Шла она по высокой траве. Подол рубашки белой мокрым был от росы. Двумя руками придерживала коромысло и сдувала темно-русые пряди со лба. Преградил ей путь наездник, державший в руках своих власть великую.
- Помочь тебе, девушка? Ты меня поцелуй, а я довезу тебя.
- Негоже, княже, так тебе поступать. Ты не холоп какой…
И, пленив его раз, краса и ум те больше его не отпускали…
Рвалась Ольга из рук прислуги и рыдала. Рвалась туда, где убитый и опозоренный лежал её муж Игорь. Когда силы оставили, просто упала она на ровные сосновые доски. И всю ночь по терему разносились страшные крики женщины, потерявшей любимого…
Глаза ее наполнены были мудростью и спокойствием. И лишь юному мальчишке древлянскому показалось, что в самой глубине горит тот страшный огонь.
- Честь я Вам хочу оказать, - так Великая княгиня Ольга сказала древлянским послам. И когда те ушли, губы её растянулись почти в зверином оскале. Потом они, давясь землей, скребя земляные стены, пытались вымолить прощение, но она с презрением величайшим приказала:
- Закопать.
И снова она встречала их: мудрая и величественная, спокойная и учтивая. С радостью шли они в баню, забыв о том, что омывают только мертвых…
Весь Киев слышал крики древлянские из пылающего сруба, ставшего для них тюрьмой и могилой. А они только и могли барабанить в двери и умолять о прощении, а кожжа на руках их лопалась от жара. Звериными голосами кричали от того, что глаза вытекали у них ещё живых, а глотку забивал едкий плотный дым. А Ольга сидела, закрывала уши Святославу, и тряслась дрожью, непонятной ей самой.
Княгиня улыбалась древлянам, когда говорила, что хочет помянуть мужа. Но кто из них мог понять горе женщины. Кто мог понять её ярость. Кто мог понять её саму. Кто мог понять по этим добрым глазам, что все они отправятся вслед за мужем её. Один удар киевского меча, и вино, смешанное с кровью, выливалось из перерубленной глотки древлянского витязя на тризне по Игорю. Они смешивались и уходили в землю ровно на том месте, где князь киевский потерял свою жизнь. Ольга смотрела на изрубленных воинов человека, убившего её мужа. Оставившего сиротой её сына. Желавшего на ней жениться. Лик её оставался абсолютно спокойным, и только по щекам струились слезы. Одна за другой.
Не получилось заплатить дань малую - смерть понесли на крыльях выпущенные Ольгой голуби и воробышки, которых принесли от каждого древлянского двора. Сами сожгли древляне свою жизнь.
Огонь, пылающий на срубах, на стенах, на самих людях, отражался в глазах Ольги, пока погибал Искоростень. Горел и забирал ту ярость, что жила в ней по сей день. Огнем, святым и всепрощающим, горели купола константинопольских храмов, когда княгиня Ольга шла навстречу Константину.
Трижды она окунулась в святую воду, и сердце её, метавшееся, пойманной синицей, впервые за долгое время успокоилось. Любовь к мужу, ненависть к убийцам, отвращение к самой себе – все ушло. Началось новое время. Новая вера. И теперь глаза её могли больше не гореть, она смогла, наконец, потушить алеющее пламя в душе своей.
Молодой Святослав не мог спать спокойно. Почти каждую ночь ему снились глаза его матери – Великой княгини Ольги, горевшие страшным черным огнем. В них отражалась смерть, которую выпустила она своими руками. И где-то там, за этим огнем святилась неописуемая тоска, что не сможет уснуть годами, как Великий князь Святослав не мог уснуть ночь за ночью.