В колхозе имени Кирова, после всех укрупнений, стало около шести тысяч крупного рогатого скота, двадцать тысяч овец, да и свинопоголовье увеличилось. Но лошадей мало. Машины, трактора, комбайны вытесняли лошадок, а самое главное, генеральный секретарь уничтожил конское поголовье. Видимо, Хрущев Н. С. ненавидел за что-то такую земную красоту, как лошади. Не ездил в ночную пасти скот и лошадей, проскакать галопом во всю конскую силу он не мог, так как слишком тяжелый был у него зад, да и ноги коротковаты. Господь судья его душе, но в колхозе осталось чуть больше сотни голов. Интересно создала мать природа все живое. Вот лошадь, к примеру, съедает верхнюю часть травостоя. Корова съедает среднюю часть, а вот овцы зачищают до самых корней. Лошадь никогда не будет, есть траву там, где застолбила собака участок земли. Это такое чувствительное, понятливое животное, может тебя любить, жалеть, защищать, обижаться, даже радоваться. У одного великого человека спросили: «что ты больше всего любишь на свете?». Он ответил: «Женщин, лошадей и собак». Н. С. Хрущев любил женщин, но почему-то не любил все остальное.
В колхозе остались только самые лучшие лошади, остальные ушли на мясопоставки по приказу свыше. Но, председатель колхоза не подчинился, и в хозяйстве остались кони. У ветеринаров после очень сильной вспышки ящура появились автомашины, мотоциклы, мотороллеры, мопеды, своих лошадей они не бросали. А лошади у них были великолепные. Каждый хвалился своим конем и не мог нарадоваться. Если речь заходила о лошадях, то разговору не было конца. И все знали коней своих коллег, их достоинства и недостатки. Конечно, самый лучший жеребец был у Николая Гражданкина. Это была его гордость. Когда кончалась хлопковая компания, то очень прочные стебли хлопка собирались для отопления в частном секторе. У каждого колхозника перед домом стояла скирда размерами с хороший амбар. И от сезона сбора хлопка до следующего сезона, ему хватало стеблей хлопка, чтобы обогревать свой дом, печь лепешки, готовить еду. В одну скирду аккуратно укладывали, как минимум, 3-4 машины стеблей хлопка. Николай Гражданкин подъезжал на своем жеребце к такой скирде, и строго приказывал ему свалить ее. Жеребец, слегка повернув голову, шеей и грудью упирался в скирду и начинал толкать ее, используя всю свою силу. Это было удивительное зрелище. Он, на спор, мог сидя на своем коне прыгнуть в яму глубиной метра два, там, где делали саманный кирпич и прямо в глину. Но и, у Семена Редько был конь тракененской породы, вороной масти, высокий, ходил иноходью, ну прелесть. А у Юрия Ястребова или у Николая Кузнецова? Да у Анатолия Григорьева аргамак был хоть куда. Пользуясь моментом, что коней насильно заставляли сдавать на мясо, ребята ветеринары меняли своих коней до тех пор, пока у каждого из них не оказался лучший из лучших.
В один из прекрасных последних дней апреля, пять ветеринаров решили поехать на небольшую ферму крупного рогатого скота, расположенную на предгорье Бабатагских гор, за рекой Каратаг. Там было всего голов 350 крупного рогатого скота, но надо было взять пробы крови для исследования на бруцеллез. Скот был молодой, 2-х, 3-х летнего возраста, подошел срок вакцинации против сибирской язвы. А раз, крупный рогатый скот моложе пяти лет, он в обязательном порядке вакцинируется и против эмфизематозного карбункула – эмкара. В общем, команда выехала на задание по, обговоренному заранее, договору с пастухами.
