Наверное, каждый задавался таким вопросом:
в чем они - проявления к нам милости высшей, любви Отчей?
А разные они. И не сразу их поймёшь-распознаешь...
Наташа жила как все. Высшее образование получила, ребенка имела и мужа, неплохую работу. И так же, как все, имела множество привычек - как добрых, так и не очень. В юности - бары, в молодости и ранней зрелости - праздники с веселой компанией, заносы, улёты... Надо же как-то скрашивать серую советскую, а потом и постперестроечную жизнь. К сорока пяти, правда, всё улеглось, подровнялось. Всё да не всё - привычка к выпивке осталась. И причин для неё не уменьшилось: разочарования, одиночество, негатив кругом, страхи разные, смутные. Хотя это отмазки, конечно. Порок этот русский сидел в Наташке прочно. И ничего не помогало, даже исповедь, куда она стала в последние несколько лет хаживать. Нет, не до фанатизма - просто нравилось в храме.
Но к бутылке ее тянуло конкретно. И ругала себя каждый раз, поедом ела, очнувшись утром в угаре. Гадко было, слово себе давала, клялась, но через пару дней опять подворачивался случай. И так без конца. Перед сыном стыдно. И личико ее симпатичное уже совсем не тот вид стало приобретать - как ни пудри мешки под глазами...
В тот памятный день Наталья колесила по городу на своем "Кашкае" - много дел накопилось: к дантисту, в банк, к пожилой тетке с продуктами. Но, проезжая мимо Никольского собора, не смогла удержаться, остановилась и поспешила внутрь. Там, под старыми круглыми сводами почти никого не было. "Вот и славно - подумала женщина, в себя приду хоть..."
Подошла, приложилась к небольшой чудотворной иконе пятнадцатого века - Богородице Смоленской. Чувствовала легкость какую-то необычную, тишину и умиление в груди. Уже выходя, на крыльце столкнулась с женщиной страннического обличья, что-то в ней привлекло внимание Натальи, и она остановилась. Лицо "странницы" отличалось тонкостью черт и горело внутренней радостью, трудно объяснимой светскому человеку: худая, одетая в старую, не по сезону одежонку и полуботинки - это в мороз-то - но казалось, не чувствовавшая ни холода, ни голода.
Как она похожа на Ксению Петербургскую! - изумилась Наталья. И денег ей дала, сколько в кошельке было.
Странница улыбнулась и обронила, словно в полусне:
- Милая, ничего не проси у Бога! Ни квартиры, ни здоровья, ни денег, ничего! Скажи так: дай мне, Господи то, что Ты считаешь самым нужным для меня. И всё...
Наташа так и сделала.
Через пару часов, когда уже таинственно залиловели городские силуэты, заиграли огни витрин и франтоватых фонарей, она ехала домой по знакомому проспекту. Спокойно, уверенно, светло думая о встрече с удивительной женщиной. И вдруг фары прямо в глаза и - удар! Да такой, что ее тяжелый автомобиль чуть не перевернулся. Посыпались искры - то ли из глаз, то ли изнутри искореженной машины... Кажется, она потеряла сознание. На несколько секунд. Её трясло. Чей-то голос донёсся из вакуума: "Чудом выжила - почти лобовое!"
Да, Наталья выжила. Правда, попала в больницу и, лежа на неудобной койке, вся в бинтах, недоумевала: как же так, Господи? Эта жуткая авария - то, что мне нужно?! Что же это?...
И только гораздо позже, уже выписавшись, поняла, что на спиртное она теперь смотреть больше не может. Ни под каким видом.
Вышибло...
Её просьба к Всевышнему дать то, что нужнее всего, была удовлетворена.