Почему мы не делаем то, что хотим? Почему живем не так, как мечтали? Почему не можем бросить все, чтоб потом начать все сначала...
Почему не можем? Можем. Нужно только на это решиться...
**
Юлька всегда знала, что уедет: рано или поздно. И что будет жить там, где-то далеко. Она даже Ромке в этом как-то призналась. Про свое шестое чувство и про странную уверенность в том, что все должно было быть именно так. Ромка в ответ тогда пошутил:
- Если точно знала, отчего ж английский не выучила? Еще тогда...
Хороший вопрос. Говорят, что язык прилипает в среде. Говорят, что даже сам приходит, если в нее погрузился надежно.
Утверждение о погружении подтверждалось со крипом. Но время шло, словарный запас пополнялся. На смену «разной» работе пришел университет, а на смену экзаменам – хорошая работа. Вот только имя Юлькино на новой работе произнести по-человечески никто не мог. Потому что все вокруг говорили теперь по-английски. Среда. Погружение. Юлька не возражала. Работала с энтузиазмом, откликаясь на имя Джулия. Ничего не поделаешь: проще самой привыкнуть, чем каждого переучивать. К тому же, все равно не запомнят.
**
Юльке нравится центральный корпус. И новое кафе в нем тоже нравится. Летом – столики между соснами. Зимой – те же сосны за большими окнами. И те же столики, только внутри.
За стеклом сегодня дождь. Под дождем суетится белка, застрявшая в промокшем пакете. На нем написано «Хот-дог». «Полторы длины за пол цены» - акция. Белка размахивает лапами, как волк из мультика «Ну погоди!», сто лет назад застрявший в трубе. Пакет глубокий и стаскиваться с головы не спешт. А на то, чтоб выйти из пакета задним ходом, у белки ума не хватает.
На пороге кафе с незакрывающимся зонтиком воюет промокший посетитель. Это психиатр Маша-Женя. У Маши-Жени русские корни и бабушка в Днепропетровске. Она умеет говорить «как дела», «ничего себе» и «черт знает что». С грохотом высыпав мелочь на прилавок, Маша-Женя отсчитывает положенную сумму за кофе и два кекса с черникой.
- Бедненькая, - она усаживается напротив Юльки и стучит пальцем по стеклу. Осатаневшая внутри пакета белка, конечно же, ее не слышит.
- Ну что за жизнь? – вздыхает Юлька.- Всю неделю солнце светило, а как пятница – так ливень.
Маша-Женя выгрызает кекс из намертво прилипшей к нему обертки. Она не отвечает на глупые вопросы в обеденный перерыв и подсовывает Юльке тоже кекс:
- Угощайся. Написано «со свежими фруктами». Ты их чувствуешь? – интересуется она с набитым ртом.
- Фрукты не чувствую. Чувствую Е 202.
- Е 202? – Маша-Женя стряхивает крошки с колен и разглаживает смятую упаковку:
- Натамицин, целлюлоза, - зачитывает она ужасным голосом состав фруктового кекса, - сорбат калия, он же Е 202. Мама мия, что мы едим! Мы едим неизвестно что и дышим тем, что выдыхают наши коллеги. Проводим день под лампами дневного света и шлем имейлы в соседние комнаты на том же этаже. Вся наша жизнь – айфон, айпод и фейсбук. Реальное общение на грани полного исчезновения.
И каждый четвертый в мире на антидепрессантах, - добавляет она напоследок.
Маша-Женя вечно находит позитивные факты, поднимающие аппетит и вселяющие уверенность в завтрашнем дне.
На самом деле зовут ее Мэри-Джейн. Но ведь и Юлька - никакая не Джулия.
И жуют они никакой не кекс. И не перерыв у них, а ланч. А кекс с черникой на местном наречии – маффин. Хотя на самом деле все же кекс.
- О! – Мэри-Джейн снова стучит по стеклу. – Твои идут. Айрин и Айван. – Хэллоу, гайс...
Иван - системный администартор. Ира - из бухгалтерии.
- Два горячих шоколада, донат и сандвич, - заказывает Иван.
