В холодном вечернем мраке поезд тронулся со станции Хабаровск, в направлении Юго – Востока, туда, где жители вслед за страной «Восходящего солнца» первыми встречают новый день. В вагоне было жарко, даже душновато, натопили от души и пассажиры, едва устроившись на своих местах стали покрываться потом. Всё гудело как на базаре, большинство пассажиров были челноками мужчины и женщины всех возрастов, все с большими баулами, чемоданами и сумками, набитыми в основном китайским текстильным товаром. У Шумкова вдруг создалось впечатление, что этот поезд и все эти люди едут в свой последний путь; он сравнил эту картину с бегством времён гражданской войны, когда люди спасаясь от новой власти, бежали за границу в безумной панике и наспех собранным добром. Хотя тогда рушилась старая Россия, а сейчас начиналась новая, но даже попрошествии стольких лет Виктор Шумков не видел никакой разницы. В этот момент, он почувствовал, что устал от дороги, но ощущение её скорого финала и то, что завтра его взору предстанет море, которое никогда не видел, дало ему силы быстро заснуть.
Через несколько минут стало свежее, поезд набирал скорость, люди наспех перекусив стали готовиться ко сну. Стало тише, к полуночи и вовсе всё заглохло, будто рынок закрылся, лишь кто-то в дальнем купе вагона шёпотом перекидывался словами. Играли в карты. Четверо: трое мужчин средних лет и Витёк Парамонов. Он проигрывал пятую партию подряд, перед этим выиграв три. Свои накопления и деньги, которые ему дала бабка, он нервно, но тщетно пытался отыграть, а когда он проиграл и последние деньги, картёжники отказались с ним играть. Поставить на кон больше было нечего, и бедный призывник затрясся от досады и обиды за свою глупость. Парамонов понял, что связался с шулерами и они легко его обобрали. Одно дело, если бы он потерял эти деньги или спустил их в последний раз с друзьями или даже их отобрали бы деды в части, всё это могло уложиться в рамки понимания, но так глупо попасть в такую ситуацию и дать себя обмануть – такое стерпеть не получалось. У парня сдали нервы, и он набросился на коренастого лысого мужчину, который и уговорил его сыграть в карты.
Через мгновение Парамонов лежал вниз лицом на полу и жалобно стонал. Он слышал, как его учили жизни, таким насмешливым и издевательским тоном, что становилось не по себе, а ещё он чувствовал холодную сталь ножа, который был приставлен к его горлу. Его унизили снова, и вступиться было некому, товарищи спали, сейчас Парамонов осознавал ещё острее, ещё больнее.
- А ну отпусти бойца выродок, отпусти живо! – прозвучал вдруг знакомый голос.
Картёжник ослабил хватку и обернулся. Двое других напряглись они сидели у окна и пытались рассмотреть в тёмном пространстве коридора, кто же так осмелился обнаглеть. Перед ними стоял ст. лейтенант Марьин. Витёк Парамонов между тем вырвался и оказался возле своего командира. Он всхлипывал и тяжело дышал.
- Да ты чего начальник, в натуре, он сам набросился на меня…. А в карты его никто не заставлял играть он по доброй воле.
- Сколько ты ему проиграл? Отвечай живо боец Парамонов, времени у нас мало!
Витёк замешкался и, запинаясь, с недовольством, процедил сквозь зубы сумму проигрыша.
- Да это беспредел начальник! – завопил татуированный картёжник - Карты это святое!
- Мухлевать тоже святое – резко оборвал Марьин – Вы на морской флот наехали, там мои кенты отбились, разбудить что - ли.
- Да мы тебя сейчас порвём жаба чёрная…
Лысый обнажил нож и сделал выпад к Марьину.
- Это мы ещё посмотрим кто кого. Ребята берите их!
Картёжники в ужасе отпрянули, внезапно увидев перед собой людей в милицейской форме.
Факт нарушения был налицо, но не карты. Владимир Марьин преподнёс это всё как разбойное нападение на призывника. Здесь же, на месте всё запротоколировали. Виктору Парамонову вернули проигранные деньги. Марьин умел ладить с ментами, даже, казалось в самых безнадёжных случаях. А это был рядовой инциндент, один из многих, которые случались с ним в дороге. На ближайшей станции картёжников сняли с поезда и препроводили в отделение. Напоследок один из них крикнул ст. лейтенанту.
- Гнида водоплавающая, мы тебя найдём…
Слово «гнида» ему не понравилось, а вот «водоплавающая», вполне подходила. «Хотя если размышлять в таком ключе» - представил офицер, он лучше бы назвал себя – «водомеркой».
Парамонову было не сладко. Марьин отвёл его в тамбур для разговора, покурить, за ними, встревоженные потасовкой отправились и другие, особо любопытствующие из группы. Он стоял, опустив голову, и слушал гневные слова своего командира. Рядом находились Лещёв, Одинаков и Юдинов и внимательно внимали своему наставнику. Марьин стал для них авторитетом, кумиром, к которому они привязались за эти дни.
- Почему мы сами не разобрались с этими шулерами? – негодуя, произнёс Славка.
- Это не ваше дело! Вам ни в чём разбираться не надо, разве что в случайных знакомых в дороге. Вот это бы стоило! Разбираться – это моё дело, моя служба, моя работа. За каждого из вас я в ответе. Если случится что, то с меня голову снимут, а вы ещё не при присяге. Я поступаю по инструкции. Этот случай типичный. Прозевал бойца Парамонова…. Значит нужно малой кровью выходить из ЧП. А здесь нахер, чего я никак не думал, ещё и банду с помощью нашего картёжника удалось взять. Вот как бывает…. Надеюсь, сей урок пойдёт бестолковым вам на пользу. Понятно?
- По – ня - тно - выдохнули парни вместе с дымом это слово.
- И тебе понятно боец Парамонов?
- Так точно товарищ ст. лейтенант!
- Просто не представляете ребята, каково это каждый призыв сопровождать! Какая ответственность, какое психологическое давление. По сути, я первый военный, командир, с которым призывники встречаются ещё не на службе, а уже в армии. Как порой приходиться с вами трудно. Всякие попадаются…. Однажды вот попался один псих, дезертировал прямо с поезда. Пока я спал, стащил из моей сумки свой военный билет и был таков. Думал наивный, что с документом убежал, то и концы в воду. Из списка же никуда не денешься. Пришлось в розыск подавать теперь уже за дезертирство. Далеко не ушёл. Пока мы полдня ждали пересадку, его мне менты привели. Тут он и устроил истерику, психом притворялся, упал на землю и катался как припадочный всё орал, что болен он, что не может в армии служить. А потом, когда понял, что ему грозит за дезертирство, отпираться стал. Дескать, замешкался на станции и поэтому опоздал на поезд. Клялся и божился, что не сознательно всё случилось. Жалко мне его было. Но, не мог я понять, почему он на гражданке ещё от армии не закосил? Помочь я бы ему всё равно не смог, любое отступление от инструкции и наказали бы меня. Вот и не оставалось ничего делать, кроме того как оформлять факт побега призывника. Короче, передал я его ментам, а те военной комендатуре, суд ему грозил точно, хотя не знаю, чем дело кончилось. А посадить то его посадили, с такими типами, у нас не церемонятся. Поэтому ребята вопросы службы, нужно решать ещё, задолго тем, кто служить не хочет. Служба дело не добровольное, метут всех и здоровых и больных. Такие дела, такие дела…. А, теперь всем спать, может это у вас последняя спокойная ночь будет.