Ненужный свидетель

               

               

Галактион два раза уже  пересчитывал стадо. И оба раза сбивался со счёта. Должно бы быть 78 коров. Получалось же 76.

Не поленился пастух. Пока не стемнало, нукнув на вспаренного Гнедка, спустился в низинку. Пахнуло сыростью и туманом. Галактион внимательно осмотрелся. Где куртинка осоки, где таволги, где выломки старого ивняка. Чуть пониже – спинка ручья, над которой – брошенная колода. Ну, а там, в перевитой траве, торопилась в угор надолбинка-тропка. Коров здесь не было и в помине.

- Давай к заполью! – Галактион направил коня к колоде. Пересёк её. И надолбинкой выбрался в поле, по-над которым  стихающим пламенем октября  желтела берёзовая опушка.
Деревья уже обносило густой синевой. Галактион ехал краем скошенных ржей, пристально всматриваясь в прогалы.  «И  здесь, видно, нет», - сказал себе с грустной досадой. Опустив удила, огорчённо остановился. От мысли, что он опоздал, что с коровами что-то стряслось, и ему об этом уже не узнать, сделалось неприютно. Он вздохнул, и в груди его, распираясь от злости, выросли вспыльчивые слова: «Коровы теперь, как из золота! Кажная тысяч по десять! Не найдутся работа моя – скотине под хвост. В тюрьму, конечно же, не посадят. А лучше бы, думаю, посадили, чем такой оборот. Ведь семья у меня. Двое школьников, двое – до, да один у Галины на титьке. Был, едри твою  бабушка, полуголым, заделаюсь – голым! Как не хотел я на эту пастьбу. Да нужда. Нужда приказала. Мечтал за лето подразживиться. И пожалуйста: двадцать тысяч рублей. До копейки выберут из получки…»
Было тихо и, может, поэтому Галактион разобрал приглушённые голоса, просочившиеся сквозь лес от заросшей кустарником старой дороги. «А что!» - навострился пастух, ощущая отчаянность смельчака, который, была-не была, а сделает так, как задумал, и легонько подпнул каблуками коня.

Звякнули удила, и послушный Гнедок жёлтой тенью нырнул  в перелог.
На одичавшую, в сваленных травах дорогу, которой вот уже десять лет не пользовался никто, Галактион тихо выбраться не сумел. Ломая ивняк, он едва не наткнулся на грузовик. И тут же за ним, где светлела поляна с копной, увидел пропавших коров. Двум, стоявшим  около них мужчинам в капроновых куртках он вначале не придал значения, так как было ему не до  них. Но мужчины пошевелились, и он понял, что здесь они с собственной целью.

- Вы чего тут? – спросил их Галактион, наполняясь волнением сторожа, укараулившего незванцев. Ближний к нему – высокого роста, с красивым, но бледным лицом распахнул полы куртки. Пастух, обомлело моргая, увидел ствол до уродства обрезанного ружья.

- Ты не видел нас, - сказал второй, и тоже выставил ствол из-под куртки.

Провожаемый зраком стволов, Галактион поспешливо развернулся и двинул с конём по забитому мглой и ветками перелогу.
Выбравшись в поле, вытер залитое потом лицо. В душе его, как после драки, в которой из жалости пощадили, остался разор. Пастух заорал, швыряя в вечернюю мглу  вместе с бешеной матерщиной свою беспомощность и обиду. Орал и не чувствовал, что несётся он диким галопом и что может вылететь из седла.

Лишь на скотном лугу, опустевшем от стада, самоходом отправившемся в деревню, верховой обуздал в себе гнев и какой-то неглавной, работавшей как бы вдали от него вспоминающей мыслью отметил, что молодчиков этих он уже видел.

Месяц назад, оставив со стадом Галину, Галактион ездил в город купить для ребят кое-какого надобья из одежды. Отоварившись, заглянул а магазин, чтоб купить чего-нибудь из спиртного. Хотелось не просто водки. Этого зелья достаточно и в деревне. Положил было глаз на высокую полку, где красовались нарядные склянки ликёров, висок и коньяков. Но цены были не по карману. Галактион едва не присвистнул:

- Неужто кто покупает? – спросил мрачноватую продавщицу с презрительными губами, которые открываются не для всех.

