…Майор услышал голоса: толпа парнишек,
как стайка шумная птенцов, не знавших лиха,
походом пешим - в Сталинград; смерть в спину дышит,
на фронте выстрелы и дым – неразбериха…
Бойцов пригнали по степи – истерты ноги,
лохматых, в старых пиджаках, в рубашках мятых…
Худые плечи, детский взгляд да пыль дороги
на добрых лицах, на ногах… штаны в заплатах…
Он приоденет их – и в бой, еще не тёртых,
еще не видевших войны, почти подростков…
Вновь приступ жалости иглой (какого черта??),
вонзился в сердце… Есть приказ, но, как непросто…
Откуда этот груз вины? Весь прежний опыт,
ссутулив, тяжким камнем лег ему на плечи:
им не вернуться в отчий дом, он сгубит роту,
живую силу под огонь пошлет калечить…
Живая сила - так звучит в строке бумаги.
Людские судьбы - лишь заслон врагу на время…
Ведь на войне другой расчет, и в передряге
живые души не в цене, не ими мерят…
Он пред комдивом знает страх за срыв приказа -
за гибель техники, расход припасов лишних,
за оставление высот… так что ж ни разу
не приходилось кару несть за всех погибших!?
Живую силу гнали в бой – в огонь, под пули,
приказ из Ставки есть закон, (куда же деться?)
чтоб цель достичь любой ценой - ломали, гнули
и не щадили… - Отчего бунтует сердце?
По мотивам отрывка (ч.2 гл 35) из романа Василия Гроссмана «Жизнь и Судьба»