Очень Антона Макарыча ломало.
Прям последние дни из кожи лез на стенку и обратно. Ломало так же беспощадно, как и он когда-то в децтве ломал тонкие прутики и палки об радостное колено. Такой умный Антон Макарыч и так дохрена неотдуплял...
Путались фамилии и отчества, дни и часы, руки и ветки деревьев, люди и идиоты. Хотелось завыть и броситься на колени матери, но мама давно ушла в мир иной и теперь работала под руководством самого же Антона Макарыча в теле хрупкой секретарши 20-ти лет, на которую он изливал килотонны гнева и неудовлетворенности. Впрочем Антон Макарыч был таким не всегда, а лишь когда «накипало» и «начинало бродить». В целом он медленно и верно скисал...
На сберегательной книжке лежали обделенные вниманием деньги, и не понимали для чего. По всем умозаключениям и опасениям Антона Макарыча вот-вот должен был наступить "чОрный день", и тогда...
Тогда в угорелой давке, игнорируя кровь на пальцах и падающих на землю женщин, Антон Макарыч полез бы по головам ненавистных соплеменников все выше и выше, к заветным дверям, где выдают квоты на лучшую жизнь и бронированные гробы, и самое-то главное - дают гарантии стабильности и защищенности! Антон Макарыч свято верил (хатя какое же это СВЯТО?) в то, что люди, которых он никогда не видел, но с дрожью в коленях чтил и восхвалял, смогут пообещать ему, что с ним никогда ничего не случится. Тогда бы он сидел и громогласно хихикал над теми, кого давило бы колесами адского локомотива, вязко и тяжело прущего по маршруту "судный день - конец света". Вот оно истинное спасение. Так он думал. Так он проповедовал подчиненным.
Сначала Антон Макарыч думал, что Армагедон будет похож на "Новогоднюю Ёлку в Кремле": «все арут», «ничо ни панятна», какие-то уроды вокруг лезут к тебе бородатыми варежками, и «хочеца дамой» к маме. Позже Антон Макарыч понял, что "Ёлка" это еще ерунда. Что скорее всего Армагедон придет в образе государственного экзамена или "сегодня пишем контрольную". Прошли годы и страхи перед "двойкой в журнале" потерялись среди пива и веселых студенческих компаний. Стало однозначно ясно, что Конец Света это когда всех отчислят за неуспеваемость! Позже образы Армагедона сменяли друг друга еще многократно, и чем старше становился Антон Макарыч, тем ужасней становились образы. Страх и ужас росли и взрослели вместе с Антоном Макарычем. Поэтому теперь, в свои 67, он уж боялся и просто подумать о том, чтобы подумать о Конце Света. А ведь он вот-вот настанет... Наступит... и отдавит. Отдавит все самое ценное! Все самое-самое дорогое!
Очень ломало. Очень...
Курил сигареты и любовался черно-белым пеплом. Потому что и мир для него был черно-белым, и пепел, и глаза людей...
Руки выкручивало иногда. Про душу уж и говорить нечего. Странное непонятное чувство одолевало все сильней и навязчивей: словно ДУША просилась на ВОЛЮ. Будто заперта была в грязном немытом подвале, куда проникал единственный черно-белый лучик солнца. Больно становилось Антону макарычу, словно штыком в грудь тыкали. И он рыдал.
Рыдал, по-взрослому, по-мужски, громко и сотрясая тело. Как в тот день, когда не хватало руки дотянуться до гроба матери, опускавшегося в землю. Все сильно сжималось и вздрагивало. Надо было бы взорваца, как "низнамо што" и разнести все к такой-то матери! Но...
*** - Группу медикоф в 13-ю палату. У Антона Макарыча опять приступ. Саша, и не надо твоих "ути-пути"! Пожоще с ним! Инъекция, радио и все! Бить не надо.***
- Ну вот, и ты представляешь? Такая су-у-ука! Я ей так и сказала, мол "падавись ты сваим Толиком! Но, сука, квартиру оставь!"
- Ой, ну бывают же такие сволочи, нигавари. И что ана вапще знаит про любофь?
- Да какая любофь?! Шлюха паганая! Отхапала сначала прописку в центре, патом машину, теперь и до квартиры добралась. А я ей еще главное помогла на работу устроица, порекомендовала ее, а она вот такая сука оказалась. Пригрела змею на груди, что называеца. И за что нам Бог такое посылает? Вокруг одни твари, тут еще с этими далбаёбами весь день сидишь. Ой...
- Да, да... Нигавари...
- Я вот знаю как сделать чтоб мы счастливо жили. Надо всех этих уродов больных к стенке и все нормально. И эту суку вместе с пропиской ее туда же! Вот тогда мы и заживем счастливо, в любви и согласии!...
- Да. Любофь ана штука такая - требует чистоты.
- Вот именна! Очистить надо общество от всякой мрази! Вот тогда любофь и попрет.
- Ага, ага.
- Ох-хо-хо... А тут еще дочка болеет постоянно. И у самой руки отваливаюца. И после работы придешь, ляжешь, и как гвоздями чугунными к дивану прибивает. Ничо делать не магу. Ни встать, ни пожрать пригатовить.
- И правда, за что нам это все?...
- Вот такая ана, любофь то! Злая...