День был теплый, светило солнце, легкий ветерок освежал лица и, под распахнутыми на все пуговицы рубашками, богатырские груди. Кое у кого из докторов был уже довольно хороший загар. Доехали до молочно-товарной фермы колхоза в кишлаке Ак-Курган. Попили в тамошнем роднике очень вкусную, почти студеную, воду и поехали вдоль реки искать переправу на другой берег. Воды в горной реке было много, она бурлила, от сильного подмывания водой осыпались берега, слышался шум сносимой гальки и мелких камней. Проливные дожди шли в Гиссарских горах. И, уровень воды в реке то спадал, то подымался. Наши герои нашли брод, так как почти все знали эту горную речку. Знали, что когда шел сильный проливной ливень, то до 150 кубических метров воды в одну секунду неслись по реке, как ураган, смерч и это грозное явление природы шло буквально несколько минут. Но, как страшно было смотреть даже со стороны. Поток сметал на своем пути все. После таких селевых сходов река меняла свои русла. Старые были засыпаны песком, галькой, камнями крупной величины, а кроме основного русла, появлялись промытые новые, с крутыми берегами. В моменты селевых сходов с предгорий, речка бросалась, как разъяренный зверь в разные стороны. Интересно, как выживала рыба в подобной ситуации? Но, если речка чуточку успокаивалась, то на берегах появлялись редкие любители-рыболовы и, почти у каждого был хороший улов рыбы, 1,5 -2 килограмма и больше. Удивительно. Переправляясь через брод, седокам приходилось поднимать ноги, так как поток воды достигал до груди лошади. Переправились через реку хорошо. У всех было отличное настроение и, через часа полтора пути, по предгорью, они добрались до фермы крупного рогатого скота. Скот был на месте, ждали только появления ветеринаров. Поприветствовав пастухов, доктора привязали своих коней, сняли уздечки, принесли им корма и принялись за работу. Пить чай, кушать было некогда. Надо было быстро сделать работу и отпустить скот на пастбище.
Со стороны Бабатагских гор светило солнце, было тепло, а вдоль Гиссарских гор, по предгорьям, с запада на восток, шла туча. Она не шла, она ползла, черная, зловещая. Видимо, вдоль гор шел свой поток воздуха. Нас разделяла Гиссарская долина шириной в 25-30 километров. Почти по всей долине, где только видел глаз человека, с запада на восток, тоже было солнечно. И только над черными тучами, что ползли вдоль скалистых гор, были видны сахарные головы остроконечных, высоких пиков. Кто-то из ребят сказал:
- Опять уровень воды подымится.
Другой ему парировал:
- Пока закончим работу, да попьем чай, а там, у Семена боевая фляга с «любовным напитком» (так ребята называли настойку боярышника – прим. автора). Нас пятеро, во фляжке литр, на каждого по прочному граненому стакану. Да пастухи «литруху» выставят, мы давно у них в гостях не были. За это время, пока посидим, покушаем, выпьем, вода спадет.
- Люблю узбекский народ, - сказал Юрий Ястребов. До чего гостеприимные люди, все расскажут, покажут, накормят, напоят и никогда не спросят кто ты. Пока сам не расскажешь, откуда тебя занесло в эти края.
Работали быстро, с огоньком. Кто кровь брал в пробирки, кто записывал ушные номера крупного рогатого скота, у которых была взята для исследования на бруцеллез кровь. Кто делал прививки. Часа через три-четыре, работа была закончена. Женщины к этому времени приготовили еду. Быстро все убрали по местам, пробы крови аккуратно завернули и поставили в картонную коробку. Сказали пастухам, что «вечером приедет машина, и вы передадите водителю коробку с пробирками». А он должен был завести ее на конюшню, где и была резиденция главного ветеринарного врача колхоза. «Если ни кого не будет из ветеринаров, то пусть водитель передаст коробку старшему конюху Акраму Бобо – старику». Потом сели за трапезу.
-Да, - сказал Семен, - женщины постарались!
