Причины, которые меня привели в ТРИЗ
Я родился в Ленинграде 25 июля 1945 г. Мои отец и мать – инженеры кораблестроители. Мать в свое время работала с академиком Крыловым, а отец с академиком Александровым. Меня неоднократно водили на судостроительные заводы. Поэтому я с детства видел спуски судов, в частности, спуск первого атомного ледокола «Ленин». Это мне нравилось, и с раннего детства я строил модели различных кораблей и судов. В дальнейшем в школьные годы я этим серьезно увлекся. Ходил в кружок судомоделизма при Кораблестроительном институте. Мне всегда нравилось возиться с разнообразной техникой. Я с раннего детства читал «Юный техник», а затем «Моделист-конструктор», «Техника-Молодежи», «Наука и техника» и т.п. Любил читать приключенческую и фантастическую литературу.
С раннего детства меня водили в «Маринку» (театр оперы и балета им. С.М.Кирова). «Щелкунчика» в первый раз я увидел в 3 года. Это было на столько яркое впечатление, что этот спектакль с участием Г.Улановой, и сейчас стоит перед глазами. Мать нас со старшей сестрой часто водила в филармонию, в различные театры и музеи. Мне почему-то особенно нравился «Эрмитаж». Некоторое время я посещал кружок при этом великолепном музее. Его вели люди великолепно знающие историю и искусство, и увлеченные этим. Они очень интересно проводили занятия, попутно читая отрывки из различных книг и показывая фрагменты фильмов, относящихся к этой тематике. Особенно интересно было посещать «запасники» и временные выставки. Члены таких кружков могли посещать «Эрмитаж» в любой день. Я любил просто гулять по «Эрмитажу».
Были у меня и другие увлечения, например, биология, а особенно анатомия. Я читал специальную литературу и подчас знал о предмете больше учителя. Например, в то время, когда мы изучали анатомию человека, я прочел учебник анатомии человека для студентов медицинского училища и знал основные названия частей тела, мышц и костей на латинском языке. Конечно же, как можно не похвастаться такими знаниями перед товарищами и учителем. Полагаю, что вы догадались - по анатомии мне ставили не больше «трояка». Правда, меня в то время это не интересовало. Главное было осознание, что ты это знаешь и даже лучше, чем учитель. У меня были друзья, которые учились в медицинском институте, поэтому еще в школе я умудрился побывать в «анатомическом театре» и на операциях.
Надо признаться, что мне встречались и великолепные учителя по физике, химии и некоторым другим предметам. У этих учителей я подчеркнул очень многое. Они нам показывали великолепные «опыты» (демонстрация физических и химических эффектов). Не редко мы с товарищами по моей инициативе повторяли «опыты», показанные в школе или проводили самостоятельные исследования в нашей комнате в коммунальной квартире. Один из таких химических опытов чуть не кончился пожаром. После этого случая я стал задумываться о мерах предосторожности («технике безопасности»). В основном это было нужно, что бы об этом не узнали родители.
Все это привило мне любовь ко всему новому. Оглядываясь назад, я бы сказал, что постоянно искал новую информацию, новые впечатления, новые знания и умения.
С раннего детства я был не только любопытным, но и своенравным. Отец прозвал меня «кишкомотателем». Первоначально я перепутал день с ночью. Днем спокойно спал, а ночью бодрствовал. Мать и отец занимали ответственные посты на своих фирмах и не могли не ходить на работу. Представляю, как им было тяжело после ночных «бесед» со мной. Но это было только начало.
В дальнейшем я пытался узнать, как устроены игрушки, что будет, если приемник из радиоточки включить в электросеть и т.д. Примерно в тоже время я на практике узнал, что такое «механо-магнитный эффект» (конечно, его действие, а не название). В моем детстве репродуктор представлял большой черный конус из картона, к которому был прикреплен большой постоянный магнит с катушкой индуктивности. Я решил произвести эксперимент. Что будет, если по магниту стукнуть молотком? Оказалось, что не только динамик прекратил работать, но и магнит перестал быть магнитом (это-то и было первопричиной поломки динамика). Доставалось моим родителем от меня, а мне от моего отца… После описанного мной эксперимента я узнал что такое «ременная передача» от отца к сыну.
