Осенью Александра призвали в армию. Отправили в Москву, на учёбу в кремлёвский полк. Суровая дисциплина не понравилась, не привык кому-либо подчиняться, на обидное замечание сержанта вспылил и попытался приложить его своим кулачищем, но и тот был не малого роста, дал сдачи. Потасовку заметил дежурный офицер и, за неподчинение командиру, Александру грозил дисбат. Приехавшему Матвею Денисовичу удалось за крупную взятку замять дело, сына отправили в стройбат Туркмении водителем. Оттуда грозила прямая дорога в воюющий Афганистан.
— Да я сам попрошусь туда! — хорохорился Александр. — Сколько ребят оттуда вернулись!
— В цинковом гробу. Не смей, сын! Прокляну! Да ты и до моего проклятия не доживёшь. Пожалей мать, из больниц не вылезает. Да и у меня начались неприятности. С должности попросили, ревизиями Черненко замучил, последние деньги отдал, чтобы не привлекали к суду. Отныне на меня не надейся, сам выплывай, если что случится. Я стал простым шофёром. Мане уже не смогу помогать, Аграфену бы на ноги поставить.
Плохая характеристика всё же сослужила свою службу, в Афганистан Александра не стали отправлять, как неблагонадёжного, шоферил на подъездных дорогах Кушки, Тахта-Базара. Скучал не столько по дому, сколько по роскошному телу Марии, изнывал от накопившейся страсти, которую некуда было выплеснуть, не существовало женщин на расстоянии вытянутой руки, все, где-то там, за пределами части. Каждую неделю писал письма, обещал после возвращения из армии повести в загс, но и сам этому не верил, потому что при любой возможности подсаживал попутчиц и требовал расплату натурой, некоторые соглашались, другие грозили пожаловаться командиру части. Но пока обходилось без последствий.
Написал два письма и химичке Ольге. Ответа так и не дождался. Да особо и не надеялся. Кто он и кто она?! Жители Олимпа не снисходят к простым смертным.
Скупой и нерегулярный рацион женской любви выводил Александра из себя. Иногда думал, что надо бы выписать Марию сюда, но куда деть девчонок? Да и сам неподвластен, редкую ночь проводил в части, в самоволку не набегаешься. Невыплеснутая страсть превращалась в агрессию, часто дрался с «дедами», сидел в карцере, где кормили намного лучше, чем в части, помои для свиней вкуснее. Из-за драк лишили причитающегося отпуска. Два года службы превратились в сплошной ад.
Приказ о демобилизации совпал с телеграммой о смерти матери. Как ни торопился Александр, приехал домой после похорон. Тридцатишестилетняя Светка Кособокова уже чувствовала себя хозяйкой, стряпала на кухне, распоряжалась имуществом. Отец не просыхал, благо, повод был.
— Ох, как же ты исхудал, бедненький, — попыталась его жалеть Светка, проводя ладонью по дембельской шевелюре; шутливо, заигрывая с сидящим, толкнула своим пышным бедром. — Ничего, дома быстро тебя откормлю. К Марии не ходи, вышла замуж за учителя, прислали на замену твоей Ольге.
Смотреть на пьяного отца противно, за два года сильно постарел, если не спился. Как только на работе держат? Парней в станице почти не осталось, все разъехались по городам союза. Матвей даже не понял, что сын вернулся из армии, лез с пьяными поцелуями, говоря:
— А-а, это ты? Где пропадал так долго? А я вот…
Александр вышел на пустынную улицу. Ноги сами привели к зелёному дому с разросшейся сиренью, запылённая листва уже пожухла. На резном крыльце, с вывешенным на нём вязанным половиком на просушку, показался стройный девичий силуэт. Сердце ёкнуло от узнавания. Мария!
Увидев Александра, она кинулась на улицу прямо в его объятия, подставила жадные губы.
— Милый, как же я тебя ждала! — услышал он жаркий шёпот в ухо, и сразу же ожгло пониманием, да это же Лариска! Когда его забирали в армию, она уже выглядела соблазнительным бутоном, а сейчас это была прелестнейшая девушка, которой залюбовался, чуть отстранив от себя. Бордовая растянутая шерстяная кофта нисколько не портила внешний вид, отчётливо видел, какова она без ненужных внешних покровов.
— Ну, ты и красавица!
Глаза Ларисы заблестели от удовольствия. Закрутилась перед ним юлой.
— Лучше, чем мама?
— В сотни раз.
— Возьмешь меня?
Не понял, в каком смысле предлагает взять, то ли замуж, то ли как девушку? То и то приемлемо, кто же откажется? Молча кивнул и предложил:
— Пойдём ко мне?