Вначале, подали по большой косе - фарфоровой пиале, на один литр емкости, мастобы – разновидности рисового супа. Алюминиевая фляжка настойки боярышника была выпита. Затем подали жаркое. Мелко нарезанное мясо доводят до съедобной кондиции в казане. Потом туда бросают крупно нарезанную картошку и мелко нарезанный кольцами лук. Туда же бросают пахучие травы, перчик, но это к концу жарки. И вот это жаркое у них на дастархане – на скатерти-самобранке. Жаркое им принесла хозяйка дома, красивая, крепко скроенная локайка, с черными, как уголь, глазами, длинными ресницами. А волосы у нее, как крыло ворона, с блестящим отливом. Они же моют волосы, сначала намазав их, кислым молоком – катыком, а часа через два-три смывают его. Волосы становятся живые, блестящие, объемные. Так вот, тут нашим героям хозяин дома принес две бутылки араки, которые и были ликвидированы под жаркое. Попив чай, начали собираться домой. В конце апреля, день в благодатной Азии очень длинный и наши герои поскакали на своих отдохнувших, наевшихся конях домой. Спуск вниз, до речки доехали быстро, быстрее чем, когда ехали вверх. И вот он Каратаг. Воды было больше чем, когда ехали по утру.
- Ну, что? – спросил Ястребов Юрий. – Может, поедем на мост? Пусть мы сделаем лишних несколько километров, но зато без риска.
- Га, - сказал Сэмэн Редько. – Кто не рискует, тот не пьет горилку!
Старик Чирикаев сказал:
- Горилку едят в Африке, в Амазонии, эти индейцы, да негры.
Семен обозлился:
- У нас горилку пьют, а не «хавают»! Обезьян в Африке угнетенные нигеры едят или эти краснокожие индейцы племени Чироки.
Чирикаев сказал:
- Сеня, ты извини, я не знаю украинского языка, да и не уловил, что делают с горилкой.
Семен сказал:
- Переедем речку, на той стороне я тебе покажу как украинцы «ковтают» горилку.
Переезжали реку вроде бы и в том же месте, но вода успела углубить русло реки. Ветеринары дружной гурьбой ринулись в воду и все разом поплыли вдоль реки. Вода была, сплошной глинозем. Как рыба дышит в такой воде? Всадники по очереди начали сползать с коней в воду. Вода перехлестывала через седла. Хурджумы перекинуло через седло по течению воды. У кого он был привязан к седлу, то он поплыл с боку лошади, рядом с хозяином. У Анатолия хурджум смыло, он бросил коня и поплыл догонять его. Юрий последовал за ним. Толстый Ахмед левой рукой держал хурджум, а правой держался за седло. Более или менее благополучно было у Семена, конь высокий, сильный, да и он здоровый, под стать своему коню. Его хоть и смыло, но он с конем в руке первым выскочил на правый берег Каратага. Чирикаев был маленький и легкий, до 60 килограмм. А конь у него сильный, хорошо плавал, и он удержался в седле. Конь вынес его вторым. За ними выбрался из воды Ахмед. Анатолия с Юрием, пока они поймали свои хурджумы, отнесло довольно далековато. Но, их кони вышли на берег и стояли, дожидаясь своих хозяев, изредка стряхивая с себя воду, делая очень быстрые телодвижения, и дрожанием кожи. Потом подошли хозяева. Повесили хурджумы на лошадей и начали раздеваться, что бы выкрутить одежду. Сухая рубашка была только у старика Чирикаева, да брюки, верхняя их часть возле ремня.
Выкрутили одежду, и надели на себя рубахи и штаны. Первым стал хохотать Сэмэн, потом и все остальные. Грязь крупными полосами проступила на рубахах и брюках. Ребята выглядели, как полосатые зебры. Потом, все взобрались в седла и поехали дальше. Проехали молочно-товарную Ак-Курганскую ферму и кишлак. Минут через двадцать, доехали до асфальтовой дороги. Здесь был большой кишлак бывшего маленького колхоза «имени Фрунзе». А потому, кишлак назывался «фрунзенским». Асфальтовая дорога, проходившая через него, тоже называлась «фрунзенской». Недалеко от речки стоял склад с кормами для животных, а рядом с ним большой магазин.
Ветеринары мерзли, кое у кого зубы отбивали мелкую дробь. Не сговариваясь, все свернули в сторону магазина. Вокруг магазина стояли громадные старые деревья. Ветеринары завели лошадей сзади помещений и, кто за складом, а кто за магазином привязали своих коней. И все гуртом зашли в магазин. Портмоне и все, что у них было в карманах, намокло. Потому, начали выкладывать деньги на длинный, во весь магазин, прилавок и на единственный столик, на котором можно было перекусить, выпить. Собрали мокрые деньги и купили на каждого по бутылке водки, взяли пять консерв кильки, хлеба.
