Шарик и все-все-все.
Шарик жил в Шереметьево. Он был натуральный авиационный пёс - родился под контейером из-под авиадвигателя и весь свой собачий век жил и кормился в аэропорту. Для того кто понимает - это очень сытное местечко способное пропитать кучу всякой живности: и экипажи с пассажирами, и всех портовских работников, и крыс, и кошек, и ворон с голубями, и собак, конечно. Как же без них. С голоду тут не помрёшь, но надо быть осторожным - задавят или съедят (вон в каком-то лохматом году "Боинг" сожрал низко вывешенным под крылом двигателем авиатехника, а немного позже автобусом задавило стюардессу). А на "малых сих" ещё и дополнительная напасть - санэпидстанция: то травят ядовитыми приманками, то отстреливают, а птиц так, вообще, заклёвывают насмерть ручными соколами - беспредел!
Чтобы выжить в "этом прекрасном и яростном мире" надо быть очень везучим и очень умным. Шарик пережил десятки налётов СэСовских "зондеркоманд" - он мудро пренебрегал отравленными деликатесами и, вовремя учуяв, прятался от стрелков с мелкашками. Собачье поголовье то росло, то сходило на нет - поколения молодых наглых кобелей и прекрасных неуравновешенных сучек проследовали мимо Шарика в Лету, а он, казалось, был вечным.
Шарик и пермяки.
Секрет его долгожительства был в том, что он ухитрился прибиться к человеческой стае, также проживавшей в аэропорту - к шайке представителей Пермского моторного завода. Шарикову шею украшал ошейник, сделанный из авиационного ремня безопасности, дальние переходы по территории он старался совершать вместе с пермяками - они работать - и он с ними, они за выпивкой или за жрачкой и Шарик тут, как тут. Обычная московская дворняга с мордой топориком и небольшой бородкой, он знал всех членов бригады и, все пермяки, которых хоть ненадолго заносило в ШРМ тоже знали его.
Шарик и Авиация.
Прибился к авиационной человечьей стае, значит, как положено правильному псу, разделяй её ценности. Правда, разделить любовь к водке, куреву и бабам Шарику было физиологически затруднительно, но! он смог то, что даже большинству человеческих женщин (хотя они, вроде, люди) недоступно - принял в своё большое собачье сердце Авиацию - странную и страшноватую богиню, которой служили командировочные пермяки. Портретов (и икон) данной богини пока не создано. Да и как увидеть разом этот гигантский сверхорганизм, эту покрывающую планету сеть, ревущую двигателями, воняющую керосином, маслом, гидрожидкостью, гарью, аэрофлотовской едой и пассажирской блевотиной, железом, спиртным, кофе и куревом, перевозящую десятки миллионов людей по всей планете и перемалывающей сотни тысяч других людей в круглосуточной нерегламентированной работе. Да, вдобавок, ещё требующей периодически (хоть и нечасто) жертвоприношений.
Шарик шлялся под работающей техникой совершенно без страха (как и все долбанутые члены его смешанной стаи), и, однажды, когда он пробежал слишком близко от запущенного двигателя, его вдруг подхватила неведомая сила и потащила в воздухозаборник - задние лапы уже оторвались от бетонки, передние скребли её когтями, и, всё ускоряясь, он задом наперёд тащился в движок. Еще чуть-чуть и каюк Шарику, да и двигателю тоже. Спас кобеля Паша Моряк - он подскочил сбоку, схватил Шарика за шкирку и отбросил в сторону.
Как и положено богине, Авиация имела разные ипостаси - помимо транспортной "чего изволите" и "всепожирающего Молоха" она могла быть (для своих) и доброй Кормящей Мамочкой. Как обычно, первыми у её больших сисек оказывались всякие финансовые жулики, затем "менеджеры-управленцы" и она щедро сдаивала им денежное молочко, экипажам доставалось много меньше, а портовой обслуге и пермякам порой задерживали зарплату месяцами. Но, умереть в порту с голоду трудно и народ добирал недостающее содержание с самолётов натурой. Самолёт - это планер, шасси, двигатели, авионика - а ещё - это кухня! Пассажиров в полёте ведь кормят. И поят. А едят не все и не всё, и пьют тоже, но, после полёта весь запас еды будет списан, и открытые бутылки хоть и полные почти (да и полные тоже). И, после посадки, первыми заходят пограничники, затем таможенники - а потом пермяки! и выгребают всё, что осталось, и прячут в самое надёжное место - в сопло двигателя - всё что там - то наше. Успеть надо до уборщиц - после них в самолёте унылая пустота и чистота.
Собакам денег не надо и о кормящей функции Мамы-Авиации Шарик был самого высокого мнения.
Вот ещё картинка: Шереметьево, зима, - 30 градусов. Меняем агрегат на двигателе. Обогрев, как обычно, не дали. Пар изо рта сразу конденсируется на металле изморозью. Самолет стоит на гоночной площадке, выложенной стальными плитами. Жопой на железе сидит Шарик и наблюдает за нами. Бррррр! Настоящий авиационный кобель.
Шарик и крысы.
На первом этаже нашего домика была каптёрка. Там жили крысы. Ещё там хранился инструмент и запчасти. Заведовал этим хозяйством всегда равномерно поддатый и всегда чисто выбритый Михал Андреич. Командировочные пермяки когда не было денег на гостиницу (или в целях экономии) ночевали там на двух кушетках. Днём крысы помалкивали, но по ночам устраивали натуральные свадьбы - с грохотом, писком и дракой. Стоило залучить туда Шарика - всю ночь идеальная тишина.
Шарик и секс.
Как и пермские представители в сексе Шарик был неразборчив. Стоило забежать на территорию течной сучке, как он бегал за ней в толпе себе подобных, и, дождашись своей очереди, деловито трудился над её оплодотворением. Человеческая часть стаи завистливо комментировала его труды. Когда нет денег, какие уж тут женщины. Тем более "масквиички"...
Шарик и смерть.
Смерть - один из атрибутов Авиации. Конечно, не главный, но, всегда подсознательно учитываемый. Всё хорошо-хорошо, вдруг - бах! катастрофа. Всё хорошо-хорошо-хорошо - оп! кого-то автобусом переехали, кто-то убился упав со стремянки или, перебегая в глухом дождевике рулёжку занырнул в низко висящий Боинговский движок, кто-то помер перенервничав, кто-то опился халявным спиртом... Обычно смерть в авиации результат недосмотра и стечения обстоятельств.
Шарик с возрастом обленился и уже почти не ходил с бригадой на работу. На первом этаже в домике никого не было и Михал Андреевич тоже куда-то из каптёрки ушел. Выбежал Шарик на улицу по своим кобелиным делам, и вдруг подъезжает машина, вылазят из неё двое страшных людей - и к Шарику. Он бежать в коридор, а никого своих нету и двери все закрыты. Некуда деваться! Один зондеркомандовец поймал кобеля за шиворот, а второй воткнул ему между рёбер иглу здоровенного шприца и нажал на поршень. Шарик засучил лапами, обоссался и умер.