Просматривая очередную серию «Секса в большом городе», Полина Андреевна все больше удивлялась раскрепощенности и смелости женщин на Манхэттене. Хотя, что говорить, и в некоторых наших сериалах идея секса должна была создавать яркий фон, непременно присутствовать, сквозить, мелькать тут и там, и это даже несмотря на некий вектор относительного отечественного телецеломудрия в последние несколько лет. «И все-таки, возможно, я несколько старомодна, - думала Полина Андреевна, - но мне как-то не хватает романтики в их нескончаемых любовных приключениях».
Пускаясь в воспоминания о том, что пришлось пережить ей, женщине, не обделенной трогательными и нежными отношениями с мужчинами, и теперь слегка идеализируя их, она понимала, что по опыту и безгрешности была гораздо ближе к монахиням, принявшим постриг в невинном девичестве. А до неутомимым героинь-американок из того же «Секса …» ей было гораздо дальше, чем до самого Манхеттена…. Что ж, может быть, ей стоит поблагодарить судьбу, свой покладистый характер и воображение за такой результат?
Замуж она вышла рано и, вне сомнения, по любви. Но было бы лукавством не признаться, что лёгкий флирт с мужчинами время от времени имел место. Именно лёгкий, как бокал хорошего сухого вина, выпитый наполовину, не больше. Никогда не заходила слишком далеко, будучи фанатично преданной своему мужу - а иного он бы и не потерпел! Чего только стоили его допросы и требования поклясться, что верна ему - была есть и будет. А когда Полина клялась, он и этим был не удовлетворен, и тут же хотел услышать, что она и в мыслях ему не изменяет! Это было уж слишком! Совершенно не умея врать и очень серьезно относясь к своим клятвам, она отказывалась так безоговорочно поручиться за свои мысли – ведь контролировать их намного сложнее, чем свои действия. Вдруг не уследит, что тогда? Клятвопреступницей станет. Муж очень огорчался, видно ему хотелось иметь рядом ангела, которым его верная и преданная все-таки не была.
И вот теперь Полина Андреевна иной раз вспоминает чудесные невинные истории. Она не глубокая старушка, и ее память еще не напоминает сухой шелест осенней листвы, напротив, все живо. Воспоминания слегка покрыты нежной дымкой, которая сводит на нет любую боль сердца. Рассказывала ли она кому-то об этом? Нет, нет, она никогда не была особо скрытной, но затворы души иной раз так крепки, замки тяжелы, а ключи потеряны. Скажем так – Полина Андеевна о таких вещах молчала, хотя приятельницы поверяли ей порой такое! Впрочем, бывало, что на описание портрета очередного любовника эпитетов у ее подружек подбиралось гораздо меньше, чем на расхваливание очередной купленной тряпки. И она думала, кому интересны ее переживания? Приятельницы округлят глаза, когда не услышат логическое завершение про постель. Даже и сейчас Полина Андреевна понимает, что сюжет для телесериала по ее воспоминаниям не напишешь. Хотя для неё они дороги, потому что думается о них с легкостью, без раскаяния – так, с доброй улыбкой…
Иногда героям прошлого дается символичное: король, валет, туз… Да, определяется масть. И чаще всего сердце щемит от воспоминаний о крестовом валете по имени Павел. Почему валет? Ну… королем он все же не был. По сравнению с другими, во всяком случае. Которые настойчи-во ухаживали, и даже имели какое-никакое положение. Один туз, например, предлагал ей взамен за любовь… Да какая разница, что он ей предлагал. Она пофлиртовала с ним, потому что это было забавно. А Паша, Паша… Не просто флирт – а бороздка на сердце.
