Окончание. Начало - http://proza.ru/2013/03/01/1406
В Хиве мы провели два незабываемых дня, переночевав без всяких приключений за городской стеной, отойдя метров пятьсот. Очень необычно, что там не было никаких пригородов, привычных для российских городов. Выходишь через ворота в крепостной стене, и перед тобой – бескрайняя равнина, поросшая кустиками травы. Так и представляешь, как Ходжа Насреддин ехал тут на своём ишаке. Мы даже не нашли никаких кустов, чтобы спрятаться, и улеглись прямо на открытом пространстве.
На хивинском базаре мы попробовали совершенно удивительную дыню, подобных которым я не встречал ни до, ни после этого путешествия. Мякоть у неё была морковного цвета и несравненного вкуса и аромата.
Надо было возвращаться в Самарканд, откуда у нас были билеты на поезд до Ленинграда (в те времена купить билеты за два-три дня до отъезда было абсолютно нереально, поэтому обратные билеты всегда покупались в Ленинграде). В Ургенче добрая русская женщина, работница при станции, подсказала нам, какой состав едет прямо до Самарканда. Посадка прошла трудно. Всё время ходили патрули, и нам удалось вскочить в один из последних вагонов, когда поезд уже прилично разогнался. Осложнялось дело тем, что этот бесконечный состав состоял из чёрных цистерн с мазутом, на которых негде устроиться, к тому же, они и снаружи были все измазаны мазутом. Мы уже думали, что упускаем такой удобный «прямой» поезд, как вдруг показался деревянный полувагон с раскрытыми боковыми дверьми.
Вагон оказался пустым, со следами перевозки цемента. Сначала мы не придали этому значения, но, когда поезд развил полную скорость, воздушные вихри подняли с пола цементную пыль. Ни дышать, ни смотреть стало невозможно. Мы повязали лица какими-то тряпками из нашей одежды и встали в углы вагона, лицом к стенкам: там цементные вихри были послабее. Но всё равно в нос и рот набивалась цементная пыль и, насыщаясь влагой организма, превращалась в твёрдые комки.
Казалось, прошла бесконечность, прежде, чем состав остановился. Пыль улеглась, и мы, сняв покрытые цементной коркой тряпки, смогли оглядеться. Оказалось, прошёл всего один час нашего путешествия. Поезд стоял посреди Каракумов. Неизвестно, почему он там остановился. Вокруг расстилались бескрайние пески с чахлыми кустиками травы. Никаких признаков человека.
Мы решили поискать другой вагон, вылезли и пошли по песку вдоль бесконечных цистерн к голове поезда. Состав мог тронуться и оставить нас в этой пустыне, машинист мог нас заметить, но нам уже было всё равно. О том, чтобы вернуться в этот цементный ад, не могло быть и речи.
На наше счастье, среди цистерн отыскался ещё один полувагон. Мы с опаской залезли туда, но – ура! – он оказался из-под угля. Угольная крошка – это не цементная пыль, она не поднимается вихрями воздуха. Мы радостно расстелили наши верные полиэтилены, на них – спальники, и крепко уснули.
И вот мы – в Самарканде! Путешествие окончено! Мы сделали это!!!
Переезды в товарняках и, особенно, в цементном вагоне привели нас в такое состояние, что мы решили сходить в баню.
Войдя в мужское отделение, я разделся, зашёл в зал и чуть не выбежал обратно: все мужики были в больших сатиновых «семейных» трусах, а один даже – в синих спортивных трикотажных штанах. «Уж не совместная ли тут у них помывка?» - пронеслось у меня в голове. Однако женщин нигде не было видно. Я так до сих пор и не знаю, почему узбеки в бане не снимают трусы.
Моясь, я с интересом наблюдал, как банщик разложил мужика на широкой скамье из искусственного мрамора, сначала растирал его специальной шершавой рукавицей, затем стал мять, выворачивать руки и ноги в суставах… Мужик только блаженно покряхтывал.
Затем на эту же скамью, даже не ополоснув её, лёг другой мужик и был отдраен той же рукавицей… «Вот раздолье-то для грибковых заболеваний» - мелькнула мысль.
Я мылся только под душем, и всё обошлось. А Нина воспользовалась тазиком и получила в память о самаркандской бане грибок ногтя на руке, который потом пыталась вылечить много лет.
Поезд до Ленинграда шёл четыре дня, в которые надо было чем-то питаться. А последние копейки мы истратили на баню.
И я решил продать свой любимый самодельный нож*). На вырученные деньги мы купили хлеба и помидор и питались ими все четыре дня.
Войдя в поезд, мы поразились все третьи – багажные – полки были заставлены какими-то большими картонными коробками. В багажных отсеках под сиденьями также лежали какие-то мешки, набитые, судя по запаху и выпирающим округлым бокам, дынями.
Через двое суток, немного не доехав до Москвы, наш поезд вдруг остановился. Из ближнего леса выехали машины и подъехали к вагонам. Причём, никакой путаницы и толкотни не было, каждая машина подъехала к «своему» вагону. Было видно, что операция хорошо отработана.
Из вагонов, как муравьи, выскочили нагруженные мешками и коробками проводники и погрузили свою поклажу в машины. Вся операция заняла не более пяти минут, и поезд снова тронулся.
На этом закончились все интересные происшествия нашего маршрута.
*) Рассказ «Нож» http://proza.ru/2013/01/25/597