Пончик – донат. Бутерброд - сандвич. Горячий шоколад – совсем не шоклад, хотя, конечно, горячий. Шоколад на самом деле - просто какао. Но заказывать приходится по-английски. Погружение в среду.
Айрин не ест и смотрит в окно. Белка стащила с головы пакет, выудив из него кусок размокшей булки. Она уплетает булку, озираясь по сторонам. Жизнь без пакета на голове прекрасна. Даже под проливынм дождем.
- Почему грустишь? – интересуется Юлька.
Маша-Женя тоже выжидательно смотрит на Айрин.
- Мама решила квартиру продать. Вместо трехкомнатной купит двушку. Однокомнатную хочет сдавать. Продать не получается...
- Двушка – по-вашему «одно-бедрумная», - поясняет Маше-Жене Айван. – У вас количество комнат определяется количеством спален, а у нас спальня с гостинной считаются как две. Маша-Женя понимающе кивает, хотя заметно удивлена:
- А что не получается?
- Чтобы всю квартиру продать, нужно родителям мою часть сперва подарить. Но если я здесь, а родители там, сделать я этого просто так не могу.
- Что значит «просто так»? – настороженно уточняет Мэри-Джейн.
- Нужно в посольстве оформить доверенность на папу, который от моего имени подарит мою часть квартиры маме.
- Как страннно, – Маша-Женя морщит лоб.
- И это только начало, - успокаивает ее Айрин. - Если произвести дарение до выписки меня из квартиры, то оригинал доверенности останется у нотариуса. А при выписке в паспортном столе снова потребуют оригинал. И что? Снова идти за ним в посольство?
Иван поясняет Мэри-Джейн, что такое паспортный стол и что такое прописка.
- Пусть родители копию снимут и заверят ее у нотариуса, - советует Юля Ире.
- Копии во всех инстанциях принимают только после сверки с оригиналом.
- У вас не доверяют нотариусам? – удивляется Маша-Женя.
Вопрос остается без ответа. Все молча наблюдают за жующей белкой.
- Так в чем проблема? – возрождает беседу Юлька.
- Паспортный стол желает видеть мой внутренний паспорт. Им нужно поставить в нем штамп. Мама сказала, что штамп мне не нужен. Пусть сделают отметку о выписке у себя.
- А они?
- Ответили, что если внутреннего паспорта нет, то выписка из квартиры тогда через суд.
- Вымогают, - подмигивает Ире Айван.
- «Вы-мо-га-ют», - произносит по слогам Маша-Женя. – Как это перевести?
- А никак, - Айван пожимает плечами.
- Почему?
– Потому что у вас не вымогают.
- А если поехать и все сделать самой? – Мэри-Джейн полна гениальных идей.
- Все равно ничего не выйдет, - поясняет Иван. - Чтобы иметь внутренний паспорт нужно иметь их гражданство.
- А у вас двойное разрешено?
- В том-то и дело, что нет.
- Какой же выход?
- Теоретически? Отказаться от нынешнего, восстановить прежнее, прилететь, в течение трех месяцев получить внутренний паспорт и выписаться, поставив в нем штамп.
- А какой у тебя отпуск, - интересуется Юлька.
- Три недели, - устало вздыхает Айрин.
Мэри-Джейн озадачена: три месяца гараздо длиннее трех недель. Она лихорадочно калькулирует что-то в уме, шевеля губами:
- Нужно накопить 4 отпуска, чтоб решить такую задачу. Если бы я не знала, что ты здорова, то подумала бы что это бред...
- Это не бред. Это жизнь, - вздыхает Ира.
- У меня есть друг в Амстредаме, - радостно сообщает ей Мэри-Джейн. - У него нет дома и он живет на яхте. У вас и для яхты нужна прописка? Если дома нет?
- Яхта без дома – это бред, – замечает Иван.
- Это не бред. Это жизнь, - смеется Мэри Джейн. – Жизнь в Амстердаме.
Она смотрит на часы и встает из-за стола: перерыв окончен. Время приступать к труду.
- До понедельника!