Полине тогда было двадцать семь лет, а к ним - ребенок и семь лет супружеского стажа. Стоит упомянуть относительно устроенный быт и легкую усталость от вечного круговорота: утро – детский сад, работа, детский сад, дом и нескончаемые заботы и дела. И извечное женское старание при этом – хорошо выглядеть. В двадцать семь лет это было несложно и потому удавалось. По утрам зарядка, по вечерам масочки на лицо – все успевала, всегда помня, что лень – враг красоты. Но в таком возрасте глаза умеют сиять еще сами по себе. Просто так, от жизни. И от того, что печалей, о которых уже знаешь, много меньше, чем те, которые, увы, еще впереди…
Работала Полина в планово-техническом отделе некоего СМУ. Коллектив был смешанный, мужчин и женщин было примерно поровну. Женщины у них, надо отметить, все были молодые и привлекательные, а мужчины – так себе, и больше в солидных годах. Но для работы, если подумать, это было только плюсом. И вот летом в отдел пришел новенький паренек только после института, очень симпатичный и общительный. Он сразу всем понравился. Среднего роста, спортивный, темноглазый, красивое лицо с правильными чертами… Волосы черные, волнистые, аккуратно и красиво постриженные. Как оказалось, жена его была парикмахером и лично его стригла. Женился он недавно, и в семье ждали прибавления. Все женщины были покорены его обаянием. Ну просто оживление в зале случилось. Полинину симпатию к нему усиливало то, что он был очень похож на её младшего брата, который жил далеко, и о котором она сильно скучала. Только у брата черные кудри были какими-то уж совсем буйно-цыганистыми, а в остальном много общего. Она и относиться к нему стала так же, как к младшему брату, тем более, что была старше его на пять лет. Он же об этом даже и не догадывался. При всяком удобном случае всегда оказывался рядом с Полиной, чем быстро насторожил не охваченный его вниманием прочий женский состав…
Они с удовольствием болтали обо всем. Паша был замечательным собеседником, за словом в карман не лез, удачно шутил – колко, но не зло. Немного освоившись в коллективе, он всем дал меткие, но не обидные прозвища. Её он называл: примерная жена и образцовая мать. Получалось совсем сухо и скучно, но Полина догадывалась, что он нарочно эту скучность как бы преувеличивал. Вроде бы и слова хорошие, но попахивали они выдержкой из официальной характеристики. Хотя, по сути, были справедливы. Разве ни к этому она стремилась, стараясь все всегда делать правильно и хорошо? Разве не огорчалась она из-за каждой своей оплошности, оттого, что чем-то был недоволен муж, что вдруг заболевал ребенок? Спокойствие наступало, когда все приходило в норму и снова шло по такой привычной и потому удобной колее… Но дело в том, что к этой характеристике – примерная и образцовая – Паша добавлял капельку своей улыбки, и уже получалось это не саркастически.
После работы Павел с Полиной, а им было по пути, не спеша доходили до детского сада, где её ждала дочь. Простившись, он шел домой, а Поля, забрав из группы ребенка, честно говоря, уже и не думала о Павле до следующей встречи. Ей было просто некогда. Все требовало внимания. Потом вечерние хлопоты поглощали её. Да и нежный любящий супруг не давал повода погружаться в мысли о других мужчинах. Словом, все было как положено: дом - это дом, а работа с сослуживцами - отдельно.
Вскоре у Паши родился сын, он был счастлив и горд. Домой убегал пораньше. Он в своей привычной остроумной манере с удовольствием держал всех в курсе того, как шел процесс взросления его необыкновенно умного и красивого сынишки. И Полина стала немного скучать без вечерних прогулок с ним. Но на работе по-прежнему они вместе пили кофе и болтали. Он мог похвалить платье, которое к праздничной вечеринке она сшила сама, мог сказать приятный и уместный комплимент, мог посочувствовать, когда это было надо, и сказать, что очень соскучился, пока Поля была на больничном…
Дружба дружбой, но… он знал, что нравится ей. Иначе он не чувствовал бы с ней себя иной раз так уверенно. Мог, например, неожиданно подойти вплотную, приблизить свое лицо к её волосам и сказать, что они восхитительно пахнут. В самом деле, муж любил ей делать эффектные подарки, и французские духи – не теперешним чета – были одним из них. Все это волновало Полю. Это стало приятным и необходимым добавлением к её довольно монотонной жизни. Паша не дарил ей никогда никаких подарков. Он сам был подарком. Яркой краской, красивой мелодией, уместным другом, позволявшим ей без зазрения совести наслаждаться его обществом, оставаясь примерной женой и образцовой матерью, получая с ним те чудесные переживания, которые в семейном союзе, увы, теряются в будничности и монотонности.
Внезапно Паша с семьей решил переехать в другой город. Павлу было тесно в маленьком городке, он жаждал перспективы, стремился к масштабным стройкам, спешил сделать карьеру. И Полина жизнь потускнела. Она скучала и видела Пашу в снах. Поделиться этим было не с кем. Оказалось, что человек, с которым можно поговорить не оглядываясь обо всем, раскрыться, и при этом всегда правильно быть понятой, был только один. Теперь, когда он был от неё далеко, стало понятно, как она в нем нуждалась. Она даже слегка поблекла, и целый месяц провела в хандре, ссылаясь на нездоровье.