Продавщица вместо ответа взглянула  всё  примечающим взором  куда-то мимо щеки пастуха.
В дверь не вошли, а вплыли, сверкая стальной фурнитурой, двое изящно одетых мужчин: один – сухощавый с женственно-тонким лицом, второй – коренастый, с портфелем.

- Снова у вас! – сказал бодрым голосом худощавый. А коренастый, достав из джинсовой куртки щепотку хрустнувших сторублёвок, так весь и вспыхнул золотозубо распахнутым ртом:

- Парочку Абсолютов!

По уверенно-смелым глазам, какими мужчины окинули магазин, по тому, как небрежно швырнули в портфель дорогие бутылки, Галактион почувствовал в них особо богатых людей, кто постоянно сорит деньгами, заведомо зная, что их богатство от этого не убудет.

- Во, как бывает! – шепнул восхищённо Галактион.

К нему обернулись:

- Завидуешь?

- Не-е. Спрашиваю себя: откудова эдаки деньги?

- Надо уметь.

Галактион, уже выйдя из магазина, придержал одного из покупщиков за рукав:

- Вы кто? Поди-ко, кооператоры?

- Экспроприаторы! – рассмеялись мужчины и, проблеснув застёжками курток, споро
направились к мостовой, где дожидался их чёрный  Фольксваген.

Галактион и думать не намерялся, что встретит когда-нибудь этих ребят. И вот повстречался на конной, забытой не только людьми, но и Богом дороге. И понял, что это и есть скотокрады, те самые, коих толкает к разбою извечный призыв – захватить и уйти. А если возникнет свидетель, то сделать всё так, чтобы он ничего никому не сказал.
На убитом следами скотном дворе, где доярки встречали коров, Галактион задерживаться не стал. Ему прокричали вдогонку:

- Галька?! Семнадцать коров! Осемнадцатой нет?

- И у меня одныёй не хватает!

Пастух обернулся:

- Потом! – и пригнувшись к шее коня, без привычной  кирзовой кепки, которая где-то выпала на скаку, с прижато-слежалыми волосами, умчался в деревню.

К делу или безделью, у крайнего с мезонинчиком дома пастух столкнулся с Моховиковым, председателем сельсовета, от кого на сто метров шибало вином. Моховиков был солиден – с большим животом, большой головой, в клетковатом с резинкой по поясу пиджаке и  в заломленной  в вороте белой рубахе. Густо окиданная багрянцем бревнистая шея его подсказывала о том, что водки выпито им прилично.

- Арнольд Алексеевич! – Галактион осадил Гнедка. – Городские гадючки отбили от стада коров!

- Так! – Председатель, уже зайдя на крыльцо, мешковито остановился, подправил под локтем матерчатый свёрток и, вскинув тугой подбородок, упёрся глазами в Галактиона. – Сколько их? Где?

- Двое! На конском просёлке! Как раз у Пероськой поляны. Там и машина у стервецов!

- Шакалы! – ругнулся Моховиков. – Промышляют по всей России. До нас добрались. Ну и чего теперь?

- Надо людей! Захватить их, как псов, покудова не удрали!

- Может, милицию?

Пастух воспротивился:

- Далеко. Не успеет. Надо своих, деревенских! Братьев Красновых! Олёху Титова! С ружьями чтобы! С пустыми руками их не сгребёшь: оба при пушках.

- Что ж! – согласился Моховиков. – Сколько до этой поляны?

- С версту!

- Нужна, выходит, ещё и машина.

- Машину искать недосуг! – Галактион, скрипнув кожей седла, показал на приткнутый к столбу палисадника мотоцикл. – Это чей?

- Мой, - ответил Моховиков.

- Вот на нём! И ещё на Красновском! Гоните к поляне! – Пастух горячился, не замечая, как в голос его проник повелительный тон.

- Ну, а ты? – спросил председатель.

- Я туда! К гостенькам! Али может сюда? Сшевельнуть мужиков? Абы сразу. Не мешкая!

