Теплый ласковый солнечный лучик щекотал ресницы, игриво заглядывая в глаза. Просыпаться не хотелось, поэтому я лишь зажмурился и отвернулся. Сон уже практически поглотил сознание вновь, когда тревожная мысль начала пульсировать в голове. Что-то не так. Я прислушался, не открывая глаз. Тишина… Именно эта тишина была самым страшным. Ее не должно было быть. В это время я должен слышать либо Пашкин храп, либо звяканье посуды на кухне, означающее, что он готовит завтрак. Открыв глаза, уставился на соседнюю кровать – пусто! Черт! Только не это!!! Так, спокойнее, он просто вышел. Скоро вернется. Не паниковать.
Наскоро натянув штаны и футболку, я поплелся на кухню – пусто. В ванной тоже. Пашкина щетка сухая, значит, он еще даже не умывался. Это странно. Мой друг из тех, кто, лишь продрав глаза, сразу мчится в душ. Тишина угнетала. Наводила на плохие мысли. Надо их гнать из головы! Пытаясь ни о чем не думать, продолжил обследовать нашу забаррикадированную квартиру. Все вещи на месте. Даже обувь. Но входная дверь распахнута настежь. Этого не должно было быть. Пашка всегда ее запирал. В этом вопросе он был чрезмерно педантичен. Отчаяние захлестнуло меня с головой. Я вцепился в волосы и завыл. От страха, от безысходности, от понимания, что это – конец…
Нет, врешь! Еще не конец, мы еще поборемся! Да и Пашка, он, конечно же, вернется. Просто услышал что-то и решил проверить, а меня будить не стал, дал выспаться. Успокаивая себя такими мыслями, я умылся, побрился, принялся готовить завтрак. Скрупулезно, качественно, не торопясь.
Время шло, Паша не возвращался. В размышлениях, что же делать дальше, я съел обе порции завтрака. Сварил кофе. Медленно его выпил и долго смотрел на дно чашки. Одиночество навалилось на меня тяжким грузом. Мы были последними. Последними людьми в этом городе. А теперь я остался один. Пашка не вернется, это ясно. Он исчез. Так же, как исчезли все остальные. Один за другим.
Сделав себе еще чашку кофе, я пошел с ней в кабинет. Зачем – не знаю. Может, там думалось лучше… Сел за стол, и окинул взглядом полки с папками никому не нужных сейчас бумаг. Когда-то я был врачом. Известным и уважаемым в этом маленьком городке хирургом. И счастливым семьянином… С фоторамки на столе мне улыбались мои любимые женщины – жена и дочь. Рита была очень похожа на мать – такие же глаза, улыбка… Она очень много улыбалась, вообще росла смешливым ребенком, ее смех звенел и в квартире, и во дворе, и в больнице, когда она приносила мне обеды на работу. Ее все обожали. Она пропала одной из первых. Жена тогда чуть с ума не сошла. Мы подняли на уши всю полицию. Поиски в городе не дали результата. В это же время пропала связь с другими городами. Полицейские начали искать пропавших в лесу, и исчезали сами. Все, кто уходил из города, больше не возвращался. Единицы вернувшихся в панике рассказывали о брошенных на дороге среди леса машинах. После этого на следующий день исчезали сами. А лес лишь разрастался. Очень скоро он поглотил и дороги, ведущие из города, и даже пригород. Это странно. Лес не может так быстро расти… Через некоторое время жена заявила, что знает, где наша дочь – она там, в лесу, надо просто пойти и забрать ее. Мне пришлось сделать любимой успокаивающий укол. Но наутро я обнаружил лишь распахнутую настежь дверь. Как сейчас. Тогда от погони меня удержал Пашка. К тому времени в городе пропала почти половина населения, вся полиция и все военные. Оставшиеся бились в истерике. Со всеми вытекающими последствиями. Работы для врача было очень много.
Я пытался пойти на поиски жены и дочери, но не понимал – куда идти и где искать. Группы волонтеров, периодически отправлявшиеся в лес на поиски пропавших, исчезали сами. Страх и истерия царили в городе на протяжении полугода. А прошедший месяц мы жили с Пашкой вдвоем. Последние. Последние в этом городе, а может, и во всем мире. Связи не было. Радио не работало, телевидение – тем более. В самом начале городские умельцы пытались послать сигналы бедствия, но через 3 месяца оставили эту затею.
И вот теперь я один. Все, что осталось от моей жизни – это груда бумаг и стопка фотографий. И что делать? Что делать дальше? Как жить? И зачем?