После его отъезда они не виделись десять лет. Она вспоминала о нем. Сначала часто, потом все реже и реже. Иногда представляла их нечаянную встречу, какой-то долгий и доверительный разговор о том, что случилось за долгие годы разлуки.
И вот спустя эти десять лет раздался звонок на работу, ее пригласили к телефону. Это был Паша, он предлагал увидеться, говорил, что скучает, и ее голос в этой короткой беседе дрожал от волнения. Поля обрадовалась и испугалась одновременно, ей казалось, что она так сильно и не к лучшему изменилась! Она боялась не только его разочаровать, но и разочароваться в нем. Но так хотелось его увидеть!
Они встретились теплым сентябрьским вечером. Поля, думая о своей проклятой репутации примерной и образцовой, что-то сочинила, чтобы её позднее возвращение с работы никого дома не насторожило. Павел выглядел просто замечательно. Он возмужал, но к счастью, не растолстел, а в черных волосах появились первые серебряные ниточки. Полина сполна оценила редкий и ценный экземпляр мужской красоты. Он встретил её широкой улыбкой и протянул красную розу. И она забыла о своих опасениях, забыла о том, что вдруг могла не понравится ему. Его глаза говорили о другом…
Он был на новенькой машине, по тем временам модель была одной из последних – видно его стремления к успеху приносили результаты. Отъехав от города, они стали бродить по лесу, рассказывая и вспоминая. Ощущение долгой разлуки стерлось, они были друзьями, как прежде.
Пашина семейная жизнь не задалась, он женился еще раз на совсем юной девушке и его развлекало то, что его теща немного-то старше его. В город он заехал, что бы навестить родственников и… чтобы увидеть её, Полину, что несомненно было трогательно, учитывая наличие юной жены. Казалось, все было сказано. И они молчали, любуясь яркой и томной красотой осени. Начинало темнеть, и надо было возвращаться.
Когда подходили к машине, Павел остановился и пристально посмотрел на неё. Это был мужской уверенный и волнующий взгляд. Потом наклонился к ней, и Поля поняла, что через секунду случится поцелуй. А ёще поняла, что была совсем не против, но… отчаянный страх перед тем, чего себе никогда не позволяла, подсказал ей какую-то фразу, заставившую их рассмеяться. Обстановка разрядилась. Продолжая разговаривать еще более оживленно, зная, что вот-вот они расстанутся, доехали до её дома.
- А ты, по-прежнему, примерная жена и образцовая мать, - сказал Павел, - я в этом почти не сомневался. Просто скоро я уеду еще дальше. Моя молодая жена немка, и мы перебираемся в Германию. Вот и заехал проситься с тобой, - он немного помолчал и добавил, - ты думаешь, что если у нас с тобой не было поцелуев и постели, то не было и того, чего ты так боишься. Вдумайся, интима и чувств во всем этом – хоть отбавляй…
Он проводил её до подъезда и крепко обнял всего на секунду или на две, не оглядываясь сел в машину и уехал.
В подъезде Поля оторвала головку подаренного цветка от стебля и спрятала в карман.
Позже, стоя под душем, она плакала обильными слезами. Плакала молча, стараясь не всхлипывать. Покой её был снова нарушен… Хотя, ведь по большому счету ей не в чем себя упрекнуть. Да, она осторожна, но можно сказать – просто труслива. У неё не хватило духу попробовать на вкус такой манящий поцелуй. Но зато она с полным правом может смотреть мужу в глаза честным взглядом. Ведь ее верность, о которой так печется семейная мораль, была соблюдена. Но только формально все было в порядке, в мыслях… она была грешницей. И если бы муж был в курсе её душевных волнений, он, наверняка, предпочел, чтобы она с кем-нибудь переспала и забыла об этом, чем переживала такие бурные чувства, вызванные совсем не им, законным супругом.
Потом Поля спрятала все, что связано с Пашей в самой глубине души, где бережно хранила самое сокровенное, изредка доставая и любуясь своими сокровищами. А роза…Долго потом её засушенные лепестки хранились в томе антологии любовной лирики, пока книга кому-то не понадобилась, и они не рассыпались веером на ковер, вызвав недовольство от беспорядка.
Крестовый валет Паша больше никогда не давал знать о себе. Еще через десяток лет Поля овдовела. Строго хранить верность после смерти любимого мужа, согласитесь, было бы ханжеством. И теперь Полина Андреевна просто улыбается от мысли, что, увы, и искушений стоящих того, чтобы её нарушить, больше не случается…