Я всегда искал свои пути в жизни, и редко этот процесс проходил «гадко». Чаще всего получал очередную «шишку». Я с детства привык защищать себя или своих товарищей самостоятельно. Это нередко оканчивалось различными травмами и жалобами от учителей или других родителей. Я понял, что должен уметь защищаться, и я пошел заниматься боксом.
Свой трудовой путь я начал в 1960 г, когда мне еще не было 16 лет. Устроился учеником слесаря на судостроительном заводе. Это тоже был шаг к самостоятельности и независимости. К этому времени мы уже жили без отца. Свою зарплату я полностью отдавал матери, которую не только очень любил, но и уважал, как очень знающего и опытного человека и специалиста с энциклопедическими знаниями.
На заводе тоже не прекращались эксперименты. Я искал пути, как выполнить работу лучше и быстрее. Придумывал различные приспособления и малую механизацию. Там же я впервые узнал, что такое рацпредложения. Впервые же понял, что за рацпредложения получают не только похвалы и деньги, но и недовольство своих старших товарищей – рабочих. Каждое мое рацпредложение приводило к тому, что нормы на данную операцию уменьшали, а, следовательно, нужно было повышать производительность, что бы получать ту же зарплату (работа была сдельная).
На работе я дальше «изучал» эффекты. Как-то закаливая медную трубку, я опустил ее в масло не горизонтально, как это полагалось, а вертикально одним концом. С другого конца трубки стал бить фонтан жидкости. Мне это очень понравилось, и я повторил эксперимент. Так я узнал, как работает «термомеханический эффект». Забегая вперед, могу сказать, что в дальнейшей своей изобретательской практике использовал этот эффект не один раз. Например, электрод для сварки токами высокой частоты представляет собой почти замкнутый контур, по которому попускается ток. В процессе работы этот электрод сильно нагревается и его необходимо было охлаждать, что бы он не расплавился. Поэтому такой электрод стали делать в виде трубки, по которой прокачивали воду. Мое изобретение сводилось к тому, что бы выкинуть гидронасос. Он должен быть идеальным, т.е. его не должно быть. Горячий конец трубки опускался в жидкость, и жидкость сама протекала по трубке.
Позже я познакомился с геометрическим эффектом «треугольник Рело». Мой товарищ на соседнем токарном участке предложил пари кому угодно. Он сказал, что сможет просверлить на токарном станке квадратное отверстие. Все его считали «чудаком» и соглашались на пари, ставя на кон «пол-литра». Как было не странно, но он всегда выигрывал. Он изготовил сверло в виде «треугольника Рело» (конечно же, он и я не знали это название).
За три года работы на заводе я «испытал» многие эффекты.
Когда пришло время поступать в институт, я точно знал, что буду поступать в «Карабелку». Осталось выбрать только специальность. Я выбрал «Теорию автоматического управления (ТАУ)». У нас были прекрасные преподаватели, особенно профессор Розенвассер. Я влюбился в эту науку и решил посвятить ей жизнь. Начиная с 3-го курса, я постоянно участвовал в различных научных исследованиях, проводимых моей выпускной кафедрой. К концу обучения у меня было 12 научных статей, и опыт участия в научных конференциях. Некоторые статьи были отмечены медалями и грамотами городского Совета студенческого научного общества. Не мудрено, что мне предложили остаться на кафедре. Но мне была интересна более «живая» работа в научно-исследовательском институте. Я попросился на преддипломную практику в НИИ «Гидроприбор». Моя дипломная работа была частью исследований, проводимых этим институтом.