Вопросы без ответов. Слишком много скопилось вопросов без ответов. Если думать об этом, очень быстро сойдешь с ума. Весь месяц мы с Пашкой старались жить, не задавая вопросов. Притащили из соседних квартир еще пару холодильников и забили их продуктами из магазина, что на первом этаже моего дома. Электричество еще было, но мы понимали, что это ненадолго. Выходить куда-то не хотелось – пустой город давил на нас одиночеством и страхом. Мы даже спали с ним в одной комнате, чтобы постоянно чувствовать чье-то присутствие. Все это время мы провели в четырех стенах, пряча, как страусы, голову в песок, не говоря о проблемах и стараясь их не замечать. И вот он ушел, и я остался один. Совсем один в этом призрачном городе.
Что ж, настала пора сделать выбор – влачить и дальше жалкое полусумасшедшее существование в пустом городе, или отправиться на поиски людей. Остаться живым или пойти навстречу опасной неизвестности. На самом деле я должен был сделать это давно. Еще когда пропала дочь. Я должен был сам ее искать… Лицо скривилось в гримасе отчаяния. Слез давно не было, осталась только боль… Боль от потери самого важного в жизни. Воспоминания нахлынули, не спрашивая разрешения, и начали кромсать на части и без того истерзанную душу.
-Как ты можешь сидеть тут! – жена даже не кричала, она визжала. Всегда красивое ее лицо было в тот момент безобразно, опухшая, с красными глазами и растрепанными волосами, она за два дня постарела на много лет. – Наша дочь пропала, а ты сидишь, и ничего не делаешь! Только пичкаешь меня своими дурацкими лекарствами и призываешь к спокойствию. Как я могу быть спокойна, скажи, как?!? Где Рита? Господи, где моя девочка, что с ней?
Разрыдавшись, Лена тяжело опустилась на пол, обхватила себя руками и начала покачиваться в такт всхлипам. Что я мог сказать ей? Мое сердце разрывалось на части, страх заполонил душу. В городе мы обыскали все, каждый закоулок, девочки нигде не было. Те же, кто уходил на ее поиски в лес – профессионалы-следопыты, полицейские, военные – сами исчезали без следа. Происходящее пугало до дрожи. По городу ползли слухи один страшнее другого. Что я мог сделать тогда? Как я мог повлиять на ситуацию?
- Ну что ты молчишь?!? – этот вопль жены и лихорадочно блестевшие ее глаза навсегда останутся для меня упреком в бездействии…
Мы не обсуждали с Пашкой пропажу наших близких и всего города. Мы пили старый добрый коньяк, играли в карты и в шахматы, смотрели записи советских комедий. Мы прятались от проблем и от себя за рутиной – умыться, побриться, приготовить еду, за бесчисленными философскими размышлениями по вечерам на самые различные темы. Кроме одной. Но оба при этом понимали, что скоро придет и наша очередь…
И вот моя очередь пришла. Не знаю, почему и зачем отправлялись в лес все остальные, но я пойду туда осознанно, за ответами. И мне все равно, что меня там ждет – чудовища, вирус или инопланетяне… Я должен знать, что случилось с моей дочерью и женой, и с Пашкой…
Рюкзак собирал бездумно. Честно говоря, даже не понимал, зачем его собираю – ведь не в поход же иду. Но это казалось крайне необходимым – взять с собой все нужное. Фонарь, зажигалка, жидкость для розжига огня, немного крупы, нож, пару банок тушенки, маленький котелок, спальный мешок. Знаю, что это глупо, но так в моем походе появлялся какой-то смысл, упорядоченность…
В подъезде меня встретила тишина. Во дворе она уже угнетала. Я шел по городу в сторону леса и всюду видел пустые глазницы окон. С надеждой оборачивался на манекены в витринах магазинов и с горечью сплевывал, поняв, что живых рядом нет. Никого. Пустые машины, воняющие гнилью мусорки, распахнутые настежь двери дорогущих бутиков, заплесневевшие, полные червей торты в витринах кондитерских, расплодившиеся крысы и жужжащие вокруг мухи. И ни души вокруг. Только я – бредущий посреди улицы в своих резиновых сапогах, охотничьей куртке и рюкзаком за спиной, с потухшим взглядом и поседевшей за полгода головой.
