Утром стук сердца стал более спокойным, но внутреннее эмоциональное напряжение ещё сохранялось. Мы никогда не жили одни в целом районе. Насколько это опасно? Это нам ещё предстояло понять.
За окном работали строители, возводящие соседний дом. Мне показалось странным, что свою ежедневную трудовую деятельность они начинают очень рано, чуть ли не в шесть утра. Часто работают даже в пятницу – местный выходной.
В Хургаде многие дома расположены в непосредственной близости друг от друга, практически вплотную, так, что, находясь на балконе, соседи могут здороваться, пожимая друг другу руки. Такого я раньше тоже никогда не видела. Вообще в Египте я многое видела впервые в своей жизни.
К нашему дому не прилегают тесно другие дома, но соседние здания находятся близко. Когда заселятся жители, наверняка можно будет видеть чужую жизнь за окнами. Но это произойдет не скоро, в лучшем случае, через год. Пока же в доме напротив не начались даже отделочные работы, а тот, что чуть дальше, и вовсе на уровне фундамента.
После завтрака нас начал беспокоить вопрос, как нам провести новый день. В России всё было знакомо, никаких проблем с времяпровождением. А в Хургаде пока всё ново и порой неожиданно для нас. Компьютер удалось подключить, но интернета пока не было во всём доме, обещали через неделю – другую. А мы уже забыли, что такое жизнь без всемирной информационной паутины.
Нам нужно было сделать одно очень важное дело, и поэтому мы решили приступить к нему. Это дело связано со школой для Лёни. Ещё в Пущине мне пришла мысль, а почему бы не устроить его в иностранную. Благо, в Хургаде такие есть. В этом городе немало школ с преподаванием на разных языках: арабском, немецком, английском, французском. В Хургаде также есть несколько русских школ. Я прочитала в интернете, что это даже не школы, а образовательные центры, детям приходится сдавать экзамены преподавателям школы при Российском посольстве в Каире. А какие знания в этих русских центрах? Я поняла, слабые. Одна риэлтор и вовсе назвала их шарашкиными конторами, выделив лишь «Наши традиции». Но и про эту школу мне довелось услышать и прочитать немало плохих отзывов. К тому же она располагается в Магавише, в вилле. А ехать в этот район непросто, придётся делать пересадки. Вот мы и решили, зачем такие трудности, если проблему можно решить замечательным образом, определив Лёню в языковую школу. Тем более что рядом с нами, буквально в пятнадцати минутах ходьбы располагается французская. Ребёнок по её окончании получит европейский аттестат среднего образования и сможет затем учиться в вузе Европы или США.
Одна их главных проблем была связана с тем, что ни Лёня, ни я, ни Вася не знали французского. Как мальчик будет учиться на незнакомом языке?
Осенью, за три месяца до нашего переезда я стала сканировать интернет в поисках приличного самоучителя французского. Как ни странно, самое лучшее, что я нашла, это второе издание учебника Парчевского и Розейнблита, выпущенное аж в 1965 году. Всё остальное – всевозможные сайты, другие книги – были достаточно сложными и сумбурными для начинающего. Поэтому я скачала pdf-вариант самоучителя, заодно нашла интернет-вариант в открытом доступе.
И вот мы с Лёней стали потихоньку осваивать «Парчевского» (так мы назвали наш учебник). Изучали, как произносятся разные сочетания букв. Учебник устроен так, что сначала обучает чтению, без особого вникания в смысл слов. Видимо, это объясняется особенностью французского. Чтение в нём действительно довольно специфичное. Несколько букв могут означать всего лишь один звук. Такое имеется и в других языках, но во французском особенно выражено. Произношение ставили по переводчику гугла. И за весь период ознакомления с новым языком – ни одного преподавателя. Мы – наедине с учебником и интернетом.
В какой-то момент Лёня спросил меня, а точно ли мы учим французский. Вдруг это какой-то «придуманный язык»? Он же никогда не слышал французскую речь. Посмеявшись, я убедила его, что мы действительно изучаем французский, хотя и сама была новичком в этой языке.
Мы учились читать больше месяца. Каждый день уделяли новому языку почти два часа. Затем перешли к грамматике. Выяснили, что спряжение глаголов более сложное, чем в том же английском. Но Лёня запоминал довольно быстро. Легко выучил цифры, счёт до миллиона и больше. Наверно, это объясняется его наследственной способностью к математике. Всё-таки мама с папой – физики.
За два с небольшим месяца мы проштудировали две трети Парчевского. С такими познаниями полетели в Хургаду.
И вот второго января мы решили посетить школу. Перед этим спросили двух сотрудников компании-застройщика, Исмаила и инженера Ахмеда, можно ли устроить Лёню учиться. Они заверили, что без проблем, в эту школу ходят не только французы, но и египетские дети.
Дорога оказалась несложной – по прямой дороге, мимо застроек в пустыне, будущих микрорайонов, всего пятнадцать минут пешком. Перед воротами учебного заведения небольшая растительность в виде не очень зеленых пальм, хотя само здание довольно симпатичное и построено специально под образовательное учреждение. Это не аренда виллы, как в случае, скажем, русскоязычных школ.
У ворот нас встретила египтянка в хиджабе. Как выяснилось позже, она сопровождает детей в школьном автобусе. Я так и не запомнила её имени. Она позвонила единственному преподавателю, находившемуся в дни каникул в школе. Вскоре та вышла. Это оказалась учитель физкультуры Паскаль, приехавшая в Хургаду из Бельгии. Очень приятная, доброжелательная женщина. Вообще все преподаватели французской школы оставляют о себе приятное впечатление, это мы выяснили позже. При встрече с детьми и родителями улыбаются, радостно здороваются, чего не хватает, конечно, «строгим» российским учителям.
Паскаль заверила, что да, действительно, без проблем. Нужно только заполнить анкету, принести все документы на ребенка и наши паспорта с визой, затем побеседовать с директором. Директора в школе не было, встречу с ней назначили через два дня. До этого Паскаль обещала позвонить нам и сообщить о точном времени аудиенции.
Паскаль действительно позвонила через день и сообщила, что директор (насколько я поняла, она – хозяйка школы), мадам Бушра готова побеседовать с нами.
Я очень волновалась накануне. А вдруг?.. А вдруг Лёню не примут, всё-таки он не говорит по-французски.
Чувствовала внутреннее напряжение во время беседы, так как переговоры вела я. Никто в школе на русском не говорил. Пришлось общаться на английском. Я не понимала многого, так как мой словарный запас был небольшим, да и практики английского я не имела в России. Но мадам Бушра нашла выход, позвонив Марии – родительнице одного из учеников. Мария стала нашим телефонным переводчиком. Она передала мне, что мадам Бушра устроит Лёню в шестой класс, что соответствует его возрасту. Но если он не сможет догнать учеников или его успехи в освоении французского будут слабыми, придётся оставить его повторно в том же классе. Я согласилась. А куда деваться? Под конец беседы успела спросить Марию, где она живёт, случайно, не наша ли соседка. Выяснилось, что она проживает аж в Магавише, как раз в том районе, где расположена русская школа «Наши традиции». Ей было бы проще отдать ребенка в этот образовательный центр, однако она, видимо, решила, что французская школа лучше.
Как я узнала позже, во французской школе учится порядка ста пятидесяти детей. Русскоязычных – около десяти. В основном это плоды смешанных браков: отец – египтянин, мама – русская.
Мы отдали свои документы на копирование египтянке, той самой, которая встретила нас первой в школе, заплатили первый взнос за обучение и были свободны. Девятого января школа откроется после зимних каникул, и Лёня, наконец, начнёт своё обучение в ней.