- За мужиками я сам! Не волнуйся! – заверил Моховиков. – Вот только снесу бабке Ниссе пододеяльник.

Лицо пастуха, как взломало:

- Какой ещё пододеяльник?!

Моховиков объяснил:

- Премия! Поощряем всех бывших тружеников колхоза. Десять штук на вашу деревню. Девятерым уже роздал. Остался последний.

- Тут коровы, а он! – нервно крикнул Галактион, разворачивая Гнедка.

- Ну чего ты! Чего! – Моховиков широко улыбался – сама уверенность и поддержка. – Мы счас! Мы сходу! Всех твоих гангстеров переловим! Никто не уйдёт!

Некогда было Галактиону вести с председателем тары-бары. Хлопнул Гнедка сапогами – и полетел, покачиваясь в седле.

Слушая топот коня, скакавшего по бездорожице новым, более близким путём – через пожню, карьер и горелый прилесок, пастух костерил председателя, как супостата:

- Виноглот ненасытный! Сколь в деревне старух, столь и стопариков запрокинул! Изловишь ты гангстеров, жди. Людей-то хотя бы поднял.  Не одному же мне там выставать…
К председателю сельской власти, вечно поддатому Моховикову,  Галактион, как и  всякий разумный мужик, относился с беззлобной насмешкой, прощая заранее все его чудеса, благо от них ничем не страдал. И сегодня бы тоже не пострадал, кабы тот  поднял людей  на подмогу. Откуда ему было знать, что Арнольд Алексеевич всё испортит. У Ниссы, добрейшей пенсионерки, Моховиков задержался на то лишь короткое время, покуда вручал ей пододеяльник да принимал от неё налитый с краями стакан. Стакан и подвёл его, сделав мгновенно косноязычным, и рьяный призыв, с которым он обратился вскорости к братьям Красновым, рисуя им обстановку, в какую попал колхозный пастух, был  ими воспринят, как бред в стельку пьяного выпивохи. Отчего его тут же  уклали в постель.

Узнать об этом Галактиону, было не суждено. Гнедок доставил его к поляне уже в темноте.
Впрочем, здесь, на поляне было светлее, чем днём. Там, где стояла копна, золотился костёр. В свете его, на красневшей от крови траве дымились две шкуры. Галактион  перебито вздохнул и увидел сквозь сено в кузове автомашины глыбы разрубленных туш.
Здесь, конечно, его не  ждали. Разделав коров, скоторезы спустились к ручью, чтобы там поотмыться. И вот, возвращаясь к машине, при виде коня с верховым, напряжённо переглянулись.

Галактион, как навстречу судьбе, выехал к ним, махая поднятым кулаком:

- Не уйдёте, соколики! Я – не один! – и пихнул кулачище к кустам на дороге, откуда должны были выскочить мотоциклы.

Метрах в трехстах, где асфальтовая дорога, пропороло сквозь вытемки узким лучом. Подождали все трое, слушая дальний мотор, голос которого, чуть приблизившись, стал удаляться.

Скотобои повеселели. И не успел пастух стронуться с места, как шевельнули руками, выставя из-под курток нацеленные стволы.

- Ты должен исчезнуть, - сказали ему.

- Это как? – плохо понял Галактион.

- Как свидетель.

- И вы исчезнуть, но только без этого вон добра! – Пастух показал на кузов с нарубленным мясом.

- Не понимает, - вздохнул сухощавый. А коренастый с ленивой властностью приказал:

- Слезай! А то и клячу твою заодно продырявим.

И только тут верховой почувствовал обречённость. Спастись уже было нельзя.

- Аль вы не русские! –  добавил Галактион и голос его, подхваченный ветром, рванулся в осеннюю темноту.

- Поганцы! – добавил через секунду.

Тут раздался короткий щелчок. И второй. Ударило в грудь, и пастух, оседая с конём, почувствовал сердцем жестокое жженье, которое вытерпеть было нельзя.

Уже на земле, свалившись с Гнедком в жаркий пепел  костра, он услышал шаги. К нему подошли. Проверяя: живой ли, опытно наклонились. И что-то сказали. Однако пастух, как на том берегу, и хотел бы услышать да не услышал.