Я твердо решил, что должен работать в этом научно-исследовательском институте и добился этого распределения. Мне повезло и с первых дней свой работы в 1969 г. я занимался исследованиями и разработкой систем автоматического управления движущимися объектами. В то время инженеры получали очень мало, но те, кто хотел, мог работать достаточно много – хоть всю ночь. Главное было во время прийти на работу.
Субботы и воскресения я проводил в Публичной библиотеке, где следил за новинками ТАУ. В качестве отдыха почитывал психологическую и педагогическую литературу. К этому времени у меня была маленькая дочь, которую я пытался воспитывать, используя последние достижения педагогической и психологической науки.
В нашей группе мы работали много и плодотворно, поэтому всегда выполняли работу раньше времени. Свободное время (особенно вне рабочего дня) нам разрешалось проводить самостоятельные исследования, связанные с тематикой отдела. При этом можно было использовать вычислительную технику и оборудование, которое было в отделе.
В то время я увлекся адаптивными (самонастраивающимися) системами управления. В Союзе еще не были развиты эти системы. Проводились только первые теоретические разработки. В основном этой работой занимались в США. Я задался целью разработать адаптивную систему управления движущимися объектами, которыми мы занимались. В то время для каждого вновь разрабатываемого объекта создавалась своя система автоматического управления.
Разработка теоретических основ я выполнил очень быстро и занялся моделированием процесса на аналоговых вычислительных машинах. К этому времени у меня уже был достаточно большой опыт работы на этой технике и за два месяца я закончил моделирования и получил данные для разработки железа. Самостоятельно сделал лабораторный макет адаптивной системы управления и испытал ее в лабораторных условиях. Система была универсальной и годилась для любого движущегося объекта, которые были созданы до того и будут созданы в будущем. Кроме того, система была значительно меньше по габаритам и весу. Меня это очень радовало. Осталось провести последние – ходовые испытания. Я прекрасно понимал, что официально мне никто не даст на это разрешение. Но я достаточно много времени проводил в командировках на таких испытаниях. В моем распоряжении был спирт, который был необходим для работы. В то время спирт был валюта, и за него можно было многое сделать неофициально. Вот я и договорился, что бы провели испытания моей системы. Испытания показали великолепный результат. Оказался и сверхэффект – управление с помощью моей системы оказалось значительно точнее, а ее быстродействие выше. Получив все эти результаты, я подготовил отчет по положенной форме и был уверен, что он составит основную часть моей диссертации. Первую копию отчета я отдал начальнику отдела и попросился к нему на прием. Он мне ответил резким отказом «внедрять» мою систему. Более того, он сказал, что эту тему я никогда не защищу. Я подумал, что он ретроград и добился приема у вышестоящего начальства в плоть до генерального директора. Все мне ответили точно также. Даже пообещали, что если я буду проталкивать эту систему дальше, то меня подтолкнут к проходной и оставят за ней. Сначала я не понял в чем дело, но потом сообразил. Почему они не хотят внедрять такую великолепную систему. Оказалось все очень просто. С внедрением моей системы нужно было сократить два отдела численностью более 400 человек. Из них более 10 докторов наук, около 40 кандидатов наук, главных конструкторов и т.д. Больше не требовалось разрабатывать новые системы управления, не нужны моделирования этих систем, не нужно разрабатывать отдельные блоки для этих систем, не нужно испытывать эти системы и т.д. Куда же девать этих людей? Сокращать штат, который утвержден сверху. Так я был вынужден забросить свою первую кандидатскую диссертацию. Это был конец 1973 – начало 1974 года.