Ахмед поднял глаза к небу и произнес, только одному ему известные слова:
- Ля иллах – иль Аллаху Мухамад Расуль Алла! - потом по-русски продолжил, - Аллах великий и всемогущий, всевидящий, спасибо тебе, что спас меня и моих друзей, не дал нам утонуть в Каратаге. Великий, я голоден и боюсь, чтоб не заболеть, прости меня, что я пью русскую водку, как свинья. Мои друзья хорошие люди и тоже все верят в тебя.
Сэмэн посмотрел на него и говорит:
-Ну, Ахмед, ты, блин, как шлюха. Но, спасибо тебе за то, что нас не забыл, молясь Господу. Сейчас мы выпьем за славу Господа, что он все-таки был милостив к нам. Наверное, из-за тебя, Ахмед.
Они чокнулись, и все дружно выпили араки. Потом еще и еще. Стемнело, зажгли лампочки. Ахмед сидел в углу и «лыка не вязал». Семен, налив в стограммовый стакан водки, говорит чуть-чуть живому Чирикаеву:
- Смотри, как украинцы «ковтают горилку».
Открыл рот и накрыл губами стаканчик, потом поднял голову к верху и, водка вылилась в его луженую глотку. Потом, он тихонько взял стакан и поставил на стол.
- Ну как, дядька Чирикай, видел? Да я и 200-граммовый стакан точно также могу, но это я тебе продемонстрирую в следующий раз, когда ты будешь в норме.
Единственный человек кто еще что-то думал, так это Юрий Ястребов. Его жена была врач терапевт и в районе пользовалась большой популярностью. Да и его знали с лучшей стороны, почти все. Он, шатаясь, подошел к продавцу и попросил набрать номер скорой помощи. Когда тот соединился с дежурным, то Юрий взял трубку. Дежурный водитель был очень хорошо знаком ему. Он попросил его подъехать к «фрунзенскому» магазину по одноименной трассе покрытой асфальтом. Минут через пятнадцать, скорая помощь подъехала к магазину. Шофер и Юрий сначала засунули в машину старика Чирикаева, потом втиснули Сэмэна, а затем втянули Ахмеда. Анатолий влез в машину сам без помощи. Юрий сел рядом с шофером.
Всех развозили по очереди. Первого выгрузили Ахмеда, он жил в кишлаке, как раз по дороге. Затем отвезли домой Сэмэна, а уж потом старика Чирикаева. Рослая и очень красивая Полина, жена Семена, схватила своего милого за талию и потянула его домой. Старика Чирикаева, шофер скорой помощи держал за ноги, а Юрий - за плечи и, аккуратно внесли его в комнату. Дверь дома была открыта, хозяйки не было, его положили на коврик посередине комнаты, так как штаны его были все-таки вымазаны в глине. Закрыв дверь, они ушли, но в комнате свет оставили включенным, чтоб хозяйка, придя домой, «не наложила» с испугу. Анатолий, выйдя из машины, возле дома Чирикаева, ушел домой сам.
На другой день все ветеринары собирались в центральной лечебнице, расположенной в конюшне колхоза. Все спрашивали у вновь пришедшего: «Ты не помнишь, где мы оставили лошадей?» Никто не мог вспомнить, все приспали свою память. Последним появился заведующий участком Юрий Ястребов. Когда его спросили: « где лошади?» Он ответил:
- Ребята, давайте опохмелимся настойкой боярышника, а уж потом будем думать по логике мышления.
