Хочу сразу предостеречь читателей, что сие повествование будет интересно только небольшому кругу людей, некогда живших в маленьком лесном поселке Ходовая Грива, затерянном в вятских лесах и ныне уже не существующем. И вряд ли порадует литературными изысками или чем-то необычным.
Поселок наш исчез с лица земли почти 50 лет назад, на его месте уже растут громадные сосны и только заросшие травой и лесом бугорки говорят о том, что здесь когда-то жили люди... Но пока живы мы, его последние обитатели, этот маленький поселок будет жить в нашей памяти. Судьба разбросала нас по всей России и сейчас мы встречаемся только в Интернете. Один из нас составил по памяти виртуальную карту поселка, и мы сейчас снова бродим по его улицам, вспоминая мелкие подробности, некогда запечатленные цепкой детской памятью.
Теплая волна приливает к сердцу, когда я вижу пожелтевшие фотографии и юные лица своих сверстников, тех с кем прошло детство и отрочество, и те места, где был когда-то счастлив. Я теперь живу далеко и вряд ли когда-нибудь смогу там побывать и постоять на месте, где когда-то был наш дом. Единственное, что нам осталось - это память. И мы помним…
Школа.
Я пошел в школу шести с половиной лет, так уж получилось. Она тогда размещалась в типовом бараке на песчаном косогоре посреди поселка, новое двухэтажное здание восьмилетки рядом только еще строилось - вовсю стучали топоры, громоздились бревна и брусья. Там мы, «детсадники», часто играли в войну - излюбленное в то время наше игрище..
Но первого сентября 1956 года мы все чинно собрались у высокого крыльца, одетые в новые вельветовые курточки с белыми воротничками, пахнувшие магазином и непривычно стеснявшие движения и, разинув рты, слушали горячую речь нашего директора, Михаила Ивановича Распопина. Он эмоционально жестикулировал правой рукой (левую потерял на фронте и призывал нас учиться как следует.
А рядышком, принаряженные, стояли наши гордые родители. Женщины украдкой промокали глаза платочками - все же значительная веха в жизни для их чад.
Потом нас развели по классам. Первой нашей учительницей стала Надежда Арсентьевна Распопина (жена директора), в том же классе был и их сын Витя Распопин, мой приятель еще по детсаду. Занятия шли в две смены - поселок переживал свой расцвет, народу было много. Новая школа тоже строилась с расчетом на увеличение числа учащихся - там был спортзал с мастерскими, здоровенный хозяйственный сарай и уже начали завозить дрова для печного отопления. У забора складывали высоченные поленницы. Это вообще был неизменный атрибут любого поселкового дома .
Школа имела двое ворот, крепкий забор, на фронтоне уже красовался деревянный школьный герб, хотя внутри вовсю шла еще отделка. Так что после начальных классов мы уже учились в новой школе, большой и светлой.
В пятый класс я шел уже в новой суконной форме, перетянутый двумя ремнями и фуражке с желтым кантом и красивым блестящим гербом. До сих пор помню неповторимый запах нового портфеля и деревянного пенала с карандашами и ручками с перьями № 86. А как великолепны были наши новые парты с чернильницами-«непроливашкам»и, которые так удобно было ставить под зад вставшему впереди сидящему…Конечно, можно было и схлопотать по макушке, но зато эффект-то какой!
Ребята в классе были разные - и из поселка, и с дальних лесопунктов («Туркмении», Быстряга, Пальниковой Гривы- ребята жили в интернате) и с недалекого Жигаловского Рейда. Про «рейдовских» ходила слава как про отпетых хулиганов, учеба пацанам и девчонкам давалась нелегко.
Каждый день они пешком ходили за пять километров в школу - туда и обратно. Только в разлив Вятки их возили на моторках. По нынешним временам - почти подвиг, тогда же - обычное дело. Но жили мы в основном дружно, хотя и без стычек не обходилось.
Однажды и мне пришлось выяснять отношения с Танюшкой Тараевой, которая имела неосторожность обозвать меня «евреем». В то время это было оскорблением, тем более что недавно отгремела «битва с космополитизмом», и в поселке лиц данной нетитульной нации не очень жаловали. Да и они особенно-то в лесорубы и не рвались, разве что по приговору.
Конфликт, несмотря на гендерные предрассудки, вылился в банальную драку портфелями у печки под азартные крики одноклассников. В результате я лишился части своего чубчика, Танюшка заревела белугой, а мое славянское происхождение более под сомнение не ставилось.