Попутно я разработал принципиально новый датчик и в середине 1969 г. подал свою первую заявку на изобретение. Мне «подсказали», что надо включить начальство, но я посчитал это глупостью. Заявка проходила по специальным каналам, поэтому уже в 1970 г. я получил свое первое авторское свидетельство. Но внедрить его мне не удалось. К этому времени у меня уже были поданы еще заявки на изобретения и несколько готовились к подаче. В следующую заявку на изобретение включали всех, кого было нужно. Там были от начальника отдела, генерального директора, начальника главка до замминистра. Это изобретение было внедрено с максимальным эффектом. Так я выучился «науке внедрения изобретений в СССР». В дальнейшем это стало привычным и начальство меня очень любило, разрешая заниматься изобретательством, конечно же, в не рабочее время и так, что бы план работы всегда перевыполнялся. Эта «идиллия» была до тех пор, пока я им не надоел с ТРИЗом и своей адаптивной системой управления.
Описанное выше показывает, что я постоянно искал чего-то нового. У меня была потребность проводить различные эксперименты, что-то изменять и улучшать. Я был полностью готов к восприятию нового, поэтому ТРИЗ «упал» на подготовленную почву.
Знакомство с ТРИЗ
Знакомство мое с ТРИЗ началось со статьи "Дерзайте, Вы талантливы" в "Комсомолке" 1972 г. В ней был пламенный рассказ о ТРИЗ и ее авторе – Генрихе Сауловиче Альтшулле. В конце статьи была дана ссылка на книгу "Алгоритм изобретения" 1969 г. и был дан адрес ОЛМИ (Общественной лаборатории методики изобретательства при ЦС ВОИР), руководителем, которой был Г.С.Альтшуллер.
Тут же пошел в библиотеку и взял эту книгу. Книгу читал в захлеб. Перерешал все задачи, которые там приводились. Это дало мне уверенность, что изобретательские задачи могут решаться значительно проще и эффективнее. Мне захотелось поделиться этими мыслями со своими друзьями и коллегами. Я собрал некоторых своих друзей и рассказал им некоторые наиболее интересные, на мой взгляд, задачи. Дал им возможность решить эти задачи самостоятельно. Очевидно, что результаты были не веселые. Рассказал о науке изобретать и показал им действие АРИЗ на предложенных задачах. Затем дал новые еще более сложные задачи, и они достаточно быстро справились с ними. Это был мой первый «семинар». Тогда я понял, что это дело, которого мне не хватало.
Я написал письма в ОЛМИ от себя лично и от комсомольской организации НПО "Уран" (куда входил НИИ «Гидроприбор»), где работал в это время старшим инженером. Два письма написал, чтобы повысить вероятность ответа. В то время не очень любили отвечать на частные письма. Вдруг Лаборатория (ОЛМИ) не ответит на частное письмо. Сделать письмо от комсомольской организации нашего многотысячного предприятия мне не составляло большого труда – секретарем комсомольской организации был мой друг и однокашник.
Через две недели пришло две толстенных бандероли на личный адрес и на работу. Генрих Саулович прислал все, что нужно для изучения ТРИЗ и предложил заочную учебу в АзОИИТ (Азербайджанский общественный институт изобретательского творчества). Я с благодарностью принял это предложение.
С этого момента я имел уникальную возможность раз-два в неделю получать теплые письма, задания, учебно-методические материалы и подробнейшие разборы выполненных заданий, деликатные замечания и всегда письма были наполнены уважением и благожеланием.
Общая программа АзОИИТ была рассчитана на два года, но через несколько месяцев Генрих Саулович предложил мне писать дипломную работу. После завершения АзОИИТ Генрих Саулович написал, что больше ему меня учить нечему… Оглядываясь назад, видишь, что учится у него, мы будем до конца наших дней.
Параллельно я вел «частные» уроки ТРИЗ с друзьями и знакомыми.
Знакомство с В.В.Митрофановым
Генрих Саулович помог мне познакомиться с Волюславом Владимировичем Митрофановым, написав о нем в одном из первых писем.