Все выпили по сто грамм. Закурили и начали вспоминать. Потом Юра вспомнил, что наши лошади за магазином. Остановили колхозную машину и на ней, минут за десять, доехали до «фрунзенского» магазина. Ребята быстро попрыгали с машины и побежали за магазин. Их взорам открылась такая картина. За громадным амбаром, где хранился комбикорм и другие корма, в углу, где к нему примыкал высокий, метра на три, длинный во весь огород, забор колхозника-ферганца, стоял, привязанный к дереву, красавец – вороной конь Сэмэна. Чуть спереди вороного, стоял развязанный Локай – конь дончак-полукровка – любимей Анатолия. Других лошадей не было. Все подошли, полукругом, к лошадям. Локай подошел к Анатолию и начал стучать его в грудь, легонько, своей горбоносой головой. Он давал понять, что соскучился и немного ругал хозяина за то, что бросил его одного на произвол судьбы. Доктор гладил его голову и говорил Локаю:
- Прости дружище, я виноват, предал тебя.
Потом начали разбираться, почему конь Семена на месте, и не развязан, а конь Анатолия развязан? Одни вопросы, а ответов нет. Анатолий сообразил сразу.
- Ребята, мой Локай кроме меня, моих родных, женщин и детей не трогает. А вот всех остальных может покалечить. Видимо вор смог развязать повод, но тут Локай бросился на него. Ведь, он зазевавшихся собак кусает зубами, бьет передними ногами любого врага, а потом разворачивается и бьет задними ногами. Если он не укусил вора за руку, то обязательно вступил с ним в драку. Он если видит, что у человека в руках палка, и он замахивается, чтоб ударить, то ему безнаказанно не уйти. Этот конь такой смелый и напористый, да еще плюс, головой соображает. Клянусь вам ребята, он мыслит на примитивном уровне. Жаль только, что как собака след не берет, а то мы накрыли бы вора. Но, коня вороного он спас, не дал взять конокраду. Смотрите, как идут следы, как дорожка вытоптана от забора и до стены амбара, он не пропускал вора, а может и двоих.
Да, картина была ясная. Вороной уцелел за счет коня Локая. Семен пошел в магазин, купил две буханки хлеба, взял немного и соли. Подошел к Анатолию, дал буханку хлеба, насыпал соли ему в руку и сказал:
- Корми своего боевого, а я пойду, попрошу прощения у своего.
Вороной любил своего хозяина, а хозяин давал ему, втихую, сахар-рафинад. Думал, что ребята этого не знают. Они тоже вороному носили сахар, он был лакомка и очень ласковый.
Коней ждали, и вот, на третий день, на конюшню вернулся конь Ахмеда. Он ходил как именинник, радостью светилась каждая клетка его тела. Начали осматривать его коня. Хурджума не было, стремена были связаны на седле, уздечка была аккуратно привязана к передней луке седла. Повод был обрезан ножом на кольце недоуздка. Старик Чирикаев сказал:
- Ребята, я так думаю, что вор был знакомый Ахмеда, а потому он отпустил его коня. Видите, повод отрезан, чтоб конь не наступил на него, и никто другой не поймал. Ахмед, ты браток, знаешь вора. Напрягись и подумай хорошо, нам не хочется платить за пропажу лошадей.
Ахмед сказал:
- Обижаешь, старик! Если брать во внимание, что наши весовые категории разные, я тебя не трону.
Большие, красные его щеки дрожали. Юрий сказал:
- Успокойся, Ахмед! Тебя ни кто, ни в чем не обвиняет, ты был такой же пьяный, как и мы все. А во-вторых, здесь действительно, что-то не сходится. Если бы мы не искупались в реке, то кто-то уехал бы домой на коне, а кто-то оставил бы на конюшне своего аргамака. Что все было подстроено? Да это чушь собачья! Моя лошадь пропала точно так же, как и твоя, Чирикаев, но я ни в чем не виню Ахмеда.
Старший конюх Акрам-бобо, родственник председателя колхоза, долго смотрел, щупал, нюхал. Потом сказал:
- Вор не отпускал коня, это очень опытный конокрад. Посмотри, Юрка-дохтур, как он завязывает узлы калмыкским способом. Чтоб было крепко, надежно и в то же время легко можно отвязать. Но, он был в гостях у человека, хорошо знающего Ахмеда. Этот человек острым ножом отрезал повод с кольца недоуздка, чтоб ни что не мешало коню бежать домой. Ё Биссмиллёхи Рахмону – Рахим! Аллаху Акбар! Аллах Великий и милосердный он пожалел меня, пьяную свинью. Вернул мне моего коня. Спасибо тебе, Ястребов. А ты, старик, не заходи больше в мой дом. У вора, в доме, тебе делать нечего.