Зашел во встретившийся по пути магазин и взял упаковку орешков. Шагая прямо посреди улицы, зло сплевывал шкурки прямо под ноги. Ну, вот люди ушли, и что оставили после себя? Хлам и мусор. Никому не нужный, бесполезный хлам и мусор. Все, что казалось когда-то важным и ценным – все эти квартиры, дорогие машины, красивые вещи, бытовая техника – все оказалось пустым и бессмысленным. Все, чего когда-то добивались, из-за чего шли на жертвы, преступления, обман, предательство… Сейчас я бы отдал все это, все блага цивилизации за день, проведенный с дочкой и женой, за возможность обнять их, увидеть их глаза и улыбки, услышать их голос…
Однажды ко мне в больницу привезли девочку. Ей было всего 17, и она искромсала себе руки, пытаясь перерезать вены. Когда я спросил , зачем она это сделала, девчушка подняла на меня прекрасные заплаканные глаза и поведала о том, как она одинока, как ее никто не понимает, и что она не видит больше смысла жить в этом мире. А в приемном покое моего вердикта ждали потрясенные отец и мать, младшая сестренка рыдала в плечо обеспокоенной бабушки, а в углу сидел потрясенный до глубины души, с красными от слез глазами, влюбленный в самоубийцу парень. Когда я вышел к ним, они кинулись ко мне гурьбой, дергали за руки, наперебой задавая вопросы…
Что ты знаешь об одиночестве, девчонка!!! Ты даже не представляешь, что это такое!!! Окруженная вниманием и заботой, избалованная любовью, ты просто блажила…
Это воспоминание лишь усугубило тяжесть, навалившуюся на плечи. Теперь я точно знаю, что такое одиночество. Это когда у тебя не остается ничего, кроме воспоминаний. Это понимание, что ты мог что-то сделать, чтобы удержать хрупкое счастье в руках, но не сделал ничего… Это понимание того, что все в твоей жизни было неправильно…
И тут я краем глаза уловил движение в здании автозаправочной станции. Пашка! Наверное, это он не успел уйти далеко и зачем-то зашел на заправку.
С диким воплем: «Пашка!!!», я ринулся к двери. Темный силуэт за стеклом никак не отреагировал. Рванув дверь, я вломился в мини-магазинчик и остолбенел. Радость и надежда схлынули, как и не было. Возле витрины с солеными орешками стоял и удивленно смотрел на меня своими огромными глазами лось. В его зубах шуршал полуразорванный пакетик с солеными орехами.
Шатаясь, я вышел из магазина, и, пройдя лишь несколько шагов, уселся прямо на асфальт. Лось… Черт побери, как мне надоел этот пустой город и рухнувшие надежды – сначала на спасение, потом – что мы не одни, кто-то есть рядом, надо только найти, сейчас – что Пашка жив… Надо уходить из города. Он давит на меня, он злой и мрачный. А что меня ждет впереди? Вот такие лоси, которые сжуют меня вместо соленых орешков? Что случилось с моим городом? Мы стали полигоном для испытания нового бактериологического оружия? Или это все-таки вторжение внеземной цивилизации и нас всех на опыты? Или просто геомагнитные бури, которые привели к массовому помешательству и все теперь чокнутые бродят по лесу? А может, там поселились какие-нибудь чупакабры и сжирают каждого, пришедшего в лес, предварительно заманив туда каким-то образом? А, все равно! Из города надо уходить. Лишь в одном права та девчонка-самоубийца – смысла жить больше нет.
С этими мыслями я нашел машину с ключами, завел ее, и уже намного быстрее стал приближаться к лесу. Доехав до самой кромки, остановился. Взял забытые кем-то в машине сигареты и закурил. Я не курил уже 20 лет, со времен студенчества, да и в целом считал это глупым и ненужным. Но сейчас я тупо трусил. А все размышления о нужности-не нужности в данной ситуации были просто смешны.
Сигареты не помогли. Сердце стучало в груди как у зайца, страх липкими щупальцами опутывал кожу, вызывая неприятные ощущения и заставляя сжаться в комок. Продвигаясь потихоньку по лесу, вдруг обнаружил, что иду к ягодной полянке – той самой, где мы с дочкой любили собирать землянику. Да и место здесь было грибное, частенько мы с Риткой здесь полные лукошки белых да подосиновиков набирали. Место вроде знакомое, но что-то здесь изменилось… Да, деревьев в прошлом году столько не было. Лес стал гуще. Это странно, но… здесь так красиво и хорошо.
Пробираясь знакомыми тропками, я все время цеплялся курткой за ветки. Плюнул на все и снял ее. Ветки деревьев тут же оцарапали кожу. От неожиданности дернулся, споткнулся, упал. Рассадил локоть. В ранку попал сок примятой травы, и ее сразу начало пощипывать. Не задумываясь, нашел глазами подорожник и приложил к пораненному локтю. Решив отдышаться немного, уселся поудобнее и оглянулся вокруг. Какая красота!
Лес как будто раскрыл для меня свои объятья, и я замер в немом удивлении. Тишина теперь восхищала меня. Все вокруг безмерно гармонично. И эти тонкоствольные березки, приветливо шелестящие зелеными ветками-руками на ветру. И стройные сосны, устремляющие свои тонкие иголочки к солнцу, источающие восхитительный запах смолы. И клен с резными листиками, которые уже начала золотить приближающаяся осень. Капли влаги, серебром блестящие на траве, любопытная стрекоза, зависшая возле моей руки. Ягоды брусники, застывшие каплями красной краски на зелени ковра, устилающего землю. И здесь совсем не грустно, наоборот – радость наполняет сердце, когда вдруг видишь маленькие разноцветные грибы, которые незаметно появились под деревом.