Позвонив Волюславу Владимировичу, я услышал очень приятный баритон, который сразу притягивал к себе. Он пригласил меня к себе. Я не отказался воспользоваться этим. Я увидел высокого с пышной шевелюрой улыбающегося, очень симпатичного человека. С первой секунды он расположил меня к себе. От него струилась уверенность в себе и в деле, которым он занимается. Беседа завязалась как-то сама собой. Было ощущение, что мы были знакомы уже не один год. Мы проговорили много часов. Тогда я впервые познакомился и Маргаритой Ивановной – женой Волослава Владимировича. Она всегда болела за его дела. Мы все ее хорошо знали, и была рады каждой встрече с ней. Она всегда нас встречала с радушной улыбкой, с ней было всегда, о чем поговорить. Трудно удержаться, что бы не вспомнить ее кулинарные способности, ее умение принять нас в любой момент и умения из ничего сделать прекрасные по вкусу и великолепно оформленные блюда. До сих пор слюнки текут.
С этого момента появился еще один друг и коллега, о котором можно писать книги.
В те годы коллеги по ТРИЗ сразу становились друзьями и в этом заслуга, прежде всего Генриха Сауловича, создавшего такую атмосферу в неформальном коллективе ТРИЗовцев, разбросанных по всему Союзу. Он же приучил нас к регулярной переписке и к привычке, что ни одно письмо не должно остаться неотвеченным.
В 1973 г. В.В.Митрофанов совместно с Выборгским райкомом комсомола организовал школу АРИЗ (так в то время назывался ТРИЗ). Я занимался в этой школе, заочно учился в АзОИИТ, проводил занятия в своем отделе.
Безусловно, Волюслав Владимирович знал, что я заочно учусь в АзОИИТ и получаю те же материалы от Альтшуллера него, что и он. Это не помогает общему учебному процессу. Тогда Волюслав Владимирович, попросил Альтшуллера присылать мне материалы позже. Генрих Саулович написал мне письмо и объяснил причину по которой он задерживает отсылку материалов мне. Это было, видимо лучше для учебного процесса, проводимого Митрофановым, но задерживал мой учебный процесс. Волюслав Владимирович мудро разрешил это противоречие. Он попросил меня прочесть отдельные разделы ТРИЗ и вести практические занятия. Так мы в первые стали вести занятия вместе.
Параллельно я вел организационную работу по созданию школы ТРИЗ в своем объединение. «Пробить» школу ТРИЗ в то время было очень нелегко. Но тогда во всех нас была частичка духа Генриха Сауловича, и мы боролись и побеждали. В конце концов, везло во всем, в том числе в первых учениках и коллегах.
Первоначально я склонил на свою сторону комитет комсомола нашей организации, затем занялся Советом ВОИР. Это были многочисленные письма, записки, много численные заседания с членами Совета, выступления на президиуме и т.д. В конце концов, и их удалось уговорить. Осталось договориться с учебным отделом, который непосредственно подчинялся зам. Генерального директору по кадрам. Видимо не стоит напоминать, что в то время этими службами руководили особые люди. Одной из задач, которых было ограничивать «еврейский дух». Вод представьте себе, что приходит еврей, маскирующийся под фамилией Петров, и предлагает изучать теорию, которую придумал еврей, отсидевший в Сталинские времена. Надо отдать должное, что наш заместитель генерального директора по кадрам был интеллигентный человек, и он не послал меня сразу, как это обычно делали солдафоны. Но он придумывал массу отговорок, почему это нельзя преподавать. Разговор с ним продолжался не один месяц. Параллельно велась работа с руководителями партийной и профсоюзной организаций. Я не преминул воспользоваться и моим «знакомством» (по изобретательской деятельности) с генеральным директором. Я пробился к нему на прием и объяснил, что все получены мной изобретения я сделал только благодаря ТРИЗ. Он был умный человек и талантливый ученый. Мне было предоставлено 10 минут, но беседовали мы с ним около двух часов. Я был последний из посетителей. Он предложил, что соберет партийно-хозяйственный актив, а я прочту им лекцию на тему, что может дать ТРИЗ для нашей организации. Проводить лекцию я пригласил Волюслава Владимировича. Он любезно согласился. Эта лекция была последней каплей, которая перевесила чашу весов. Мне разрешили проводить занятия и открыть «Школу технического творчества». Это был конец 1973 года.