Он читал про себя молитву и двумя руками проводил, начиная ото лба до подбородка. Слезы горечи выступили у него на глаза. Он взял коня, повел его на реку, прямо за конюшней, бегущей по камушкам. Вымыл своего аргамака, грязный потник выбил и вычистил, протер спину коня обратной стороной потника, и заново подседлав, уехал к себе на ферму. От такого недоверия к человеку всем стало как-то не по себе. Старика и ребят разделял большой возраст. А у ребят разница в возрасте была шесть-семь лет. И они отлично понимали друг друга, и спор шел только по пустякам. Провинившийся ставил на стол две бутылки араки. Это было самое большое наказание. Все-таки выкинуть из кармана семь рублей за свою тупость. Потом человек думал. Работали дружно, коллективно решали все вопросы. Ни кто, ни кого не подставлял, каждый знал, кто, сколько заработал и на чем. Разумная дружеская солидарность, взаимопомощь не давали развиваться зависти, ненависти и желчности. Старик был воспитан на другой закваске, и его перевели в центр. В колхоз пришел работать на его место молодой человек.
В декабре Юрий Ястребов, Сэмэн и Ахмед поехали на машине, груженной комбикормом, солью на Мирза-Чуль – зимние выпасы овец. Не доезжая километров 40-50 до своего места, у одного кишлака, Ястребов увидел своего коня. Он остановил машину и попросил шофера подъехать поближе к дому, где был привязан его конь. Прошло столько месяцев, но его аргамак узнал хозяина и побежал к Юрию. Пастухи вызвали из дома хозяина и начали расспрашивать, как эта лошадь оказалась у него. Хозяин начал крутить носом, но его предупредили, что все будут сидеть здесь, а шофер поедет в район за милицией.
- Ты пойдешь в Сибирь по нашей путевке.
После этого он рассказал, что был в Шаартузе и ходил в долину сорока четырех родников – Чили Чор Чашма. Возвращаясь обратно, он встретил молодого человека, который продавал двух коней. Сговорились, он купил одного из них. Пастухи сказали ему:
- С чужого коня, посреди грязи – долой.
И забрали коня, а также забрали свое седло и уздечку. Хурджум он не отдал и плетку в нем. Коня подседлали, и один молодой пастух сел на него и поехал на пастбище. А остальные, вновь, взгромоздились на автомашину и поехали потихоньку за ним. Проехав километров 5-6 следом за конем, наблюдали, будет ли погоня, чтоб отнять коня или нет. Потом прибавили скорость и быстро уехали. Через несколько часов приехал и пастух на коне.
Хозяин просил, чтоб хоть часть денег вернули ему. Но, ему сказали:
- подавай на суд, конь наш, на нем тавро, он знает своего родного хозяина. Мы все свидетели. Седло русское кавалерийское, а ты должен был ездить на узбекском, у которого одна лука спереди, а у этого две луки. Так что, не гневи Господа и не доставай нас.
Обратно домой недели через три, на коне приехал Ахмед. Ветеринар знал дорогу на Мирза-Чуль, как автомобильную асфальтированную, так и через горы, напрямую. Он ходил за овцами по полному кругу в любое время года и в любую погоду. А потому он знал все дороги и тропы в горах.
В общем, пропал только один конь. Когда Ахмед привел коня в конюшню, то ветеринары устроили такой «сабантуй», что соседи хотели вызывать на помощь Раиса-председателя. Но, он уважал своих спецов за их работу, ум, хваткость. Знал, что среди них нет «шашеля», все настоящие люди. Прислал свою председательскую машину, чтоб всех развезли по домам. Вот так закончилась маленькая история больших прекрасных людей.
Анатолий Искаков-Дервиш г. Керчь