов с десять ни слуху, ни духу о нём не было. Мать с отцом уже и панихиды отслужили. Никто его видеть живым не грезил. Когда он возьми да явись. Одетый так чисто. С чемоданами.
Народ на него дивуется. А он ничего. Со всеми здоровкается. Кому руку пожмёт. Кого по плечу похлопает. Какой девке ленту атласную в косу подарит. К толпе и Алжбета присоединилась. Растолкала всех локтями. Тут Зденек её и приметил. Да как уставился, ровно глаз отвести не может.
Она мигом смекнула, что у парня сердце торокнулось. И тут же на хохот. Такой смех на всю деревню навела! И стар, и млад пополам сгибаются, а отчего да почему такое веселье вдруг на них сошло сами толком объяснить не могут. Один Гунячеков молча стоит, ровно столб твой. Потом напрямки ей при всём народе и говорит:
- Замуж пойдёшь ли за меня, хохотунья?
Она раз и замолчала. И все смолкли. Одна мать его старая Божена завыла-завопила:
- Неуж опозорить нас хочешь - на Языкухе женишься?
А он, ничего себе, не смутился.
- Я, сказывает, - жену беру. Денег привёз много. Не будет вашего родительского благословения, то я и так женюсь. Своим хозяйством обзаведёмся.
Вот такого, значит, ума в дальних-то странах набрался. Научили.
Услыхала эти речи девица-перестарок так вместо того, чтобы ноги ему от радости целовать, только усмехнулась:
- Пойду за тебя, - сказывает, - коли ты на мне на свадьбу такую машину подаришь, что сама бельё стирать может. Слыхала, что есть такая.
От такой наглости другой бы без оглядки бежал. А Гунячеков попятной не дал. Даже вроде возгордился немножко:
- Это, - говорит, - по мне. Сама-то не передумаешь?
- Не передумаю, - опять она зубы кажет, - коли сможешь придумать, чтоб валёк сам бельё стирал!
- По рукам, - отвечает.
Неделя проходит. Потом другая. В народе только и разговоров, что молодой Гунячеков снова на несколько дней пропал. А воротился уже за полночь с ящиком агромадным. Что в нём никому знать не велено. Под замок закрыл. А сам с утра к Алжбете.
- Шей, - говорит, - платье. Да не жалей денег-то. И протягивает ей целую пачку.
Она головой кивает. Взяла. Только местными-то мастерицами побрезговала. Пригласила из города мужика иностранного. Наши бабы да девки все с ума от любопытства посходили. Так и норовят мимо её жилья пройти ли, пробежать. Да и мужики от них мало отстают. Сама Языкуха от счастья, что нежданно-негаданно привалило даже подобрела. Людей попросту задевать да на смех подымать перестала.
Назначили день свадьбы, как водится. Жених за милушкой спешит. Гостей по дороге одаривает. Так и сыплет золотые направо и налево...
Вышла Алжбета на крыльцо. Платье ровно солнце горит. Бусы на ней из чистого жемчуга. В ушах серёжки жемчужные. Ахнули все. Экой красой, экой павой выступает. Жених к ней руку тянет, а она - своё:
- Где ж машина, что сама стирает? Без неё ничего у нас не сладится, зря только средства потрачены.
Усмехнулся в усы жених.
- Пойдём, - зовёт,моя ласочка к реке. - Там всё и увидишь.
Собрался народ на берегу - ягодку-малинку не втиснешь. На мостках ящик стоит. Распаковал его молодец. А там машина - не машина. Но вещь красивая. Повернул парень ручку. Застучала так ровно, затряслась маленько. Жених в неё пару простынь положил. Шланг в воду опустил. Сам давай ручку крутить. Глядят люди - и впрямь чудо- машина стирает. Да так чисто, что не каждая бабёнка сможет.
Всё выполнил. Сам к невесте идёт. Вот тут-то колокол без языка и ожил: как зазвонит-затрезвонит на всю округу!
И тут видят гости, что никакой это не Гунячеков за невестой явился. А сам Нечистый пританцовывает. Копытами цокает. Из-под праздничной рубахи хвост торчит! Вскрикнула Алжбета. Хотела назад поворотить. Да куда там. Схватил её суженый, хлестанул коней... Только пыль взвилась придорожная!
Долгонько потом судачили в какую сторону повозка свадебная умчалась. Одни говорили налево. Другой в правую сторону рукой казали. А тётка Вокалкова уверяла, что в гору взлетели. Там разверзлась земля да прямо в ад молодые ухнули! Может и правду сказала. Потому, как на указанном ею месте до сих пор ничего не растёт. А в ночи полнолунные отверстие из земли приоткрывается да плач женский оттуда слышится...
А машина та осталась. Никто из местных к ней по доброй то воле подойти не решался. Ходили слухи, что из самого пекла привезена. Вот и зачастили в наши края гости незваные. Купить ту машину хотели. Да кто ж решился бы за неё хоть грош взять? Так отдали. Даром. Хотя многие потом жалели. Потому как те, кто её свёз, сами научились такие же делать. Богачами сделались. Вон оно как вышло.