Вообще схватки на портфелях были нашим излюбленным развлечением. А как еще можно было выразить свое неравнодушное отношение к красивой девочке, не уронив мужского достоинства, только заехать портфелем по попе или дернуть за косичку-иного способа суровые пацанские поселковые обычаи не предусматривали.
Самой зловредной из девчонок нашего класса была несомненно Танюшка Герасименко. Мы с ней всегда обменивались колкостями, писали друг другу ехидные стишки и распевали всякие непотребные песенки. Тогда все это воспринималось вполне серьезно.
Надо сказать, что в школе я особыми познаниями не блистал, был, как тогда говорили, «твердым середняком», особенно мне тогда (да и сейчас) не давались точные науки.
Надо отдать должное нашей математичке Раисе Семеновне Штиной, терпеливо объяснявшей мне неясные задачи. Это благодаря ей, наверное, я особо не комплексовался по этому поводу и не замыкался в себе.
По гуманитарной части (особенно по истории и литературе) я был неплохо подкован, ибо старшие братцы научили меня читать до того, как я научился писать. Читал я запоем и все подряд, что только имелось в нашей поселковой библиотеке. Поощряла меня в этом и наша классная руководительница Нина Васильевна Савицкая.
Но всего хуже приходилось на уроках труда. Наш трудовик (он же физкультурник) Анатолий Логинович Вшивцев был мужчиной суровым и обстоятельным и особого спуску нам не давал. Табуретки у меня выходили скособоченными, доски – кривыми, а единственное, что мне хорошо удавалось - точить ручки для напильников на токарном станке (уж больно стружка красиво шла).
Нас часто, всем классом, водили на экскурсии на предприятия леспромхоза - мастерские, паровозное депо, электростанцию, водокачку. Конечно, мы и так все излазили - поселок-то небольшой, но все равно было очень интересно.
Особенно привлекали паровозы - красивые, зеленые, пышущие паром и лихо свистящие.
Не миновали нас, как и всех школяров того времени, поездки «на картошку» в соседние села через Вятку. Но больше всех нам нравились поездки на лесные вырубки, где мы собирали сучья и жгли их на больших кострах. Там мы видели, как тяжел был труд лесорубов. Иногда нас возили в районный центр-городок Уржум, который нам, выросшим в лесу, казался центром цивилизации.
И конечно, как и у всех в школе, у меня было множество приятелей, соратников по детским играм и шалостям. Костя Крупин, Витя Черезов, Вова Кошкин, Виталя Шестоперов и закадычный друг Вася Печенкин. Да и в поселке все пацаны друг друга знали, хотя и делились по компаниям, иногда враждовавшим между собой.
Особенно любили разные «войнушки»- строили снежные крепости, сражались деревянными шпагами на крыше овощехранилища у столовой, защищаясь размалеванными фанерными щитами, сделанными из половинок бочек из-под масла, насмотревшись фильмов про Отечественную войну, рыли траншеи и кидали друг в друга деревянными гранатами. Особым кайфом считалось у каждой компании вырыть в лесу блиндаж в два наката и собираться там, с соблюдением всех правил конспирации, покурить да поматериться. Но вернемся к школе.
В первый год после открытия школы мы всеми классами сажали деревья вокруг нее, они росли вместе с нами и к моменту окончания восьмого класса, это была уже небольшая рощица. Цела она, наверное, и сейчас.
Зимы у нас были суровые, снежные и часто мы пробирались в школу, заметенную по самые окна, через узкие тропки. Потом старшие классы выходили разгребать снег, так что ходить приходилось по тоннелям выше нашего роста.
Особенно уютна была наша школа морозным зимним утром, когда уже были протоплены печи и приятное, духовитое тепло стояло в классах, ровный свет проходил через покрытые морозными узорами окна. Моментально просыхали наши мокрые валенки, основная наша обувь зимой, начинало даже клонить в сон. Зато уж на переменах мы оттягивались по-полной, промчаться с воплями по коридорам и лестницам, было делом чести. Да если еще при этом не попадешься учителю или директор - это было круто.
А если был урок физкультуры, мы становились на лыжи и неслись по лыжне несколько километров. Возвращались розовощекими и приятно уставшими, надышавшиеся морозным, густо наполненным лесными ароматами, воздухом. Болели тогда редко.(продолжение следует))