В самом деле, не на улице же стоять, вечер прохладный, дождь начал накрапывать. Небо обложено свинцовыми тучами.
— Я только маме скажу. Хорошо? Я быстро.
Лариса выбежала через пять минут в новой кофте, более тёплой.
— Как мать? — спросил Александр.
— Нормально. Но тебя видеть не хочет.
— Почему?
— Боится за себя, что пошлёт подальше Юрия Александровича, и знает, что ты на ней всё равно не женишься. Или не так?
— Всё так. Как они нашли друг друга?
— А его к нам на постой определили. Мамке денег вечно не хватает, вот и решила одну комнату сдать, а мы все в зале разместились. Месяца через два он и сделал ей предложение. Мы в свою комнату вернулись жить. Пока не ссорятся. Но тех песен уже не поёт.
— Каких песен? — не понял Саша.
— Ну, что с тобой пела? Я с ума сходила, когда их слышала. Тогда и поклялась, что ты будешь моим.
— Но меня посадят, если узнают. Тебе же недавно только шестнадцать исполнилось.
— Не посадят, если я забеременею. Я уже узнавала. Нас сразу распишут, и всё.
Света лишь покосилась на Ларису, когда та вошла в гостиную и поздоровалась, но ничего не ответила, буркнула что-то невразумительное. Саша провёл девушку в свою комнату и сразу начал раздевать, страстно оглаживая девичье тело. Та покорно стояла, с нежностью смотря на вожделеющего парня. Спросила:
— У тебя чистые простыни есть?
— Сейчас посмотрю. Когда-то были.
Да, в шкафу лежали две последние простыни, которые он и расстелил, сбросив старые на пол возле белой стены печки. Положил Ларису на кровать и сам лёг сверху.
— Я тебя не раздавил?
— Твоя тяжесть приятна. Всё так, как я мечтала все эти года.
Александр постарался по-возможности быть нежным, не спешить, но страсть требовала немедленного выхода, заграбастал своими лапищами, перебирая все изгибы юного тела. Лариска только ойкнула, когда он вошёл в неё, но не останавливала, впиваясь ногтями в его спину.
Утром, когда они поднялись с постели, он увидел на простыни чёрные пятна крови.
— Не убирай, — сказала она. — Оставь так. Пусть Света увидит, а то потом разнесёт по станице, что я не была девушкой. Теперь можно и ко мне домой. Сватать будешь?
— Удобно ли? Ещё девять дней не отметили.
— Верно. Я и забыла. Но поговорить-то можно?
— Конечно. Пойдём. Отчего ж не поговорить? А школа? Тебе же в школу надо!
Лариса беззаботно улыбнулась.
— Зачем? Я, считай, уже замужняя. Кто мне указ?
Александр усмехнулся:
— После свадьбы будешь замужней. А пока бегом домой за портфелем. Вечером я приду с разговором. И учись хорошенько, не совершай моих ошибок.
— Давно ты таким умным стал?
— В армии всему научат. Беги, Ларка.
Она прильнула к нему всем телом, и чуть укусила за нижнюю губу.
— Чтобы не забыл.
— Тебя забудешь, чертовка!
После завтрака предстоял унизительный разговор с отцом о деньгах. Всё, что Александр умудрился скопить за два года службы, утащили в последний день пребывания в казарме, оставили лишь десятку, чтобы с голода в дороге не сдох. Искать вора бесполезно. Недоказуемо. Не пойман — не вор. Но, явно, кто-то из своих постарался. На него давно зуб точили. Но связываться опасались. И вот, всё же отомстили, нашли время.
Александр догадывался, кто это мог сделать — Вадим Простиков. Вертлявый худощавый проныра, женский фетишист, постоянно воровал женское нижнее бельё, вывешенное на просушку во дворе. Непонятно, что он с ним потом делал? Саша не успевал припереть его к стенке и обыскать личные вещи, нужно спешить на вокзал. На это и было рассчитано.
Матвей долго молчал на его просьбу, помочь деньгами, дохлёбывал крепкий горячий чай.
— Кончилось то время, когда я мог тебе помочь, и помогал. Скажешь, нет? То-то и оно. На похороны, конечно, кое-что мне дали, но это мелочь. Нужно оградку возводить, крест ставить. Всё — расходы. И у меня вон, жена молодая, и ей нужно. Огольцы у неё.
— Отец, мне деньги необходимы, чтобы уехать в город. Встану на ноги, всё верну. И к тебе больше ни ногой.