Первый запрет ТРИЗ – движения
Летом 1974 года мы с Волюславом Владимировичем впервые увидел Генриха Сауловича. Это произошло в городе Горьком (ныне Нижний Новгород) на ТРИЗной конференции.
Осенью этого же года в Москве проходила Всесоюзная конференция "Эвристика", которая впоследствии ТРИЗовцами была названа "Невристика". Конференция проходила под эгидой ЦС ВОИР. И на ней были доклады с выпадами в адрес Г.С.Альтшуллера и ТРИЗ. Во время выступления Генриха Сауловича мы увидели идеал агитатора, а в ответах на вопросы - полемиста. Альтшуллер умел зажечь аудиторию, четко отстаивать свои взгляды и быстро загонять противника в тупик. Он удивительно точно, если не сказать убийственно, пользовался аналогиями. У противника никогда не оставалось ни одного аргумента для возражений и ни малейшего шанса победить.
На следующий день Альтшуллера вызвали к председателю ЦС ВОИР Сафонову. Причина была известна заранее. Генрих Саулович не устраивал ЦС ВОИР. Они говорили, что он "неуправляемый". Надо же такое выдумать "управлять" гением…
Г.С.Альтшуллер заранее вечером собрал нас, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Он предположил, что АзОИИТ и ОЛМИ собираются закрывать. Обсуждение велось достаточно долго и бурно. Решили, что работать будем чисто на общественных началах, а в ЦС ВОИР идти группой из шести человек. В этой группе были и мы с Волюславом Владимировичем. Как и ожидалось, встретили нас как мальчиков для битья. Мы сразу обратили внимание, что представители ЦСВОИР были сильно возбуждены. Помощника председателя Совета ЦС ВОИР Василия Божинского, видимо, ошеломила столь многочисленная делегация. Он на повышенных тонах сказал, что он всех нас хорошо знает, на каждого из нас у него заведено свое дело, так, что ему известен каждый наш шаг и все наши дела. Сафонов внешне был более спокоен, но манера его поведения была далеко не деликатной. С нашей стороны встреча проходила в спокойном, деловом тоне. Они, скорее всего, не ожидали такого наплевательского отношения с нашей стороны к сообщению, что нас собираются закрывать. Мы же наслаждались этим состоянием. Генрих Саулович моментально, точно и великолепно парировал любое обвинение и высказывание против ТРИЗ, него или нас. Это выглядело как хорошо сыгранный спектакль, так как все мы вовремя поддерживали Генриха Сауловича, поочередно вступая в спор. Безусловно, такое поведение еще больше раздражало Сафонова и Божинского. Это был первый «запрет» ТРИЗ.
Этот запрет отразился на многих школах ТРИЗ в разных городах Союза и на многих публикациях, которые не увидели света. Например, была закрыта Ленинградская школа ТРИЗ, разобраны гранки моей с Р.Ф. Жуковым книги в издательстве «Судостроение».
В то время мы были убеждены, что ТРИЗ перерос рамки ЦС ВОИР. С позиций сегодняшнего дня, подытожив всю имеющуюся информацию, можно с уверенностью сказать, что ЦС ВОИР был пешкой в игре КГБ. Как иначе могло быть. Представьте себе неформальную организацию, состоящую в основном из евреев, с обширной перепиской по всей стране, руководит которой еврей, отсидевший в сталинское время по 58-й статье. Факты, заставившие меня прийти к таким выводам, во многом были собраны позже. Это и неоднократное "закрытие" ТРИЗ-движения в последующие годы, и вскрытие всей ТРИЗной переписки (все письма от Альтшуллера и многих коллег были разорваны), и неоднократные вызовы многих из нас в "органы", и многое другое.