Расслабившись, уронил вдруг руку, прижимавшую подорожник к локтю. Невзначай глянул на локоть и вскочил, как ужаленный! Ранка покрылась какой-то коростой! Осторожно ее ковырнул – нет, это не засохшая кровь и не начавшееся заживление. Это больше похоже на кору дерева… Расселся, дурак, расслабился, а ведь мне надо идти! А куда? Остановился задумавшись. Почему-то не могу вспомнить, куда я должен идти… В голове лишь крутятся мысли о том, как хорошо в лесу деревьям, растут себе, наслаждаются жизнью, наблюдают за тем, как бежит ручеек, слушают щебетание птиц, ловят листвой лучи солнца… Прекрасное существование в гармонии с природой. А рядом с тобой такие же деревья, кустарники, трава, грибы… Куда же я шел? Взгляд уставился на симпатичный, крепенький подосиновик. Грибы…
-Папа, хочешь, расскажу прикольную историю про грибы? – Ритке 12, она все еще ребенок, но в ней уже угадывается будущая красивая девушка, которая сведет с ума не одного парня. Она смеется, и ее смех колокольчиками звенит вокруг.
- Ну давай, стрекоза, повесели отца, - я улыбаюсь, мне всегда нравились эти наши походы в лес, где ничто не мешало моему шаловливому ребенку набегаться и напрыгаться всласть.
- Пошёл по грибы. Вхожу, лес мрачный, неуютный. Грибов не видно, попрятались. Еле нашел несколько грибочков, чуть на зуб взял, смотрю, лес не такой и мрачный, все грибочки повылазили и улыбаются мне, хороводом за мной увязались, как стал на опушку выходить. Прикольный лесок оказался! – И Ритка звонко рассмеялась, ей эти шутки кажутся весьма забавными. И я смеюсь в ответ…
Рита, девочка моя… Я вспомнил! Вспомнил, куда я шел! Я должен понять, что случилось с моей дочерью и женой. Я вновь глянул на свои руки. От локтя, и тех мест, что были поцарапаны ветками, на коже разрасталась кора, похожая на древесную. Все-таки это вирус! Вот что убило всех жителей города. И учитывая, как быстро меняется моя кожа, времени у меня осталось совсем мало. Я должен, я должен найти свою дочь!
Я помчался по лесу как дикий кабан, невзирая на преграды, ломая ветки, цепляясь за сучья, путаясь ногами в высокой траве. Я падал, поднимался, бежал, вновь падал, полз на карачках, поднимался и вновь бежал, опять падал… Не знаю почему, но для меня было важным добраться до той поляны, где мы с дочерью собирали землянику. Я гнал из головы мысли о бессмысленности человеческой жизни, о том, как мы все безнадежно испортили и не имеем больше права быть людьми. Я беспощадно избавлялся от желания остановиться и наслаждаться царящими вокруг величием, гармонией и красотой. Меня не останавливало завораживающее пение птиц. Моя кожа почти полностью превратилась в кору, а мышцы в буквальном смысле деревенели. Но я не мог остановиться. Я уже понял – деревья, и правда, не растут так быстро. Мы все вышли из леса, и теперь он нас возвращает обратно…
Я зацепился в очередной раз ногой за корень и упал. Поднявшись, понял, что идти дальше не могу – прирастаю к месту.
- Дай мне дойти! – заорал во все горло, пока оно еще у меня было. – Дай мне дойти до поляны! – я сам не знал, к кому обращаюсь, прорвать пелену насылаемых на меня образов оказалось очень сложно. Тем не менее, услышал в голове полушепот, полумысль.
-Люди… вы так суетны, вы забыли истинные ценности и радости… иди…
И я рванулся дальше. С трудом передвигая одеревеневшие ноги как колонны, добрел все-таки до заветной поляны. Там, в самом центре, стояли две березки. Прекрасные, белоствольные, одна чуть выше, другая стройнее, они соприкасались ветками, и весело зашуршали листвой при моем появлении. Я не помню, как добрел до них, но потом долго плакал, обнимая то одну, то другую. Они ласкали мое огрубевшее лицо тоненькими веточками.
Когда слезы закончились, я встал и тихо спросил – За что?
- Ты все поймешь, - сформировалась в моей голове мысль. – Пройдет время, и ты все поймешь…
Я, и правда, был последним. Последним человеком в нашем мире. И больше быть им не хочу. Теперь я не одинок. Я счастлив. Я раскинул свои ветви на солнечной поляне, где растет изумительная земляника. Мои корни уходят глубоко в землю, откуда берут живительную влагу. На моих ветвях птицы поют чудесные песни. А шаловливая тонкая березка порой игриво запутывает свою листву в моей…