— Зря ты так. Я же к тебе всей душой. Ты мой наследник.
— Был когда-то. Сейчас у тебя другие наследники.
— Всё верно. Я о них должен думать. Они за мной будут присматривать, а ты уматываешь. Ладно, чёрт с тобой! Дам тебе двести рублей. Последние. Мы здесь как-нибудь выкрутимся, а тебе в городе не к кому обратиться. Светка сказала, что у тебя Ларка ночевала? Промахнулся, парень. Ритка намного красивее. Чудо, а не девка. Завидую тебе, Сашка! Только жизнь начинаешь, а каких девчонок уже поимел. Да и я в своё время никого не упускал, мать твоя всё обижалась, царствие ей небесное. И куда же ты поедешь?
— Союз большой, — нехотя откликнулся Саша, не желая говорить правду из какого-то неясного опасения, то ли, чтобы не сглазить. Скажешь, а оно не получится, как задумал.
— Тоже верно. Хорошие работники везде нужны.
К шести часам вечера он уже стоял у памятного дома. Закрывая калитку, нарочно ею хлопнул, чтобы в доме услышали. И точно, Лариса открыла дверь, обняла, подставив губы, и тут же на него налетела Рита, затеребила.
— Саша приехал! А мы тебя ждали-ждали. Проходи в комнату.
Он вошёл в зал. За круглым столом, с хозяйским, строгим видом, сидел худощавый мужчина под пятьдесят лет. Мария стояла чуть поодаль, в накинутом на плечи пуховом платке, обняла себя руками пониже грудей. Печь в доме ещё не начинали топить, ждали первых морозов.
— Наклонись же, я тоже хочу тебя поцеловать! — звонко крикнула Рита. — Мама, ты посмотри, как он изменился! Какой красавец! Орёл!
Она чмокнула его в губы, и тут же тихо упрекнула:
— Дурак, не мог меня дождаться?
Лариса сделала вид, что ничего не услышала, лишь язвительно усмехнулась. У сестёр явно были натянутые отношения. Юрий Александрович поднялся навстречу, протянул руку, вежливо произнес:
— Рад знакомству. Много наслышан о Вас.
Саша удивлённо приподнял брови, мол, что такого интересного о нём можно поведать?
— Я тоже рад, — и добавил. — И за Марию тоже. С браком вас. Здравствуй, Мария. Ты отлично выглядишь! И дочки у тебя красавицы.
Только сейчас он посмотрел на неё, встретились взглядами. У неё тревожно-виноватое выражение лица, странно, он же не давал никаких обещаний, хотя, нет, что-то такое писал. Но по-прежнему хороша. Хотя на фоне дочерей заметно проигрывает, своим увяданием. Морщины у глаз. Но это, если приглядываться. Повезло этому старому хмырю. Обломилось.
— Лариса сказала, что Вы хотите на ней жениться, — осторожно начал Юрий Александрович, — но ей же только шестнадцать, ученица! Нельзя так. Это…
— Можно! — задорно и чуть настырно сказала Лара. — Его нельзя оставлять без присмотра, сразу кого-нибудь найдёт, а я первая его застолбила.
— Лара! — упрекнула Мария. — Как ты можешь?! Что Юрий Александрович подумает?!
— Ну, не я, ты — первая. Но сейчас он мой.
— И всё потому, что ты первая выбежала к нему, — с обидой проговорила Рита. — Никогда тебе этого не прощу! Он мог быть и моим.
Александр чувствовал смущение от её правоты, обе были чертовски соблазнительны, и, несмотря на утомительную ночь, он уже почувствовал, что и с Ритой не прочь так же покувыркаться в постели. Но его никто не поймёт.
— И куда Вы собираетесь устраиваться на работу? — спросил Юрий Александрович.
— Через недельку-другую уеду, как только Ларка забеременеет.
— Я с тобой, — быстро встряла Лариса.
— Будешь со мной, когда распишемся, а для этого ты должна… Иначе со мной не сможешь нигде жить.
— Кому какое дело? Что, им свечку держать?!
— Всем есть дело. Особенно въедливым соседям. И ты особо не тяни, чем раньше уеду, тем раньше ты приедешь ко мне.
— Да я… Всё от тебя зависит, — несколько растерялась она.
— Ну, вот и решили. Ночевать Ларка будет у меня, а утром в школу отправится. Среднее образование ты в любом случае получишь, уж я прослежу.
— И куда же Вы поедете, если не секрет?