Вот, например, стандартная изобретательская ситуация для КГБ. Нужно осуществить обыск у кого-нибудь из нас (ТРИЗовцев), но официальной причины, чтобы получить ордер на обыск вроде бы нет. Как сделать обыск? Решение, которое они применили в моей квартире - это имитация ограбления. После "ограбления" все бумаги, пленки и картотеки были разбросаны по полу, а для «приличия» украли несколько ценных вещей…
В 1974 году закрыли и Ленинградскую Школу ТРИЗ при Выборгском Дворце Культуры (ВДК). В Ленинграде работала только школа при НПО "Уран".
Давление ЦС ВОИР ощущалось и в нашей организации. Пытались прикрыть и нашу школу, в которой уже шли занятия. Меня неоднократно таскали по разным инстанциям. Полагаю, что она бы не удержалась, если бы не маячили новые деньги за очередное мое изобретение, в которое, конечно же, был включен генеральный директор.
В школе ТРИЗ в НПО "Уран" в первой же группе появились, талантливые ученики и, прежде всего, хотелось бы назвать Семена Литвина, Леонида Черняка, а в дальнейшем Валентину Крячко и многих других.
Учеба в школе завершалась решением практической задачи для своего подразделения. Заявки помогал оформлять патентный отдел, с которым у меня к этому времени были очень хорошие отношения.
1974 год был очень тяжелым для Волюслава Владимировича, испортившего на работе отношения с начальством из-за ТРИЗ, да и для меня, тоже постоянно боровшегося со своим начальством.
На работе некоторые злые языки меня называли АРИЗ Михайлович, а иногда и ИКР, понимая под этим слово, состоящее тоже из трех букв, так часто употребляющее в русской речи и, украшающее в то время заборы.
Нелегко было многим школам в других городах. В это время Альтшуллер призвал всех больше заниматься исследованиями. И действительно, в это время был очередной скачок в развитии ТРИЗ как науки.
Мы же с Митрофановым, просиживая у него на кухне, обсуждали теоретические аспекты ТРИЗ и обдумывали пути создания Университета ТРИЗ.
Ленинградский народный университет ТРИЗ
Нам удалось убедить руководителей ВДК создать Университет. В этом серьезную помощь оказали начальник технического отдела ВДК и Выборгский райком комсомола. Объединение "Светлана", где работал главным конструктором В.В.Митрофанов, и НПО "Уран" находятся в Выборгском районе, поэтому у нас были хорошие контакты с райком комсомола.
В 1975 году мы открыли «Университет молодого рационализатора и изобретателя (УМРИ)». Под таким названием он просуществовал только год и «умер». В дальнейшем он имел другие названия.
Нам действительно везло, так как первыми выпускниками в Университете были многие известные сейчас в ТРИЗ люди, например, Борис и Эстер Злотин, и Вадим Канер.
На следующий учебный год мы решили открывать второй курс. В работе второго курса приняли участие новые преподаватели С.Литвин, Б.Злотин. Они подготовили курс «Развитие творческого воображения». Я читал курсы «Системный анализ», «Прогнозирование». Э.Злотин читала курс «Законы развития технических систем». Б.Злотин еще читал лекции по «Анализу процессов». Отдельные лекции читал В.Канер. Каждый выпускник выбрал или тему для исследований или решение практической задачи.
В 1976 году были открыты курсы ТРИЗ в Институте повышения квалификации судостроительной промышленности (ИПК СП). Этому способствовал профессор Рэм Федорович Жуков. Первоначально был открыт только один специализированный курс 240 часов, который вел я. Далее ТРИЗ вставлялся как отдельная дисциплина 12-24 часа в другие курсы. Эта дисциплина вводилась не только в технические курсы, но и в курс «Резерв министра», где обучались главные инженеры, директора и генеральные директора отрасли. Все это читалось до моего отъезда в Израиль в 1990 г. В первой группе училась Р.К.Энглин и Э.Злотин. Энглин одновременно в ИПК СП читал курс «Патентоведение», а Э.Злотин параллельно читала лекции на своей работу – НИИ «Электроприбор».