— Не секрет. Скрывать от вас нечего. В Тольятти намыливаюсь. Там у меня друг на ВАЗе работает электриком. Женатым в течение года выделяют малосемейки. Это — комнаты в квартире. Одной комнаты нам с Ларкой вполне хватит, а там видно будет.
— Я тоже хочу с вами!
— Ритка, не дури! — выкрикнула Мария. — В качестве кого ты поедешь?!
— Я тоже его люблю! Просто Ларка выбежала, а я не поняла, куда она бежит. Я могла быть первой! — заревела в голос Рита и убежала в спальню рыдать.
— Ну дела-а, — протянул Юрий Александрович.
Лариса тоже ушла в спальную, утешать сестру. Некоторое время сидели в неловком молчании.
— Ну, так я понял, вы согласны с моими планами?
Александр посмотрел на Юрия Александровича и Марию. Та взглянула на мужа, и тот спросил:
— А мы разве в силах что-либо изменить? Вы же нас не слушаете.
Александр, понимающе поджал губу.
— Тоже верно. Это как локомотив… катит и катит, и никто его не может остановить. А запустила его Лара.
— Ты недоволен таким ходом? — быстро спросила Мария.
— Ма…, — чуть было не сказал, Маня, но поправился, и с лёгкой укоризной произнес: — Мария, ты же понимаешь, Лара — это награда любому парню. Я в армии отвык от красоты, а вы — это нечто. Лара, собирайся, уходим!
— Она ещё не поужинала. И сегодня в школу голодной убежала, Кособочиха прижимистая, не больно вас угощает завтраками, всё своим оглоедам уносит. Да и ты поешь с нами. Ларарита, идите помогать кормить своего любимого. Дождались.
— Я руки помою? — спросил Александр Марию.
— Мог бы и не спрашивать, всё на старом месте. Иди, мой.
Александр отправился в темноватые сени, где стоял умывальник. Тщательно намылил ладони, раздумывая, какое впечатление на него произвёл Юрий Александрович. Вроде бы, неплохой мужик, не выступает, как мог бы, не угрожает, ситуация, и вправду, неоднозначная.
Дверь быстро открылась, пропустив из комнаты полосу яркого света, и снова закрылась, а к нему с поцелуем прилипла Лариска, вжимаясь всем телом и острыми, крепкими грудями. Он тоже страстно ответил, но по новому запаху понял, что это не Лара. Мокрыми руками облапил тонкий стан. Ну, точно, не она! Что за игру они затеяли? Дверь снова приоткрылась, и Рита отпрянула, сказав:
— Я тебе полотенце принесла.
— И вам тоже руки нужно помыть, — строго произнесла Мария.
— Да, мамочка, — послушно ответила дочка, — и когда та ушла, добавила: — Вот и я причастилась. Ты тоже будешь моим. Не отвертишься. Отдай полотенце.
Александр вернулся в гостиную, сел на своё место. Все разместились за круглым столом. Лариса ухаживала за Сашей, наложила ему закуски, жаркое на блюдце. По глазам Риты можно было видеть, досадовала на себя, что первой не догадалась это сделать. Юрий Александрович разлил водку по рюмкам.
— А девочки могут квас выпить, если хотят, — чуть оживился он, в предвкушении удовольствия.
Ужин был стандартным. Почти во всех домах станицы изо дня в день ели жареный картофель с мясом, или без мяса, квашеная капуста вместо салата, помидоры, нарезанные солёные огурцы. Для разнообразия — открыта банка золотистых шпрот.
Александр проглотил водку, почти не чувствуя вкуса, слишком уж был ошарашен сёстрами, которые сидели напротив, и с аппетитом уминали картошку с мясом, явно не нуждаясь в допинге — водке. Мария лишь сделала небольшой глоток и отставила рюмку в сторону. Не хочет, чтобы новый муж считал её выпивохой, подумал Саша.
— Ну, и как там Афганистан? — спросил Юрий Александрович, наливая ещё по одной. — Это верно, что в гробах наркотики оттуда вывозят? Страшные истории рассказывают, мол, в село погибшего солдата привезли гроб, открыли, чтобы на сына взглянуть, а там странные пахучие пакеты. Накладка в военкомате произошла. У нас многие об этом говорят, но я не могу поверить, что наши офицеры могут пойти на подобное преступление! Это же, сколько людей нужно повязать преступным бизнесом?! Что делается! Уму непостижимо. Ну, за знакомство. Как думаешь, долго эта война протянется?
— Думаю, для этого кто-то должен одержать победу.
— Но Афганистан ещё никто не побеждал. Даже англичане.
— Значит, мы будем первыми.
— Выходит, так.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2013/03/10/297